Глава 2. При ближайшем рассмотрении Мун Гудруни оказывался одним из тех людей

При ближайшем рассмотрении Мун Гудруни оказывался одним из тех людей, кого невозможно представить в какой-то бытовой, грязной ситуации.
Робби изо всех сил старался, глядя на него в зеркало заднего вида, но не мог представить совершенно ничего.
Такие люди, вообще, в носу ковыряются, к примеру? Ногтем вытаскивают застрявшие между зубов волокна мяса? Ах, да, он же вегетарианец.
Он выглядел старше своего возраста, ему еще даже шестнадцать не исполнилось, а по нему уже невозможно было представить, каким он был в детстве. С Робертом они впервые за все годы в школе учились в одном классе, а не в параллельных. И Роберт был в шоке от того, как директорский приемыш умудрялся себя вести. Он был довольно высоким, одного роста с самим Робби, но при этом такой тощий, что сейчас, сидя в машине, выглядел голодным. У него торчали ключицы, была длинная худая шея, острые плечи, на запястьях выпирали кости, но не так, как у Картера, а изящно. Все в нем было изящным, абсолютно все, и это Роберта приводило не то в ужас, не то в восторг.
«Ну, он же актер. Актеры все такие», - убеждал он себя, объясняя это раннее взросление. Он и сам-то на шестнадцатилетнего мало был похож, скорее, на выпускника, если не старше. Из-за того, что давно уже «вошел» в половую жизнь во всех смыслах.
Мун же входить в нее явно даже не собирался, потому что ни один парень, спавший с девчонкой, не станет вести себя так.
Он поправлял волосы, опустив панель от солнца и глядя в маленькое зеркало на ней, переплетал косу из челки, снова закрепил на ней бусинки. Робби заметил, что у него безумно аккуратные руки, ни о каких изъянах даже речи не было, ногти были подстрижены и подточены, да еще и казалось, что покрыты прозрачным лаком.
Если бы Гудруни не был таким худым, он был бы меньше похож на «диетическую девчонку», как казалось на первый взгляд. У него был прямой, но далеко не длинный нос, четко очерченные, сочные, но все равно бледные губы, точеный, но не острый подбородок. Худоба подчеркивала контуры челюсти и скул, и Робби присматривался к его бровям не в силах понять – он что, выщипывает их немного, раз они такие красиво изогнутые и безупречные?
Такие люди, наверное, даже когда мокрые после дождя, потные после урока физкультуры или заплаканные выглядят отлично. Невозможно было представить Муни Гудруни опухшим от бессонной ночи, проведенной в рыданиях в подушку.
- Поедем не через главную улицу? – предложил Робби ненавязчиво, глядя в свое окно и прослеживая взглядом проехавшую мимо машину.
- Очень смешно, - Муни поставил локоть на подлокотник и заправил волосы за ухо, поерзал, закидывая ногу на ногу, так что случайно, сам того не желая, выставил под взгляд эффектно обтянутое штанами бедро. Штаны были тоже какие-то странные, светлые, расклешенные от колена и вниз, с бахромой, а по шву красовалась какая-то вышивка. Вряд ли ручная, но выглядела она симпатично.
- Что именно смешно?
- Я видел, как ты разогнал всех наших перед тем, как я вышел. И на парковке ты был один. И я бы пошел в приемную к маме, чтобы она меня отвезла потом, но ты предложил первый. Хотя… мы с тобой не очень-то общаемся.
- Ты видел в окно, как я их разогнал? – Робби закатил глаза и практически отвернулся, зная дорогу наизусть. Права он получил недавно, но водить отец его научил еще давно, до своей смерти.
- Нет, я вижу сквозь стены.
- Как здорово.
- Еще один из моих многочисленных талантов, - пропел Муни, приглаживая волосы, а потом взял их и свесил с плеча, подставляя взгляду еще и шею.
Робби выставил руку в открытое окно, расправил ладонь и повернул ветру навстречу, будто пытаясь его поймать.
Они продолжали ехать, хотя Муни так и не ответил – хочет он ехать не по главной улице или нет. Он и не возражал, продолжая молчать и смотреть в окно
Когда он заметил, что город как-то неуловимо закончился, и они выехали на шоссе между Кричащим Ручьем и Вестлейком, внутри все похолодело, и он нервно сглотнул.
