Наследие античности

Именно в сохранении античного наследия Средневековье наилучшим образом проявило себя в качестве передатчика ценностей и достижений от прошлого мира будущей Европе. Прежде всего, можно говорить о сохранении названия. Европа началась с мифа, географической концепции. Согласно этому мифу, Европа родилась на Востоке. И название, и сама идея Европы возникли в древнейшем из культурных пластов, существовавших на территории, которая впоследствии станет европейской, – в древнегреческой мифологии. Но слово «Европа» пришло с Востока. Это семитское слово, служившее у финикийских моряков для обозначения заката и употребленное в новом значении в VIII веке до н. э. Согласно мифу, Европой звали дочь Агенора, царя Финикии, на территории которой сейчас находится Ливан. В нее влюбился Зевс, царь греческих богов, и похитил ее. Превратившись в быка, он унес Европу на Крит, и от Зевса у нее родился сын Минос – царь-просветитель и законодатель, который после смерти стал одним из трех судей Аида. Так, благодаря грекам, обитатели западной оконечности азиатского континента стали «европейцами».

Контраст между Востоком и Западом (ведь часто понятия «Запад» и «Европа» смешивают) греки считали фундаментальным конфликтом культур. Знаменитый греческий врач Гиппократ, живший в конце V – начале IV века до н. э., представлял себе оппозицию «европейцы – азиаты» в свете конфликтов между греческими городами и Персидской империей; они, вероятно, стали первым проявлением антагонизма между Западом и Востоком – это были мидийские войны, когда греческий Давид победил при Марафоне азиатского Голиафа. По мнению Гиппократа, европейцы отважны, воинственны и агрессивны, а азиаты мудры, образованны, но при этом настроены мирно, даже апатично. Европейцы дорожат свободой и готовы сражаться, а может, и умереть за нее. Предпочтительный политический режим для них – демократия, в то время как азиаты с легкостью соглашаются на подневольное существование, если в обмен им гарантируют сытую и спокойную жизнь.

Такое представление об азиатах просуществовало несколько сотен лет, и в XVIII веке европейские философы эпохи Просвещения создали теорию просвещенного деспотизма, который являлся, по их мнению, наиболее подходящим для Азии политическим строем; в продолжение этой мысли марксизм в XIX веке определит азиатский способ производства как базис для авторитарных режимов. Средневековое общество, общество воинов и крестьян, не опровергнет Гиппократа, а наделит в своем эпосе образ героя-воина чертами христианина и перенесет его на европейскую почву.

Таким образом, получается, что Древняя Греция оставила Европе двойное наследие: это, во-первых, противопоставление ее Востоку, Азии, а во-вторых, демократическая модель управления. Средневековье не восприняло демократической модели, которая вернется в Европу в усовершенствованном виде только во времена Французской революции. А вот противопоставление Запада Востоку в Средние века, наоборот, усилится; точнее, для средневековой Европы существовали два Востока. Первый, тот, что находился ближе, – греческий, византийский мир. Представления о нем восходят к оппозиции между греческим и латинским миром, существовавшей в Римской империи. Противостояние усиливается еще и из-за растущей враждебности между римским и православным христианством, поскольку никакого единомыслия внутри христианства не наблюдается. Крайнего проявления эта враждебность достигнет в 1204 году, когда сторонники латинского христианства во время IV крестового похода пойдут войной на Константинополь, захватят его и разграбят.

За этим греческим Востоком для жителя средневекового Запада лежал другой Восток, еще более удаленный. Долгое время представления о нем были расплывчатыми. С одной стороны, он являлся источником несчастий и угроз: с Востока приходили эпидемии и ереси, на землях восточной оконечности Азии теснились народы-разрушители Гог и Магог, которых с наступлением Конца света должен освободить Антихрист и которых западные люди в XIII веке отождествляли с монгольскими завоевателями. Но, с другой стороны, Восток представлялся как страна грез, источник чудес, царство пресвитера Иоанна, царя-священника и обладателя несметных сокровищ, а заодно – и прообраз политической модели, которая будет искушать христианский мир в XII веке. Наконец, древнегреческие географы передали людям Средневековья географические знания, в том числе и о ряде проблем, которые существуют по сей день. С северной, западной и южной сторон границы Европы естественным образом определяло море – это объяснялось недостаточными мореплавательскими навыками западных жителей в Средние века, а также несовершенством судов, – но что считать восточной границей? Даже учитывая, что, как я уже говорил, средневековые границы долгое время оставались нечеткими, восточный «фронт» средневековой Европы представлял собой серьезнейшую проблему. Средневековые ученые в большинстве своем переняли взгляды древнегреческих географов. С их точки зрения, граница между Европой и Азией проходила по реке Танаис, нынешнему Дону, который впадает в Азовское море; таким образом, в состав Европы попадали территории нынешних Украины и Белоруссии, а от России – лишь небольшая часть. Во всяком случае, ни о какой Европе, простирающейся от Атлантики до Урала, в Средние века и речи не было! Однако дальше, за пределами Византийской империи, в Средние века обнаружился еще один Восток, куда более реальный и пугающий. Речь идет о Востоке мусульманском; этот Восток в XV веке поглощает Византию, и теперь византийцев заменяют турки, которым суждено было стать многовековым кошмаром для Европы.

