Читайте также: |
|
Уже с полчаса Шариф бился, пытаясь разжечь топку полевой кухни. Шуровал металлическим прутом, набирал воздуха в легкие, дул на угли – бесполезно, топка выстыла, только поднятый дуновением воздуха свежий пепел волной ударил в лицо.
– Тьфу, тьфу, – вытирая глаза, Шариф сплюнул. – Кто‑то будет кушать, а я должен из кожи вон лезть, задыхаться от пепла!
– Не плюйся, Шариф, ты, как‑никак, у котла! – откуда‑то сбоку появился старшина Воропанов. – Кто же чертыхается при святом деле?
– Тут любой из себя выйдет, – Шариф вытер рукавом телогрейки лицо. Дрова сырые, горячих углей нет, растопка гаснет…
– Ну‑ка, посторонись, посмотрю.
Горячих углей действительно, не было.
– Беспечно живете. Где же повар?
– Пошел к парикмахеру. Красоту наводить. Воропанов переложил дрова в клетку, порылся в кармане, извлек из него кусок газеты и подсунул под поленья, зажег.
– Теперь разгорится. – Он подождал, пока пламя охватило дрова и топка загудела.
– Да, что значит уметь…
– Мудреного тут ничего нет, немножко только соображения нужно. Чертыхаться каждый может, а дело делать… Небось, со стороны глядя, завидовал легкой жизни на кухне? А теперь жалуешься. Надо же; еще и одной смены не отдежурил.
– Правда, товарищ старшина, мне казалось, что легче поварского дела нет ничего на свете. А тут уйма всяких хлопот!
– Ладно. Теперь следи, чтобы дрова не прогорели, подбрасывай, а как только повар вернется, придешь ко мне, получишь полмешка сушеного леща, раздашь ребятам на обед. Только не запаздывай, я отправляюсь за продуктами.
Воропанов наклонился, снова посмотрел в топку, остался доволен и, посвистывая, пошел по тропинке в хозчасть.
Шариф открыл мешок с пшеном, присел на корточки, заглянул. Следовало бы перебрать пшено, однако заниматься этим делом ему не хотелось: дела этого не на один час. Он поковырял в пшене указательным пальцем, разбросал его, словно курица, и махнул рукой: сору лишнего нет, сойдет и так, а когда сварится и съестся, в брюхе само переберется – в общем, пусть так и остается!
Он закрыл мешок и сел на него – отдохнуть.
Когда повар вернулся от парикмахера, вода в котле шумно кипела. Отряхивая волосы, набившиеся за ворот, повар спросил:
– Перебрал пшено, Шариф?
– Давно. Тебя жду.
– Молодец! Где оно?
– Вот. – Шариф похлопал по мешку, на котором сидел.
– Засыпь в котел. Времени мало. Обед нельзя задерживать. – Повар поднял крышку котла. – Давай пшено, я засыплю, а ты иди к старшине за рыбой.
– Старшина был здесь, говорил об этой рыбе. Я ожидал твоего возвращения. Могу идти?
– Да, иди, но не задерживайся. Тут я и без тебя управлюсь.
– Иду, иду. – Шариф пошел бы куда угодно, лишь бы не возиться у котла. Но идти было недалеко, и он шел не спеша, стараясь продлить этот короткий путь.
Воропанов устроил свой склад под двумя большими дубами, кроны которых переплелись вверху. На перевернутых снарядных ящиках стояли мешки и коробки с пшеном, крупами, сушеным картофелем, консервами, которые береглись на «черный день», то есть на случай, когда продукты подвезти не смогут; в стороне хранилось поношенное обмундирование и бог знает что еще, и все это, покрытое зеленым брезентом, составляло хозяйство старшины.
Прислонившись спиной к стволу дерева, Воропанов дымил трубкой. Она торчала у него во рту постоянно, и вынимал он ее изо рта только для того, чтобы что‑то сказать или спросить. «Интересно, – подумал Шариф, – как он ест? Наверное, попеременно сует в рот то ложку, то трубку…»
– Где же ты запропастился? Из‑за тебя здесь торчу! – Трубка оказалась в руке старшины.
