Заговор Франко против Фаланги

Как Франко поссорился с Хосе Антонио Примо де Риверой

Конфликт Франсиско Франко, одного из лидеров антиреспубликанского движения в Испании, ставшего после поражения республики диктатором страны, с лидером национал-синдикалистской Фаланги был вполне закономерен. Франко — банальный диктатор, заскорузлый консерватор, грубый вояка и одновременно — интриган, одержимый манией величия; Хосе Антонио — романтик, революционер, бескорыстный человек, охваченный порывом служения родине. Смерть Хосе Антонио была чрезвычайно выгодна Франко. Формально Хосе Антонио расстреляли республиканцы, но фактически его убил будущий многолетний диктатор Испании, чтобы потом использовать имя Хосе Антонио для укрепления своей личной диктатуры. Как развивался конфликт Франко и Хосе Антонио Примо де Ривера — об этом достаточно подробно пишет историк Пол Престон в своей книге «Франко». В сети книги Престона нет. Так что наши публикации отрывков его книги будут своего рода эксклюзивом.

Редактор сайта «Новый смысл» Дмитрий Жвания

Правые выставили в Куэнке список кандидатов, возглавляемый Хосе Антонио Примо де Риверой. Лидера Фаланги включили в надежде обеспечить ему парламентский иммунитет, что дало бы ему возможность вый­ти из тюрьмы, где он сидел с 17 марта

Помимо гольфа и английского, Франко вместе с Кармен уделял много вни­мания местной светской жизни. Ввел их в местное общество майор Лоренсе Мартинес Фусет и его жена. Мартинес Фусет, военный юрист, человек с дру­желюбным, общительным характером, стал здесь его наперсником. Иначе Франко пришлось бы испытать трудности, поскольку он находился под на­блюдением. Его корреспонденцию перлюстрировали, телефонные разговоры прослушивали, за ним следила и полиция, и партии Народного фронта.

Это показывало, что его опасалось и центральное правительство, и местные левые. В штабе Франко даже поговаривали о возможности покушения на его жизнь. Пакон и начальник штаба полковник Теодуло Гонсалес Пераль организовали круглосуточную охрану Франко. Говорили, что Франко с гордостью похвалялся: «Москва приговорила меня к смерти два года назад». Если он действительно так говорил, то это скорее отражение позиции женевского журнала, чем деятельности Кремля.

Несмотря на конспирацию, которой Франко окружил свою деятельность на Канарских островах, о нём открыто говорили как о главе надвигающегося пе­реворота. Профашистские и антиреспубликанские фразы, иногда звучавшие в его публичных выступлениях, дают основания полагать, что он не всегда был так осторожен, как полагают.

Во время военного парада в честь пятой годовщины Второй республики Франко разговаривал с итальянским консулом на Канарах и громко восхищался Муссолини и его методами управления Италией.

Особенно ему импонировала политика итальянцев в Абиссинии; он говорил, с каким нетерпением ждал известия о падении Аддис-Абебы. И он, судя по сви­детельствам, намеренно говорил громко, чтобы его слышал британский консул. На следующий день итальянский консул нанёс визит Франко, поблагодарил его за сказанные накануне слова и был очень обрадован, когда, движимый антибританскими настроениями, Франко заговорил о своих симпатиях к Италии как «новой, молодой, мощной державе, укрепляющей своё положение в Средизем­ном море, которое до этого было озером, где хозяйничали британцы». Франко также говорил о том, что Гибралтар может быть взят под контроль с помощью современной артиллерии, расположенной на испанской территории, и распи­сывал, с какой лёгкостью корабли в гибралтарской бухте могут быть уничтожены с воздуха.

Двадцать седьмого апреля Рамон Серрано Суньер (1) совершил поездку на Канарские острова с трудной миссией убедить свояка снять свою кандидатуру в Куэнке на повторных парламентских выборах. После так называемых «выборов Народного фронта» 16 февраля 1936 года парламентская комиссия, зани­мавшаяся проверкой итогов (comision de actas), признала недействительными итоги выборов в ряде провинций. Одной из них оказалась и Куэнка, где обнаружили фальшивые бюллетени. После того как поддельные голоса вычли, получилось, что ни один из партийных списков не набрал положенных для победы 40 процентов голосов. Перевыборы назначили на начало мая 1936 года, и правые выставили в Куэнке список кандидатов, возглавляемый Хосе Антонио Примо де Риверой и генералом Франко. Лидера Фаланги включили в надежде обеспечить ему парламентский иммунитет, что дало бы ему возможность вый­ти из тюрьмы, где он сидел с 17 марта.

