А нужны ли были особисты?

Особисты? Я с ними встретился, когда меня проверяли после возвращения.

Ну, раз дошел разговор до особистов, то расскажу все что знаю.

Я здесь войну закончил. И потом в 1952 году, когда летал уже на реактивных, подал рапорт, захотел в академию, учиться.

И вдруг вызов приходит на штурмана полка Татарчука и на командира звена Борю Кравченко. А мне командиру первой эскадрильи, нет вызова. Спрашиваю Кулькина:

- Товарищ командир, почему мне нет вызова. Как же так, моя первая эскадрилья - лучшая. У меня не было никаких летных происшествий. Обучение непрерывно… - Почему?

Он позвонил в секретную часть. Попросил что-то принести. Подает мне папку:

- На, читай.

И подает "Личное дело капитана Кулакова". Я читаю: "… в высшее учебное заведение не представлять". Подпись - майор Вобликов, начальник особого дела дивизии. А я этого Вобликова-то в глаза не видел.

А тут через день у нас отчетно-партийное собрание. Приезжает начальник штаба Тараненко Иван Палыч, генерал, и полковник Николаев - начальник особого отдела армии. (Уже была "армия" у нас. По-моему, двадцать пятой она называлась.). Покалечен он был - без ноги.

Когда сделали доклад, начались выступления. И я попросил слова:

- Товарищи! Вы меня знаете. Я с вами летал и воевал. Сейчас - говорю, - эскадрилью переучил на новую технику. Мне, - говорю, - доверяют, а я оказывается - американский шпион? Как воевать - годен, как учиться - так враг?

Прямо так и говорю.

- Как так? Почему?

- А вот - говорю, - я в академию подал рапорт, а оказывается мне нельзя. Потому что я сбитый был, на четвертые сутки пришел. Я - говорю, - немцев видел. Правда, они меня-то не видели. И опять воевал, доверяли мне. А сейчас, - говорю, - не доверяют.

Ну, все сразу начали выступать, и собрание скомкали. И тут особист полковник Николаев встал:

- Завтра ко мне приезжай, - тут какое-то недоразумение, мы разберемся.

Я приехал в штаб армии. Он, по-моему, был на Красногвардейской, ну там, где церковь с синими куполами,

Я приехал, а мне опять говорят:

- Ты опять расскажи.

Ну, я ему все опять рассказал, и написал как было.

- Езжай, - получишь вызов.

Вызов в академию пришел, я поехал.

Проходит время, и опять я с особистом встречаюсь. Но теперь я уже командир дивизии, полковник, сижу в Горелово. Вдруг:

- Разрешите, товарищ полковник?.

- Да, пожалуйста.

- Товарищ полковник, майор Вобликов в Ваше распоряжение прибыл!

Меня как стукнули по голове - "Вобликов!"

- Вобликов? Ну, проходи, - говорю, - товарищ майор, садись.

Ну, начали беседовать. Он, оказывается уже не особист, и направлен к нам начальником радиотехнического поста. Я приказываю:

- Чимазов - говорю, - Саша, принеси личное дело Вобликова.

А тот пока рассказывает: где, что, когда. До этого все время был в особом отделе. Их тогда расформировывали. Особые отделы убирали. Ну, видимо, он как раз и попал под чистку. Я говорю:

- А Вы капитана Кулакова помните?

- Нет, товарищ полковник, не встречал, не знал никогда.

- Ну, как же не встречались? Вы же, - говорю, - хотели мне судьбу испортить. Вы же меня не видели, и я Вас сегодня в первый раз вижу. Как же так?

Он аж в лице переменился.

- Ну ладно, - говорю, - Но если, по трупам и дальше шагать собираешься, будут и у тебя тогда неприятности.

Ну, вот и все. Вот такие встречи с особистами были.

Я считаю, проверки, конечно, нужны были, как говорится: "Доверяй, но проверяй".

Но в особом отделе меня что, пытали или что? Разговаривали. Так что были и люди, и мрази, которые человека оскверняли, писали доносы... Вот это вот меня настораживало…

А вот еще из детства случай, я тогда учился в 9-м классе. Батя меня подзывает и говорит:

- Сынок, ты следи за тем, что говоришь.

И продолжает:

- Нас, - говорит, - трое вчера было, Иван, Николай и я. Три маляра. А Иван, возьми и ляпни: "Эй, Николай, Сергей, смотрите, суп какой дали, на дне Сталина видно".

А сегодня его нет. А Николай этот, оказывается, стукач.

Вот, пожалуйста, ну что сказал он такого? Какая тут контра?

Ну что про комиссаров в летных частях добавить.

Я скажу Вам так: Я выбирал на должность комиссара, из самых лучших летчиков. Вот Васю Рудакова поставил, он был потом командиром полка. А у меня был комиссаром.

В одних эскадрильях ставили комиссарами сильных летчиков, а в других назначали тех, кто послабже летали. А потом полетел - хлоп! Разбился. Вот в 102 полку к примеру.

У меня, нормально они летали. Раз он комиссар, нагрузку сразу ему надо дать, чтобы имел право политбеседы вести. Все же ответственность большая. Если честно к этому делу относиться, то большая. Чтобы с летчиками беседовать, учить, сам во всем должен на высоте быть. И летать так, чтобы примером быть.

А в других местах выбирали как раз послабей. Время пройдет и опять старухи:

- Хосссподи! Опять комиссара хоронят!

Дата добавления: 2015-09-06