Глава 6. Казалось, что мать просто издевается

Казалось, что мать просто издевается. Она сказала, что отправится развеяться после утреннего испуга от визита полиции, а Роберт не смог ей возразить.
Что он мог сказать?
«Ммм, мам, мне давно не десять лет, но я до истерики боюсь чьих-то звонков и мертвого одноклассника. Ах, да, не просто так боюсь, а потому что я с ним спал и жестоко над ним пошутил, из-за чего он и умер».
Это звучало настолько ужасно и абсурдно, что он помахал ей рукой, улыбаясь, и решил, что ничего страшного не случится. Эти угрозы по телефону нельзя было воспринимать всерьез, иначе у него поедет крыша. Гудруни мертв, как можно бояться его.
Робби уже который день сходил с ума, постоянно вспоминая конкретные эпизоды из прошлого, из последнего триместра.
Однажды они сидели в его машине возле уличного кинотеатра, где собирались такие же любители посмотреть что-нибудь или, что более вероятно, классно провести время вдвоем, чтобы не останавливаться ночью в лесу. Все же, страшилки про человека-крюка и Кричащий Ручей не обошли, не хотелось оказаться вздернутым над крышей машины вниз головой.
Они сидели и бездумно, закрыв глаза, целовались, так что шея затекла и у того, и у другого, но остановиться было, наверное, смерти подобно. Муни был такой, да, Робби помнил. Возможно, из-за волос, которые он отращивал для оригинальных ролей, он и казался женственным, но красота лица была не женская, а просто очень близкая к идеалу. Или даже идеальная, в нем не найти было изъянов. Он был нежным, любил казаться ранимым и хрупким, когда не хватал рукой за шею или волосы, а гладил пальцами по щеке и едва прихватывал губами губы Робби. Но на самом деле он был очень сильным, как и любой из его одноклассников, несмотря на худобу. Он любил пошлые и грязные шутки, Робби не раз замечал, как он смеялся над всяким развратом, а потом замечал его и мигом делал вид, что шутка глупая, и ему не смешно.
Сосаться, пусть это и грубо звучит, они могли часами, до онемения языков и опухших губ. Робби оторваться не мог, а Муни этого сделать просто не позволял как в фигуральном, так и в буквальном смысле.
Еще был случай, когда он присмотрелся к действиям за окном соседней машины и, увидев качающуюся вверх-вниз девчачью голову, задумчиво протянул.
- Робби… мне все интересно… может, ты просто стесняешься попросить?.. или тебе не хочется?
Ходж тогда опешил, а потом понял, что именно этого, о чем Гудруни спрашивал, ему от него и не хотелось. Нет, безумно хотелось, но в то же время он не посмел бы, не хотелось даже позволить думать ему, что он унизит его. Муни был создан точно не для этого, он был такой волшебный и намного выше всей этой грязи.
- Я слишком ценю тебя, чтобы думать об этом, тем более, хотеть или просить.
- Боже, как мило… - Гудруни тогда смутился и отвернулся, поправляя волосы.
Сейчас Робби уже не был уверен, что смущение было настоящим и искренним. Может, Муни было просто смешно? Он был куда распущеннее, чем казался всем и Робби тоже? Нет, он не допускал мысли, что Муни уже это делал, но он явно был не против, если бы его вдруг попросили.
Значит, тогда он всерьез умилился, но почему-то от него веяло недоверием. Но не мог же он знать, что это все – шутка, придуманная Картером?
К тому моменту шуткой это быть перестало, по крайней мере, Робби на долгое время забыл о том, что все это закончится на сцене школьного театра позором для Муни. Он наслаждался моментом, а в тот раз, в машине они снова целовались, он даже затащил Гудруни к себе на колени и решил ему доказать, что хотеть-то он, конечно, хочет. Иначе для чего он полез к нему в штаны, быстро обезвредив неубедительно отбивавшегося «бойфренда», долго целовал его в шею за ухом, поставив огромный, практически фиолетовый засос, слушал вздохи и сдерживаемые постанывания, которые смущали даже Робби сильнее, чем самого Муни. Он любил стонать, подвывать, поскуливать, громко дышать, и Робби не знал точно – это честное выражение его самолюбивой натуры, он любит демонстрировать свои чувства и эмоции, потому что открыт, как и все актеры, или он именно притворяется? Нет, приятно ему точно было, а Робби – ни разу не противно. Любое прикосновение к телу Гудруни было волшебным, он готов был за него продать кого угодно, даже друзей, которых в эти моменты забывал.
В машине они чуть не перепихнулись, когда Робби снова его уложил на откинутое сиденье и влажно, громко прошептал в ухо.
- Я тебя очень хочу… не представляешь, как сильно, как никого и никогда.
