Террор русской церкви в Новое время

В 1653-58 гг. патриарх Никон провёл церковную реформу, разделившую священнослужителей на старообрядцев и никониан. Обе стороны объявили друг-друга еретиками. Глава старообрядцев Аввакум с тремя единомышленниками был заточён в подземной тюрьме города Пустоозерска и плодотворно занимался там литературной деятельностью. Касался он и вопроса применения террора по отношению к еретикам. «Житие»: «наших на Москве жарили, да пекли: Исаию сожгли, и после Авраамия [между 1670 и 1674 годами] сожгли, и иных поборников церковных многое множество погублено, их же число бог изочтет. Чудо, как то в познание не хотят приити: огнём, да кнутом, да виселицею хотят веру утвердить! Которые-то апостолы научили так? — не знаю. Мой Христос не приказал апостолам так учить, еже бы огнём, да кнутом, да виселицею хотят в веру приводить».

Это о репрессиях против своих сторонников. А вот о противниках (из письма царю Фёдору Алексеевичу): «А что, государь-царь, как бы ты мне дал волю, я бы их, что Илья пророк, всех перепластал в единый час (...) Перво бы Никона, собаку, и рассекли начетверо, а потом бы никониян». Вообще, обличение террористической политики по отношению к своим сторонникам и признание её вполне нормальным явлением, когда дело обстоит наоборот, является общим местом политической пропаганды.

Казни старообрядцев приобрели массовый характер. «В Казани никонияне тридцать человек сожгли, в Сибири столько же, во Владимире — шестерых, в Боровске — четырнадцать человек», — сухо фиксировал Аввакум дошедшие до него сведения о казнях единоверцев. С 1668 по 1676 год продолжалась осада воспротивившегося церковной реформе Соловецкого монастыря. По взятию его все монахи, по выражению церковного историка, «подверглись достойной казни» — частью изрублены, частью повешены: за шею, за ноги, двое вожаков за ребро.

14 апреля 1682 года были сожжены в земляном срубе Аввакум и три других узника Пустоозерска. Летом того же года в Москве состоялось старообрядческое восстание, поддержанное стрельцами. Глава восставших Никита Пустосвят (прозвище, конечно, дано православными оппонентами) добился диспута о вере с никонианами. Несмотря на присутствие патриарха и царевны Софьи, диспут проходил бурно, ругань сменялась кулачным боем. В итоге старообрядцы покинули Грановитую палату с торжествующими криками: «Победихом, победихом! Мы всех архиереев перепрехом и посрамихом!» На следующий день, восстание было подавлено, Никита Пустосвят схвачен и 11 июля 1682 года казнён на Лобном месте.

В 1685 году был принят специальный указ, предусматривающий сожжение в срубе за старообрядческую агитацию и за возвращение в раскол после покаяния, и более мягкие меры (кнут, ссылка, штраф) за тайное исповедание старообрядчества и укрывательство раскольников. Основной мотив — помешать распространению ереси. В 1720 году, расколоучитель Александр Дьякон, ранее отрекшийся от раскольнических взглядов, явился в Петербург и подал Петру I донесение, в котором полностью раскаивался в своём отречении. Отважный фанатик был обезглавлен и сожжению подверглось только мертвое тело.

Раскольники постепенно переселялись за рубеж, либо на окраины государства. Крупная старообрядческая община образовалась по реке Иргизу в саратовском крае, в 1727 году казанский архиепископ писал, что без воинской команды в слободы на Иргизе «въезжать опасно». В 1762 году Екатерина II, несмотря на протест официальной церкви, объявила об амнистии беглым раскольникам. В дальнейшем, антираскольническое законодательство всё больше смягчалось. В 1780 году появились даже старообрядческие церкви и монастыри (на Иргизе). Александр I дозволил старообрядческим попам именоваться священниками, утвердил секретные инструкции 1822 года «о попах и молитвенных домах старообрядцев», которые предписывали не трогать православных попов, перешедших в старообрядчество и не касаться старообрядческих церквей.

