Ну, вот вы, например, рисовали, когда была нелетная погода. А другие ребята, чем занимались?

Кто что. Кто водку пил, а этот Мулкин, что винтовку и патроны увез, так он зайцев ходил стрелять. Даже если зима, он на несколько часов выйдет, потом смотрим, тащит одного-двух. Хоть нас и кормили до ушей, но свою дичь изжарить это ведь всегда в радость. Но он же потомственный охотник был, и видно без охоты жить не мог. Так что каждый по-своему развлекался. А были и такие, как тот запорожец, что у чеха мотоцикл украл. Вообще о нем, конечно, можно было бы отдельную книгу написать, потому что в своем роде он был талантливый артист. На ровном месте из ничего мог придумать и устроить концерт. Ну, вот в Польше, допустим.

Устроились там на каком-то аэродроме, не помню уже, как назывался, а рядом село. И вот ему приспичило выпить, а там же в магазин без денег не пойдешь. Хотя нам везде за границей часть зарплаты выдавали в местной валюте, и злотые давали, и марки, и шиллинги, но той же водки не купишь, ее просто нигде не продавали. И вот он, значит, берет того самого Быню, про которого я уже рассказывал, и начинают свою аферу. Вначале наделали колышков, потом он привел себя в как можно более парадный вид, чтобы выглядеть солидно. Пошли они, значит, и он начинает громко так командовать: «Здесь бей!» Быня забивает колышек, и так через каждые десять метров. Тут поляки стоят: «хце пан хоче?» И он им охотно объясняет: «Дорогу надо на аэродром делать». А это ж частная земля, полякам, конечно, не по нраву: «Да нет, вот тут же куда-нибудь надо. Не надо тут!» Он в ответ: «Нет, нет, мне прямо надо, ты иди, пан, мне тут нужно». Тот четверть самогона тащит: «Подвинься сюда на десять метров, подвинься туда…» - «Ну ладно», и начинают забивать колышки в стороне. Так что вечно что-нибудь эдакое придумает. И ведь попал на фронт младшим лейтенантом, а закончил войну рядовым из-за вот этих разных штук. Последняя проделка как раз с моим участием была. Это уже в Баутцене случилось, где мы праздновали день победы.

Когда шампанского у нас было море, то мы начали устраивать «приемы». Или я приглашал из полка кого-то или меня приглашали и я ходил к ребятам. Но вы должны понять наше легкомысленное настроение: война только закончилась, шикарный май на дворе, а мы молодые, здоровые, полные сил. В общем, в тот день я пригласил ребят к себе, так что он придумал в тот раз.

Где-то, или в музее каком-то или в поместье, они достали самую настоящую карету. Старинная такая с вензелями. Сами переоделись в такое же барахло, шляпы с перьями, и вот в таком виде сели в карету. Один гайдук даже встал сзади, вроде как кучер. Вечером прицепили карету к машине и поехали ко мне. Но он же не знал, что я живу на возвышенности, и к моему дому ведет довольно крутая дорога. А легковая машина это же не трактор, и ей тянуть карету в горку, тем более по булыжной мостовой. На первой скорости жмут из нее все до предела… В общем, на этот грохот встречать их вышел не только я, но и все начальство, штаб дивизии ведь располагался как раз наискосок от моего дома… Стою около своего дома и уже сообразил в чем дело, хотел было идти туда, чтобы их предупредить, тут они выползают. Сам командир дивизии полковник Визеев их останавливает: «Что это за парад тут такой?» Тот выскакивает из машины: «Старшина такой-то!» Его уже тогда понизили в звании. - «Что-то не видно, что ты такой-то! Даю пять минут, чтобы переодеться и доложиться!» Все эти гайдуки, конечно, смылись, он переоделся, пришел, а Визеев ему и говорит: «Ага, старшина. Ну, считай, что ты рядовой теперь… Отвоевался, хватит! Таких солдат нам не надо!» В общем, попадались и такие артисты...

Или, например, что они устроили опять же с Быней, когда еще только ехали на фронт. Где-то на Украине, скорее всего еще до Киева эшелон остановился и стоит и стоит. Целый день простояли что-то там впереди, видимо, случилось, тут он уже просто не выдержал. Смотрю, одевает гимнастерку, а поверх нее свитер. Начистил все до блеска, Быня, значит, тоже прихорошился и пошли в ближайшее село. Зашли в дом: «Про Громова слышали?» А еще до войны все знали, что Громов это второй летчик в стране после Чкалова. Слава о них гремела по всему Союзу. Хозяева говорят: «Да, слышали». - «Так вот я и есть Громов. Тут наш эшелон стоит, чего-то задержали – ни туда, ни сюда, а нам ведь хочется чего-то выпить и закусить». И пошли селяне, для Громова ничего не жалко, тянут все, кто что имеет, а Быня грузит. Так что этот делец из любого момента мог выгоду извлечь. Вот в наше время он бы, конечно, развернулся, а тогда мог и в тюрьму загреметь. Да… Время сейчас, конечно, такое…

Вот я не так давно по телевидению видел передачу, в которой выступали в Киеве какие-то академики, ученые и сидел там среди них министр Табачник. (Табачник Дмитрий Владимирович - с 9 декабря 2010 года министр образования и науки, молодежи и спорта Украины – прим.В.Б.) Он объяснял те или иные сюжеты: почему, мы терпели поражения в начале войны, что-то еще, но главное – почему украинцы не принимали Красную Армию. Видно имел в виду то, что творилось на Львовщине. Мне так и хотелось крикнуть - да принимали они ее! Вот я вам так скажу, многое мне стало понятным совсем недавно.