В истории с включением кандидатуры Франко в список, объявленный 23 апреля, значительная роль принадлежала Серрано Суньеру. Двадцатого апреля Франко в письме к лидеру СЭДА (2) выразил заинтересованность стать кандидатом на повторных выборах, предпочтительно в Куэнке. Хиль Роблес (3) обсудил этот вопрос с Серрано Суньером. Когда кандидатура Франко была одобрена, Серрано Суньер немедленно выехал на Канарские острова, чтобы проинформировать свояка. Из солидарности лидер монархистов Антонио Гойкоэчеа предложил снять собственную кандидатуру из списка правых, но Хиль Роблес приказал уйти в тень провинциальному лидеру СЭДА Мануэлю Касанове.

Поддержку, которую оказали Франко две организации — СЭДА и «Испанское обновление», — не разделила Фаланга, третья политическая партия правых, уча­ствовавшая в повторных выборах в Куэнке. Когда опубликовали откорректиро­ванный список правых кандидатов, к Хилю Роблесу пришёл Мигель Примо де Ривера и сообщил ему, что его брат против нового списка и считает включение Франко «грубой ошибкой».

Как развивался конфликт Франко и Хосе Антонио Примо де Ривера — об этом достаточно подробно пишет историк Пол Престон в своей книге «Франко»

Поскольку в перевыборах (в Гранаде) участвовал другой военный — Варела (4), — Хосе Антонио Примо де Ривера, видя столь явное благоволение правых к армии, счёл за лучшее не испытывать судьбу. После своей встречи с Франко накануне февральских выборов он стал рассматривать перспективу попадания генерала в кортесы как несчастье. Он пригрозил снять свою кандидатуру в Куэнке, если из списка не уберут Франко — чего Хиль Роблес сделать был не в силах.

Попытки различных лидеров правого крыла, включая Серрано Суньера, убедить вождя фалангистов не выступать против Франко закончились неудачей. Хосе Антонио сказал Серрано Суньеру: «Это дело совсем не для него и, учитывая, что сейчас заваривается кое-что порешительнее парламентских баталий, пусть остаётся на своей территории, а мне оставит эту, на которой я себя уже проявил».

Тогда Серрано счёл себя обязанным проинформировать Франко о позиции главного фалангиста. Серрано Суньеру удалось убедить свояка, что парламентские схватки и дебаты — не его занятие. Рассуждения о том, что в парламенте он может подорвать свой авторитет, оказались верным ходом. Двадцать седьмого апреля Франко снял свою кандидатуру, а Мануэля Касанову вернули в список. Последующие события показали, что Франко не забыл и не простил отношения к себе фалангистского лидера.

Левые, в частности Прието (5), считали, что Франко хочет использовать пар­ламентскую скамью, чтобы возглавить военный заговор. Такое толкование казалось весьма логичным и действительно было озвучено франкистской про­пагандой, когда вовсю шла Гражданская война. Однако вопрос остаётся открытым: действительно ли Франко стремился занять место в парламенте, чтобы, перебравшись на материк, играть ключевую роль в подготовке заговора, или он руководствовался более эгоистическими соображениями.

Хиль Роблес полагал, что переход Франко в политику отражал его сомнения в успехе военного восстания. Не связывая себя окончательно с заговором, он хотел обеспечить себе место в политической жизни, а дальше — выжидать. Фанхул высказал подобное мнение в беседе с Басилио Альваресом (Alvarez), который в 1931 и 1933 годах был депутатом парламента от радикалов в Оренсе: «Может быть, Франко хочет заручиться парламентским иммунитетом, чтобы оградить себя от каких-либо неприятностей со стороны правительства или дисциплинарного наказания».

История с Куэнкой стала для Франко постоянным источником неприятных воспоминаний — это ясно из того, как её трактовали в дальнейшем сам Франко и его пропаганда.

Не прошло и года, а Франко уже переписал её руками своего официального биографа Хоакина Аррараса. По новой версии, изложенной в 1937 году, правые партии предложили Франко место в списке кандидатов от провинции Куэнка, чтобы защитить его от преследований и предоставить ему свободу действий «по организации обороны Испании». Франко «публично отверг» предложение, потому что он не верил в честность избирательной процедуры и ничего не ждал от республиканского парламента.

