Познание как предмет философского анализа. Виды и уровни познания.

Проблема познания является одной из важнейших, которыми занимается философия, наряду с такими проблемами, как сущность бытия, человека и общества. Ее решение находится в тесной связи, а зачастую и в прямой зависимости от того, как решаются проблемы бытия.

Субъект познания - это источник целенаправленной активности, носитель предметно-практической деятельности, оценки и познания. Субъектом познания может выступать индивид, коллектив, социальная группа, общество в целом. Компьютеры или приборы могут существовать как часть субъекта, а могут быть предметом, которым пользуется субъект. Субъект наделен сознанием, ощущениями, восприятием, способностью оперировать образами, действует в процессе практики как реальная сила, изменяющая материальные системы. Объект - это то, на что нацелена предметно-практическая, оценочная и познавательная деятельность субъекта. Есть системы, пока не ставшие объектом познания, поэтому об реальность не совпадает с объектом познания. Субъект познания может выступать и как объект познания, причем в качестве объекта может выступать и духовное, например, сознание есть объект для психолога.

Познание рассматривается как общественно-исторический процесс деятельности человека, содержанием которого является отражение объективной действительности в его сознании. Конечным результатом такой деятельности является всегда новое знание о мире. Познание человеком объективной реальности происходит в различных видах и определенных формах. Первый вид познавательной деятельности — это так называемое обыденное или индивидуальное познание, которое формируется в процессе повседневной деятельности, на основе личного опыта и обобщения, усвоения общественно значимого знания. Специфика этого знания заключается в том, что его содержание, прежде всего, связано со знанием, информацией о единичных объектах и ситуациях. По форме оно является преимущественно образным, хотя элемент логического, рационального в нем тоже присутствует. Оно представляет собой информационно самую емкую форму знания. Установлено, что объем информации, которую накапливает человек к двадцати годам своей жизни, во много раз превышает объем информации, накопленный всеми науками.

Второй вид познавательной деятельности — научное познание. Оно отличается от повседневного, обыденного, индивидуального, прежде всего, своим предметом. Наука изучает в процессах и явлениях только общее и необходимое, поскольку основным предметом научного познания является знание законов. Но так как общее существует только в единичном и через единичное, то, конечно, элемент знания единичного обязательно в нем присутствует. Нет науки, которая бы оперировала только общим и только необходимым, но случайное и единичное изучается наукой лишь как средство, как путь к постижению общего и необходимого. Научное знание по форме всегда сконцентрировано в общих понятиях, т. е. в науке доминирует логическое, понятийное знание и, более того, системное понятийное знание.

Третий вид познания — философское, которое тоже является видом научного познания, но отличается двумя важными моментами: предметом этого знания является не просто общее, а универсально общее, всеобщее, т. е. существенная универсальность. Философское знание всегда является мировоззрением, и поэтому оно не может не содержать в себе оценки познаваемого. Оценка познаваемого — это обязательный элемент данного вида познания.

Четвертый вид — художественное познание. Специфика его состоит в том, что оно в своей основе является образным и наглядным и поэтому близко к обыденному знанию. Однако по своему предмету оно содержит общее и необходимое, т. е. типическое и этим сближается с наукой, ограничиваясь при этом сферой своего предмета — человеком и человеческими отношениями. С философским познанием его сближает оценочный характер. Более того, для художественного познания оценка имеет первостепенное значение.

Все эти виды познавательной деятельности тесно взаимосвязаны. Так научное знание невозможно без философского, а философское базируется на частнонаучном, и, наконец, художественное творчество, художественное познание активизирует все формы знания и является важным моментом, не всегда осознаваемым, но обязательным для всех видов познавательной деятельности. В основе всех лежит обыденное, повседневное знание. Без связи с повседневным, обыденным опытом не имеет смысла никакое другое знание.

Начальным этапом познавательной деятельности обычно называют чувственное познание. Например, если какой-либо незнакомый предмет вызывает в человеке определенные эмоции, интерес, то он стремится к созданию образа этого предмета, хранит этот образ в своей памяти. Поэтому ощущения определяют как непосредственную связь сознания с внешним миром, как превращение энергии внешнего раздражения в факт сознания, как субъективный образ объективного мира.

В структуре чувственного познания выделяют ощущения, восприятия и представления. Ощущение - отражение отдельных сторон действительности с помощью органов чувств (слуха, зрения, осязания, обоняния, вкуса). Но, в сущности, ощущений больше, чем те, которые «привязаны» к ним. Так, можно выделять температурные, вибрационные, равновесные и другие ощущения. К чувственной ступени познания можно отнести и такие состояния сознания, как предчувствие, неприязнь, расположение к другому человеку и др.

Восприятия определяются как целостный образ предмета, находящегося перед нами. Это может быть образ восходящего солнца, горной вершины или музыкальной мелодии. В современной философии выделяют различные уровни восприятия: а) восприятие без интерпретации (что-то мелькает за окном, какой-то предмет лежит на дороге); б) восприятие конкретного предмета (веревка, а не змея); в) понимание, что объект существует независимо от моего сознания; г) сознание, что именно я воспринимаю этот предмет; д) понимание, что мое восприятие и сам объект не тождественны, что в объекте могут быть другие стороны и свойства, не воспринимаемые в данный момент. Уже этот анализ показывает, что восприятие нельзя рассматривать лишь как копирование, бездумное созерцание внешнего мира. Оно пронизано, как щупальцами, мыслительной деятельностью человека.

Представление - образ ранее воспринятого предмета, сохранившийся в памяти, или создание нового образа с помощью воображения и знания. Представление «беднее» восприятия, так как теряются некоторые качества объекта, проявлявшиеся на уровне восприятия. Здесь более четко выражен избирательный характер познания, так как запоминаются наиболее интересные и значимые для субъекта черты предмета, играющие роль в деятельности человека и его переживаниях. В представлении более отчетливо, чем в восприятии, проявляется активная роль мышления, особенно при создании образов будущего.

Классификация представлений включает: а) образы-репродукции (мысленное воспроизведение восприятия); б) образы-предположения (образы героев художественных произведений, описанных пейзажей); в) образы-модели (модель атома); г) образы, выражающие цели деятельности и последовательность операций, необходимых для достижения этих целей (посадить сад, вылечить больного); д) образы-символы и т.д.

Чувственное познание нельзя рассматривать лишь как отражение действительности, тем более копирование. В сущности, те ощущения, которые мы получаем с помощью органов чувств, не являются непосредственным отражением предметов и их физических свойств. Чувственное познание включает не только образные, но и знаковые компоненты. Ощущения дают нам первоначальный материал для знания. Только с помощью логических операций удается раскрыть природу воспринимаемых объектов.

Главная особенность рационального познания выражается в том, что с его помощью исследуют общие и существенные признаки и связи явлений действительности, выясняются законы их строения, функционирования и развития. Его основные формы - понятия, суждения и умозаключения.

В понятиях выражаются общие и, существенные признаки предметов и явлений. Они отличаются от общих представлений, включающих элементы наглядности. Иногда это разграничение не проводится достаточно четко. Так, одно из первых определений человека, данное Платоном, звучало: «Человек - это двуногое существо, лишенное перьев». Но когда ему принесли ощипанного петуха и спросили: «Это человек?» - он уточнил свое определение: «Человек - существо бескрылое, двуногое, с плоскими ногтями, единственное из существ восприимчивое к знанию, основанному на рассуждении». Здесь еще сохранившиеся элементы наглядности сочетаются с выделением существенных признаков.