Муни от подобных слов ухмылялся, как мерзавец, жутко довольный, извиваясь и не диктуя своих желаний, а поддаваясь любому движению рук и отвечая на каждую ласку. Обжиматься с ним было одно сплошное удовольствие. Но заниматься этим в машине он точно не собирался, хотя Робби уже почти забыл о том, какой же он «хороший и правильный», сын директрисы.
В тот раз Муни, в отличие от первого их «общения» на обрыве, удалось прекратить развлечения вовремя и попросить отвезти его домой. Главное он назначил на следующий день, в театре, в комнате для декораций, чтобы никто не узнал, ведь ключ был только у него, и это была суббота.
…тогда Робби узнал, что ошибался, думая, что Гудруни не курит и не пьет, весь такой безупречный. И пил он для расслабления не шампанское, как все «элитные» девчонки, которые уже давно и резво занимались этим, не шипучку с водкой, как Шуки и Джулия. Он пил сухое вино из горла темной, высокой бутылки, так что глаза блестели и одновременно были матовыми, подернутыми дымкой, а улыбка – дурацкая и немного пошлая.
Робби терпеть не мог этот момент – когда двое сидят на диване или кровати, пьют, практически не разговаривают и ненавидят мир за то, что оба понимают, что они собираются делать, из комнаты никто не уйдет раньше времени, но начать как-то страшно. И этот идеальный миг, когда Муни поставил бутылку на пол и сам подвинулся, наклонился, как в машине обычно, подставил губы, приоткрыв рот. Потом Роберт от него уже не отрывался ни на секунду. Даже чтобы снять одежду, потому что на нем, как и на Гудруни, была рубашка, расстегивал он ее вслепую, пуговицы на чужой просто вырвал с нитками, дернув неподатливую и скользкую ткань в стороны. Все, как в кино, он старался изо всех сил, чтобы это не было дешево и быстро, как с девчонками обычно. Судя по всему, Муни был в восторге, он красивые моменты любил, оценил по достоинству все старания. Он ни разу не жаловался, ничего не говорил, как обычно, не приказывал и не диктовал, что и как делать, чтобы ему нравилось. Казалось, ему вообще все нравится.
Робби подумал, что они с Шуки чем-то похожи, потом искал мужской вариант диагноза нимфомании. Судя по всему, это у Муни и было. Или он просто балдел от того, что в комнате было много зеркал для декораций, и он видел себя в них, наслаждаясь этим зрелищем при свечах, как и положено пафосным театралам. Он умудрился вытрясти душу и все силы из Роберта, который давно привык вести себя, как крутой парень, натренировался не выглядеть глупо с опытными девицами. Муни был круче девиц, хоть это и был для него первый раз.
Это было даже заметно по тому, что он сначала отводил взгляд и закрывал глаза, но ни разу не поморщился, выражение его лица оставалось не просто привлекательным, а безумно соблазнительным, и если он открывал рот, то только для стона, для обрывистых вздохов, когда после второго перерыва забрался верхом. Он царапал своими подточенными ногтями Роберту сначала спину, а потом и грудь, размазывая по ней пот, извивался, прогибаясь в спине и судорожно втягивая и без того плоский живот при движениях – медленных и извращенных. Ребра выпирали и блестели от влажности, в комнате быстро стало душно и как будто тесно.
Под конец он обнаглел окончательно и не просто смотрел на Роберта, а не отрывал взгляда от его глаз, прижимаясь ближе и прижимая его самого к себе, постоянно двигая бедрами навстречу, будто ему безумно комфортно в любом положении и сколько угодно времени.
Робби сомневался, что доползет до дома, выжатый, как лимон, после этого, а замыленный и полностью растерявший свою «правильность» Муни пошатывался, делая всего пару шагов. Но тот вечер в школе, перешедший в ночь, Робби забыть не смог бы никогда, не то что так быстро. Он постоянно его вспоминал и не мог себе представить, что будет до потери пульса бояться Муни, который был самым идеальным в его жизни человеком на какое-то время.
В полночь, классическое время появления мертвецов, ничего не произошло, и Роберт совсем расслабился, но ближе к часу ночи в доме вдруг вырубило свет. Он выглянул в окно и понял, что у соседей из дома вдалеке с электричеством все в порядке. До него дошло, что шаги на первом этаже ему не мерещились, и кто-то просто выключил рубильник в подвале.
«Твою мать, ну, конечно, это – Муни Гудруни, собственной персоной. Я совсем сдурел», - издевался он над собой, но биту все-таки взял и вышел в коридор. Дом будто перестал дышать, даже естественные скрипы и шорохи прекратились, что жутко настораживало.
Роберт пощелкал выключателем в коридоре и понял, что никаких неполадок с проводкой действительно нет, кто-то в самом деле вырубил электричество во всем доме напрочь.
На кухне что-то упало и покатилось, кажется, пластиковая бутылка.
- Кто здесь, мать вашу?! – Ходж взбесился, перепрыгнув последние три ступеньки и выскочив на кухню разъяренный до предела. Дверь холодильника была открыта, на полу лежала выкатившаяся бутылка из-под масла.