Эта нелепая версия подразумевала, что если бы избирательная система работала честно, то Франко пошёл бы на выборы. Позже, в 1940 году, Аррарас убрал это нечаянное свидетельство веры в демократию и заявил, что Франко снял свою кандидатуру из-за «превратного толкования» этого случая. Десять лет спустя Франко в речи перед фалангистской молодёжной организацией Куэнки уже заявлял, что его желание стать депутатом парламента было вызвано «опасностями, грозившими Родине».

К началу 60-х годов Франко даже не допускал и намека на то, что искал убежища в депутатском статусе. Теперь, описывая события в третьем лице, он изображает их так, будто бы «генерал Франко искал пути легально покинуть архипелаг, что позволило бы ему установить более тесные контакты с гарнизо­нами и лично присутствовать в тех местах, где для Движения существовала опас­ность потерпеть неудачу». Тут уж Франко вовсе переворачивает историю. Он записывает себе в заслугу тот факт, что Хосе Антонио Примо де Ривера оказался в правом списке. Это попросту неправда. Также неправда, что Фанхул вышел из списка, чтобы уступить место ему, Франко, хотя на самом деле тот сделал этот шаг ради Хосе Антонио. Франко объясняет причины снятия им своей кандидатуры тем, что утром того дня, когда собирались официально объявить выставленные кандидатуры, он получил телеграмму от заинтересованных лиц (los afectados), где говорилось, что его кандидатура не может быть поддержана, поскольку его репутация подмочена (quemado).

Вполне понятно, что Франко не хотел упоминать о своих раздорах с ли­дером Фаланги. Ведь после 1937 года националистская пропаганда вовсю работала, чтобы сделать Франко в глазах приверженцев Фаланги наследником Хосе Антонио. Равным образом, стараясь показать свою главенствующую роль в подготовке переворота, Франко, сам того не желая, разоблачает себя в желании приуменьшить посмертную славу Молы как единственного руководителя восстания. В третьей версии эпизода с выборами в Куэнке — наиболее правдоподобной — Аррарас пишет, что Франко снял свою кандидатуру «потому, что предпочёл выполнять профессиональные обязанности, так как таким путём, по его мнению, он мог лучше послужить национальным интересам».

На все упоминания о трениях между Франко и Хосе Антонио Примо де Риверой было наложено табу.

После того, как Франко снял свою кандидатуру в Куенке, оценку левыми мотивов поведения Франко дал своей яркой речи Индалесио Прието. Он сказал о возможности заговора военных, о том, что «генерал Франко, с его молодостью, с его способностями, с его многочисленными друзьями в армии, — это человек, который в любой момент мог бы возглавить с максимальными шансами на успех… это дело». Но, по мнению Прието, это не входило в планы Франко, и он высказал догадку, что другие правые заговорщики пытаются дать ему парламентскую неприкосновенность, чтобы облегчить его превращение в «каудильо военного переворота».

Что касается самих выборов, то в последнюю минуту они были объявлены продолжением предыдущих. По избирательному закону кандидатами могли стать те, кто на объявленных недействительными выборах получил не менее 8 процентов голосов. Так что новые кандидаты не могли бы быть допущены к выборам контрольной избирательной комиссией провинции (Junta del Censo). Таким образом, Хосе Антонио, получивший достаточное число голосов, не попал в кортесы.

Примечания:

1. Рамон Серрано Суньер (исп. Ramón Serrano Súñer; 12 сентября 1901, Картахена — 1 сентября 2003, Мадрид) — испанский политический деятель, адвокат.

В 1929 году он познакомился и поружился с тогдашним начальником Сарагосской военной академии генералом Франсиско Франко, в доме которого познакомился с Рамоной («Ситой») Поло, младшей сестрой жены Франко Кармен. В 1931 году они вступили в брак; свидетелями на свадьбе, состоявшейся в Овьедо, были Франко и Хосе Антонио Прима де Ривера, которые познакомились во время церемонии.