В том наследии, которое досталось людям Средневековья от античности и во многих аспектах было основательно ими обновлено, можно выделить четыре основные составляющие.

Первая – наследие Греции. От греков Средневековье получило образ героя, который, как мы увидим, приобретает христианские черты и превращается в мученика и святого; гуманизм, который тоже будет модифицирован христианством, – в результате в XII веке стали говорить о христианском понимании сократовского учения; культовое здание, которое из храма превратится в церковь, – где-то церкви возводили на месте разрушенных храмов, а где-то храмы приспосабливали под новые нужды; вино, которое через посредство римлян становится напитком аристократии и одним из Святых Даров христианской литургии. Добавим в этот список понятие «город», полис (далекий предок средневекового города), слово «демократия», которое получит новый смысл уже после Средневековья, и, само собой, название «Европа».

Римское наследие куда богаче греческого, поскольку средневековая Европа выросла непосредственно из Римской империи. Первая и главная его часть – язык, основа культуры. Средневековая Европа писала и говорила на латыни, а когда латынь после X века вытеснят «вульгарные», то есть народные, языки, ее прямыми наследниками станут языки романской группы: французский, итальянский, испанский и португальский. Остальные территории Европы тем или иным образом тоже приобщатся к латинской культуре: ее следы видны в университетах, в церковном обиходе, в теологии, в научном и философском лексиконе. Люди Средневековья, воинственные, как им предписывала уже упомянутая европейская традиция, получили в наследство от римлян и военное искусство: учителем теории и практики военного дела для Средневековья стал Вегеций, создатель одного из трактатов по военному искусству, написанного около 400 года. Кроме того, от римлян людям Средневековья достанется и архитектура – они откроют ее для себя и станут развивать начиная приблизительно с тысячного года; от Рима идут каменное строительство, свод и архитектурные принципы, изложенные во влиятельнейшем трактате Витрувия. А вот масштабные проекты Рима люди Средневековья продолжат лишь частично. Марк Блок обратил внимание на то, насколько средневековые дороги отличались от римских. Римские дороги создавались прежде всего для военных нужд, и в их строительстве использовались передовые технические идеи. Поэтому дороги были прямыми и мощеными. Люди Средневековья ходили пешком или ездили на телегах, запряженных ослами или лошадьми, по извилистым грунтовым дорогам и перемещались либо между церквями, либо от одного рынка к другому, причем сами рынки тоже часто меняли местоположение. Однако сохранившиеся участки римских дорог остаются символической точкой отсчета. Еще один фактор европейской истории, унаследованный от Древнего Рима, но постоянно наполняющийся новым содержанием, – это отношения противоречия и взаимодополнения между городом и деревней. Эта оппозиция, в том числе и ее культурная составляющая – противопоставление «учтивости» и «неотесанности»,^[6] проявляется и в других областях. Средневековая Европа вначале была по преимуществу сельской, а впоследствии урбанизировалась. Воины и крестьяне, а также знать, которая почти всюду, кроме Италии, жила в укрепленных замках в сельской местности, испытывали к изнеженным городским жителям смешанные чувства – отчасти зависть, но в основном враждебность; а горожане, в свою очередь, с презрением относились к грубым селянам, тем более что распространение христианства началось с городов, а деревни несколько дольше оставались языческими, поэтому во французском «языческий» (païen, от лат. paganus) и «крестьянский» (paysan) – это по сути одно и то же слово.

