Штормовой Предел

139. Штормовой Предел (худ. Тед Несмит).

История постройки Штормового Предела ведома нам только из песен и сказаний – легенд о Дюрране Богоборце и прекрасной Эленее, дочери двух богов. Скорее всего, замок, возведенный Дюрраном на этом месте, является седьмым по счету (хотя такое число вполне может быть позднейшим дополнением приверженцев Святой Веры).

Штормовой Предел, несомненно, древний замок, но его главная башня и безупречность кладки наружных стен видятся лежащими далеко за гранью того, на что Первые люди были способны в течение многих тысяч лет. Особенно, если сопоставлять с руинами их же кольцевых острогов или даже Первой Твердыней Винтерфелла (которую мейстеры на службе Старков в прошлом тщательно обследовали, и обнаружилось, что та была перестроена несчетное количество раз, а потому определение точного времени ее возведения не представляется возможным). Огромные усилия, положенные на постройку Стены, которую не может побороть даже ветер, несомненны, но она – скорее памятник грубой силе, чем высокому искусству. Архимейстер Вирон в своих «Победах и поражениях» предполагает, что упоминание в легендах о седьмом и окончательном воплощении Штормового Предела – след явного андальского влияния. И если это – правда, значит, окончательный вид замок принял лишь при андалах. Вероятно, он был построен на руинах предыдущих, но даже если так, случилось это много позже того, как Дюрран Богоборец и его прекрасная Эленея покинули эту землю.

Мейстеры, служившие в замке, свидетельствуют о его значительной крепости и хитроумной планировке. Был ли он создан Брандоном Строителем или нет, по праву славятся как неохватные наружные стены, камни которых так искусно подогнаны друг к другу, что даже ветру за них не ухватиться, так и внушительная главная башня, что стремится к небу, обозревая залив Разбитых кораблей.

В хрониках утверждается, будто Штормовой Предел никогда не поддавался штурму либо осаде. Что ж, в это можно поверить.

В дни восстания Роберта Баратеона лорд Тирелл из Хайгардена осаждал Штормовой Предел в течение года, но не добился успеха. Будь запасы гарнизона достаточными, замок мог бы держаться сколько угодно, но война началась внезапно – и все склады с амбарами оказались наполовину пустыми. К концу года остатки войска под командованием брата лорда Роберта, Станниса, были измождены голодом и нуждой, но их спас обычный контрабандист, который однажды ночью проскользнул в Штормовой Предел через блокаду Редвина с грузом лука и соленой рыбы. Так замок смог остаться неприступным, пока Роберт не поверг Рейгара на Трезубце, а лорд Эддард Старк не прибыл снять осаду.

Как рассказывают, каждые семьдесят семь лет буря, сильнейшая среди всех остальных, низвергается на Штормовой Предел, ибо Старые боги небес и океана снова пытаются сбросить замок Дюррана в море. Красивая сказка... Но лишь сказка, не более. Записи мейстеров Штормового Предела свидетельствуют, что бури свирепствуют там каждый год, в особенности осенью, и хотя иные из них сильнее других, нет сведений, что указали бы на семидесятисемилетний промежуток между ними. Величайшая буря на человеческой памяти случилась в 221 год от З.Э., в последний год царствования Эйриса I, а сильнейшая до нее была в 166 году, пятьюдесятью пятью годами ранее.

ДОРН

140. Дорн, карта (худ. Майкл Джиллатли).

ГОВОРЯТ, ЛИШЬ ДОРНИЙЦУ дано по-настоящему понять Дорн.

Всякому, кто вырос в Просторе, на Западе или в Королевской Гавани, самое южное из Семи Королевств покажется еще и самым негостеприимным... а также весьма диковинным, поскольку Дорн – другой, и в гораздо большей степени, чем можно выразить словами.