А стоило зайти за стойку, на которой мать обычно готовила, и замахнуться битой, как глаза у Роберта полезли на лоб. Весь пол перед плитой и посудомойкой был залит чем-то черным.
Весело заиграла музыка, и Робби подпрыгнул, выронив от испуга биту, схватился за карманы в поисках мобильника, который не был подвержен выключенному электричеству.
А он так надеялся, что из-за выключенного света звонков не будет, ведь домашний не работает.
- Да, твою мать, - ответил он раздраженно и будто расслабленно.
В трубке раздались какие-то отвратительные, булькающие звуки, будто кого-то тошнило.
- Очень смешно. Что ты там делаешь, приколист?
Краем глаза он уловил какое-то движение справа от себя, похолодел и в ужасе осознал, что не может сдвинуться с места. В трубке раздались гудки, но булькающие звуки не прекратились, а по стойке длинным густым потеком подползала все ближе и ближе та же мерзкая, черная жидкость.
Кто-то истерично заикнулся от смеха, всхлипывая и шмыгая носом.
Робби понял, что биту оставил в противоположном конце кухни, и она лежит на полу.
- Привет, Робби… - прохрипели сзади, и он развернулся резко, чтобы успеть между приступами испуганного паралича, но тут же пожалел.
- О, срань господня!! Мама!!! – заорал он, как сумасшедший, в крике разевая рот не хуже, чем на самой картине «Крик». Он врезался в открытый холодильник, с полок посыпались контейнеры с оставленным ему ужином.
- Может… если бы мы увиделись утром… ты не был бы так напуган?.. – улыбнувшись, спросил Муни, медленно к нему приближаясь, но как-то неуклюже, будто ему тяжело было переставлять ноги. Зубы, как и в прошлый раз, были выпачканы черным, но теперь измазаны были и губы, и эта жидкость текла по подбородку на разорванную, испачканную в земле одежду.
Он вдруг дернулся, подвернул ногу, ударил по стойке рукой, в которой сжимал нож лезвием вперед, а не назад, и согнулся перед ногами Робби. Если бы у того была бита, он бы и тогда не воспользовался ей, потому что остолбенел и онемел от страха при виде червей, запутавшихся в мокрых волосах мертвеца. Они шевелились, поднимались и извивались, а его снова вывернуло наизнанку той же самой черной маслянистой дрянью, залив Роберту все штаны ниже колен.
Муни всхлипнул от смеха, разогнулся, резко подняв голову, так что шея хрустнула, и вытаращенными глазами с багровыми веками уставился на него.
- Я немного не в форме…нахлебался в реке… даже не знаю, что это… нефть?..
- Ммм…ммм…Муни… - замычал Робби, шаря рукой по полкам холодильника за своей спиной в поисках непонятно чего. – Это… не может быть…
- Пора заканчивать наши игры, Робби… - засюсюкал Гудруни, сдвигая брови домиком, но бровей у него просто не было, и это делало взгляд белых глаз с огромными зрачками на фоне белков еще страшнее. – Я заберу тебя с собой в ад, сукин ты сын! – рявкнул он, широким жестом взмахнул рукой, и нож с длинным, блестящим лезвием задел бы Роберта, не дернись тот в сторону.
- Нет!! Отстань! Оставь меня в покое! Что тебе нужно от меня?! Зачем ты их убил, это же ты!! Шуки не могла повеситься, что за чушь!! Что мы тебе сделали?!
- Что вы мне сделали?.. – притворно удивился Муни. – Может, убили?!
- Мы тебя не трогали! Ты сам убежал!
- О, ты уже поверил, что трупы встают из могил и приходят забирать им положенное?.. ты забрал мою жизнь, Робби… теперь я заберу все ваши.
- Тебе от этого легче станет, что ли?! – вскрикнул Роберт, опять увернувшись от ножа, который Муни с выдохом направил на него, но снова промахнулся.
- Я буду спокоен… отмщен.
- Что мне сделать… что сделать, чтобы ты успокоился?!
- Насмотрелся ужастиков, да, Робби?.. думаешь, ты еще что-то можешь для меня сделать?.. помимо того, что врал мне, как последний урод, врал каждый день!!
- Я не врал! – Робби внезапно перестал убегать и злиться, остановился на месте, стараясь смотреть в совершенно жуткие вытаращенные глаза, над которыми был просто грязный, но абсолютно гладкий, без бровей лоб. – Я… сначала я просто согласился поучаствовать…
- Ложь!! – взвыл Муни, опять бросившись на него, но Робби подавил в себе испуг и отвращение, подавил нервную дрожь, которая его просто трясла, и перехватил мертвеца за запястья, как когда-то живого Гудруни хватал в шутку. И в этот раз тоже сработало, добраться до него ножом он не мог, просто оказался очень близко, дыша в лицо.