- Я не то чтобы против, конечно… но ты не мог бы сказать, куда мы едем? Ты предлагал отвезти меня домой.
- Я хотел поболтать с тобой об одной… вещи, - глупо объяснил Робби, запнувшись о последнее слово и даже не представляя, как подозрительно и пугающе это прозвучало. – Эй, не отстегивайся! – он уставился на одноклассника, который медленно отстегнул ремень безопасности.
- Останови машину, пожалуйста, - так же нервно попросил Муни, взявшись за дверную ручку.
- А не то что? – Робби не выдержал. – Выпрыгнешь на полном ходу?
- Нет, - Муни успокоился и закатил глаза. – Я просто хочу либо выйти, либо услышать, куда мы едем.
- А чего ты боишься? Ты торопишься куда-то, тебе сегодня куда-то еще надо?
- Нет, не надо, но…
- Я что, убью тебя? Или кислотой в лицо плесну? – Робби хмыкнул. – Если бы хотел, давно бы плеснул.
- Мало ли, может, хотел без свидетелей.
- Там и так никого уже не было.
- Там были камеры.
- О, аргумент для человека, который настолько спятил, что решил кому-то вылить кислоту в лицо, - с плохо скрытым сарказмом покивал Робби и свернул на поляну возле обрыва, где обычно останавливали машины парочки, жаждавшие прикосновений еще больше, чем озабоченные девочки лет по тринадцать. Домой обычно ни к одному из участников этого «побега» идти было нельзя, в отель – слишком рано или слишком дорого, а машина и звездное небо – самое то.
Сейчас еще светило солнце, но это мало что меняло.
- О, замечательно, - с иронией вздохнул Муни. – Мне здесь не нравится. Что за шутки, Ходж?
- Никаких шуток, - заверил его Роберт, поймав себя на том, что нагло врет. Это и было шуткой, которую они вчетвером придумали. То есть, сначала это было шуткой, но при виде совершенно искренних, не театральных метаний школьной «звезды» сцены в груди начинало жечь, будто воспалялась совесть. Или еще что-то. Инстинкты?
Гудруни побелел, услышав сразу с четырех сторон щелчки опустившихся на дверях замков. Он дернул ручку пассажирской двери, пользуясь тем, что машина уже не двигалась, но она, само собой, не поддалась. Еще полминуты он ее дергал, подавляя желание застонать от ужаса, проклиная себя за глупость.
Ну что за идиот, как он мог сесть в машину, пусть даже такую неплохую, вполне новенький БМВ, к малознакомому однокласснику? Подумаешь, они учились в параллельных классах с детства, ведь они никогда не общались. Они даже «привет» друг другу не говорили, сталкиваясь в перерывах между уроками. Да если бы даже Робби налетел на него в коридоре, он не подумал бы извиниться, бездарь, лентяй и дебил, который единственное, что и умел-то – только встречаться со всякими распущенными дурами. Да и сам, как Муни казалось, не сильно от этих дур отличался.
Робби рассматривал его профиль, сосредоточенное выражение лица при попытках открыть запертую дверь. Он пытался угадать в чертах этого лица те, что были детскими, еще не пропавшими.
Ни одной не нашел. Да, лицо было гладкое, ухоженное и нежное, пусть и не такое, как у девчонок. Наверное, если ударить ладонью, синяков не останется,
Гудруни, все-таки, парень. Но на вид он был таким же хрупким, каким пытался казаться.
То есть, Робби и раньше верил людям на слово, когда они говорили, что Муни – гениальный актер еще с третьего класса, но сейчас он увидел подтверждение. Неужели такой же парень, как он, может вести себя, как запуганная, капризная истеричка, испугавшись всего лишь какой-то поляны в лесу, какого-то обрыва, где никого нет?
Роберт бы не испугался, вывези его, например, Картер. Хотя, нет, если бы Картер, то он бы точно испугался, потому что у того на уме может быть что угодно, в рукаве – отцовский походный нож, в кармане – пистолет, в общем…
Зато Роберт знал самого себя и прекрасно знал даже то, что ни одна девчонка не испугалась бы всерьез, вывези он ее вот так же. Разве он похож на сумасшедшего? Или Гудруни всерьез считает себя настолько слабым, что не сможет отбиться, если его в одиночку попытается покалечить или изуродовать такой, как Робби? Ладно, они в разных весовых категориях, а о мышцах лучше вообще не вспоминать, их Робби на теле одноклассника не нашел взглядом, как ни старался.