Огромные пустыни красного и белого песка, неприступные горы, чьи опасные перевалы стережет коварный народ, изнуряющая жара, песчаные бури… Еще скорпионы, острая пища, яды, дворцы из глины, финики, инжир и кроваво-красные апельсины – среди простого люда Семи Королевств это самое основное из известного о Дорне. Конечно же, все перечисленное там наличествует, но является лишь частью того, что на самом деле представляет собой древняя страна, история которой восходит к Рассветной эпохе.

Тысячелетиями Дорн существует отдельно от остального Вестероса. На северных и западных границах его охраняют Красные горы, пустыни также играют не последнюю роль – за стеной гор безводные пустоши занимают более трех четвертей земли. Ничуть не приветливее и протяженное южное побережье Дорна, по большей части это лишь нагромождение скал и рифов, и почти нет мест, где было бы удобно бросить якорь. Корабли, случайно или намеренно там приставшие, мало что найдут для себя даже из самого необходимого. На побережье нет лесов, которые бы дали древесину для починки судов, почти не водится дичь, немного ферм и еще меньше селений, где можно раздобыть провизию. И обычную пресную воду также отыскать будет непросто. А само море южнее Дорна изобилует водоворотами и кишит акулами и кракенами.

В Дорне нет городов, хотя прижавшийся к стенам Солнечного Копья так называемый Тенистый город (построенный, заметим, из глины и соломы^[73]) достаточно велик, чтобы считаться таковым. Дощатый город, лежащий в устье Зеленокровной, превышает его и величиной, и числом жителей. Вероятно, его можно назвать настоящим дорнийским городом, пусть и вместо улиц в нем – настилы, а жилые дома, общественные здания и лавки сооружены из плоскодонок, барж и купеческих кораблей. Суда накрепко связаны пеньковыми веревками и вместе с приливом поднимаются и опускаются.

Архимейстер Брюд, родившийся и выросший в Тенистом городе, что приютился под осыпающимися стенами Солнечного Копья, однажды высказал превосходную мысль: у Дорна и Севера куда больше общего друг с другом, чем с землями, лежащими между ними. «В одном жарко, а в другом холодно, однако же два этих древних королевства снега и песка отличаются от остального Вестероса историей, культурой и традициями. Оба скудно населены, если сравнивать с прочими землями. Оба упорно цепляются за свои собственные законы и традиции. Ни то, ни другое так и не были по-настоящему покорены драконами. Король Севера мирно признал Эйгона Завоевателя своим сюзереном, тогда как Дорн почти двести лет храбро противостоял мощи Таргариенов, прежде чем после заключения династического брака подчинился, наконец, Железному трону. И дорнийцы, и северяне высмеиваются невеждами пяти «цивилизованных» королевств как дикари, а отвагу их славят все, кто скрещивал с ними мечи».

Дорнийцы хвалятся, полагая свое королевство старейшим в Вестеросе – и, в какой-то степени, так оно и есть. Первые люди, в отличие от пришедших позже андалов, не были мореплавателями. В Вестерос они прибыли не на ладьях, а по суше, перебравшись из Эссоса по естественному мосту, от которого в наши дни остались только Ступени и Перебитая Рука Дорна. Пешком или на лошадях, но впервые ступить на землю Вестероса они неминуемо были обязаны в восточной части Дорна.

Впрочем, лишь немногие предпочли там задержаться, поскольку земли, что им встретились, были далеко не гостеприимными. Дети Леса прозвали Дорн Пустой землей, и неспроста. Почти вся восточная половина Дорна – бесплодная пустошь с редкими кустарниками, а ее сухая и каменистая почва даже при орошении приносит бедный урожай. Дорн западнее Вейта – не что иное, как бескрайнее море беспокойных дюн, где нещадно палит солнце, и время от времени зарождаются яростные песчаные бури, которые за считанные минуты могут ободрать человеческую плоть до костей. Если верить сказаниям Простора, даже сам Гарт Зеленая Рука не смог заставить цветы распуститься в столь суровом и неумолимом краю. (Впрочем, в дорнийских преданиях о Гарте не говорится ни слова). И вместо того он повел своих людей через горы, к плодородным долинам Простора. Большинству из пришедших следом Первых людей хватило одного взгляда на Дорн, чтобы отправиться вслед за Гартом.