- Ладно! Он просто предложил! Картер просто предложил, зачем ты убил его?! Я согласился воплотить это все в жизнь, я! Но только сначала врал, потом, когда мы уже говорили, когда мы были там, на обрыве… я не врал тебе, что ты нравился мне. Честное слово, не врал! Клянусь!
- Какие красивые сказки… - покачал Муни головой, задевая предплечье Роберта мокрыми волосами и оставляя на них грязь с парой дождевых червей.
- Я не вру! Не убивай меня, пожалуйста, я прошу тебя, - Робби затрясся от глухих рыданий, но слезы не потекли, или просто не было видно в темноте кухни.
- А чего ты боишься?.. смерть – не так уж и страшно, поверь. Или ты так не считаешь?
- Я не хочу умирать, прошу тебя… - повторял Робби, не слушая его.
- Тогда почему я должен был умереть из-за вашей тупой шутки?! Если бы ты любил меня и не врал, ты бы послал своего Боуна в задницу и отменил все это дерьмо! Вы опозорили меня перед всеми! Я из-за вас умер! Так что не смей врать мне в лицо даже после того, как я умер, что ты любил меня!! – Муни рванулся так, как никогда не делал при жизни, насколько Робби помнил, и снова замахнулся ножом.
Ходж отскочил, поскользнулся на черной луже, с криком упал на пол и на четвереньках бросился по коридору.
- Трус!! – заорал, а потом захохотал Гудруни, бросая нож в сторону, так что он прокатился по полу и тоже испачкался в маслянистой жидкости. Роберт заперся в кладовке и затаился, стараясь даже не дышать, но когда в дверь ударили кулаки, а потом и нога, он вжался в стену и чуть не зарыдал.
- Прости меня! Прошу, умоляю, прости!! – завизжал он почти как девчонка, переходя на хрип, уже сорвав голос.
За дверью замолчали, а потом Муни прошептал прямо в щель между створкой и косяком, так что его голос Роберт услышал безумно близко.
- У тебя есть возможность купить свою никчемную жизнь…
- Как?! Я все сделаю, только скажи! – Робби тут же метнулся поближе к двери, чтобы все услышать наверняка.
- Выкопай себе могилу сам, - засмеялся Гудруни издевательски. – И напиши на ней свое имя, а дату смерти поставь сегодняшнюю. Понятно?.. тогда будем считать, что ты мертв, а я свое дело сделал. И я отпущу тебя, ты больше никогда меня не увидишь.
Хотелось спросить: «Клянешься?!»
Но задавать вопросы живому мертвецу было как-то слишком глупо.
- Хо… хорошо, - прошептал Робби. – Я… прямо сейчас пойду на кладбище. Честное слово. Только оставь… оставь меня в покое, прошу. И я клянусь, я не врал тебе, что люблю тебя. Я просто не думал, что ты так… обидишься. Я думал, просто разозлишься, покричишь на меня, и все будет, как раньше, мы будем дальше… вместе…
Муни задумался по-настоящему, держа камеру направленной на свой профиль и на дверь. До этого он прятал целых три камеры на кухне для разнообразия ракурсов.
- Поздно, Робби. Мертвые не любят, - хмыкнул он. – Так что я уйду, а ты бери лопату и отправляйся.
- К…как скажешь, - пробормотал Робби, заикаясь, а потом услышал удаляющиеся шаги и хлопок двери. Он просидел для того, чтобы успокоиться, еще минут пять или даже десять, только потом вылез и пошел в гараж за лопатой, оглядывая весь бардак на кухне в ужасе. Думать об этом и о том, что зомби существуют, сейчас не хотелось. Хотелось поскорее покончить с этим, сделать то, чего от него требует разгневанный дух и забыть обо всем.
Когда он ушел, захлопнув дверь, Гудруни, который просто обошел дом по периметру и снова вернулся через открытое окно в подвал, включил электричество, свет в кухне и принялся за уборку. Когда уже на чистый пол упал с его волос один из червяков, он поднял его и зажал двумя ногтями, разглядывая извивающееся тело.
- И почему все их так боятся?.. – он пожал плечами и выбросил выкопанного в собственном дворе червя в куст за окном, проветрил кухню, сложил все продукты обратно в холодильник и тщательно все вытер. Бутылку из-под масла, в которую он налил черной краски, а потом целиком ее выпил для реалистичности спецэффектов, он поднял последней и забрал с собой, унося в сумке вместе с камерами. Одну из трех он нес на вытянутой руке перед собой, шагая по тропинке через лес, чтобы не идти по главной улице и не светиться в подобном виде.
- Вот так закончилась история глупой шутки четырех бездарей надо мной. Как вы заметили, Робби – не самый смелый из них. Хотя, кто знает, если бы я так же пошутил над Картером, а он не знал, что это все – бутафория, как бы он отреагировал… жаль только, что я не могу снять, как наш Ходж копает себе могилу, мастерит крест и пишет собственное имя. И как его поймают и сдадут в психушку на время или дома запрут, как минимум. В общем… удачных каникул, шутники. Мне тоже было очень весело. Увидимся на премьере, - он снова подмигнул камере и выключил ее, весело направляясь домой.