В суждениях выделяются определенные признаки, свойства предметов (калина - дерево, все люди смертны). Здесь выделяются предмет, свойство, которое ему приписывается, и связь. Суждения могут быть общими, особенными и единичными.

Умозаключение - это связь суждений, позволяющая получать новое, выводное знание.

Главные типы выводного знания - индукция, т.е. движение мысли от частного к общему, и дедукция - от общего к частному. Выделяются разные формы индукции: а) полная индукция через простое перечисление; б) неполная индукция - на основе изучения некоторой группы явлений и отсутствия данных, противоречащих выводу, знание переносится на весь класс сходных явлений (так было получено суждение «все лебеди – белые», считавшееся истинным до открытия Австралии, где обнаружили черных лебедей). Это основа выводов по аналогии. Особую важность приобретает индукция в эмпирических исследованиях, когда обобщение результатов наблюдений и экспериментов создает необходимый базис для формулирования эмпирических законов.

Дедукция широко применяется в повседневной жизни. Но особенно велико ее значение в научном познании. Она необходима для построения научных теорий, когда из одного исходного принципа, идеального объекта выводится система раскрывающих его содержание понятий. Например, Декарт считал таким исходным принципом утверждение «Мыслю, следовательно, существую». С помощью дедукции из гипотезы выводятся следствия для их последующей проверки в экспериментальной деятельности. И, наконец, дедукция помогает давать логическую аргументацию отдельным утверждениям, служит средством доказательства.

27. Истина как конечная цель познавательного процесса.

Критерии истины. Концепции истины в философии.

Проблема истинности знания, критерии истины интересовали людей с глубокой древности. Величайшие умы человечества, подвижники науки, искусства смысл всей жизни видели именно в исканиях истины. Ценность истины всегда неизмеримо велика, а время её только увеличивает. «Что есть истина?» — вопрос Понтия Пилата к Христу — был и остается также и одним из главных вопросов философии.

В общефилософском смысле проблема истины шире вопроса о истинности знания. Так, мы можем говорить об «истинном образе жизни», об «истинной красо­те». В более узком эпистемологическом смысле под истинностью понимается точ­ное и достоверное отображение реальности в знании. Именно так истину понимал еще Аристотель, сформулировавший так называемую классическую концепцию истины, являющуюся значимой и до сих пор.

Согласно этой концепции, истина есть соответствие представлений или ут­верждений реальному положению дел. Поскольку главной здесь является идея соответствия (корреспонденции), то эту концепцию истины называют еще «корреспондентной теорией истины». Так, например, утверждения, что молекула воды состоит из одного атома ки­слорода и двух атомов водорода, или что Карл Маркс родился 5 мая 1818г., явля­ются истинными или ложными в зависимости от того, действительно ли соотношение атомов в воде или определенных событий в прошлом таково, как говорится в данных утверждениях.

Казалось бы, классическая теория истины настолько ясна, что не может поро­ждать каких-то серьезных проблем. И длительное время к ней апеллировали как к чему-то очевидному и само собой разумеющемуся. Однако постепенно стали выявляться слабые стороны этой теории.

Во-первых, дискуссии вызывала неопределенность понятия «соответствие». Как можно сравнивать знание, которое является идеальным, с вещами, которые суть материальны? На самом деле мы сравниваем знание с фактами, но факты также выражаются в некоторых утверждениях. Таким образом, мы устанавлива­ем лишь соответствие одних утверждений другим. Во-вторых, как быть с утверждениями типа «энергия сохраняется», «все имеет причину» и т.п.? С какого рода реальными объектами или фактами можно соотносить подобные утверждения, которые относятся ко всему на свете? Наконец, можно указать на плюрализм ис­тины. Возьмем, например, описания Москвы, составленные экономистом, архи­тектором, демографом и т.п. Для архитектора «истинным» будет максимально де­тальный макет города, для экономиста — набор подробных сводок его хозяйственного состояния, для демографа — свод статистических данных о жителях города, для краеведа — подробный путеводитель с описанием историко-культурных достопримечательностей. А есть еще «театральная», «криминальная», «политическая» Москва. Какую из этих «истин» следует предпочесть, и можно ли их ввести в некую единую картину? Если мы в этом рассуждении вместо Москвы подставим такой предмет, как «человек», и перечислим все возможные науки, которые его изучают, то картина окажется еще запутаннее. Эта и другие трудности корреспондентской теории истины привели к тому, что мно­гие стали считать, что истина - это только регулятивная идея, некоторый идеал, к которому нужно стремиться, но достичь и удостовериться в котором невоз­можно.

В этой ситуации появились также иные, чем классическая, концепции истины: когерентная и прагматистская.

В когерентной теории основным критерием истинности какого-либо знания является его согласованность (когеренция) с более общей, охватывающей сис­темой знания. Обычно сторонники этой концепции, среди которых наиболее известным был Гегель, придерживаются философского представления о том, что мир суть единое целое, в котором все, даже самые мельчайшие и не­значительные явления связаны между собой и входят в это целое. Поэтому зна­ние об отдельной вещи или явлении должно соответствовать и согласовываться с системой знания о мире в целом. Как таковая истина одна, и частные истины должны быть элементами этой единой и всеохватывающей - абсолютной исти­ны.

Хотя такое понимание истины приобрело немногих сторонников, в нем есть рациональный смысл. В самом деле, мы склонны принимать за достоверное и правдоподобное такое новое знание, которое логически не противоречит и хо­рошо согласуется с уже имеющейся у нас системой взглядов. Поэтому можно говорить о том, что когерентная теория истины отражает реальные механизмы рациональной приемлемости знания. Однако одной только самосогласованности знания явно недостаточно для признания его истинным. Представим себе, что у нас имеется такая логически согласованная система. Если заменить в ней все суждения на противоположные, то опять можно получить логически связанную и целостную систему знания. Или же вспомним весьма согласованный и непро­тиворечивый мир, созданный историями о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне. Каждый новый рассказ, написанный Конан Дойлом, добавлял в этот мир еще больше достоверности. Однако не можем же мы в оценке истинности этого мира уподобляться тем простодушным читателям, которые посылали письма на Бей-кер-стрит, полагая, что там живет реальный Шерлок Холмс.

С позиций прагматизма истинным признается такое знание, которое имеет благие последствия для человеческой жизни и которое может успешно приме­няться на практике. Один из основателей прагматизма, американский психолог и философ Уильям Джеймс (1842-1910), например, полагал, что истинность су­ждения «Бог существует» не зависит от реальности существования Бога и обу­словлена тем, что убежденность в Его существовании благотворна для человече­ского общежития. В менее метафизических сферах истинность нашего знания удостоверяется его практической применимостью. Если на основе определен­ного знания строятся самолеты, которые летают, или мосты, которые не падают вниз, значит это знание истинно. В этом понимании практика есть критерий истины.