В 1933 году Серрано Суньер был избран депутатом кортесов (парламента) Испании по списку Испанской конфедерации автономных правых (CEDA), однако расходился в взглядах по идеологическим и тактическим вопросам с лидером CEDA Хосе Мария Хиль-Роблесом, поддерживая связи с более радикальной и социально ориентированной Испанской фалангой. Играл значительную роль в деятельности ХАП (Juventud de Accion Popular — Молодёжь Народного действия) — близкой к CEDA крайне правой молодёжной организации, весной 1936 года активно способствовал переходу многих её членов в Фалангу. На выборах 1936 года был вновь избран депутатом. Участвовал в подготовке заговора против правительства Народного фронта, в марте 1936 года организовал конспиративную встречу между смещённым с поста начальника Генерального штаба Франко и Хосе Антонио Прима де Риверой. Однако о дате выступления военных он предупреждён не был.

Начало гражданской войны в июле 1936 года застало Серрано Суньера в Мадриде, где был арестован республиканскими войсками, несмотря на депутатскую неприкосновенность, и заключён в тюрьму «Карсель модело». Два его брата, Хосе и Фернандо, также были арестованы и в ноябре 1936 года расстреляны. Рамон остался жив, так как друзья добились его помещения в частную клинику, где он, оставаясь под стражей, лечился от язвы желудка.

20 января 1937 году в женской одежде он бежал из клиники и укрылся в голландской миссии. Оттуда с фальшивыми документами военного-республиканца он добрался до Аликанте, где встретился с женой и детьми. На аргентинском военном корабле он прибыли в Марсель. Оттуда Серрано Суньер 20 февраля 1937 года добрался до Саламанки, которая была временной столицей восставших военных, которыми к тому времени уже руководил его шурин, Франко, произведённый в генералиссимусы.

Опираясь на поддержку жены Франко, Серрано Суньер быстро вошёл в ближайшее окружение Франко, возглавив его секретариат. По словам Пола Престона, «стройный и удивительно элегантный Серрано Суньер и в своих речах был столь же изыскан. Он обладал талантом организатора и пользовался доверием различных политических сил. По своим юридическим знаниям он не имел равных… Помимо острого ума и политического опыта, Франко привлекало в Серрано Суньере отсутствие у того собственных амбиций, что позволяло использовать его в будущем для приручения Фаланги… К Серрано Суньеру, гордому и одинокому, многие питали зависть и вражду — и как к политику, и как к человеку».

2. СЭДА — конфедерация автономных правых (La Confederación Española de Derechas Autonomas), — блок правых партий и групп («Народное действие», «Испанское обновление», «Традиционалисты» и др.), сложившийся осенью 1932 в Испании.

3. Хосе Марияя Хиль-Роблес и Киньонес (исп. José María Gil-Robles y Quiñones; 27 ноября 1898, Саламанка — 13 сентября 1980, Мадрид) — испанский политический деятель, юрист. В начале марта 1933 года Хиль-Роблес участвовал в создании Испанской конфедерации автономных правых (CEDA), политической партии, в которую влилось «Народное действие». Очень быстро Хиль-Роблес стал лидером CEDA, получившей поддержку католической церкви и решительно выступавшей против любых ограничений её прав.

4. Хосе Энрике Варела Иглесиас (исп. José Enrique Varela Iglesias; 17 апреля 1891, Сан-Фернандо, Кадис — 24 марта 1951, Международная зона Танжер) — испанский военачальник, генерал. Участник Гражданской войны 1936-1939 годов, сторонник монархии, причём симпатизировал наиболее консервативной части испанских монархистов — «карлистам».

5. Прието Туэро Индалесио (исп. Prieto Tuero; 30 апреля 1883, Овьедо, — 12 февраля 1962, Мехико), испанский политический деятель; социалист. В 1918-м был избран депутатом кортесов от Испанской социалистической рабочей партии (ИСРП). В 1923-30 годах выступал против сотрудничества ИСРП с диктатурой Примо де Риверы. Участвовал в Сан-Себастьянском совещании республиканских партий (17 августа 1930) и вошёл в созданный на совещании Революционный комитет. После установления Республики (1931) был министром финансов (апрель-декабрь 1931) и министром общественных работ (декабрь 1931 — сентябрь 1933). Возглавлял центристскую фракцию ИСРП. Во время Гражданской войны 1936-39 годов был морским министром (сентябрь 1936 — май 1937) и военным министром (май 1937 — апрель 1938). После поражения Республики — в эмиграции. Был президентом ИСРП в эмиграции (до ноября 1950).

Продолжение следует

Печатается по: ПРЕСТОН Пол. Франко. Центрполиграф. 1999. С. 104-106.