Но ведь…
- Ты так убедительно играешь, или тебе действительно кажется, что я в одиночку тебе смогу что-то такое страшное сделать?.. – уточнил он совершенно спокойно, даже немного удивленно.
- Кто тебя знает, - язвительно отозвался Муни, оглядываясь на него через плечо.
- Мама советовала никуда с незнакомцами не ходить? – не удержался и сострил Робби.
- Смешно.
- Тоже так считаю.
- Ты – идиот, - сообщил Муни от души.
- Как раз собирался спросить, что ты обо мне думаешь… ты и правда экстрасенс?
- Ты серьезно, что ли? – не поворачиваясь даже боком, так и сидя – спиной, но повернув голову, недоверчиво переспросил Муни.
- Так что ты обо мне думаешь?
- Я сейчас заору, - сообщил Гудруни заранее, отводя взгляд. – Позову на помощь, честно.
- А все равно никто не услышит, - Робби усмехнулся. – Белки, разве что.
- Чего тебе надо от меня?
- Сначала скажи, что ты думаешь обо мне.
- Что ты – полоумный. Так нормально?
- А внешне? Тупость-то свою я не отрицаю, куда мне до таких талантов, как у тебя.
- Да, действительно… ну… ты не очень страшный, думаю. То есть, мне-то сложно судить, по-моему, все лентяи - уроды, но на тебя же вешаются малявки. Значит, что-то есть. Так лучше?
- Вполне. А если свое мнение? Вот сейчас посмотри и скажи, какой я, по-твоему?
- Что ты хочешь услышать? – Муни вздохнул и сдался, с размаху впечатался спиной в спинку своего кресла.
Робби не мог понять – ему кажется, или одноклассник действительно ведет себя, как упрямая девчонка? Они иногда тоже делают вид, что им совсем не интересно, но на самом деле хотят абсолютно того же.
Проблема была в том, что Муни не был девчонкой. Мало ли, он не так устроен.
«Стоп, я же сам мужик», - вспомнил Роберт. «Если бы я себя так вел, что было бы у меня на уме?.. Если бы я был гомиком и действительно хотел послать себя, я давно бы уже звал на помощь, дрался и вырывался. Если бы я не был гомиком, я бы тем более давно дал себе в ухо. Значит…»
- Что ты уставился?.. – с подозрением прищурился Муни, глядя на неожиданно расплывшегося в слащавой ухмылке «похитителя».
- С кем ты сейчас встречаешься? – вместо ответа вопросом на вопрос отреагировал Робби.
Гудруни моргнул, потеряв дар речи, а потом уставился на него, как на сумасшедшего.
- Я? С кем я встречаюсь? Я занят в театре, зачем мне…
- У тебя есть девушка?
- Девушка?.. – даже не возмущенно, а удивленно переспросил Муни, будто даже сам себя не мог с девушкой представить. – Ну…
- Ну? Есть или нет? Или была?
- Мы общаемся с Самантой, которая играет королеву весны… - задумчиво протянул Муни, который сам играл короля этой самой весны. И он не был идиотом, чтобы по-настоящему не заметить поползновений партнерши по сцене в его сторону. Но она тоже знала, наверное, чувствовала каким-то женским чутьем, что обратилась не по адресу.
Муни не знал даже, почему ему не хотелось встречаться с девицами, даже самыми красивыми из театрального кружка, которые готовы были, наверное, что угодно для него сделать, понимая его талант. Одноклассницы-черлидерши и обычные лентяйки этого не ценили, они на него не смотрели.
- «Общаетесь»? – с плохо скрываемым смехом уточнил Робби.
- Тебя что-то насмешило? – остро ответил, как бритвой порезал, Муни, вдобавок эффектно двинув бровями. – То, что я, в отличие от некоторых, не хватаю всякую гадость от этих проституток?
- То, что у тебя на лбу написано, по каким именно «уважительным причинам» ты пропускаешь физкультуру. Мать-директор – это круто, да.
- Мне надоело. Выпусти меня, - начал огрызаться Муни, опять дернув дверную ручку. – От… ты спятил, что ли?! – он сначала отшатнулся от навалившегося вдруг одноклассника, ударился затылком о толстое стекло в окне, отмахнулся.