Несомненно, что мы широко используем этот критерий. Проверенное в сво­их последствиях и приложениях, практически полезное знание вызывает куда больше доверия, чем бесполезные спекуляции. Но, как и в предшествующей концепции, одного этого оказывается мало. Прагматистской трактовке истины также недостает интуитивно ощущаемого требования к истине как адекватному соответствию реальности. Известно, например, что в мореплавании весьма удоб­ными и практически эффективными являются навигационные расчеты на ос­нове геоцентрической («птолемеевской») модели. Но нельзя же на этом основа­нии считать, что она более истинна, чем гелиоцентрическая («коперниканская») система. Б.Рассел указывал, что сведение истинности к проверке последствия­ми может привести к парадоксальным результатам. Представим себе на минуту, например, что нацисты выиграли войну. Так что же, нужно считать, что их че­ловеконенавистнические учения в такой ситуации выдержали проверку и явля­ются прагматически «истинными»?

В итоге мы видим, что, как и в других аспектах познания, в вопросе об истинно­сти знания остается немало проблем. Однако эпистемология, как и философия в целом, не призвана давать окончательные и однозначные ответы. Ее задача — критически прояснять эти проблемы, соотносить различные позиции и аргу­менты за и против них.

Процесс познания нельзя назвать лёгким, и человечество редко достигает истины иначе, как через ошибки и заблуждения. Заблуждение представляет собой неизбежное препятствие на пути к истине. В процессе исследовательской деятельности выдвигаются гипотезы, которые в дальнейшем могут получить статус истины или быть опровергнутыми. Так' было, например, с геоцентрической теорией Птолемея или с трактовкой Ньютоном пространства и времени. В момент появления новой теории, которая помогает нам уви­деть несовершенства старой, относительная истина становится заблуждением.

Вместе с тем история познавательной деятельности человечества показывает, что и заблуждения отражают — правда, односторонне — объективную действительность, имеют реальный источник, «земное» основание. Нет и в принципе быть не может заблуждения, решительно ниче­го не отражающего — пусть и очень опосредованно или даже предельно извращенно. В любом вымысле есть доля реальности. Научное познание в принципе невозможно без борьбы различных мнений, убеждений, без жарких дис­куссий. Невозможно обойтись и без заблуждений, оши­бок. Ошибки зачастую совершаются в процессе наблюде­ния, измерения, расчетов, суждений, оценок. Проблема ошибок занимает далеко не последнее место в науке. Как утверждал Галилей, «избегать ошибок при наблюдении просто невозможно».

Заблуждения следует отличать от лжи — преднамерен­ного искажения истины в чьих-то корыстных интересах. Ложью может быть как измышление о том, чего не было, так и сознательное сокрытие того, что было. Источником лжи может также быть и логически неправильное мыш­ление. Ложь глубоко укоренена в человеческой природе и служит средством в борьбе различных интересов, потребностей, намерений, которые определяются конкрет­но-историческими условиями существования людей. Например, в детстве ребенок лжет, пытаясь избежать наказания за неблаговидный поступок. Политические силы используют заведомую неправду в целях достижения определенных целей (захват власти, победа на выборах т.д.).

Дезинформация состоит в особой технологии подачи определенной информации. Ее сущностью является тенденциозность и дозирование информации, так называемая полуправда. Это наиболее изощренная целе­направленная ложь, ложь умолчанием. Она активно исполь­зуется при манипулировании сознанием в идеологичес­ких, политических и иных интересах. Однако нет основа­ний для пессимистического воззрения на познание, как на сплошное блуждание в потемках вымыслов. Это нор­мальное состояние человека ищущего, не стоящего на ме­сте. До тех пор, пока человек стремится вперед, говорил Гете, он блуждает. Заблуждения в науке постепенно пре­одолеваются, а истина пробивает себе дорогу к свету.

Вопрос о том, можно ли отграничить истину от заблуждения, и если можно, то каким именно образом, всегда интересовал познающую мысль. Это и есть вопрос о критерии истины. Декарт, Спиноза, Лейбниц предлагали | в качестве критерия истины ясность и отчетливость мыслимого. Иначе говоря, следовало обратиться к поиску таких отправных теоретических положений, которые были бы максимально достоверными, неоспоримыми, сходны­ми с математическими аксиомами. Опираясь на них, можно было бы вывести всю систему истинного знания. Но дальнейшее развитие науки, математического знания, показали несостоятельность подобных намерений, что особенно хорошо видно на примере развития геометрии. Трудами выдающихся математиков Лобачевского и Римана было доказано, что постулаты Евклида, столетиями считавшиеся абсолютно истинными, являются частным случаем более общей теории —неевклидовой геометрии.|

В качестве критерия истины предлагалась общезначимость: истинно то, что соответствует мнению большинства. Конечно, в этом тоже есть какой-то резон: если многие убеждены в достоверности тех или иных принципов, то это может в достаточной мере уберечь от заблуждений. Однако еще Демокрит заметил, что вопрос об истине не разрешается большинством голосов. Из истории науки мы знаем, что первооткрыватели обычно противоборствовали с противостоящим им большинством, отстаивая истину (к примеру, Коперник). Нелепо ставить на голосование в научном сообществе вопрос об истинности или ложности того или иного утверждения.

Существовали философские направления, возлагавшие роль критерия истины на эмпирические наблюдения, опыт, ощущения и восприятия субъекта. Но, очевидно, что при всей своей значимости перечисленные феномены бес­сильны в оценке теоретических положений большой сте­пени общности.

Общий недостаток этих и других попыток в том, что основа истинности отыскивалась «внутри» самого знания, которое само должно было доказать свою достоверность. Возникал замкнутый круг. Введение К. Марксом катего­рии практики в теорию познания означало подлинную революцию в гносеологии и явилось одним из главных элементов революционного переворота в философии. Оп­ределяя свое мировоззрение как новый (диалектический) материализм, Маркс подвергает критике прежний мате­риализм за его созерцательность, за сведение практики к чисто теоретической деятельности. В проти­воположность идеализму он подчеркивает: чтобы изме­нить действительность, недостаточно чисто теоретической критики, необходима практически-критическая деятельность, необходимо изменить не только сознание, но и бытие. Не интерпретировать мир так или иначе, чтобы примириться с существующим, а действи­тельно познать его, чтобы изменить мир.

Другими словами, критерий истины находится не в мышлении самом по себе и не в действительности, взятой вне субъекта, а заключается в практике. Практика — это активная чувственно-предметная деятельность людей, на­правленная на изменение реальной действительности. Именно в процессе преобразующей деятельности прове­ряет человек истинность своего мышления, соответствие своих представлений и знаний реальному положению ве­щей. Процесс достижения истины, в особенности в соци­ально-гуманитарном познании, предполагает сопоставле­ние и соревнование идей, научных дискуссий, критику и преодоление социальных иллюзий, анализ соотношения идеологических и научно-теоретических форм отражения социальной реальности, выяснение социально-практических и мировоззренческих предпосылок теоретических по­строений. Практика есть исходный пункт, основа, цель познания и критерий истины.

Один из фундаментальных принципов научного мыш­ления гласит: некоторое положение является истинным в том случае, если можно доказать, применимо ли оно в той или иной конкретной ситуации. Этот принцип выражает­ся термином «реализуемость». Посредством реализации идеи в практическом действии знание соизмеряется, сопо­ставляется со своим объектом, выявляя тем самым настоя­щую меру объективности, истинности своего содержания. В знании истина то, что прямо или косвенно подтвержде­но на практике, т. е. результативно в ней осуществлено. В то же время практика не может полностью и сразу подтвердить или опровергнуть какое бы то ни было пред­ставление, знание. «Атом неделим» — истина это или за­блуждение? В течение столетий это считалось истиной, подтверждаемой практикой. С точки зрения, например, античной практики (и даже вплоть до конца XIX в.) атом действительно был неделим, а с точки зрения современ­ной практики он делим. Однако на основе развития научного познания сама практика постоянно совершенствуется, раз­вивается и углубляется, все больше сливаясь с собствен­но наукой.