Последняя вспышка борьбы со старообрядцами пришлась на царствование Николая I, ярого сторонника унификации всех областей жизни. Вступив на престол, он объявил политику правительства: действовать так, чтобы наличные раскольники дожили свой век, а новых не появилось. В 1826 году были сняты кресты со старообрядческих церквей, запрещены постройка новых и ремонт старых зданий. В 1827 году старообрядческим попам запретили переезжать из уезда в уезд. В 1832 году, было предписано возвращать епархиальному начальству попов, перешедших в раскол (большая часть раскольников продолжала считать, что благодать лежит лишь на священниках, рукоположенных церковью). Затем последовал разгром старообрядческих монастырей в Иргизе (во исполнение неоднократных требований духовенства, игнорируемых в предыдущие царствования).

В Средне-Воскресенском монастыре в ход пришлось пустить казацкую команду, действующую ногайками и пожарных, обливавших толпу из шлангов; дело было в начале марта и более тысячи человек были связаны обледеневшими. Показывая приехавшим с командой православным священнослужителям на эту груду полузамёрзших тел, губернатор весело предложил: «Ну, господа-отцы, извольте подбирать, что видите». Преемники Николая окончательно прекратили преследования старообрядцев: в 1858 году было допущено раскольническое богослужение в домашних церквях и молельнях, а в 1883 — вообще дозволено свободное отправление старообрядческого культа.

Что касается церковного террора, не связанного с расколом — последние его яркие проявления относятся к концу XVII- началу XVIII века. Еще в 1687 году была основана Славяно-греко-латинская академия — первое русское высшее учебное заведение. По совместительству это учреждение занималось борьбой с инакомыслящими:

«И о сём им блюстителю со учительми тщатися крепце еже бы всякого чина духовным и мирским людям, волшебных и чародейных и гадательных и всяких от церкви возбраняемых и богохульных и богоненавистных книг и писаний у себя никому весьма не держати и по оным не действовати, и иных тому не учити. А у них же таковые книги или писания ныне суть, и оным таковые книги и писания сожигати... Аще же кто сему нашему царскому повелению явится противен и отныне начнет кто от духовных и мирских всякого чина людей, волшебные и чародейные и гадательные и всякие от церкви возбраняемые и богохульные и богоненавистные книги и писания у себя коим ни буде образом держати и по оным действовати, и иных тому учити, или и без писания таковая богоненавистная дела творити, или таковыми злыми делами хвалитися, яко мощен он таковая творити, и таковый человек за достоверным свидетельством без всякого милосердия да сожжется» (14 параграф грамоты об учреждении Академии).

Академия ведала духовной цензурой, надзирала, как за школьным, так и за домашним образованием, наконец, пользовалась правом судить изобличенных еретиков. Назовём только двух жертв этого весьма своеобразного учебного заведения.

В 1689 году в срубе на Красной площади был сожжён протестантский пастор Квирин Кульман. В 1691 году был приговорён к вечному заточению выдающийся русский поэт, историк и просветитель Сильвестр Медведев, обвинённый в т. н. хлебопоклонной ереси (чисто обрядовое разногласие). Через месяц Медведев был казнён, в основном по политическим мотивам (поддержка царевны Софьи против Петра), но среди обвинений фигурировало и то, что он прельщался «киевскими новотворными книгами», сближавшими православие с католицизмом.