- Да ладно, - с сарказмом усомнился Робби в искренности его желания именно покинуть машину. Руки он перехватил без особых проблем, отбивался Гудруни и впрямь очень похоже на девчонок, которые были на этом месте до него.
Роберт уже натренировался нависать над ними, а потом перехватывать руки выше запястий, чтобы потом из-за рукавов не видно было синяков, если что.
Муни не заорал, но пыхтел и отбивался изо всех сил, как ему самому казалось.
Его убивало только то, что он чувствовал нежелание всерьез отбиться. Другими словами – хотелось, чтобы Робби оказался сильнее и сломил сопротивление.
Сам же Робби давно это уловил, еще пару минут назад, так что не сдержал смех, когда Гудруни фальшиво пихнул его коленом, задрав ногу, как девчонка. Они тоже предпочитали не бить лбом в переносицу, хотя, у него была такая возможность, а попытаться ударить коленом хоть куда-нибудь.
Робби зажал его в промежутке между стенкой, где прикреплен был ремень безопасности, и краем самого кресла. Мотнуть головой у Муни уже не получалось, он тяжело дышал, закрыв глаза, потому что открыть их и увидеть перед собой одноклассника было не столько страшно, сколько стыдно.
Вдруг он заметил бы по глазам, что это сопротивление – тоже игра? Вдруг подумал бы, что Муни всегда так неубедительно пытается отбиться?
Он думал, что Робби этого еще не понял, а потому прикидывался поверженным окончательно, сжав кулаки до судорог и не переставая тянуть руки в противоположную сторону от той, в которую их тянул Роберт.
А сам Ходж даже не заметил, как быстро уже не перегнулся, а практически перелез через панель, надавив одним коленом между раздвинутых ног в светлых штанах.
- Выпусти сейчас же! – рявкнул Муни. То есть, он собирался рявкнуть, но получилось это чем-то похожим на беспомощное нытье. Сердце колотилось, как сумасшедшее, ему не верилось, что вот сейчас, в жаре почти новой БМВ, когда на висках от волнения выступила испарина, он впервые с кем-то будет целоваться.
То есть, даже не с кем-то, а с парнем. Самый первый поцелуй и не с противной девчонкой, потому что «так надо», а потому что ему действительно именно этого и хотелось.
Роберт подумал самодовольно, что не зря он согласился на это. Картер не смог бы. Картер – убежденный гомофоб и придурок. А этот момент стоил того, что Гудруни был парнем, потому что это щекотало нервы еще сильнее, чем если бы он был просто девчонкой, такой же примой школы, как и сейчас. Все равно в этом было что-то такое…неправильное.
А Роберт был помешан на том, что постоянно всем доказывал, как он любит нарушать правила и делать то, что другим кажется странным, страшным и ненормальным.
Он помнил момент, когда смотрел в фальшиво беспомощные глаза одноклассника, помнил, как собрал все свои театральные способности, которые у него тоже были… и прошептал ему в губы, пахнущие какой-то гигиенической помадой.
- Ты мне нравишься с начала года, честно. Я долго тебе не мог сказать, а потом подумал, что я тебе, может, тоже нравлюсь?.. Иначе ты бы со мной не поехал.
Он буквально видел, как зрачки Муни от удовольствия расширились, а взгляд стал таким радостным и доверчивым. Он, наверное, уверен был, что никто другой, кроме него, врать и играть роль не может, а потому поверил сразу.
Сейчас же Робби сам не был уверен, что врал тогда. Если бы Муни Гудруни ему был безразличен, он бы не хотел его поцеловать. То есть, он все равно сделал бы это, ведь таков был план, но без особого желания, которое тоже можно изобразить.
Он тогда хотел сделать это по-настоящему.
Вспоминая об этом вечером, практически ночью уже, сидя за столом в темной комнате и глядя в окно невидящим взглядом, он сам сначала не заметил, как запустил руку в собственные штаны. Левой рукой он продолжал подпирать голову, упираясь лбом в основание ладони, а потом закрыл глаза и зажмурился.
От каждой детали, которую он не мог забыть, мозги выворачивало, раскатывало и связывало бантиками.