Существует логический критерий истины, возника­ющий на основе практики и дополняющий ее. Однако формальная логика ограничена и как метод познания, и как орудие доказательства. На основе ее законов и форм можно установить соответствие или несоответствие одно­го суждения другим суждениям, т. е. она служит орудием доказательства правильности суждений, но не их объек­тивной истинности.

28. Проблема познания в истории философии: основные гносеологические концепции.

Проблемы, связанные с познанием мира, человеком, занимают важное ме­сто в любом философском учении. Наиболее актуальными из них являются: проблема возможности познания мира человеком, анализ сущности его по­знавательной деятельности, проблема истинности знаний и проверки их дос­товерности, соотношения знания и ценности, а также знания, понимания и значения знания. Философы также уделяют внимание методам познание, ис­следовательским процедурам, логике познавательной деятельности. Эта про­блематика оставалась традиционной для истории развития философии.

В настоящее время познание изучается не только философией. Сейчас происходит интенсивное развитие различных специальных наук, исследую­щих познание: когнитивной психологии (психологии, изучающей познава­тельные процессы), логики, и методологии научного познания, истории нау­ки, науковедения, социологии знания и т. д. Все эти науки вносят ценный вклад в изучение познания, рассматривая его отдельные аспекты. Без опоры на их достижения невозможно и квалифицированное, успешное, философ­ское исследование познания. Однако сущность познавательного отношения к миру является предметом именно философского осмысления, ибо оно связа­но с анализом и решением коренных мировоззренческих проблем отношения человека к действительности. Познание является необходимой стороной это­го отношения и само может быть понято только в контексте последнего.

Традиционно анализ знания входил как часть в теоретическую философию наряду с учением о бытии — онтологией. Эта часть философии изучает общие черты процесса познания и его результат — знание. В классической новоевропейской философии этот анализ обычно осуществлял­ся в рамках общего учения о «человеческом разуме». Так это было у Декарта, Локка, Лейбница, Юма, Канта — великих философов, заложивших фундамент наших представлений о познании. С середины XIX в. эта часть философии стала пониматься как особая философская дисциплина. Тогда ее обычно называли гносеологией (от древнегр. — гносис, познание) или теорией познания. В последние десятилетия чаще используется принятое в англоязычных странах слово эпистемология.

Итак, гносеология изучает процесс по­знания человеком окружающей реальности. Однако в своем стремлении раскрыть закономерности это­го процесса она наталкивается на вопрос о самой возмож­ности познания субъектом объективной реальности, или об ограничениях, пределах человеческого познания. Ведь субъект (человек) с его удивительной психи­кой, мышлением, сознанием, и объективный мир с его раз­нообразием, бесконечностью, необъятностью — это совер­шенно разные понятия. Кроме того, существует вопрос: осилит ли человеческое мышление по­стижение такого «немыслимо сложного» мира? Можно сослаться на многовековой опыт человеческого познания, который прекрасно иллюстрирует самонадеянному чело­веку (и человечеству), то, что в течение длительного времени представлялось ему совершенно ясным, очевид­ным, надежным, но, в какой-то момент обнаруживало свою иллюзорность, сомнительность, неточность, ошибочность, ложность.

«Что я могу знать?» — так Иммануил Кант сформулировал общий вопрос, на который должна ответить теория познания. Этот вопрос при дальнейшем анализе разветвляется на множество других. Существуют ли бесспорные, аб­солютно достоверные основания или источники знания? Если такие основа­ния есть, то можно ли на них, как на фундаменте, строить системы истинного знания? Если же таких оснований нет, то, как мы можем получить достоверное знание? Каковы основные формы человеческого знания? Можно ли найти критерии, позволяющие четко ограничить знание и спекулятивные построе­ния? Существуют ли границы познания? Можем ли мы знать о состояниях соз­нания другого человека? Что такое истина и достижима ли она в человеческом познании? Эти и подобные им вопросы и являются предметом обсуждения в эпистемологии.

Начиная с XVII века, первенство онтологии над гносеологией стало ста­виться под сомнение. Учение о познании начали рассматривать как исходную философскую дисциплину. Часто это называют эпистемологическим поворотом, произошедшим в философии Нового времени. Чтобы понять суть этого поворо­та, посмотрим на названия самых известных книг философов XVII -XVIII веков: «Правила для руководства ума» Декарта, «Опыт о человеческом разумении» Локка, «Новый опыт о человеческом разуме» Лейбница, «Трактат о началах человеческого знания» Беркли, «Трактат о человеческой природе» Юма, «Критика чистого разума» Канта.

Почему выдающиеся философы столь единодушно стали размышлять о человеческом разуме и человеческой природе, а не о вселенной и о Боге, как это делали их предшественники? Ими руководила простая, но далеко идущая идея. Мир, в котором существует человек, бесконечен и очень разнообразен. Человече­ству не хватит ни времени, ни сил, чтобы познать его в этом многообразии. Одна­ко тот инструмент, с помощью которого люди познают мир, — человеческие чув­ства и разум — конечны, обозримы и, как полагали эти мыслители, у всех людей практически одинаковы. Так, может быть, проще и целесообразнее начать имен­но с них - узнать, каковы познавательные способности человека, каковы воз­можности и пределы его чувств и разума?

Если бы философия смогла разобраться в человеческой природе, понять, как мы познаем — преимущественно с помощью наших чувств (зрения, слуха, осяза­ния), или же путем чистого размышления, или как-то объединяя данные чувств с идеями разума, то нам было бы проще понять и познать все остальное. Впервые этот ход мысли можно найти у Декарта, но, возможно, ярче всех эту новую стра­тегию выразил во введении к «Трактату о человеческой природе» Юм.

Многие ученые и философы утвердительно решают вопрос о позна­ваемости мира. Однако такие крупнейшие мыслители, как Юм и Кант, выдвинули гносеологические концепции, в которых достаточно критично оцениваются возможности человеческого познания. В первом случае это так называемый юмовский скептицизм, выражающий сомнение в отношении того, что человеческий разум способен постигать причины вещей и явлений. С точки зрения Юма то, что лю­дям представляется причинной зависимостью, на самом деле только многократно повторявшаяся в прошлом опыте временная связь.

От юмовского скептицизма несколько отличается аг­ностицизм Канта. Суть юмовской позиции — сомнение в возможности познать причины и сущности вещей. Суть кантовской позиции — утверждение невозможности по­стичь сущность вещей: окружающий объективный мир отделен от человека (субъекта) непроходимой пропастью, вырваться из своей субъективности и совершить прыжок (трансцензус) в объективный мир человеку не дано. Кант выступает как представитель агностицизма – такого направления в теории познания, представители которого отрицают (полностью или частично) принципиальную возможность познания объ­ективного мира, выявления его закономерностей и достижения объективной истины. По Канту, предметы, хотя и существуют объективно, но представляют собой непознаваемые "вещи - в- себе".