В 2006-м что ли году мне присвоили звание «Харьковчанин года» и в довесок к почетному званию вручили мне еще и путевку в санаторий. «Перемога» называется, бывший правительственный санаторий у вас там в Киеве. А я в жизни никогда не пользовался этими санаториями, потому что наши Дома творчества лучше всяких санаториев. Ну, вот я приехал, значит, туда, заселился. Огромный, шикарный санаторий, но как раз в тот год Ющенко приравнял бандеровцев к ветеранам войны, дал им те же самые льготы и тогда впервые очень многим из них тоже дали путевки в этот санаторий. И там у нас чуть до драк не доходило… Там же среди нас и инвалиды были, кто без ноги, кто на костылях и когда увидели этих самых… Кормили там просто на убой, страшно много и калорийно, просто невозможно это все пережевать, и у столовой люди постоянно встречались и начинается: «Бандеры, как вы сюда попали?!» Те, значит, на этих, эти на тех… А я жил в комнате с одним полковником, он помоложе меня и не воевал, но мы с ним сдружились, много разговаривали. И среди прочего я ему рассказывал про эти всякие случаи, которые были у меня с бандеровцами. Еще, кстати, забыл вам рассказать. Когда штаб нашей дивизии стоял в городке Трембовля, это недалеко от Микулинцев, бандеровцы нападали по ночам и убили там нескольких человек.

И вот как-то там опять все сошлись, эти начали отрицать, что не убивали никого: «Мы немцев били! Мы Украину объединили!», и прочее. Тут мой сосед вступил: «А вот у меня друг рядом сидит, он вам расскажет, как это было на самом деле». Ну, я несколько своих случаев рассказал, так они потом со мной не здоровались и обходили стороной. Но потом я как-то гуляю, вдруг один, причем, довольно моложавый такой, подходит ко мне: «Вы не сможете уделить мне время? Хотелось бы с вами побеседовать». - «Чего ж не могу? Я ведь тоже гуляю без толку, дел никаких нет». Сели, и он рассказал мне про свою жизнь, про свою семью.

Его родное село находится недалеко от районного центра Стрый, есть такой южнее Львова. И вот он рассказывал, что в войну его старший брат и отец жили в лесу. И воевали. Говорит, что немцев били и наших, значит, били. Он то сам не воевал, пацаном еще был, но по связи работал: туда харчи таскал, известия всякие передавал. И когда война кончилась, там против них целая дивизия НКВД работала. Даже самолеты наши применяли, я, кстати, лично это видел. То ли когда в отпуск ехал, то ли когда уже демобилизовался и ехал через эту территорию, то видел, что какой-то лес был окружен и самолеты Ту-2 летали и бомбили. Вот так их оттуда выкуривали… В общем, отец жив остался, а вот брата убили. А потом их всех, и мать, и всех родственников забрали и сослали на Северный Урал, на лесоповал. Пилили там лес, пока Сталин не умер, и лишь при Хрущеве их освободили. Вернулись домой, и теперь этот подросший пацан стал главой семейства. А теперь говорит, расскажу, из-за чего собственно это все и творилось.

До прихода советской власти у всех была частная собственность. Пусть и небольшой, но у каждого свой земельный надел, корова, лошадь, в общем, они там жили и трудились, как и на протяжении сотен лет до этого. А тут вдруг в 39-ом году приходит новая власть и ничего не объясняя их сразу начинают загонять в колхозы. Конечно, людям это пришлись не по душе. И только говорит, после того как я пожил на Урале, хорошо выучил русский язык и прочитал и «Поднятую целину», и «Тихий Дон», и другие книги почитал, то понял, что у вас творилось то же самое что и у нас. Тоже в колхозы загоняли, а люди не хотели, потому что там одни работали, а другие лишь самогон пили и ничего не делали. Были те же самые кулаки, только у нас они назывались моцные люди, которые всех держали под собой. Вот сейчас, говорит, я – фермер и у меня все документы есть, но я понял, что частным образом сейчас жить нельзя. Чтобы землю обрабатывать, нужны машины, а частник машину просто не купит. Но, говорит, это все только сейчас мне стало понятно. А если бы в то время у людей было такое понимание, то, наверное, и не было такого противостояния… Вот, говорит, что тогда происходило. А то, что ты, говорит, рассказывал там, конечно, все это правильно, и тут отрицать нечего. Но ты пойми, просто ситуация сложилась такая - нам хоть вешайся, хоть иди в лес и защищайся. И я согласен с ним, что простые люди оказались заложниками такой непростой ситуации…

Дата добавления: 2015-09-06