Почему?

Чтобы в партию вступить, нужна была рекомендация из первичной комсомольской организации, а я же никогда не был комсомольцем. В училище у нас было две соперничающие между собой организации: профсоюзная и комсомольская. Даже вечера отдельно устраивали. Очень четко разграничивали, вот этот вечер организовывает профсоюзная организация, а этот – комсомольская. Так что профсоюз у нас был очень солидный, и на старших курсах меня избрали его председателем. Это очень серьезная должность, поэтому я не хотел и всячески не хотел вступать в Комсомол: «Я уже взрослый, а там шпана мелкая...» И тогда мне подсказали выход. Рекомендацию первичной комсомольской организации, можно было заменить рекомендацией члена партии с дореволюционным стажем. Вот мне и пришлось написать письмо маминому брату Василию, и только после этого меня приняли.

В общем, только весной 43-го нас выпустили, и мы с моим другом Самсоновым попали в запасной пол, который находился в Чувашии. Причем, наше училище готовило летчиков-истребителей, а в этом запасном полку находились летчики, которым предстояло летать в полках ночных бомбардировщиков. На тех самых По-2, на которых мы учились. Это своего рода уникальный самолет. Немцы ведь тоже пытались активно использовать такую авиацию, но у них почему-то этот опыт не прижился. А вот у нас это был один из самых массовых самолетов, настоящая «рабочая» фронтовая лошадка.

В этот запасной полк на переформирование прибывали части с фронта. Пополнялись людьми, машинами, которые производили на заводе в Казани и отбывали обратно на фронт. Но если летно-технического состава было много, то вот самолетов не хватало, поэтому мы пробыли в этом полку месяца три. Главное - заняться совершенно нечем. Помню, был там такой старшина по фамилии Скалозуб. Так он людей построит, и дает задание - вырыть окопы. На следующий день – зарыть! Лишь бы хоть чем-то люди были заняты. И так все время тянулось…

Но я и там нашел себе занятие в клубе. Писал разные декорации, портреты и прочее, так что окопы не рыл. Думаю, еще и поэтому меня на фронт не отпускали. И Самсонов, друг мой, всегда со мной. Помошником моим был: краску там развести, холсты натянуть. В общем, так и болтались в этом полку. А Сарапул же совсем недалеко и однажды говорю лейтенанту: «Пока мы ничем не заняты, вы бы отпустили меня домой съездить». Он поежился, поежился, потом как-то подзывает: «Ладно, Вяткин, даю тебе пять дней с дорогой». Словом уехал в Сарапул, возвращаюсь, и прямо на вокзале меня встречает Самсонов: «Нас с тобой взяли в полк! Я их комиссару сразу сказал, что ты художник, но без меня к ним не пойдешь». Вот так нас обоих взяли в 887-й ночной легкобомбардировочный авиационный полк, которым командовал очень опытный летчик - майор Боголепов.

Сначала мы неделю летали в Алатыре, а потом нас направили в Резерв Главного Командования. Под Москву, как раз туда, где сейчас находится ЦУП – Центр управления космическими полетами. Тогда эта станция называлась Подлипки, а сейчас это город Королев. И там мы опять таки застряли надолго, почти до осени. Рвались оттуда на Курскую дугу, но кто нас отпустит? В Москву, пожалуйста, а на фронт ни-ни. Зато чуть ли не каждый день ходили в театр. К нам, кстати, прикомандировали двух блатных. Один какой-то еврейчик, а второй - Вовка Тарасов, сын знаменитой актрисы МХАТа Аллы Константиновны Тарасовой. В то время ее мужем был уже не Москвин, а какой-то генерал авиации, и, по-видимому, это он его пристроил. Мы так и поняли, что для того чтобы деток разных видных людей спасти от фронта, их прикомандировывали к частям РГК. Но когда мы потом улетели на фронт, они остались и их, наверняка определили уже в другую часть.

И пока мы там стояли, конечно, сдружились. Например, я подружился с харьковчанином Павловским. Он весьма культурный человек был, образованный, раньше в Ленинградском университете учился. Достать билеты в театр было очень трудно, но он в любой театр мог нас провести, потому что его везде знали.

Дата добавления: 2015-09-06