Товарищ старшина…
– Мне твои объяснения не нужны! – Воропанов сунул трубку в рот, жадно затянулся. – Подыми брезент, рыба там, с краю! Да поживей поворачивайся!
Не отвечая старшине, Шариф нащупал и взял мешок, до половины наполненный рыбой. «А, чтоб тебя! – вполголоса огрызнулся он по‑азербайджански. – Кричит, как на жену!»
– Ты что там такое бурчишь? – спросил старшина. – Говори так, чтоб и я понял!
– Не умышленно же опоздал, говорю!
– А шел вразвалку – тоже не умышленно? Видел я, как ты плелся, будто все дела сделаны, остается только прогуливаться…
На обратном пути Шариф сбросил с плеч мешок, сел отдохнуть. Подумал, открыл мешок. Запах копченой рыбы ударил ему в нос.
«А она, кажется, недурна! Не кутум, конечно… Попробую‑ка, что за рыба. – Он выбрал рыбину помясистее, разломал. – Слушай, это же прекрасная рыба! – Отбросил в кусты голову и хвост, потом отобрал из мешка штук двадцать больших, мясистых рыбин, разгреб палые листья под ближайшим кустом, положил рыбу в углубление, засыпал листьями, надломил ветку куста, сделал метку, чтобы можно было найти спрятанное, поглядел на потощавший мешок. Ничего, тут ее достаточно. Пусть полежит, после дежурства возьму, побалуюсь!» – Шариф огляделся. Нигде никого. И никто не видел его.
Закинув за спину мешок, он зашагал дальше. Немного отойдя, обернулся. Да, место он запомнил, найти легко…
Ночью Шариф долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок. Бойцы, тесно прижавшись друг к другу, спали, один только Шариф маялся. Наконец, он повернулся лицом к стене и закрыл рукой ухо, чтобы не слышать храп Петренко, наполнявший всю землянку. Но и это не помогло. Надо же, как будто в кузне меха раздувает… И не подумает о том, что рядом с ним лежит еще кто‑то, спать не может! Разве при таком храпе уснешь?!
На самом деле вовсе не храп Петренко мешал Шарифу уснуть, а мысль об украденной днем рыбе беспокоила его. Если ее не пристроить в надежное место, она сгниет, а то и звери ее растащат – так и пропадет зря, да еще, чего доброго, люди догадаются, что не сама эта копчуха в лес приплыла… Лучше всего взять бы ее да отнести в соседнее село, продать или поменять на что‑нибудь. Однако не верилось в успех этого дела. Кто разрешит ему отправиться в село? В роту ее тоже не принесешь, да и спрятать негде – запах тотчас выдаст, и не только можно опозориться, но и погореть можно. Получалось, что рыбу эту ни съесть, ни отдать, ни продать он не сможет. Вот оказия… Для чего же взял?
«Да ну ее, – решил он наконец. – Денег за нее не платил, так что переживать нечего. Смогу взять – прекрасно, а не смогу, – ну и черт с ней».
И натянув на голову полушубок, он закрыл глаза.
Из штаба соединения командир полка возвращался под вечер, когда уже начинало смеркаться, и по лесной дороге нельзя было проехать, не включая фар. Два бледно‑синих луча освещали ухабистую дорогу, с которой шофер не спускал глаз. Ази, облокотившись рукой о дверцу, тоже внимательно поглядывал на дорогу и на темную стену леса.
Внезапно машину сильно тряхнуло.
– Ах, черт, – вполголоса сказал шофер. – Как это я не заметил выбоины?
Он словно извинялся перед командиром полка.
– Ничего, Володя, это случается, – сказал Ази Асланов. – Давай потихоньку.
Не проехали и десятка метров, как шофер остановил машину.
– Около дороги что‑то лежит, товарищ подполковник. Видите, темнеет.
– Где?
– Там, справа.
Шофер достал наган. Ази Асланов тоже вытащил из кобуры пистолет, и оба вышли из машины.
– Вы подождите, товарищ командир, я выясню, что это такое. Похоже, человек…
– Но ведь не шелохнется. Пошли, Володя!