Агностицизм не опровергает сам факт существования познания. Речь идет о выяснении возможностей познания и о том, что оно собой представляет в отношении к реальной действительности. Идеализм не тождественен агностицизму. Так, немецкий философ Гегель, будучи объективным идеалистом, критиковал агностицизм, разработал диалектическую теорию позна­ния, указывая на активность субъекта в этом процессе. Однако он толковал познание как развитие, самопознание мирового духа, абсолютной идеи.

И. Кант поставил для себя в качестве главной задачи исследовать осо­бенности внутреннего мира познающего субъекта, осуществить критический анализ его мышления. Он изучает способность людей к суждению, их умение строить умозаключения и делает важные выводы о том, что природа по­знания зависит от познавательных возможностей' субъекта, что знание явля­ется синтезом опыта, полученного с помощью ощущений, и. идеальных форм, названных Кантом априорными (доопытными) категориями рассудка. Поэтому мир для всех людей понимается таким, который соответствует формам восприятия и мышления, а, значит, и процесс познания видится Канту как творчески активньй процесс, в котором центральное место занимает че­ловек, а не существующий вне и независимо от человека мир. Человеком по­знается только мир явлений, мир сущностей закрыт для человечества: он на­ходится за пределами человеческого разума, оставаясь "вещью – в - себе". В более поздние времена философы пытались смягчить общий вывод кантовской философии, разделивший мир на мир явлений и мир сущностей, первый из которых воспринимается человеком, а второй находится "по ту сторону человеческого рассудка". Была создана концепция конвенциального знания, в которой особо подчёркивается многозначность и неопределенность опытных знаний людей, позволяющая по-разному описывать и истолковы­вать одно и тоже явление или один и тот же процесс.

Живучесть агностицизма объясняется тем, что он смог установить реаль­ные трудности и противоречия познавательного процесса. Это, в частности, неисчерпаемость мира, границы познания, невозможность полного постиже­ния вечно изменяющегося бытия, его субъективное преломление в органах чувств и мышления человека. Между тем самое решительное опровержение агностицизма содержится в чувственно-предметной деятельности людей.

Конечно же, до Юма и Канта многие философы также скептически рассматривали способности человеческого разума и его притязания на способность постигать мир, его сокровенные тайны, но были и такие, которые вполне оптимистично оценивали возможности человеческого по­знания. Время от времени — как правило, в связи со зна­чительными позитивными сдвигами в науке — возникали философские концепции, в рамках которых человеческий разум представлялся могущественным, безусловно способ­ным адекватно отражать объективный мир, неограничен­ным в своих познавательных возможностях. К подобным философским концепциям относятся, например, гегелев­ская (идеалистическая по своему характеру) и марксист­ская (материалистическая).

Разумеется, и скептики, и оптимисты были по-своему правы. Скептически осматривая весь путь человеческого познания, можно увидеть печальную картину неудачных опытов, заблуждений, похороненных идей, которые при­званы обуздать людскую самонадеянность и гордыню. Но тот же путь истории познания при ином, оптимистичес­ком взгляде может рассматриваться в' совершенно проти­воположном свете, свидетельствуя именно о великих возможностях и способностях человеческого разума. Поэтому тот факт, что процесс познания постоянно демонстрирует нам несостоятельность многих прежних представлений и, следовательно, «слабость» человеческого разума, в не меньшей степени свидетельствует одновременно о его «силе».

Таким образом, сложный и противоречивый процесс познания может порождать различного рода гносеологи­ческие концепции — скептицизм, агностизм и познаватель­ный оптимизм. В связи с этим говорят обычно о «гносео­логических корнях» указанных концепций. Но такое объяснение причин их возникновения не может считать­ся полным. Помимо гносеологических, собственно позна­вательных истоков, следует иметь в виду исторические, социальные и даже индивидуальные обстоятельства — «дух эпохи», состояние социума, соотношение соци­альных, классовых, сословных сил, их историческую пер­спективу, духовную принадлежность самого философа к тем или иным силам, его личностные особенности и т. п. В последние годы стало очевидным, что познание нельзя свести ни к «холодному царству» истин, безразличных к человеческим ценностям, ни к экзистенциальным идеологемам, ориентированным на внутренний мир человека; оно само определяет меру вписанности познавательных результатов в объективный и субъективный мир, меру адекватности знания действительности и гуманистическим императивам.

Познание сегодня не может быть представлено как однозначный, линейный путь к аб­солюту, путь неизбежного восхождения к успеху, верхов­ной правде, идеалу, абсолютной истине, т. е. как некий «безвариантный вариант» совпадения мышления и бытия. Таким образом, творческое познание — это всегда не­прерывный, активный, целенаправленный поиск новых подходов, выводов и результатов, а его фундаментальная характеристика — мысленное прогнозирование будущего.

29. Сознание как философская проблема. Понятие сознания. Структура сознания, его компоненты и уровни.

Сознание — одно из фундамен­тальных понятий философии, психологии, социологии. В рамках материалисти­ческой традиции понятие сознания, харак­теризует важнейший системный компонент человечес­кой психики. Функционирование сознания обеспечивает чело­веку возможность вырабатывать обобщенные знания о связях, отношениях, закономерностях объективного ми­ра, ставить цели и разрабатывать планы, предваряющие его деятельность в природной и социальной среде, регу­лировать и контролировать эмоциональные, рациональ­ные и предметно-практические отношения с действи­тельностью, определять ценностные ориентиры своего бытия и творчески преобразовывать условия своего су­ществования.

Сознание представляет собой внутренний мир чувств, мыслей, идей и других духовных феноменов, ко­торые непосредственно не воспринимаются органами чувств и принципиально не могут стать объектами предметно-практической деятельности ни самого созна­ющего субъекта, ни других людей. В этом онтологичес­ком аспекте бытие, существование сознания выражается поня­тиями "субъективная реальность", "идеальное". В акси­ологическом аспекте категория идеального выражает ценностное отношение к действительности. В праксеологическом ракурсе эта категория обозначает духовную активность, творческую интенцию, целеполагание и це­леустремленность, волю и саморефлексивность сознания.

В истории философии можно выделить различные традиции анализа сознания. Классическая традиция, истоки которой уходят в античность, направляла теоре­тический поиск на выявление единых, сверхчувствен­ных принципов и начал бытия, макрокосма (универсу­ма) и микрокосма (человека). Таким началом в древне­греческой философии выступал логос (слово, закон, сущность всех вещей), в древнекитайской философии дао (путь, закон), в древнеиндийской философии — брахман (безличное духовное начало). Ценность чело­веческого разума, определялась степенью приобщен­ности его к этому единому принципу и началу миропо­рядка. При этом на первых этапах развития философ­ской мысли доминировало синкретичное представление о душе и теле, психическом и физическом, чувствах и разуме. Душа рассматривалась как безличное начало, лишенное неповторимости и индивидуальности челове­ческой личности. Свойства души связывались со свой­ствами космоса: собственная активность человеческой души открыта еще не была.