24 октября 1714 года, церковный собор в Москве осудил лютеранский кружок профессора Тверитинова, отрицавший чудеса, почитание икон и мощей (причём ранее вынесенный по этому делу приговор сената об освобождении подозреваемых был проигнорирован, на основании того, что еретики «суд гражданский обольстили"). 29 ноября один из членов кружка, Фома Иванов (изрубивший, находясь в заключении, икону с образом одного из святых), был сожжён в срубе все на той же Красной площади, характерная деталь — на медленном огне. Дальше дело перешло в Петербург и затянулось. 22 января 1716 года Пётр I подписал следующий именной указ:

«Указ господам Сенату. По делу Дмитрия Тверитинова, розыскав, и оное конечно вершить, и которые по тому делу приносят или принесут вины свои, тех разослать к архиереям в служение при их домах, и чтобы они имели за ними крепкий присмотр, дабы они непоколеблемы были в вере. А которые не принесут вин своих, и тех казнить смертию. Под тем приписано его царского величества собственною рукою: Пётр».

Имеется достаточно свидетельств весьма прохладного отношения императора к православной церкви, и столь «благочестивый» указ объясняется, с одной стороны, давлением клерикалов, с другой, необходимостью защиты государственной идеологии от любых вольнодумцев. Так как Сенат продолжал затягивать дело, Пётр издал ещё один именной указ, которым и разослал подозреваемых под надзор к архиереям. В связи с этим делом были написаны трактаты местоблюстителя патриаршего престола Стефана Яворского: «Увещание к православным» и «Камень веры», достойные встать рядом с «Молотом ведьм» и многочисленными наставлениями инквизиторов.

Митрополит доказывал, что единственным наказанием для еретиков должна быть смерть: «самим еретикам полезно умереть». Он призывал всех православных доносить на «непокорных церкви» под страхом отлучения и проклятия (всеобщее доносительство также неотъемлемая черта террористической политики). Любопытно, однако, что позднее «Камень веры» стал запрещенной книгой, как содержащий католические идеи.

В дальнейшем законы по отношению к еретикам постепенно смягчались. В воинском уставе 1716 года сказано, «ежели кто из воинских людей найдётся идолопоклонник, чернокнижник, ружья заговоритель, суеверный и богохулительный чародей: оный по состоянию дела в жестоком заключении, в железах, гонянием шпицрутен наказан или весьма сожжён имеет быть. Толкование. Наказание сожжением есть обыкновенная казнь чернокнижцам, ежели оный своим чародейством вред кому учинил, или действительно с дьяволом обязательство имеет».

Профессор Латкин обнаружил, что данная статья устава была заимствована из военно-уголовных сборников Запада. В 1721 году, был казнён «работный человек» Иван Орешников за то, что он «хулил бога и царя». Однако, в 1751 году, солдат В. Микулин, заявивший: «Я в бога не верую», был всего лишь сослан в монастырь (может быть потому, что о царе он благоразумно промолчал). В 1738 году, еврей Борух Лейбов ухитрился обратить в иудаизм флотского капитан-поручика Александра Возницына. Возницын даже совершил обрезание и был изобличён в вероотступничестве собственной супругой. Та подала донос и по высочайше утвержденной резолюции сената Лейбов и Возницын были сожжены. Благочестивая вдова, кроме законной части из имения мужа, получила ещё сто душ с землями «в вознаграждение за правый донос».

Наконец, последний костёр в истории русской церкви вспыхнул в 1743 году. Здесь следует поговорить об ещё одном назначении церковного террора (помимо борьбы с ведьмами и еретиками) — христианизация завоёванных народов. Распространение православия среди населения Поволжья началось сразу по присоединении этого района к России, но особенно ожесточилось она в первой половине XVIII века (в пику мусульманским миссионерам — после русско-турецкой войны 1735-1739 годов). Указом от 11 сентября 1740 года были намечены меры по скорейшему завершению процесса христианизации (это учитывая, что христиане Поволжья не составляли и сотой части его населения).

Комиссия новокрещенских дел была реорганизована в Новокрещенскую контору, в распоряжении которой, помимо священников и проповедников, находились постоянно увеличивавшиеся воинские силы. Архиереем края был назначен ярый фанатик Дмитрий Сеченов. Новокрещёные получали деньги, одежду, освобождение от податей и рекрутской повинности. Отказывавшиеся креститься, напротив, платили повинности за новообращенных христиан, подвергались побоям и прямому насилию — последнее впрочем, происходило по личной инициативе архиерея.