Муни так возбужденно и быстро, шумно дышал, закрыв глаза. Робби уже слизал жирный, приторный слой бесцветной помады с его рта, размазав ее частично по щекам и по подбородку. И он чувствовал, выпрямив руки, вжав расслабившиеся кулаки Муни в сиденье, переплетя свои пальцы с его пальцами, как он дрожит, прогнувшись в пояснице и грудью на вдохах задевая его грудь.
Жгло это даже сильнее, чем пышные бюсты девчонок, а когда он то ли вздохнул, то ли застонал глухо, стоило просунуть язык в его рот, перед глазами у Робби закрутились цветные круги – так сильно он зажмурился.
Сиденье он откинул назад не резко, но навалившись и передвинув одноклассника рывком, прижимая его и общим весом надавливая на механизм, так что кресло опускалось плавно. Муни панически двинул ногами, между которых до сих пор вклинивалось колено Робби.
- Хватит… - он попытался сначала остановить происходящее, а потом уже успокоиться, но подействовало слабо. Робби сам теперь, вспоминая, не мог понять, почему не свернул весь этот розыгрыш. Наверное, по-настоящему увлекся.
Иначе не задыхался бы сейчас, согнувшись, стукнувшись лбом о стол и зажимая свободной рукой себе рот.
В тот раз он отпустил руки Муни, перестав их прижимать, чтобы не мешали. Отбиваться он все равно не стал после этого, сначала уронив онемевшие конечности, картинно раскинув их, будто позировал фотографу, а потом подняв их к плечам Робби, к его спине, запустив пятерню в его волосы, запутываясь в них пальцами.
Робби не возражал, совсем перестав думать о том, что его так волновало по дороге на эту поляну. Он совсем уже не считал это чем-то неприятным.
Наверное, Картер был прав, и он – действительно извращенец, раз способен на все. Вообще без тормозов.
Робби оторвался от него всего на несколько секунд, почувствовав, что с непривычки звезда театра задыхается. И он не смотрел ему в глаза, смотрел только на приоткрытый рот с покрасневшими, распухшими губами, ждал, чуть ли не считал глубокие вдохи. Коленом он чувствовал кое-что и понимал даже, что его совершенно не пугает, что у какого-то парня на него встал, и это жутко заметно. Ведь он – та же девчонка, те же реакции, просто выражаются по-другому.
Женщины хитрые. У них «этого» просто не видно так сильно, как у мужчин.
Иногда Роберта даже пугало то, как легко он смирялся с чем-то новым в своей жизни, но в тот момент его тянуло только задрать легкую, в несколько тонких, полупрозрачных слоев кофту, взяться рукой за тощий бок, провести большим пальцем по плоскому животу. Он был влажный, а стоило опустить взгляд по дрожащему и едва заметно изгибающемуся телу, можно было заметить еще и капли пота на нем то ли от жары, то ли от возбуждения.
Робби, глядя на этот живот, на расставленные не очень широко ноги, остатками ума еще понимая, что это не какая-то там девица, а директорский сын... не удержался, с нажимом провел по животу, смазывая эти микроскопические капли пота на нем.
Муни чуть не задохнулся, перехватил его руку за запястье одной рукой и хотел отодвинуть, но не хватило сил. Ладонь будто жгла, а Робби решил, что отдышаться времени было достаточно. В этот раз чужие губы казались еще слаще, горячее и нежнее.
Потом Гудруни чуть не разревелся, понимая, что умудрился испачкать штаны, не смог даже оттолкнуть малознакомого одноклассника, лентяя и бездаря. Штанам конец, домой ехать стыдно…
У него в сумке остались брюки от школьной формы, в которые он и влез в кустах, пока Робби сидел в машине и надеялся, что уж его-то на таком не поймать. Джинсы были тесными, а майка - слишком длинной, чтобы выдать его.
Но это все было неважным сейчас, когда Робби сидел в своей спальне, в полной темноте, рассеиваемой только тусклым светом фонарей за окном. Он всхлипывал от каких-то непонятных ему самому рыданий, когда кончил от одних только воспоминаний.
Невозможно было забыть Муни. Невозможно было простить себя за то, что между обещаниями, данными ему, и теми, что он дал друзьям, он выбрал вторые, решив, что Муни никуда не денется. Невозможно было успокоиться и перестать надеяться, что утром в школе ему не показалось, и пропавший без вести директорский сын вдруг вернулся.