И все‑таки шофер пошел впереди, загораживая собой подполковника.
Лежавший, почувствовав, что к нему кто‑то подходит, пошевельнулся и привстал, чтобы сесть.
– Руки вверх! – крикнул шофер.
Так и не успев сесть, человек растянулся на земле.
– Что ты, что ты? – забормотал он. – Чего раскричался? Своих не узнаешь! Ох, напугал! Поглядите на него, распетушился: руки вверх, руки вверх! Как лежащий человек может поднять руки вверх?
– Да он пьян! – Подполковник наклонился над лежащим. – Кто такой? Из какой части?
– А вам какое дело? Это военная тайна. Идите своей дорогой. Я полежу и сам свою часть найду!
Пьяный хрипло засмеялся. Ази Асланов осветил его карманным фонарем.
– А ну, встать! Посмотри мне в лицо!
Пьяный потянулся, вытер рукавом пену у рта и вытаращил глаза на подполковника.
– Ты Рахманов? Из второй роты?
Шариф, узнав Ази Асланова, попытался подняться, но упал.
– Извини, товарищ подполковник, ей‑богу, не узнал тебя. Я немного того… извините. Но, клянусь жизнью, я не такой дурной человек. Прости меня, командир, да стану я твоей жертвой! – Шариф, помогая себе руками, кое‑как утвердился на ногах. – Дай, я тебя поцелую! Ты настоящий мужчина. Мужчины должны понимать друг друга.
На эту тираду Шариф израсходовал все силы и снова рухнул на землю.
– Володя, возьми его за ноги, а я – за плечи, положим в машину.
Через минуту машина снова осторожно пробиралась лесной дорогой.
В сумерках, когда еще сквозь ветви деревьев и не опавший лист проглядывало посеревшее небо, майор Пронин вышел из штабной землянки и углубился в лес. Одновременно из санчасти вышла капитан Смородина, огляделась и уверенно двинулась наперерез начальнику штаба.
Сойдясь на узкой тропинке, они пошли рядом. Пронин взял ее за руку. Смородина обеспокоено оглянулась, спросила:
– Куда это мы идем?
– Да просто так, пройдемся, после дождя воздух такой чистый, ведь вы, врачи, сами советуете больше ходить.
За многословием Пронина Лена чувствовала его волнение.
– Давай вернемся, Николай, мы очень далеко ушли. Скоро совсем потемнеет, можно и заблудиться, и на кого‑нибудь напороться… Давай вернемся!
– Не бойся, Лена, не бойся. В лесу никого, да ведь мы и не в Африке…
– Лес пустой не бывает.
– Пусть так, но если даже на нас кинется волк, найдется чем его встретить. – Пронин положил руку на кобуру пистолета.
– Пока ты от неожиданности придешь в себя и, прицелишься, волк ждать не будет. – Смородина засмеялась. И тут же посерьезнела. – Лучше всего нам вернуться.
Пронин понял, что она твердо стоит на своем, неохотно повернул назад.
– Женщины народ робкий.
– Не робкий, – а осторожный. Не надо путать эти два понятия.
Пока она возражала, Пронин незаметно свернул в сторону, и они оказались в такой чащобе, что Смородина не на шутку испугалась.
– Куда мы пришли? И дороги нет! Видишь, я говорила, что заблудимся. Ну, что ж, раз сюда завел, то сам и выведешь, мне что беспокоиться, – и она улыбнулась.
Пронин тотчас уловил лукавые нотки в ее голосе, повернулся к ней, бережно взял в руки ее лицо и поцеловал ее в губы.
– Что ты делаешь, Коля? Что ты?
Майор гладил ее волосы, рассыпавшиеся по плечам, и целовал, целовал ее.
– Вот что я делаю, вот… А почему? А почему ты такая красивая? – Он обнял ее и привлек к себе. Она не стала сопротивляться, прильнула к нему.
– Что с тобой, Коля?
Пронин только сильнее прижимал ее к себе, шептал в исступлении:
– Люблю же тебя, люблю! Я с ума схожу…
Но и Лена сходила с ума. Она прижалась губами к губам Николая и закрыла глаза.