Дальше мы увидим, что Средневековье было эпохой интенсивного законотворчества, и в этом развитии юриспруденции, без сомнения, большую роль играло осмысление и возрождение римского права. В первом университете, созданном в XII веке в Болонье, преподавали главным образом право, и за ним закрепилась репутация цитадели европейского правоведения.

Важнейшие из предпочтений, которыми характеризуется средневековая христианская мысль, относятся прежде всего к научным классификациям и методам преподавания. Классификация и практика свободных искусств в переложении римского христианского ритора V века Марциана Капеллы стали столпами средневекового образования. Свободные искусства разделялись на два цикла: тривиум, или искусства речи (грамматика, риторика, диалектика), и квадривиум, или искусства чисел (арифметика, геометрия, музыка, астрономия). Предписанные святым Августином свободные искусства станут в XII–XIII веках основой университетского образования на подготовительном факультете, который называли еще факультетом искусств.

Учитывая, что в этой книге я буду придавать большое значение словам, идеям, мировосприятию и воображению, которые в той же мере, что и материальные сущности, являются основой европейского сознания, замечу между прочим, что императора или особу, символизирующую собою высшую власть, в Европе станут называть так же, как именовали своих императоров римляне, – «цезарь» или «кесарь». Эта традиция именования императоров сохранилась и в местных наречиях: например, Kaiser в немецком и позже «царь» у славянских народов (русских, сербов и болгар). От греков и римлян Европа унаследует термин «тиран» для обозначения дурного властителя. Так сохраняется политическая преемственность на уровне символических представлений.

Необходимо упомянуть еще одну традицию, которая в Средние века передавалась менее явным образом и порой неосознанно. Речь идет о трехфункциональной индоевропейской схеме, широкое распространение которой, начиная с очень давних времен, показал Жорж Дюмезиль. Между IX и XI веками некоторые христианские авторы, примкнувшие к этой традиции, описывают любое общество, в особенности то, к которому принадлежат сами, как группу людей, разделенную в соответствии с тремя функциями, необходимыми для нормального существования общества. Самым наглядным представлением этой идеи, которое к тому же пользовалось наибольшим успехом в историографии, стала поэма епископа Адальберона Ланского, написанная в 1027 году в честь короля Роберта Благочестивого. В соответствии с трехфункциональной схемой, правильно организованное общество включает священников (oratores, «молящиеся»), воинов (bellatores, «воюющие») и тружеников (laboratores, «работающие»). Эту классификацию восприняли многие средневековые клирики и пользовались ею для описания и понимания современного им общества, основные же проблемы в ней возникают с определением «работающих». Тут интерпретации расходятся. С точки зрения одних, laboratores находятся уровнем ниже, чем две первые категории, и должны выполнять их распоряжения, – имеются в виду прежде всего крестьяне. Другие, к которым я отношу и себя, считают, что в этой схеме все три группы занимают одинаковое положение. В частности, труженики – это производящая верхушка, лучшие, новаторски мыслящие представители слоя крестьян и ремесленников (я бы их так и называл – производители); их появление свидетельствует о некотором повышении роли труда в идеологии и мировосприятии Средневековья в период около тысячного года.

И наконец, еще одна важная часть наследия, полученного Европой, – это библейская составляющая. Ее передали людям Средневековья не евреи, от которых христиане все больше и больше отдалялись, а первохристиане, и ветхозаветная традиция, несмотря на усиление антиеврейских настроений, остается до конца Средних веков одним из ключевых и самых ярких мотивов не только в религии, но и во всей средневековой культуре. О том, что значила Библия для Средневековья, написана не одна книга, я же только напомню, что суть Ветхого Завета – это прежде всего монотеизм. Можно сказать, что при посредничестве христианства Бог входит в европейскую историю и философию. Библия в Средневековье воспринимается и используется как энциклопедия, включающая в себя все знание, которое Бог передал человеку. Кроме того, это фундаментальный учебник истории, в котором на примере патриархов и пророков разворачивается смысл истории с момента возникновения царской власти, представленной линией Саула и Давида. Возвращение к миропомазанию во время коронации при Пипинидах и Каролингах знаменует для них возвращение к нормальному ходу истории, предначертанному Богом. Не следует забывать, что историческая память, которая стала ключевым элементом европейского сознания, имеет двойной источник: это не только труды «отца Истории» Геродота, но и Библия.

Дата добавления: 2015-10-13