Такая политика привела к тому, что в 1741-42 годах, удалось обратить в христианство более 17 тысяч человек. Но насколько было крепко подобное «обращение», показал следующий случай. В 1743 году, Сеченов, проезжая через мордовскую деревеньку, благочестиво распорядился разорить языческое кладбище. С трудом избегнув рук возмущённых местных жителей, он вызвал воинскую команду, которая несколькими залпами (отнюдь не в воздух) рассеяла «бунтовщиков». На следствии выяснилось, что во главе возмущения стоял новокрещеный мордвин Несмеянко-Кривой. Последний, как выяснилось, не только отрёкся от православной веры и снял с себя крест, но и расколол икону. Вероотступник был сожжён заживо. Архиерею Сеченову было официально запрещено насильно крестить язычников.

Кстати рубить иконы небезопасно и в наши дни. В 1998 году, художник-авангардист Тер-Аганян занялся рубкой «святых» изображений на открытии выставки «Ари-манеж», за что и был привлечён к уголовной ответственности по статье 282 УК («Действия, направленные на возбуждение религиозной вражды» —???). Спасаясь от угрозы тюремного заключения «на срок от двух до четырёх лет», художник попросил политического убежища в не имеющей соответствующих законов Чехии.

Из менее жёстких мер по укреплению религиозного чувства следует упомянуть указ об изгнании некрещёных евреев от 2 декабря 1742 года, заменённый после присоединения Польши печально известной чертой осёдлости. Существовала система штрафов за разговоры в церкви и неучастие в крёстных ходах. Императрица Елизавета предписала на тех, кто в церкви болтает накладывать цепи — «для знатных чинов медные вызолоченные, для посредственных белые луженые, а для прочих чинов просто железные».

В 1748 году, епископ Велико-Устюжский и Тотемский повелел: «Буде же кто леностью и нерадением во святую церковь ходить не будет, такого побуждать и увещевать непременно. А ежели во втором и третьем увещевании и понуждении кто непреклонен и упрям окажется, такового священником с причетником каждому своего прихожанина для наказания, и чтобы таковых исхождения лености не имел, садить в цепь и колодки и держать летним временем на площади при колокольне».

Тогда же церковь вновь пыталась оказать влияние на светский террор — в соответствии с традициями, идущими времен князя Владимира, не в сторону смягчения. В 1754 году сенат представил на высочайшее имя доклад об освобождении от пыток преступников моложе 17 лет. Православный Синод выступил с протестом — по учению святых отцов, совершеннолетие считается с 12 лет, с этого возраста и следует начинать пытать преступников. С. Вознесенский, в статье «Елизавета Петровна», написанной для словаря Брокгауза-Ефрона (1913 год), дал следующую оценку «милосердному» протесту православных священнослужителей: «они забыли, что постановления, на которые они ссылались, относились к населению южных стран, гораздо раньше северян достигающему совершеннолетия». Кстати, императрица утвердила доклад сената без изменений.

По законодательству, действовавшему накануне революции, изобличённый еретик подвергался уже только «лишению всех прав состояния и ссылке на поселение». Православные, уклоняющиеся от исповеди (а по обычаю, введённому ещё Петром I, исповедники сообщали полиции об услышанных на исповеди признаниях в политических преступлениях) и прочих обрядов подлежали «церковным наказаниям по усмотрению и распоряжению духовного епархиального начальства, с наблюдением токмо, чтоб при сём не были надолго отлучаемы должностные от службы, а поселяне от домов и работ своих».

Всего Уложение о наказаниях уголовных и исправительных (разработано в 1845, незначительные изменения внесены в 1885 году) включало 81 статью, посвящённую преступлениям против веры (для сравнения: французский Кодекс Наполеона — 5 статей, Общегерманский уголовный кодекс — 3 статьи). Еще пример из этого благочестивого законодательства, по которому жили ещё наши прадеды и прабабки: за распространение сочинений, порицающих православную церковь, виновный (виновная) приговаривался к двадцати ударам плетьми и ссылке в отдаленнейшие места Сибири.