Заговор Франко против Фаланги

Отрывок из книги Пола Престона «Франко». Глава Х. Становление диктатора / Франко и унификация, апрель 1937 года. Продолжение

Мануэль Эдилья, рабочий, провинциальный «хефе» из Сантандера, 2 сентября 1936 года был избран на­циональной главой (Jefe Nacional) временной Командной хунты (Junta de Mando) Фаланги

Когда Серрано Суньер прибыл в националистскую зону, политической жизни в ней, по сути дела, не существовало, если за таковую не считать личные склоки. Это было, как он сказал, «полевое, палаточное государство» (un Estado campamental).

Юг оставался независимой вотчиной генерала Кейпо де Льяно. На севере власть принадлежала Государственно-административной хунте, со­зданной 1 октября 1936 года. Её представительства располагались в Бургосе, Вальядолиде и Саламанке. Номинальным председателем хунты был генерал Франсиско Гомес Хордана, но реальной властью в ней обладал Николас Франко в качестве генерального секретаря (Secretaria General del Estado). Кроме него, в состав секретариата входили два заместителя, Хосе Каррион и Мануэль Сако, а также дипломат Хосе Антонио Сангронис. Толстяк, гуляка, прожжённый по­литикан, бывший член СЭДА, Сангронис заведовал международными делами.

Ещё с осени 1936 года Николас Франко отдавал себе ясный отчёт, что механизм государственной власти надо срочно создавать. Однако у него для этого не хва­тало ни энергии, ни юридических знаний, ни желания. В любом случае Николас был против любых мероприятий, которые могли привести к уменьшению де-факто власти его брата, которая де-юре не была подкреплена ничем, кроме номинации со стороны кучки генералов. И Франко, и его брат инстинктивно чувствовали, что время и военная победа укрепят власть генералиссимуса, и решили, что с созданием официальной структуры правительства можно подо­ждать до взятия Мадрида. Но поскольку срок победы оказался отодвинутым в неопределённое будущее, неприемлемость изначально неуклюжей администрации Николаса стала очевидной*.

С прибытием Серрано Суньера началось возведение подпорок под личную власть Франко в виде официальной государственной структуры и политичес­кой поддержки со стороны народа. До того националистская администрация занималась прежде всего военными вопросами. Для размышлений о полити­ческой мобилизации масс не было ни времени, ни соответствующей головы.

В течение марта 1937 года Серрано Суньер обсуждал эту проблему сначала с Франко, затем с Молой, с карлистом графом де Родесно, с интеллектуалом-монархистом Педро Сайнсом Родригесом и, наконец, с примасом кардиналом Гома.

Среди его собеседников был и фалангист Мануэль Эдилья, провинциальный «хефе» из Сантандера, который 2 сентября 1936 года был избран на­циональной главой (Jefe Nacional) временной Командной хунты (Junta de Mando) Фаланги. У Серрано Суньера были с последним чисто приятельские отношения. Эдилья был фашистским головорезом, не настолько безграмот­ным, как утверждали его враги, но легко поддающимся влиянию Николаса Франко и Серрано Суньера.

Франко давно задавался вопросом, как привести различные политические течения националистов к общему знаменателю, причём под собственным кон­тролем и руководством.

Различие между генералиссимусом и его свояком со­стояло в том, что Франко, ежедневно поглощенный военными проблемами, рассматривал унификацию как просто средство укрепления своей политической власти, Серрано Суньер же заставил его думать о перспективе, о том, какое государство будет построено после победы.

Они часто целыми часами обсуж­дали эту проблему во время послеобеденных прогулок в саду епископского двор­ца. Тогда же обсуждалось и политическое будущее Франко. Генералиссимуса подобные дебаты так захватывали, что его кузен и адъютант Пакон беспокоился, как бы Франко за этим не забыл о войне. Поскольку Франко мало кому доверял, Серрано Суньер стал при нём «серым кардиналом». По аналогии со своим патроном он даже получил кличку «куньядиссимус» от слова «cunado», что значит «свояк». С его помощью неискушенный в политике Франко получил первые уроки в этой области. Свобода и прямота, с которой Серрано Суньер обращался к Франко, были результатом долгих лет дружбы и семейных связей и не несли на себе ни малейших следов лести, которой был окружен генералиссимус.