Впервые проблема диффе­ренциации сверхчувственного и природного, души и те­ла намечается в учениях софистов и Сократа, затем по­лучает развитие в философии Платона. В диалогах Пла­тона раскрывается соотношение между сверхчувствен­ным и природным, умопостигаемым космосом и космо­сом зримым, идеей, или эйдосом (бестелесным) и те­лом. Структура, трехкомпонентное, по Платону, строе­ние человеческой души (вожделение, пыл, рассудитель­ность) соответствует структуре души космоса, изобра­жаемого в виде совершенного живого существа. При­знается возможность самодвижения души, ее переселе­ния и бессмертия. Приобретение истинного знания свя­зывается с процессом припоминания человеческой ду­шой своего пребывания в умопостигаемом мире. Арис­тотель впервые формулирует идею развития примени­тельно к душе, трактуя ее как организующий принцип жизни. Средневековая философия, придерживаясь суб­станциального подхода, рассматривает сознание. как проявление в человеке искры надмирового божественного разу­ма, который существует до природы и творит ее из ни­чего. Философия христианства обращает при этом вни­мание на внутреннюю напряженность и противоречи­вость душевной жизни человека. Наряду с сознанием в структу­ре души открывается слой, лежащий за пределами зна­ния и не подвластный знанию. Признается спонтанная активность души, проявляющаяся как в самопознании, опыте самоуглубления и общения с всевышним разу­мом, так и в актах своеволия, следования страстям.

В философии Нового времени формируется представле­ние о сознании как замкнутом в себе внутреннем мире. Сознание пред­стает как самосознание, саморефлексия. Для Декарта сознание — субстанция особого рода. Лейбниц признает пси­хически деятельными субстанциями монады — недели­мые первоэлементы бытия. Он вводит в философию по­нятие апперцепции, которое означает акт перехода бес­сознательных психических состояний и восприятий в отчетливо осознаваемые представления, в понимание, что они находятся в сознании индивида. Наряду с субстанци­альным подходом в философии Нового времени форми­руется также натуралистически-функциональный под­ход к объяснению сознания. Оно начинает рассматриваться в соответствии с до­стижениями физиологии и медицины в качестве особой функции мозга (Ламетри, Кабанис, Гольбах и др.). Отличие сознания от других функций мозга видится в том, что благодаря ему человек способен при­обретать знания о природе и самом себе. Однако в нату­ралистически-функциональном подходе как разновид­ности метафизической традиции не вскрывалась соци­альная детерминированность сознания, его связь с развитием и функционированием культуры.

Сложная многоуровне­вая природа сознания, значимость общения и формирования высших психических потребностей в формировании са­мосознания, воли, ценностей как феноменов индивиду­ального сознания были раскрыты немецкой трансценденталь­но-критической философией. Была выявлена органиче­ская взаимосвязь индивидуальной, личностной и надин­дивидуальной форм сознания (Кант, Гегель).

Диалектико-материалистическая традиция анализа сознания не признавала его субстанциональности и рассматривала как функцию мозга, как отражение объективного мира, необходимый компонент предметно-практической деятельности чело­века. Предпосылками становления сознания в марксизме вы­ступают: эволюция свойства отражения, присущего ма­терии, развитие зачаточного интеллекта животных; пе­реход особой ветви гоминид от орудийной деятельности к предметно-практическому освоению мира с помощью искусственных орудий труда; развитие в процессе ста­новления труда потребности в знаковой коммуникации и передачи из поколения в поколение приобретенного опыта, который закрепляется в семиотических систе­мах, положивших начало формированию культуры как особого мира человека.

Феноменологическая традиция в современной западной философии рассматривает сознание и субъективность как специфический вид бытия, который невозможно выразить в традиционно-гносеологическом ракурсе субъект-объектных отношений, поскольку "Я" не может наблюдать самое себя со стороны. Сознание в фено­менологии описывается как нечто неотделимое от непо­средственной жизненной реальности. Совершается вы­членение некоторого дорефлексивного уровня сознания и опи­сание последнего в его сущностной "чистоте" и феноме­нальной явственности (Гуссерль, Сартр).

Фиксирование жизни сознания осуществляется также через пласт бессозна­тельного и через языковые структуры (психоанализ, структурализм, герменевтика). Вопрос о существовании внеземных форм сознания, разума, о возможности приобщения сознания человека к семантике космических полей философия в настоящее время оставляет открытым.

30. Сознание и бессознательное. Концепция бессознательного З. Фрейда. Взгляды К.Г. Юнга и Э. Фромма.

На рубеже XIX - XX вв., про­изошло выдвижение психоаналитического учения о человеке. Австрийский врач-невропатолог Зигмунд Фрейд (1856 - 1939) предложил новый метод лечения неврозов, получивший название психоанализа. В своих работах «Этюды об истерии» (1895) и «Толкование сновидений (1900) Фрейд обосновал психоаналитический ме­тод изучения человека, который стал известен как метод сво­бодных ассоциаций. Ассоциация (связь) как явление довольно давно изучалась в философии и психологии. Ее суть состояла в том, что, наблюдая одно явление, индивид подразумевает другое, причинно связанное явление, и эта ситуация всецело находится под контролем сознания и мышления. Фрейд рас­сматривает ассоциацию с другой целью - полного исключения сознания. Приемы и методы, при помощи которых удалось это осуществить, позволили основателю психоанализа «заглянуть в мрак бессознательного». В дальнейших работах: «Три очерка по теории сексуальности» (1905), «Тотем и табу» (1912), «Влечения и их развитие» (1915), «По ту сторону принципа удовольствия» (1920), «Я и Оно» (1923), «Фетишизм» (1927), «Крах в культуре» (1930) Фрейд переводит принципы психоанализа на тео­ретическую основу, получившую название метапсихологии.

Объектом изучения Фрейда является цельная человече­ская личность. Личность рассматривается как продукт биоло­гической эволюции в тесной зависимости от общественно-культурной среды. При этом, приоритет отдается сексуальному в сфере бессознательного, являющемуся, по мнению Фрейда, ис­точником мотивационного поведения личности, тем органи­зующим центром, вокруг которого структурируются все ос­тальные составляющие человеческой психики. Человек есть «эротическое существо» - заявляет Фрейд. Мировоззренческим ориентиром для основателя психоана­лиза являлась философия Шопенгауэра и Ницше, отсюда и исходные предпосылки понимания личности опирались на драматическую интерпретацию бытия и человека. В целом человек у Фрейда представлялся отнюдь не мягкосердечным и добродушным, а скорее склонным к агрессии. Фундаментальные характеристики бессозна­тельного в личности лежат во взаимодействии между инстинк­том к жизни (Эросом) и инстинктом к смерти (Танатосом); в их борьбе определяется природа человека.

Основным предназначением «инстинкта к жизни» является воспроизводство раздражений, что в конечном итоге нарушает органическое и энергетическое равновесие в психике челове­ка. Носителем раздражения всегда выступает «либидо» - пси­хосексуальная энергия, определенная Фрейдом как сила, «которая может измерять все процессы и превращения в об­ласти сексуального влечения». Но это «измерение» всегда бу­дет конфликтным для индивида, поскольку оно показывает ту или иную степень разбалансированности его психики. Укрощая жизненную сексуальную энергию, организм «окольными» путями стремится к смерти. «Отрицание жиз­ни, - пишет Фрейд, - заложено в самой жизни... Жизнь всегда мыслится в отношении к самому непосредственному результа­ту, который постоянно находится в зародыше - к смерти». Что же касается функционального назначения «инстинкта к смер­ти», то он при помощи влечений устраняет прогрессирующее раздражение, обеспечивает организму постоянство, равнове­сие, «покой».