Но так поступили не все. Нашлись и те, кто разглядел красоту этой жаркой, пустынной и жестокой земли и решил сделать ее своим домом. Многие из них осели вдоль берегов реки, названной ими Зеленокровной – не особенно широкой, если сравнивать с Мандером, Трезубцем или Черноводной, но воистину дарующей Дорну жизнь.

Большинство дорнийских рек полноводны только после редких (и опасных) грозовых ливней, весь остальной год представляя собой просто сухие канавы. Во всем Дорне лишь три реки несут свои воды денно и нощно, зимой и летом, никогда не пересыхая. Высоко в западных горах берет начало Быстроводная, она стремится к морю через гряды крутых порогов и водопадов, через ущелья и расселины, где ревет подобно огромному зверю. Ее воды, рожденные горными ключами, чисты и свежи, однако для судоходства Быстроводная не пригодна, да и безопасная переправа через нее возможна только по мосту. Течение Серноводной куда более спокойное, но ее мутные желтые воды дурно пахнут серой, а по берегам кривятся странные чахлые растения. (О людях, что живут там же, мы упоминать не будем). Воды же Зеленокровной, пусть иногда и грязноватые, полезны как для полей, так и для скота, а хозяйства и сады теснятся у берегов реки на всем ее протяжении в сотни лиг [74]. Более того, Зеленокровная и ее притоки, Вейт и Плеть, почти до самых верховий проходимы для судов (хотя местами неглубоки и испещрены песчаными отмелями), и, соответственно, служат всему Дорну главным торговым трактом.

Из тех Первых людей, что решили остаться в Дорне, а не блуждать в поисках более добрых земель дальше к северу, многие селились поближе к берегам Зеленокровной и прокладывали рвы с каналами ради орошения садов и посевов живительными водами. Другие же предпочли осесть недалеко от Узкого моря (восточное побережье Дорна гораздо гостеприимнее южного), и вскоре здесь возникло множество небольших деревень, живущих ловлей рыбы и крабов. Более непоседливые пришельцы двинулись дальше – они нашли себе пристанище у подножий Красных гор, где идущие на полночь ураганы обыкновенно проливали свою влагу, создавая тем самым благодатный зеленый пояс. Те, кто взобрался еще выше, нашли убежище среди вершин, в укромных долинах и на высокогорных лугах со свежей и сочной травой. А в глубь страны, пробираясь через пески, осмелились направиться лишь самые храбрые и отчаянные. Кое-кто из них все же нашел воду среди дюн и возвел укрепления и замки в этих оазисах – века спустя их потомки станут лордами источников. Но на каждого, кто наткнулся на родник, безусловно, пришлась сотня погибших от жажды под палящим дорнийским солнцем.

Так и возникли ныне ведомые нам три различных типа дорнийцев. Юный Дракон, король Дейрон I Таргариен, в своей книге «Завоевание Дорна» дал им названия, которыми мы пользуемся и сейчас: дорнийцы каменные, песчаные и соленые. Светлокожие и белокурые каменные дорнийцы, жители гор, произошли в основном от Первых людей и андалов. Песчаные дорнийцы, чья кожа под жгучим дорнийским солнцем стала коричневой, расселились по пустыням и долинам рек. У соленых дорнийцев с побережья, темноволосых, гибких, с оливковой кожей, наибольшая доля ройнарской крови и наиболее чудные обычаи. (Когда Нимерия высадилась в Дорне, большинство ее ройнаров предпочли не удаляться от моря, бывшего так долго их домом, даже после того, как принцесса сожгла корабли).

141. Три рода дорнийцев: каменные, песчаные и соленые (худ. Нутчапол Тхитинунтхакорн).

Дата добавления: 2015-10-13