Мануэль Эдилья охарактеризовал своих последователей как республиканцев с левыми взглядами. Франко он с презрением обозвал реакционером и сказал, что, как только падёт Мадрид, его Фаланга поднимет свои настоящие, левые цвета

К Серрано Суньеру, гордому и одинокому, многие питали зависть и враж­ду — и как к политику, и как к человеку. Другие персоны из военной верхуш­ки, особенно генерал Альфредо Кинделан, напротив, были весьма рады влиянию на Франко человека с такими открыто радикальными фашистскими взглядами. Интеллектуалы и монархистские политики, такие как Эухенио Вегас Латапье, Педро Сайнс Родригес и Антонио Гойкоэчеа, с неудовольствием наблюдали, как Фаланга, которую они открыто презирали, выходит на авансцену. Любопытно, что группа лиц из тогдашнего руководства Фаланги, позиции которых с приездом Серрано Суньера пошатнулись сильнее всего, безмятежно наблюдали за происходящим.

Среди претендентов на руководство организацией вовсю кипели страсти, и считалось, что наивысшим рейтингом обладает наивный Мануэль Эдилья. Фор­мирование его культа личности было с неприязнью воспринято другими претен­дентами на место Хосе Антонио Примо де Риверы, видевших в этом попытку до­биться таких же позиций в политике, каких Франко добился в военной области. Можно не сомневаться, что генералиссимус придерживался того же мнения. В январе 1937 года пронацистский журналист Виктор де ла Серна опубликовал интервью с Эдильей под заголовком «Эдилья жмёт со скоростью 120 километров в час». Из этого интервью ясно вытекало, что у Эдильи не остаётся соперников.

Франко вряд ли могло понравиться высказывание Эдильи: «По мне, лучше рас­каявшиеся марксисты, чем хитрые правые, испорченные политикой и касикизмом». Не порадовал Франко и один из выпусков фалангистского иллюстрирован­ного еженедельника «Фотос», почти полностью посвящённый Эдилье.

По мнению Франко, Эдилья был слишком радикален. Он часто делал заяв­ления о необходимости ограничить капитализм и давал понять, что после войны Фаланга, наиболее популярная среди простого народа, так и поступит. На самом деле и без помощи Серрано Суньера Франко сумел бы управиться с Эдильей. Пожалуй, в голове у Эдильи должны были зародиться подозрения, когда ещё в конце февраля 1937 года Франко сказал ему: «Знаешь что, Эдилья? Я заказал себе голубую рубашку»**.

Каудильо снисходительно относился к простоватому Эдилье, которого считал наиболее слабым среди претендентов на руководство фалангистской Командной хунтой. Это был круг лиц, так или иначе связанных с семейством Примо де Риверы, так называемые «легитимисты». В него входили шум­ный и агрессивный глава фалангистскои милиции и жених двоюродной сестры Хосе Антонио, Лолы, Агустин Аснар и родственники Примо де Риверы: сестра Пилар и двоюродный брат Санчо Давила, а также его же бывший помощник по правовым вопросам (pasante), а в описываемое время провинциальный шеф Фаланги в Саламанке Рафаэль Гарсеран.

Несмотря на предварительные контакты с представителями различных направлений националистского лагеря, Франко не предпринимал никакой перего­ворной инициативы. Переговоры раскрыли бы его намерения. Вместо этого он всё выжидал и выжидал, пока все заинтересованные стороны не определят позиции и не заявят о них. Ходили слухи, что Мола горит желанием стать главой прави­тельства, тогда как Франко продолжал бы вести войну. Примерно в это время Хосе Игнасио Эскобар встретился с Молой и нашёл его весьма раздражённым, что он так легко уступил пост генералиссимуса.

Когда Эдилья задал Моле вопрос по поводу циркулирующих слухов, тот, подозревая в Эдилье человека Франко, отве­тил уклончиво. Полагая, что сказанное им будет доведено до Франко, Мола ог­раничился следующими словами: «Я хочу делать только те вещи, которые умею делать хорошо. Пожалуй, я смог бы с определённым успехом вести кампанию на севере. В конце концов, война — моя профессия. Но я абсолютно уверен, что в нынешней ситуации я бы не смог возглавить правительство. Можете заверить всех, кто будет говорить с вами на эту тему, что генерал Мола никогда не идёт на верный провал». Тем не менее Эдилья уехал под впечатлением, что Мола тщатель­но скрывает свои истинные намерения. Однако если бы Мола действительно вынашивал далеко идущие планы, то он сначала добился бы военного успеха, а лишь потом обнародовал бы свои амбиции. Но когда он созреет для этого, будет слишком поздно.