Эпилог

За остаток лета у Роберта прилично отросли волосы, и теперь челка уже закрывала половину лица, так что приходилось убирать ее, эффектно дергая головой.
Он не смотрел по сторонам, когда шел в первый день на учебу, он знал, что будет все, как всегда. Приветственная речь директрисы, потом пара никому не нужных уроков, на которых учителя тоже будут только болтать о прошедшем лете…
За лето, пролежав неделю в клинике из-за агрессивного сопротивления, оказанного охране кладбища при поимке «расхитителя могил», Робби стал поспокойнее. Все оставшееся время он провел у тетушки в Вестлейке, посещая психолога и послушно выполняя все указания по приему медикаментов.
Теперь девчонки, проходившие рядом даже в юбках, похожих на пояс, никакой реакции не вызывали. О парнях и говорить не стоило, Роберт их в упор не видел, уверовав полностью в то, что настоящая красота человека – внутри, а не снаружи. Нельзя кидаться на любое разлагающееся изнутри ничтожество, если снаружи оно сверкает и выглядит сочно.
Он знал, что говорить плохо о мертвецах нельзя, но понимал теперь, что именно с отбросами общества он раньше и общался, упорно считая их своими друзьями.
Но главным куском гнилого мяса был, конечно, Мун Гудруни, чертов сынок директрисы. После курса психологической реабилитации, когда он твердил, что к нему приходил мертвец, призрак погибшего одноклассника, ему упрямо повторяли, что никакого мертвеца нет, и Гудруни жив. Приезжала в Вестлейк к нему и сама директриса, приносила свои соболезнования, пила чай с тетушкой, обсуждая смерти Шуки, Джулии и Картера, которые, наверное, так и повлияли на Роберта.
Ему внушили, что он просто чувствовал себя виноватым за сыгранную над Муни злую шутку, после которой тот пропал на время. Ему также сказали, что Муни действительно отдохнул, пришел в себя и вернулся домой, просто не выходил на улицу и мало с кем общался, никаким мертвецом он никогда не был и быть не собирался. К тому же, все проблемы Робби начались, по словам психолога, с того, что он завел отношения с парнем. Нет, это не было патологией, но он завел их бездумно, ради шутки, из-за расстройства психики, которое ему и мешало жить спокойно.
Робби, обычно болтливый, практически замолчал, из него за месяц сложно стало вытянуть и десять слов, он только вспоминал о том, как именно все это было. Это не был никакой призрак. Это даже не был никакой зомби. У зомби не работают жизненные процессы.
Зомби не могло тошнить, зомби не дышали, а Роберт отчетливо помнил, что когда схватил мертвеца за запястья, тот выдохнул ему в лицо. Да и эти самые запястья у него пусть и были холодными из-за мокрых рукавов, но кожа была теплой, хоть и испачканной.
Это была просто шутка, зверская шутка, которую Гудруни, как гениальный актер, такой весь из себя, сыграл над ним.
Робби его не мог ненавидеть полностью и совсем, ведь не он это все начал, не он виноват был в том, что Картер предложил пошутить сначала, а Робби согласился на это. Не Муни все это затеял.
Поэтому идти в школу в первый день пришлось, и он, стараясь быть незаметным, скрываясь за своей челкой, вошел в большой зал школьного театра. Он даже не смотрел на часы, пока тащился по улице, но когда вошел, понял вдруг, что все уже расселись, и он обратил на себя всеобщее внимание вместо того, чтобы стать невидимкой.
На сцене, освещенный, стоял Гудруни и улыбался. Его лицо крупным планом Робби видел на двух экранах, висевших под потолком ближе к концу зала, чтобы задним рядам тоже легко было рассмотреть.
Злорадство не было наигранным, и Муни не смог его скрыть, поднеся микрофон к губам.
- О, кто же это?.. Да это Роберт Ходж, приглашенная звезда нашего фильма. Поаплодируйте ему, он долгое время отсутствовал в городе по личным причинам. Отдельная огромная благодарность всем родителям выпускных классов за то, что пришли на это посмотреть. В начале лета мы очень старались сделать это полезным, поучительным и в то же время интересным для всех вас, - Муни сам демонстративно похлопал Роберту и осклабился. – Присаживайся вон туда, там свободное место, зарезервировано специально для тебя, - он указал на первый ряд, практически вплотную к самому большому креслу – креслу директрисы, установленному за столом «жюри».
Робби опустил голову, так что волосы завесили лицо, взялся за ремень сумки, давивший на грудь слишком сильно именно сейчас, и постарался пройти вдоль стены зала, не дергаясь, как неврастеник. Он сел, опустив сумку под сиденье, и посмотрел на сцену исподлобья, но все равно столкнулся с направленным на него взглядом Муни.