В 1866 году была издана книга И.М. Сеченова: «Рефлексы головного мозга», в которой ученый материалистически объяснил психические процессы. Петербургский митрополит потребовал, чтобы автора «сослали для смирения и исправления» в Соловецкий монастырь. Дело ограничилось тем, что книга год не допускалась в продажу. В начале 90-х годов, доля осуждённых за религиозные преступления колебалось между 1 и 2% от общего числа преступников. В 1894-1903 годах за них были осуждены 4671 человек, в 1904-1913 — более 8000. Временное правительство впервые провозгласило свободу совести, а послеоктябрьский террор уже и вовсе носил противоположный характер.

Итак, история отечественной церкви показывает ее значительно более мягкую политику к еретикам, чем на Западе. Так, не получила у нас широкого применения казнь через сожжение заживо. Другой опрос — каковы были причины этого? Может гуманизм православного учения, в сравнении с католическим?

Действительно, оторванность нашей отчизны от европейского развития христианства сыграла определённую роль. Ведь там массовые сожжения начались после папских булл об учреждении инквизиции, а на православную Россию их действие не распространялось. Среди ярых гонителей еретиков были несомненные поклонники католической церкви. Геннадий Гонозов ссылался на опыт Торквемады, Стефан Яворский обучался в иезуитской коллегии. Но не отставали от них и православные ортодоксы.

Первое сожжение еретиков было проведено по инициативе и настоянию церковного собора (собрания всех высших правосланых иерархов), особенный фанатизм проявил Иосиф Волоцкий, причисленный РПЦ к лику святых. В 16 веке, другой церковный собор настаивал на казни последователей Башкина и Косого. Сожжение Фомы Иванова при Петре опять-таки прошло под давлением всего православного церковного Собора. Как видим, дай нашей церкви волю — она учредила бы инквизицию, не хуже папской. К счастью, этой воли ей не дали.

Здесь дело не в догматическом, а организационном отличии православия от католицизма — абсолютном подчинении церкви государству. Государство же было к еретикам (если они не покушались на общественный строй) достаточно равнодушно, и даже (если они готовы были передать светской власти церковные богатства) оказывало им скрытую поддержку. Здесь можно привести в пример и Ивана III, и Ивана Грозного (вообще, не склонного к милосердию), и петровский сенат.

Но преувеличением было бы объявить светскую власть покровительницей еретиков. Какие бы разногласия не возникали между светской и духовной властью, православие оставалось государственной идеологией, которую государство охраняло от нападок. Отсюда двойственность его политики по отношению к инакомыслящим. Иван III, долго сочувствовавший «жидовтвующим», в итоге дал добро на их сожжение. Иван IV в 1553 году заступившийся за сторонников Косого, через десять лет казнил одного из них. Пётр, относившийся к церкви с неприязнью, настоял на наказании кружка Тверитинова. Судьбу раскола, когда обе стороны требовали от царя террора против своих противников, решило то, что никонианство вводилось по монаршему указу, а староообрядцы выступили его ослушниками. Позднее не избежал ссылки и Никон, пытавшийся противопоставить себя царю. В этом вопросе Алексея Михайловича волновали не истинность того или другого направления, но безусловность подчинения подданных его воле.

Итак, сожжения еретиков проходили на Руси с 1504 до 1743 года, хотя и редко, но достаточно регулярно. Карались еретики и другими способами, например, утоплением. Причина редкости преследований за религиозные преследования, во-первых, в разрыве с западно-европейским христианством, во-вторых, в подчинённом положении православной церкви к государству.

http://www.atheism.ru/library/Shacky_1.phtml

«Советник«— путеводитель по хорошим книгам

Дата добавления: 2015-10-13