Почему? Давай я буду рассказывать, как мне хочется, Кэти, ладно?

Давай я буду рассказывать, как мне хочется, Кэти, ладно? «Ну вот, видишь», — сказал Джон, когда они вернулись в библиотеку и уселись на диван. «Говорил же я тебе, что никого нету ни там, ни здесь», — он сказал это весьма самодовольно. — «Правда, Ливви, ты чертовски нервная последнее время, просто портишь все удовольствие». — «Но, Джон, — сказала она, — я и вправду что-то слышала».

Как я уже говорил, — ответил Джон, — тебе вечно слышится то, чего нет. Черт подери, только сегодня утром ты говорила, что мыши чересчур расшумелись на чердаке». Джон издал смешок, длинный и мягкий смешок, и, должно быть, сделал что-то, что заставило эту хорошенькую девушку глупо захихикать, и если она и протестовала, то весьма слабо. Затем Джон снова пробормотал: «Эта старая сука поубивает всех маленьких мышек на чердаке. Она носит им наверх еду в продуктовой корзине… столько еды, что можно убить целые полчища мышей, не меньше, чем германская армия».

Вы знаете, я слышала, как Крис сказал это, и все равно не поняла ничего, настолько я была все еще глупа, невинна и доверчива.

Крис прочистил горло и продолжал:

У меня в животе возникло странное ощущение, а сердце так забилось, что я боялся, как бы не услышала парочка на диване.

Ну да, — сказала Ливви, — она такая несправедливая, жестокая старуха, и сказать по правде, старик хозяин мне всегда нравился больше — он по крайней мере умел улыбаться. А она — она не умеет. Снова и снова, когда я прихожу сюда прибираться, я вижу ее в ЕГО комнате... она просто стоит и любуется на его пустую кровать, и улыбается этой странной, натянутой улыбкой. Я считаю, она в восторге от того, что он умер, что она пережила его и теперь свободна, и никто не сидит у нее на шее, и не говорит ей: делай то, не делай это, а ну, попрыгай по моему приказу. Боже, порой я удивляюсь, как они могли выносить друг друга. Но вот теперь он умер, и ей достались его деньги».

Да нет, конечно, она получила кое-что, — сказал Джон. — Но это были ее собственные деньги, которые ей оставила ее семья. Ее дочь — вот кто получил все миллионы старого Малькольма Нила Фоксворта».

«Ну, — сказала Ливви. — Этой старой ведьме больше и не нужно. Не надо осуждать старика за то, что он оставил свое огромное состояние дочери. И то сказать, мало ли она натерпелась от него, он связал ее по рукам и ногам, в то время как у него было полно сиделок, чтобы ухаживать за ним. А он все ее требовал, распустив слюни. Зато теперь она свободна, богата, и муж у нее такой молодой и привлекательный, да и сама она еще молода и красива, и у нее куча денег. Интересно, что бы я чувствовала на ее месте? Некоторым людям всегда везет. А я, у меня ничегошеньки-то нет…»

Дата добавления: 2015-10-13