Глава двенадцатая. Начальник штаба полка майор Пронин казался Ази Асланову в последнее время каким‑то

Начальник штаба полка майор Пронин казался Ази Асланову в последнее время каким‑то вялым и апатичным. Наверное, переутомился человек. Шуточное ли дело, вот уже сколько дней Пронин не знал отдыха ни днем, ни ночью.

На самом деле причиной апатии и подавленности была не усталость, как думалось Ази Асланову, – Пронин мог выдержать и не такие нагрузки, он был очень крепкий человек – апатия порождалась чувством разочарования в лучших своих мечтах и надеждах. Пронин терзался и мучился ревностью и обидой.

Об этом никто ничего не знал, и Пронин старался, чтобы не знал никто; без подъема, но с прежней дотошностью и аккуратностью он выполнял свои обязанности. Готовя сведения о личном составе полка для вышестоящего штаба, он просматривал рапорты ротных. И первым попался ему рапорт комроты Гасанзаде. Смешно, что он, зрелый человек, волнуется при одном взгляде на фамилию соперника, зеленого лейтенанта, но, увы, это так – увидев под рапортом подпись Гасанзаде, Пронин почувствовал укол в сердце. С тех пор, как он услышал, что этот парень и Лена Смородина, находятся в каких‑то особых отношениях, и особенно, когда он сам увидел их вдвоем и уверил себя, что так, плечо к плечу, забыв обо всем на свете, не ходят мужчина и женщина, не связанные интимной близостью, и что самое главное, не ищут укромных мест, как несомненно, искали тогда эти двое – с тех пор Пронин старался не видеть Гасанзаде, не встречаться с ним, не говорить; но волей‑неволей приходилось и говорить с ротным, и звонить ему, передавать ему распоряжения и приказы, требовать сведения, принимать донесения, и даже сидеть за одним столом и что‑то обсуждать – служба, никуда от нее не денешься.

В таких случаях майор присматривался к командиру роты, и его крайне удивляло, что на лице лейтенанта не появлялось ни тени смущения, ни краски стыда, словно он ни в чем не был виноват, а при встречах ротный всегда искренне приветствовал его и улыбался, как ни в чем не бывало. И глядя тогда на Гасанзаде, Пронин думал: «Ну и наглец, ведь надо же: так уметь притворяться!»

Да, немудрено, что Лена попалась ему в сети… Впрочем, еще неизвестно, кто кому попался. Но факт, что они сошлись…

От долгой напряженной работы у Пронина онемели плечи, и ломило в спине, он несколько раз выпрямлялся и разводил руки до хруста в суставах, потом откинулся на стуле так, что вся тяжесть тела легла на задние ножки, и прикрыл глаза и тотчас Лена возникла перед ним. Он стряхнул наваждение, принял прежнее, рабочее положение, и склонился над столом.

В дверь постучали, и вошел комадир полка.

– Николай Никанорович, ты не спишь?

Пронин открыл глаза.

– Чуть не задремал… Голова, правда, болит.

– Так, может – приляжешь?

– Нельзя, товарищ подполковник. Получил новое задание, должен выполнить, а уж потом…

– Много осталось?

– Нет, за полчаса закончу.

– Насчет наград из штаба корпуса подготовить материал не просили?

– Нет.

– Вчера вечером генерал Черепанов мне об этом напомнил. Николай Никанорович, на командиров напиши представления сам, а на младших командиров и рядовых поручи написать командирам рот. Если на кого из командиров затрудняешься написать, пусть ротные напишут. Потом подправишь, и вместе поглядим.

– Кого из командиров надо представить в первую очередь?

– Я уже написал на Ивана Благого. Думаю, очень заслуживают Тетерин и Гасанзаде. Свяжись с командирами рот, узнай, кого они считают достойными. Постарайтесь, чтобы ничьи заслуги и подвиги не были забыты – это обижает, расхолаживает.

– Слушаюсь, Ази Ахадович.

– И еще, Николай Никанорович: последи за своим здоровьем. Вид у тебя утомленный. А болеть никому из нас нельзя теперь: очень много дел впереди.

Ази Асланов ушел. Пронин принялся собирать сведения для наградных листов. Многих молодых командиров, в том числе Тетерина, пришедшего недавно в полк, Пронин знал слабо; о Тетерине надо было узнавать у Гасанзаде, но звонить командиру роты, разговаривать с ним ему было сейчас невмоготу. Он запросил сведения телефонограммой. Так будет лучше, решил он.

В конце концов телефонограмма оказалась в руках у бойца Парамонова, тот и понес ее в роту. По дороге Парамонов увидел Тетерина: младший лейтенант о чем‑то горячо спорил с помпотехом полка инженером‑капитаном Тамарой Барышниковой, и Парамонов, желая обрадовать младшего лейтенанта, задержался в стороне – переждать разговор.

Тетерин спрашивал, когда предполагается закончить ремонт машин, Барышникова уклончиво отвечала: постараемся поскорее. Тетерина такой неопределенный ответ не устраивал, а Барышникову не устраивала спешка. – Мы не хотим сдавать вам кое‑как отремонтированные машины, ясно? Танк из ремонта должен выйти как новенький… Время есть, куда вам торопиться?

– Как не торопиться? Я потерял два танка, остальные в ремонте. А если приказ наступать, что я стану делать?

– Ну, к тому времени мы твои машины вернем.

Тетерин не пошел ни в госпиталь, ни в медсанбат, и очень скоро обрел прежнюю форму. Краснота на обожженном лице прошла, на месте сгоревших бровей росли новые, правда, такие тонкие, что их можно было разглядеть только вблизи; усы росли кустиками, неряшливо, и он начисто их сбрил, отчего выражение лица совершенно изменилось, стало каким‑то очень уж открытым, беззащитным. И хотя он уже не переживал за свое лицо, уверяя, что ему все нипочем, ему становилось неловко, и он всякий раз слегка отворачивался в сторону, когда Барышникова смотрела ему в глаза: казалось, она выискивает именно изъяны его лица.

Зато Парамонову казалось, что Барышникова ищет совсем иное в лице Тетерина, но пройдет еще много времени, пока Тетерин поймет это. Парамонову хотелось показать Тетерину телефонограмму из штаба полка, обрадовать младшего лейтенанта сообщением, что его представляют к награде; он видел, что разговору командира взвода с капитаном не будет конца, а потому не стал больше ждать и отнес телефонограмму Гасанзаде.

Фируз Гасанзаде прочел телефонограмму.

– Когда вы отправляетесь в штаб полка, рядовой Парамонов?

– Приказано вернуться быстрее.

– Хорошо, возвращайтесь. Попутно зайдите в санчасть и скажите капитану Смородиной, что я очень прошу ее прийти в роту. Я думаю, она в санчасти. Ну, а если на месте ее нет, военфельдшера не тревожьте, и ничего передавать не надо.

Поручение командира роты, и особенно эта оговорка удивили Парамонова. «Почему не хочет пригласить фельдшера, если не окажется доктора? Видно, тут что‑то есть. А, вот оно что… Парамонов спрятал в усах улыбку. – Фельдшер кому он нужен? А врач – другое дело: красивая девушка. Эх ты, елки‑палки! Но ведь правильно делают: он молод, и она молода, а жизнь‑то проходит!»

Парамонов закинул за плечо автомат и вышел на дорогу.

Дата добавления: 2015-09-05