На обратном пути Лена взяла Пронина под руку. Отяжелевшая от счастья, она то и дело припадала к его плечу. И когда Николай останавливался и целовал ее, она молча ему отвечала; потом они шли шагов десять и снова останавливались и целовались. У Пронина кружилась голова, Лена ни о чем не думала, целиком отдавалась чувству; сейчас для нее не было на всем свете человека дороже, чем Пронин.
Пронин отбрасывал ногой сучья и валежины с ее пути и при этом дурачился, как мальчишка.
– Ах, вот он, зверь… А мы его с дороги вот так!.. А вот еще. И его раз, и нету.
Но как они ни замедляли шаги, впереди замаячили силуэты землянок.
– Как мы быстро дошли! – Смородина положила голову на плечо Николая, обхватила его за шею. Ей хотелось еще раз испытать горячие ласки, прежде, чем придется разойтись.
Пронин перед палаткой санчасти погладил ее по голове и сказал тихо:
– Спокойной ночи, Леночка… Не хочется расставаться. А надо.
– Мне тоже не хочется… Ну, иди, милый, иди!
– Завтра, как выкрою свободное время, непременно дам тебе знать… Вечером, может быть, снова встретимся…
Смородина вошла в палатку. Маша Твардовская не дождалась ее, поужинала и спит. Лена сняла шинель, посмотрела в зеркальце величиной с папиросную коробку. В тусклом свете единственной лампочки лицо казалось темным; щеки еще пылали от поцелуев, и она приложила к ним холодные ладони… «Боже мой, – думала она, – я совсем как девчонка, не умею держать себя в руках!»
Она расчесала волосы, поправила постель, разделась, выключила светильник, работавший от аккумуляторов.
Долго лежала с открытыми глазами. Жар в груди не давал ей уснуть. Показалось, что у нее температура, захотелось встать, измерить, но, вспомнив все, что было в лесу, она поняла, откуда этот жар, тревога, беспокойство и радость. С этим открытием она провалилась в сон и проснулась только поздно утром от шума на кухне, где рубили дрова.
Снаружи беспрерывно доносились стук топоров, говор и смех.
В палатке было прохладно. Не хотелось вставать из теплой постели. Да и куда спешить? Никакой работы нет, никто пока в ее услугах не нуждается.
И Лена закрыла глаза. Сладостные воспоминания о вчерашнем нахлынули на нее. Они с Николаем давно любили друг друга, давно объяснились, но вчерашняя встреча стала особенной. И Лена все еще чувствовала тепло его рук, жар его поцелуев, их дыхание сливалось, и нежный шепот любимого все еще звучал в ее ушах: «Ты для меня все, Лена. Ты моя жизнь… Ты для меня свет…» В первые дни знакомства с ним Лена не могла определить своего отношения к нему, и порой сомневалась в том, что сможет полюбить Пронина такой сильной любовью. Есть мужчины, которые своим обликом с первого взгляда производят на женщин благоприятное, иногда неотразимое впечатление. Потом это впечатление, бывает, меняется – как тает снег, и, постепенно тая, превращается в воду и уходит без следа, так и от первого впечатления не остается ничего…
Но есть и такие мужчины, которые с первого взгляда не производят на женщин никакого впечатления, и только со временем какие‑то неуловимые черты их облика, поведения, поступки и манеры, накапливаясь в душе, вырастают в стройное положительное впечатление о человеке; незаметно, час за часом и день за днем такие люди начинают все более нравиться женщине, она начинает замечать в мужчине подобного склада, показавшемся с первого взгляда и некрасивым, и посредственным, новые качества, находит в нем и доброту, и ум, и красоту; из всего этого вырастает убеждение, что именно он и есть самый красивый, добрый и умный, она все чаще начинает думать о нем и все более привязывается к нему.
Именно таким неприметным, обыкновенным показался поначалу Лене Смородиной Николай Пронин, и именно так складывались их отношения, так росло взаимное чувство; вчера оно привело их к такой близости, после которой для них, кроме друг друга, уже не существовал никто.
Дата добавления: 2015-09-05; просмотров: 144 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Глава третья | | | Глава пятая |