Он ловил кайф от того, что находился на сцене, что на него направлены были камеры, что все видели его, что все считали его потрясающим.
- Все, наверное, помнят премьеру нашей последней постановки в прошлом учебном году. Все помнят, что случилось практически в финале. Поаплодируем Роберту еще раз за прекрасно исполненную тогда роль. Некоторые родители его, возможно, не узнали, но это – тот парень который вбежал в зал весь в крови. Я тогда стоял здесь же, а потом сверху на меня… впрочем, сейчас вы сами все увидите. Тебе тоже будет интересно посмотреть, Роберт, - официально, но с надменным садизмом заверил Муни. За его спиной из-за кулис вынесли столик для грима с трельяжем, поставили его в середине и так же молча удалились помогавшие с декорациями парни.
- За все время, что будет идти наш фильм, я побуду здесь и загримируюсь так, чтобы вы меня после титров узнали, - пообещал Гудруни. – Приятного просмотра.
Перед ним опустился экран, который обычно использовали для просмотра учебных или художественных, но поучительных фильмов. Гудруни скрылся, и Робби стало немного полегче, он уставился на экран сначала неохотно, а затем просто прилип к нему взглядом.
«Когда ты увидишь это, Ходж, ты поймешь, как смешно ты выглядел в наших глазах», - заверила Шуки прямо в камеру, и ее родители отреагировали смешками, сидя в зале. Они прекрасно знали всю историю, даже видели уже этот фильм и были по-настоящему довольны «игрой» дочери.
«Ты так визжал, что даже я повелся», - смеялся Картер. Совершенно мокрый, насквозь липкий и сладкий от сиропа Муни хохотал вместе с ним, его снимали сбоку, и он был очень доволен собой в кабинете технологии, который тем вечером был уже закрыт. «О, черт, он ищет меня. Надо пойти, поискать тебя ради приличия», - Боун хлопнул Гудруни по плечу и убежал, захватив камеру с собой.
Робби смотрел на самого себя, растерянного, загримированного и напуганного. Краска с него стекала под дождем розовыми струями.
«Надо найти его!»
«Полицию уже вызвали, успокойся, ты – точно не тот, кого он сейчас хочет видеть».
Камеру в тот момент держала Шуки, и снимала она очень даже неплохо, изображение практически не дрожало, хоть ей и было неудобно. Кадр сменился спокойной, домашней обстановкой спальни Муни, и он, расслабленно крутясь в офисном кресле перед камерой, принялся болтать.
«Как вы все понимаете, Робби, Картер, Шуки и Джулия хотели разыграть меня. Это была бы довольно жестокая шутка, если бы она состоялась, но я ее, наверное, заслуживал. Как-то раз я случайно, не подумав, сказал, что они все недостойны играть в нашем школьном театре. Они, конечно, были обижены, но я узнал об их планах раньше, чем все стало необратимым. Поэтому, благодаря стараниям моей матери, обыкновенному городскому ночному патрулю, который напугал Робби визитами к нему домой, и нашим одноклассникам, оставленным на летние занятия, мы разыграли еще одну постановку. Ее глупые шутки сорвать не должны были, и она была очень долгой, практически с полгода. Опуская подробности глупых махинаций оставшегося в одиночестве смельчака Роберта Ходжа, мы перейдем сразу к дню моего «воскрешения», когда все знали о том, что происходит, кроме самого Робби. В тот день я появился в школе, как ни в чем не бывало…»
Камера снова стояла где-то сбоку, кто-то из одноклассников снимал изумленное и напуганное лицо Робби, который повернулся на зов и увидел перед собой совершенно живого и материального Гудруни.
Робби покраснел, не отрывая взгляда от экрана, вздрогнул от стыда.
Экран тем временем раздвоился, и появившийся справа Муни подвинулся ближе к камере и принялся объяснять громче, чем были голоса на левой части экрана.
Он рассказывал со смехом, с ехидными ухмылками, эмоционально и прочувствованно, как всегда, а Роберт чувствовал себя не просто идиотом, а настоящим кретином, каких мало или вообще больше нет на свете. Ему смелости не хватало смотреть на все кадры, где он шарахался по коридорам, испуганно смотрел на загримированного Муни, при виде которого в зале кто-то охнул от восторга. Его подташнивало от того, как камера показывала его испуг через окно, когда он лишь увидел «призрака» впервые и бросился за клюшкой.
Но тут началось что-то не то.
«А затем что-то пошло не по планам троицы моих помощников… хочу попросить прощения и прошу его у их родителей за то, что обманул Шуки, Картера и Джулию. Но так было нужно. Картер, как и Роберт, был уверен, что у нас с ним достаточно дружеские и доверительные отношения, чтобы он мог контролировать постановку фильма в той же степени, что и я. Мне пришлось объяснить ему, что это не так, просто устранив его из сценария».