Механизмом, осуществляющим баланс между «стремлением к жизни» и «стремлением к смерти», является влечение. Вле­чения есть всегда наличная в живом организме способность к восстановлению какого-либо прежнего состояния; они не вы­ступают стимулом прогресса, а лишь стремятся к восстановле­нию нарушенного энергетического равновесия в организме, к преодолению внешних раздражителей, откуда бы они ни про­исходили. При достижении устойчивости психического со­стояния человека влечения могут выполнять конструктивную и деструктивную роль. К числу последних относится садизм. Садизм выступает уже не в качестве внутреннего пассивного успокоителя сексуального раздражителя, а направлен вовне, как деструктивно вытесненное стремление к смерти, сопрово­ждающееся активными формами разрушения. К явлениям са­дизма Фрейд относит мазохизм, каннибализм, некрофилию, убийство.

Важной частью психоанализа выступает учение о принци­пах психической деятельности. Согласно Фрейду течение пси­хических процессов регулируется принципами постоянства, удо­вольствия, реальности. Бессознательные процессы подчинены принципу удовольствия, содержание которого определяет ин­дивидуальное развитие психики. Состояние удовольствия всегда находится в зависимости от количества имеющегося в психике какого-либо возбудителя; оно обеспечивается систе­мой влечения и имеет своим результатом удовлетворение, то есть понижение количества раздражений. Однако в организме всегда существует то, что содействует нарастанию возбужде­ния, а это нарушает нормальные функции психической дея­тельности и воспринимается как неудовольствие (невроз). По­этому, считает Фрейд, во избежание разрушения психический аппарат обладает тенденцией удерживать имеющиеся в нем количества возбуждения на постоянном уровне. В этом посто­янстве выражена тенденция к устойчивости организма, к его самосохранению. Стремление организма к само­удовольствию дополняется принципом реальности, который, не оставляя конечной цели - достижения удовольствия, «откла­дывает» возможность удовлетворения и временно терпит не­удовольствие на длинном пути к удовольствию. Появление принципа реальности в психической жизни повлекло за собой усовершенствование влечений, органов чувств и связанного с ними сознания. К периоду полового созревания этот принцип становится доминирующим, удовольствие превращается в насла­ждение.

Пониманию природы конфликтных ситуаций способствует фрейдовская трактовка личности, основанная на вычленении трех структурных элементов, обладающих своей собственной спецификой и находящихся в определенном соподчинении друг с другом. «Оно» - глубинный слой бессознательных вле­чений, сущностное ядро личности, над которым надстраива­ются остальные элементы. «Я» - это сфера сознательного, своеобразный посредник между бессознательными влечениями индивида и внешней реальностью, включая природное и соци­альное окружение. «Сверх-Я» - это сфера долженствования, особая морально-критическая инстанция, выступающая для детей от имени родителей, а для всех - в виде существующих общественных норм и ценностей.

Стремле­ниям к индивидуальной идентификации личности жестко противопоставлена необходимость выбора объекта как глав­ного источника получения удовольствия. Положение усугубля­ется тем, что первоначальный предмет вожделения избирается из ближайшего окружения - родственников, а это обрекает личность на страдания мучительной переориентировки на другой объект. «Комплекс Эдипа» (влечение мальчика к мате­ри) ограничен инцестом (кровосмешением). Поэтому начало реальной половой жизни является куль­минацией душевого напряжения: конфликтом личности самой с собой, с избранным объектом сексуального притязания, с культурно-нравственными ограничениями. Личность приобрета­ет устойчивые неврозы, которые при неблагоприятных обстоя­тельствах деформируют психологический уклад жизни, наполняя его патологическими отклонениями. В сфере бессознательного может произойти переориентация сексуального влечения в сторону бисексуальности, упрочения садистических наклонно­стей, усиления агрессивности к внешнему окружению.

Таким образом, фрейдовское психоаналитическое видение человека дало новый поворот в философском осмыслении бытия человека в мире. Свертывание человеческой проблема­тики вовнутрь личности, акцентирование внимания на тех аспектах жизни, которые обнаруживаются по ту сторону соз­нания, интерпретация человеческого существования с точки зрения внутриличностных конфликтов и коллизий - все это обеспечивало значимость фрейдовской концепции для запад­ноевропейского мировоззрения.

Психоаналитика человека, разработанная 3. Фрейдом, имела много сторонников и последователей, идеи которых способст­вовали модификации фрейдизма, приведшей, в конечном счете, к возникновению неофрейдизма. Одним из ближайших соратников Фрейда и популяризато­ром его учения является швейцарский психолог, основатель аналитической психологии Карл Густав Юнг (1875 - 1961). Его основные расхождения с Фрейдом касались двух принци­пиальных моментов: роли сексуального начала в психической жизни индивида и трактовки природы бессознательного. Юнг подверг критике пансексуализм Фрейда, доказывая недопустимость анализа всех проявлений бессознательного лишь с точки зрения вытесненной сексуальности. По его мне­нию, с позиции психоаналитической практики крайне затруднительно обосновать формирование психики человека исклю­чительно сексуальными влечениями. Невозможно объяснить происхождение человеческой души, творчества, культуры лишь концепцией сублимации, посколь­ку на их формирование влияет множество факторов, в том числе надындивидуальных.

Юнг дает более широкую энергетическую трак­товку «либидо», которая является проявлением всей сознатель­ной и бессознательной жизни человека. Поэтому развитие психики человека и конфликты, вызванные ею, объясняются не столько формами сексуальной активности, сколько сущест­вованием единого жизненно-психического потока энергии, ко­торый «растекается», преодолевая преграды, или оборачивается вспять под влиянием непреодолимых жизненных препятствий.

Природа этих образов и переживаний бессознательна, од­нако не столько в субъективном и индивидуальном значении, сколько в коллективном безличном содержании, уходящем корнями в глубокую древность. Юнг назвал эти образы кол­лективного бессознательного архетипами, которые понимались им то как психический регулятор инстинктов, то как главный формообразующий элемент восприятия мира, то как результат спонтанного порождения образов, общих для всех времен и народов. Простейшими видами архетипов являются по-новому истолкованные Юнгом символы сновидения, рассматриваемые не как коды индивидуальных сексуальных влечений, а как об­разы древнейших переживаний, имеющих надындивидуальную культурную значимость.

Раскодирование образов чрезвычайно сложно, их нельзя рационально осмыслить и адекватно выразить в языке. Единственно, что доступно психологической науке, считает Юнг, - это описание, толкование и незначительная типизация архетипов. В этой связи Юнг был склонен подчеркивать бли­зость методов аналитической психологии методам искусства. Для адекватного истолкования архетипической символики Юнг также считал полезным введение в аналитическую психо­логию заведомо иррациональных компонентов: мистических учений Востока, парапсихологических феноменов, оккультизма. Взаимосвязь всеобщих обра­зов - архетипов с индивидуальной психикой естественна и подчинена биологическим и энергетическим законам. Противоречия возникают при взаимодействии бессознательно-архетипических и сознательных компонентов психики, где можно выде­лить две крайности, равно опасные как для индивидуального, так и социального бытия человека. Первая из них проявляется в восточных религиозно-мистических культах, где личностное начало оказывается полностью растворенным в архаической стихии «коллективного бессознательного», где индивидуальное рациональное освоение мира парализуется «сакрализацией» сознания. Другая крайность выражена рационально-практи­ческой экспансией европейского «Я», где подавляется и иска­жается коллективно-бессознательная сущность психической жизни человека.