Окажись Франко соперником Молы или Кейпо, контроль над Фалангой стал бы иметь для него решающее значение. Тем не менее, осознав перспекти­ву попасть под пяту генералиссимуса, различные фалангистские фракции не только не консолидировались, но, напротив, ещё более усилили междуусобицы.

Обезглавленную после казни своего основателя Фалангу раздирала борьба за власть в ней между Эдильей, назначенным наследником основателя, и группой «легитимистов» из числа близких друзей Хосе Антонио во главе с Агустином Аснаром и Санчо Давилой.

Великосветские снобы, они считали Эдилью слишком радикальным и слишком пролетарским. Санчо Давила и Агустин Аснар были решительными противниками идеи унификации фалангистов и карлистов под главенством Франко. Даже сестра Хосе Антонио Примо де Ри­веры, Пилар, говорила Эдилье: «Будь осторожен, Эдилья. Фалангу нельзя отдавать Франко… Не отдавай её!»

В то время Эдилья был уверен, что оставит Аснара и Давилу в дураках, за­ключив сделку с Франко и в результате возглавив объединённую партию. Ему внушили, будто этот пост уже у него в кармане. Сам генералиссимус не принимал участия в дезинформации Эдильи, но действовал через цепь посредников.

Николас Франко, Рамон Серрано Суньер, Хосе Антонио Сангронис, Лоренсо Мартинес Фусет и подполковник Антонио Барросо организовали совет, действу­ющий из штаб-квартиры Франко. Связь с Эдильей осуществляли две в высшей cтепени внешне непричастные к штаб-квартире фигуры — некий загадочный капитан Ладислао Лопес Басса и ещё более загадочный капитан медицинской службы Висенте Серхио Орбанеха, троюродный брат Хосе Антонио Примо де Риверы.

Эдилья счёл, что ему гарантировано место на вершине в обмен на обещание не выступать против унификации и принять для Фаланги менее ра­дикальную социальную программу. Каудильо при этом занял бы пост нацио­нальной главы организации, а Эдилья, даже будучи вторым в иерархии, стал бы де-факто руководителем генерального секретариата исполнительного комитета — Политической хунты (Junta Politica). Довольный сделкой, Эдилья и не подозревал, как им манипулирует его высокий оппонент.

Желая укрепить свои позиции, в первые месяцы 1937 года Эдилья не только поддерживал контакт с Франко и его эмиссарами, но и стал заискивать перед немцами и итальянцами. Его радикализм привлекал представителей нацистов и фашистов, но в той же степени беспокоил Франко.

У Эдильи уже были мелкие стычки с рядом генералов, в том числе с Молой, по поводу масштабов репрессий. И нацисты, и фашисты считали повальные расправы над левыми проявлением близорукости, считая тогда, как лучше было бы привлечь рабочих на сторону ре­жима и превратить их в одну из его опор. Поэтому те и другие были заинтересо­ваны в успешной карьере Эдильи.

Во время своего визита в Испанию в марте 1937 года Фариначчи пригласил Эдилью посетить Италию. Поддержка из-за рубежа питала самоуверенность Эдильи. В начале февраля его секретарь Хосе Антонио Серральяч (Serrallach) *** сказал германскому послу Фаупелю, что отношения Фаланги с Франко напоминают ему обхаживание нацистами фельдмаршала Гинденбурга накануне их прихода к власти.

В начале марта Эдилья в разговоре с Канталупо охарактеризовал своих последователей как республиканцев с левыми взглядами. Франко он с презрением обозвал реакционером и сказал, что, как только падёт Мадрид, его Фаланга поднимет свои настоящие, левые цвета. Немудрено, что такие высказывания вскоре дошли до Франко.

Через Тито Менендеса Рубио, своего посредника и близкого друга из Сантандера, Эдилья бил поклоны Риму в надежде на поддержку в его борьбе за власть. Менендес Рубио встречался с Данци, связным между Муссолини и Франко, и нарисовал ему портрет Эдильи как харизматического лидера из рабочего класса, считающего Франко неспособным руководить в будущем фашистской Испанией. Эдилья убеждал Канталупо, что Фаланга готова терпеть Франко на посту главы государства, пока идёт война, но только не как главу объединённой партии. Сам же Канталупо рассматривал Эдилью как «человека с низкой культурой, духовно посредственного, маловлиятельного». Хотя Данци и Фариначчи форсировали, как могли, создание единой партии, Канталупо вёл себя более осмотрительно и не делал ничего, что могло бы спро­воцировать Франко.