В зале правила глухая тишина при виде съемок из комнаты Гудруни, при виде его разговора с Шуки и Джулией, в котором он подробно описывал подстроенный несчастный случай. Экран растянулся, Муни временно исчез, а когда Шуки вышла в туалет, и они с Джулией бросились красить ее под мертвеца, половина экрана с Муни вылезла снова, но снизу. Он нарочно смотрел наверх, будто видел ту часть изображения, и ухмылялся, а потом снова уставился в камеру.
«Понимаете? Истинные эмоции при виде чьей-то смерти, смерти друга среди наших одноклассников – такие скудные, такие спокойные. Но это только начало, ведь сейчас «умрет» и Джулия Макормик».
Он «зацепил» пальцем край экрана и потянул его вниз, картинка с ним уехала из поля зрения. В зале снова пошел гул, многие уверены были сначала, что Картер мертв, а потом и насчет Джулии.
После эпизода разговора Шуки и Муни зал просто взбесился, и родители Симмонс присмирели, недовольно озираясь по сторонам и в то же время пытаясь стать незаметными.
Когда же началась сцена «порно», Гудруни на экране справа подпирал щеку кулаком и лениво смотрел будто в сторону этого эпизода, в зале кто-то засвистел, директриса застыла в шоке. Не из-за того, что по сюжету ученица была мертва, а из-за того, что сын решился на такое.
Эпизод замер, и Муни снова заговорил.
«Как вы понимаете, эпизод просто так, для разогрева. Джулия – классная актриса, согласитесь. Мам, прошу у тебя прощения за эту сцену, она не была реальной, правда. Это было сделано так», - он взял со стола презерватив, разорвал упаковку, растянул его рукой и со смехом плюнул в него, помотал им перед объективом.
«Понятно? Никаких интимных отношений до совершеннолетия», - он показал типичный знак девственниц в религиозных сектах, поцеловав пальцы три раза и каждый раз прикладывая ладонь к груди.
Появились кадры с сообщениями от Картера, и в зале снова началось возмущение среди родителей. Как он мог так спокойно реагировать на смерть одноклассниц. Но некоторые радовались, что сам Боун оказался жив.
«Как я и говорил, при съемках фильма никто особо не пострадал, кроме приглашенной звезды, Робби Ходжа. Зато его игра была на сто процентов искренней, ни на секунду не фальшивой. Взять, хотя бы, этот эпизод», - Муни хмыкнул, и кадр сменился им же, говорящим сквозь край покрывала в трубку страшным голосом.
В зале захохотали идиоты из младшего теперь класса, который они сами только что закончили. Роберт чуть не сгорел от стыда, какие-то малолетки, которые на целый год младше, рыдали от смеха над его реакцией.
«Помните, как на ушах стояла полиция, а потом резко успокоилась? Так вот, просто Картера нашли у него дома, он и не прятался, сказал просто, что машина загорелась, а он успел вылезти, вот и все. С родителей Шуки сняли штраф за дурацкую шутку, которую она устроила с самоубийством, зато Джулия была уверена, что Шуки мертва. А родители Джулии отозвали заявление о пропаже, как будто она уже вернулась домой, хотя, она и не пропадала. Все было очень просто, но не для них», - Муни усмехнулся. «А теперь финал нашей постановки. Мой любимый момент, я очень старался», - он закатил глаза, снова «уехал» с экрана, и появилась дрожащая картинка темной кухни. Совершенно жуткий мертвец, лишь отдаленно напоминающий Гудруни, помахал в камеру и улыбнулся, а потом отошел и вылил на пол полбутылки крашеного масла, остальное просто выпил, морщась.
Включил остальные камеры, и съемка пошла под ненавязчивую, но навевающую ужас музыку, так что в зале кто-то восторженно хихикал, обсуждая грим, но не мешая, потому что началось самое интересное.
Когда заорал на экране Роберт, девицы на задних рядах тоже завизжали, дернувшись, при виде жуткой физиономии без бровей, изуродованной до предела.
Ходж согнулся, закрыл лицо руками и уткнулся в собственные колени от стыда. Он был прав, думая, что его разыграл Гудруни. Но он ненавидел собственных «друзей», с которыми и так уже решил больше никогда не общаться, за помощь Муни в этом кошмаре, который он пережил.
В сцене с кладовкой, в которую Гудруни стучался, снимая себя сбоку, зал уже лежал от смеха, выслушивая ту ерунду, которую Роберт нес, и он хотел в этот момент умереть, буквально провалиться под землю. Директриса неловко погладила его по плечу, пытаясь ободрить, но в то же время чувствуя, что наказание было справедливым. Муни всего лишь ответил жестоким розыгрышем на жестокий розыгрыш. Разница была только в том, что его розыгрыш оказался не только успешным, нераскрытым до самого конца, но и куда более садистским. Роберт долго лечил сбитые руки, которые поранил при приготовлении могилы для самого себя. Да и нервы он тоже лечил не два дня.