Крупным представителем неофрейдизма, указавшим на не­способность ортодоксального психоанализа решить проблему взаимодействия личности и общества, является Эрих Фромм (1900 - 1980). Он делает попытку интерпрети­ровать динамику всей человеческой истории с социально-психологической точки зрения, раскрыть психологический механизм общественного развития. Отвергнув биологизм Фрейда, Фромм пересматривает сим­волику бессознательного, смещая акцент с подавления сексу­альности на конфликтные ситуации, обусловленные социо­культурными причинами, разрабатывает понятие «социального характера» как связующего звена между психикой индивида и социальной структурой общества.

Общая конфликтная ситуация, полагает Фромм, обусловлена возникновением человеческого сознания, которое разрывает естественные связи человека со средой, разрушает его чувст­венную гармонию с ней, порождает противоречие, составляю­щее основу человеческого существования. С одной стороны, человек - часть природы и подвластен ее биологическим зако­нам; с другой, благодаря своему разуму он возвышается над ней, противостоит ей как самостоятельный субъект. Человече­ское самосознание, считает Фромм, «сделало его чужаком в этом мире, породило чувство одиночества и страха». Человек не в силах вернуться к состоянию дочеловеческой гармонии с природой, что заставляет его искать формы единения с ней. Из этого противоречия Фромм и выводит фундаментальные психологические потребности, которые возводятся им в статус вечных, неизменных, внеисторических по своему происхожде­нию побуждений.

Фромм считает, что типы социального характера зависят от типов социальной структуры. Анализируя эту взаимосвязь, он выводит следующие типы социальных характеров: рецептив­ный, эксплуататорский, накопительный и рыночный. При мазохизме и садизме человек приобретает иллюзию собственной идентичности, добровольно подчиняясь или, на­против, господствуя над чем-либо или над кем-либо. Деструктивизм компенсирует чувство неуверенности, бессилия и бес­помощности стремлением уничтожить, разрушить причину тревожного состояния индивида. Психологический механизм конформизма уравновешивает тревожное состояние отказом человека от собственного «Я» посредством растворения себя в общей массе, толпе. Эти способы человеческого поведения, считает Фромм, являются универсальными, однако предпочти­тельный выбор того или иного способа определяется типом общества. Социальные условия всегда вызывают преобладание и господство какого-то одного из типов характера, свойствен­ного большинству членов общества.

Модификации психоаналитического учения Фрейда позволила углубить представление о человеке, внести личностно-психологический ориентир в теорию культурного и социального процесса. Трансформация фрейдизма представи­телями неофрейдизма обусловила выведение личностной про­блематики из узких параметров психоаналитических воззрений на проблему человеческого существования, его подлинного и неподлинного бытия.

Концептуальные различия психоанализа и неофрейдизма

	Фрейд	Юнг	Фромм
1. Онтологи­ческий статус личности.	Человек -эротическое существо.	Человек - архетипическое существо.	Человек - психосоциаль­ное существо
2. Природа бессозна­тельного.	Индивидуаль­ный пансексуализм	Коллективно-бессознательный архетип.	Совокупность социаль­но-психологических свойств, неизменных в своей сущности.
3. Механизмы развития пси­хики	Вытесненная сексуальность	Оборачиваемость единого жизненного потока энергии.	Конфликтная ситуация, обусловленная социо­культурными причинами.
4. Механизм адаптации личности в окружающей среде	Сублимация	Синхронность бес­причинных и при­чинных связей.	Выработка социального характера
5. Проблема гармонии личности и мира.	Рациональное подавление сексуальности.	Соответствие раз­личных типов куль­тур архетипу бессоз­нательного	Формирование продук­тивного социального характера.

31. Философская антропология. Проблема человека в историко-философском контексте.

Вся система знаний о человеке называется антропологией (antropos - человек, logos - учение). Возникнув в лоне философии, антропологические знания сегодня представляют собой множество научных дисциплин - от эмбриологии до футурологии. Но только философия в состоянии дать ответ на четвертый вопрос И. Канта "Что такое человек?", только она располагает средствами, позволяющими обобщить все аспекты антропологических учений в единую систему человекознания. Философская антропология как человекознание берет начало в древности. Вопросы мировоззренческого уровня, такие, как «Что собой представляет человек?», «Чем свой отличается от чужого?», «Зачем человек живет?», возникают вместе с появлением человеческой культуры.

Уже мыслители Древнего Востока делают попытки ответить на эти вопросы с философских позиций. Представления о происхождении и сущности человека в древневосточной философии еще в значительной степени мифологичны.. Поэтому для этого периода характерны ассоциативность, гилозоизм, анимизм и антропоморфизм, т.е. оживление, одухотворение и уподобление природных явлений человеческим. Мир и человек рассматривались как творения богов.

Однако уже в первых письменных источниках Древнего Китая, в частности, в «Книге перемен» (III-II вв. до н.э.), в учении Конфуция осмысливаются специфические характеристики человека. Быть человеком, считал Конфуций, значит любить людей. Взаимность и любовь к другим отличают человека от иных существ Поднебесной. Последователь Конфуция Мэн-цзы полагал, что человек от природы добр, а проявление зла - утрата им врожденных добрых качеств. Принципиальное отличие человека от животного Мэн-цзы видел в том, что человек соблюдает определенные нормы взаимоотношений между людьми. Противник конфуцианства Мо-цзы полагал, что человек отличается от животного умением трудиться, а Лао-цзы и все представители школы даосов были убеждены, что главное в жизни человека - это недеяние, непротивление тому, что предначертано путем дао.

В Древней Индии проблема человека является не только ключевой, но и исходной для всей философии. Именно в учении о человеке появляются ее базовые понятия: «сансара» - переселение душ, или перевоплощение, «дхарма» - закон, обязательный для исполнения, «мокша» - избавление от страданий и перевоплощений, «карма» - предначертание, или судьба, и др. В «Упанишадах» (VI-III вв. до н.э.) отмечается, что высшая цель жизни – «мокша», т.е. освобождение от «сансары» путем аскетизма, отречения от всего земного, достижения нирваны.

В древнегреческой философии, как и в древневосточной, еще сохраняются сильные мифологические традиции. Этим во многом можно объяснить гилозоизм многих философов Древней Греции. При всем многообразии существовавших в античности точек зрения общими вопросами для философско-антропологической проблематики были вопросы происхождения, сущности, специфических качеств, цели и предназначения человека.

В вопросе о происхождении человека возникают первые наивно-материалистические концепции. Так, Фалес считал, что люди произошли от рыб. Анаксимандр полагал, что человек произошел от животного, а животные возникли из влаги. Представитель римской философии Лукреций Кар утверждал, что человек не сотворен богом, а появился под воздействием солнечного тепла.

В вопросе о сущности человека в античной философии доминировала космоцентрическая концепция. Ее суть была изложена еще Демокритом. Он считал, что человек есть микрокосм (малый мир), подобный макрокосму (Вселенной). Протагор, один из первых европейских философов, поставивших проблему человека в центр философского знания, утверждал, что «человек есть мера всех вещей». Тем самым он подчеркивал, что человек - главное действующее лицо бытия, что любые знания, любые ценности, законы и обычаи относительны и должны быть соизмеримы с человеком конкретного времени.

Дата добавления: 2015-09-06