Немцам также нравился Эдилья. Гитлер прислал ему собственноручно под­писанный экземпляр роскошного, вышедшего ограниченным тиражом издания «Майн кампф».

По мнению Канталупо, Фаупель презирал Франко и сразу после битвы за Гвадалахару дважды и по разным случаям говорил, что от Франко надо отделаться и передать власть Фаланге, которая, как считали немцы, и есть Эдилья.

В высшей степени маловероятно, чтобы Франко был не в курсе этих настро­ений, поскольку незадолго потребовал от службы безопасности своей штаб-квар­тиры более активно вести разведку. Организацию контрразведывательной дея­тельности он поручил майору Лисардо Довалу, «отличившемуся» во время расправ в Астурии в 1934 году. Довал маниакально ненавидел Фалангу и считал основную массу её членов переодетыми красными и масонами. Франко предо­ставил ему разумно широкие полномочия — он мог вести досье на главных фалангистских деятелей и внедрять в Фалангу агентов и осведомителей. Генералиссимус ничего не оставлял на волю случая.

Руководимая Серрано Суньером штаб-квартира Франко должна была поддер­живать в рядах Фаланги состояние постоянного соперничества, чтобы в конечном итоге победителем вышел Франко. Задача облегчалась тем, что недалекий Эдилья, уверенный в помощи и сотрудничестве со стороны Франко, все свои усилия со­средоточил на отражении угрозы от семейства Примо де Риверы. Эдилья на­столько доверял генералиссимусу, что позволял Серрано Суньеру и его штабу разрабатывать политику и тактику своих действий.

Распространялись слухи, ско­рее всего стараниями Николаса Франко и Довала, о том, что группа Аснара соби­рается убить Эдилью. Двенадцатого апреля Эдилья отправился в поездку по ряду северных городов, чтобы заручиться там вооружённой поддержкой. В Сан-Себа­стьяне он пытался завербовать полковника Антонио Сагардиа, главу колонны фалангистов, и использовать его против фалангистской милиции. Похоже, он пытался, но безуспешно, добиться поддержки и со стороны Ягуэ. ^.

В тот же день 12 апреля Франко и его штаб-квартира срочно готовили соб­ственные меры. Николас Франко пожаловался Данци на интриги фалангистов, плетущиеся с целью нарушить политический баланс в националистской Испании. Итальянцам было однозначно указано не способствовать расколу. Николас говорил о махинациях фалангистов, которые противодействуют планам генералиссимуса по унификации, о «сети скрытого, раскольнического дис­сидентства зловещего антивоенного характера» и дал ясно понять, что Франко будет жестоко бороться с теми, кого считает ответственными за это. Николас заверил Данци, что его брат планирует декретом объединить все силы нацио­налистов в единую фашистскую партию под названием «Фаланга», «лидером которой он выберет себя».

В это время генералиссимус принял у себя умеренных карлистов, включая графа де Родесно, и сообщил о подготовке декрета о создании единой партии. Есть основания предполагать, хотя документальных доказательств этому нет, что Франко информировал и Эдилью о своём намерении. Всю напряжённую неделю с 12-го по 19 апреля Эдилья постоянно находился в контакте со штаб-квартирой генералиссимуса. Его последующие действия доказывают, что он поверил в намерения Франко слить две партии в одну и взять на себя символическое лидерство (jefatura), предоставив Эдилье быть лидером де-факто.

Эдилья, несом­ненно, был бы поражён, узнай он, что 14 апреля Франко беседовал с германским послом о сомнительных достоинствах Эдильи и своём желании, слив раз­личные партии в одну, взять на себя полноценное лидерство. Канталупо, находясь в это время в Риме, сообщил Муссолини, что Франко и Эдилья один другого стоят: второй, как и первый, — простак, ничтожество, с полным отсутствием культуры, тупоголовый, лишённый политического чутья. Канталупо считал, что Франко и его брат вступили в заговор с другими фракциями Фаланги с целью сбросить Эдилью.

Продолжение следует

Печатается по: ПРЕСТОН Пол. Франко. Центрполиграф. 1999. С. 199-203.

Дата добавления: 2015-09-06