Звонок стационарного телефона заставил дернуться и разобраться с салфетками быстрее, раздраженно отпихнуть корзину для бумаг и выскочить из комнаты в коридор.
- Да? – нажав на непривычно большую в сравнении с кнопками мобильника кнопку дистанционной трубки.
В ухо глухой, удушливой волной ударило дыхание. Оно было не обычным, а каким-то чересчур шумным, как будто человек плакал или…
- Кто это? – Робби закатил глаза, прислонился плечом к стене и понял, что на втором этаже света нет ни в одной из комнат. То ли мать сидела внизу, то ли ушла к подругам на их женскую, культурную «вечеринку».
Второе пугало, потому что после встречи с уже покойным, как казалось, Гудруни оставаться одному не хотелось.
В трубку не плакали. В нее смеялись, прижимая близко к губам, поэтому было чересчур шумно, а смех был такой глухой и не совсем нормальный. Так не смеются забавной шутке, рассказанной другом, и так не смеются какому-нибудь тупому ток-шоу.
- Картер… ты – дебил, - сообщил Робби, вздыхая. – Эта тупость не действует даже на ботанов уже. Знаешь, что?
- Что-о-о?.. – протянула шепотом трубка, то ли эхом отзываясь, то ли передразнивая.
У Робби кровь на секунду застыла в жилах, но потом он вспомнил, что если это и не низкий голос Картера, то это может быть Шуки, сидящая рядом и пытающаяся напугать его, говоря сквозь рукав шерстяного свитера.
- Иди в задницу, Боун. Вот, что, - буркнул Робби, со всей силы врезал отключенной трубкой по базе, чуть не уронил, снова поставил, но уже правильно.
Стоило ему развернуться к распахнутой двери собственной комнаты, сердце сделало такой лихой вираж, что чуть не провалилось в желудок, а колени подогнулись, ноги предательски подкосились.
- Твою мать! – вырвалось у Роберта раньше, чем «Господи». Он вжался в стену спиной, прижав к ней и ладони, будто пытался за нее схватиться, чтобы не упасть.
За окном кто-то стоял, и хуже всего было то, что Роберт его узнал.
Все-таки, окно было чистым и, несмотря на темноту, вплотную зависший в воздухе прямо за ним мертвец был виден безупречно. Робби не мог оторвать взгляда от его черных глаз, огромных радужек, слившихся со зрачками. Красные, будто кровавые потеки на щеках от самых глаз, безумная улыбка с какими-то грязными, черными зубами. Даже сквозь стекло видно было, что волосы мокрые, коса расплетена, и челка прилизана, с нее капает вода. Возле уха Муни держал мобильник с отодвинутой верхней панелью.
Стационарный телефон снова зазвонил, и Робби чуть не заорал, шарахнувшись в сторону от него. Он метнулся, не глядя, в комнату, схватил из корзины за дверью клюшку для гольфа и бросился по коридору к лестнице с четким намерением либо покалечить шутника, вырядившегося так похоже на Гудруни, либо просто отбиться от озверевшего призрака.
Или даже зомби, таким реальным выглядело тело, по пояс видное за окном. Да и как призрак мог держать телефон в руке?..
Когда он вылетел, на улице под его окном на втором этаже никого не было, как он и думал. Совершенно никого, и на земле не разглядеть было ни единого следа даже не из-за темноты, а из-за покрывшей весь двор травы.
Надо было, наверное, пройтись с газонокосилкой, как мать и просила.
- Что за… что за дерьмо?! – заорал он в шоке, опуская руку с клюшкой, а второй вцепившись себе в волосы, пытаясь разбудить себя, если вдруг все это – просто кошмар. Никаких следов под окном, абсолютно ничего. Как кто-то мог зависнуть на уровне второго этажа, если это не мертвец? Как?! Ближайшее дерево было на расстоянии пятнадцати метров от окна. Это было просто невозможно. И даже если этот кто-то влез по деревянным ячейкам на стене, в которых росли ползучие цветы, столь любимые миссис Ходж, то куда он делся? Спрыгнул так лихо? Это было равноценно самоубийству, по крайней мере, грохот и вопль от вывихнутой лодыжки Роберт услышал бы еще из дома.
Это был сущий кошмар, и ему не хотелось верить, что это – всего лишь его начало.

Дата добавления: 2015-09-06