Последние кадры в лесу, в которых размалеванный Гудруни говорил в камеру, повергли зал сначала в молчание, а когда жалюзи на окнах снова развернули, и свет с улицы проник в зал, все истерически взвыли, и полились аплодисменты.
Муни готов был умереть от восторга. Экран медленно поднимался, открывая сначала его ноги, а затем и все тело постепенно. Уже на уровне пояса все поняли, во что он гримировался в течение фильма, а потом на сцену уставились с восторженным ужасом.
- Они настоящие, - со смехом заверил Гудруни, снимая червя с волос и рассматривая его, как любимого питомца. – Не бутафория, как кто-то там пытался сказать. А теперь я приглашаю актеров, исполнивших главные роли, на сцену. Представьте, каково им сейчас, - будто по секрету, приложив ладонь с одной стороны к губам, «поделился» он. – Они же думали, что двое остальных мертвы, все лето уверены в этом были. Давайте, выходите! Вас все ждут.
Картер с каменным лицом, Шуки и Джулия, кусающие губы и старающиеся сдержать нервные улыбки, вышли медленно из-за разных кулис, не видев друг друга до сих пор, тоже глядя на финал фильма в шоке. Их так развели, что было практически так же стыдно, как Робби. Но на него они все равно умудрялись смотреть с сочувствием. Он же их ненавидел.
- Пора поклониться, правда же? Теперь вы будете полноправными актерами нашего школьного театра весь выпускной класс, а потом, возможно, попадете в лучший университет Вестлейка на актерский факультет. Разве не об этом мечтают ваши родители? – засюсюкал загримированный Гудруни. – Иди к нам, Робби, давай. Ты же тоже играл, можно сказать, лучше всех! Иди!
Ходж сидел, будто приклеенный. Директриса на него сочувственно смотрела, но потом по хорошо знакомому взгляду сына поняла – он этого и добивался. Он очень хочет опозорить того, кто просто подумал о том, чтобы попытаться опозорить его.
Ради этого он готов на все.
- Иди! Иди!! – начали орать сначала задние ряды, а потом и практически весь зал, кроме родителей. Ему пришлось встать и нехотя подняться по ступенькам с правого края сцены, скованно подойти к Шуки.
- Возьмемся за руки, как полагается, - двинул затертыми гримом бровями Муни и взял девиц за потные от волнения ладони. Картеру с Робертом тоже пришлось поклониться, а потом Муни отпустил их, снова взял микрофон и сделал шаг назад, еще один.
- А теперь, дорогие мои новички… церемония посвящения. Эй! Влючите свет поярче на сцене, опустите жалюзи и закройте все двери из зала, мы же не хотим, чтобы… - он не успел договорить, как на удивленно переглядывавшихся бывших друзей буквально упала ударившая их по лицам и затылкам волна яблочного, кровавого на вид сиропа.
Муни сдержанно хихикнул, прикрыв измазанный черной краской рот рукой с микрофоном.
В зале начался просто припадок, в проходах уже лежали демонстративно упавшие с мест малолетки, которые хохотали над прилизанными, как мокрые кошки, «шутниками». Родители Картера, Шуки и Джулии были в трауре, Робби радовался тому, что его мать не пришла. Он планировал переезд из города уже сейчас, ненавидя себя за глупость, с которой он согласился пошутить над Муни Гудруни.
Еще больше он ненавидел самого Гудруни. Он по-прежнему почему-то пугал своим загримированным видом, воспоминания той ночи на кухне были очень свежи, и Робби немного трясло при виде «мертвеца», который смеялся у них за спинами очень вежливо и сдержанно. Картер с Джулией бросились в одну сторону, скрываясь за кулисами, расталкивая хохочущих помощников по сцене, Шуки метнулась в другую, а Робби просто отплевался от стекшего в рот сиропа и медленно спустился со сцены, чтобы забрать свою сумку. Больше он оставаться в этой школе не собирался даже минуты, не то что учиться в ней дальше.
Даже директриса по его виду это поняла.
Муни снова выступил вперед, стараясь не поскользнуться на лужах сиропа.
- На этом я, пожалуй, закончу приветственную речь в честь начала нового учебного года. Надеюсь, вам понравилось.
В зале согласно захлопали и снова засвистели, Муни осклабился довольно.
- Кастинг на роли в наших будущих постановках этого года состоится в эту пятницу, прослушивание будет только по записям, записывайтесь сейчас в главном офисе. На стенде висят листы, не пропустите их. Учитесь, но не забывайте о родителях и друзьях, развивайтесь не только культурно, но и творчески, и физически. Удачного дня и успешного года в школе Шаутинкрик. И помните… не стоит пытаться разыграть того, кто может жестоко разыграть вас.

Дата добавления: 2015-09-06