I. Созерцательная молитва - не техника, а благодать

1. Созерцательная молитва - вовсе не христианская «йога»

Чтобы быть настойчивым в молитвенной жиз­ни, нужно с самого начала избежать вступления на ложный путь. Поэтому очень важно понять, какова особенность христианской молитвы по сравнению с другими духовными приемами. Это тем более необходимо, что материализм нашей культуры в качестве реакции порождает жажду Абсолюта, мистики, общения с невидимым, кото­рая сама по себе хороша, но может, пойдя не той дорогой, привести к переживанию разочаровыва­ющего и даже разрушительного опыта.

Первая основная истина, которую нам следует постичь, без которой невозможно уйти далеко, — в том, что молитвенная жизнь, или, говоря иными словами, созерцательная молитва, — не плод тех­ники, а дар, который нужно принимать. Святая Иоанна де Шанталь говорила: «Лучший метод мо­литвы — это отсутствие метода, потому что молит­ва совершается не искусственно [сегодня мы ска­зали бы: не посредством техники], а по благодати». Метода молитвы не существует, в том смысле, что не существует набора рецептов, приемов, которые достаточно применить, чтобы молиться хорошо. Истинная созерцательная молитва — дар, который Бог дает бескорыстно, но нужно понимать, каким образом этот дар следует принимать. Мы настаи­ваем на этом. Особенно сегодня, из-за широкого распространения методов восточной медитации, вроде йоги, дзен и т. д., и из-за особенностей нашего современного менталитета, который склонен все сводить к технике; наконец, из-за постоянного искушения человеческого ума делать из жизни — в том числе и духовной — нечто, чем можно мани­пулировать по собственной воле, мы часто более или менее сознательно создаем ложное представ­ление о молитвенной жизни, воображая ее чем-то вроде христианской «йоги»: там якобы возмож­но движение вперед за счет применения приемов умственной концентрации, специальных дыха­тельных техник, особых положений тела, повто­рения некоторых формул и т. д., и как только чело­век овладевает всеми этими элементами, он дости­гает более высокого уровня сознания.

Такое видение, справедливое по отношению к восточным техникам, часто оказывает влияние на наши представления о молитве и мистической жизни в христианстве, тем самым совершенно искажая их истинную картину.

Искажая, потому что привязка к методам означает, в конце концов, что решающим являет­ся усилие человека, тогда как в христианстве на самом деле все является благодатью и милостью, бескорыстным даром Бога. Правда, что некото­рое сходство между восточным аскетом, или «ду­ховным человеком», и христианским созерцате­лем может существовать, но сходство это внеш­нее; что же до сути вещей, то речь идет о двух со­вершенно разных и даже трудно совместимых мирах. Главное отличие — то, о котором мы сказали: в одном случае речь идет о технике, о деяте­льности, которая в основном зависит от человека и его способностей, даже если часто говорится о каких-то особых способностях, которые остались бы не пробужденными у простого смертного, если бы не «метод медитации», который их рас­крывает и развивает. В другом же случае речь идет о Боге, свободно и бескорыстно отдающем Себя человеку. Даже при том, что, как мы увидим, здесь тоже есть место для человеческой инициативы и действия, все здание молитвенной жизни покоит­ся на инициативе Бога и Его Благодати.

Это никог­да нельзя упускать из виду, потому что, пусть и не впадая в ошибки, о которых сказано выше, мы всегда рискуем поддаться постоянному и тонко­му искушению духовной жизни, суть которого в попытке строить ее на собственных усилиях, а не на бескорыстном милосердии Божием. Следствия из того, что мы сказали, много­численны и важны. Мы бегло рассмотрим не­которые из них.

2. Некоторые непосредственные следствия

Первое следствие — то, что, хотя методы и упражнения могут помочь нам в молитве, не надо придавать им слишком большое значение и опи­раться на них. Это значило бы сосредоточить мо­литвенную жизнь на себе самих, а не на Боге, а это как раз та ошибка, которую ни в коем случае нельзя допускать. Не нужно верить и тому, что достаточно немного потренироваться или овла­деть некоторыми приемами, чтобы избавиться от трудностей в молитве, от рассеянности и т. д. Глу­бокая логика, позволяющая нам идти вперед и возрастать в духовной жизни, — совсем другого порядка. И слава Богу! Потому что если бы все это строение основывалось на нашей деятельно­сти, мы бы далеко не ушли. Святая Тереза Авильская утверждает, что «все здание молитвы поко­ится на смирении», то есть на убежденности, что сами по себе мы ничего не можем, но только Бог, и только Он один может совершать в нашей жиз­ни благо. Эта убежденность может быть несколь­ко неприятна для нашей гордости, но она осво­бождает, потому что Бог, любящий нас, уведет нас бесконечно дальше и выше, чем мы могли бы дойти собственными средствами.

Этот наш основной принцип имеет и другое освобождающее следствие. Когда речь идет о ка­кой-либо технике, всегда есть люди, способные к ней и не способные. Если бы молитвенная жизнь была делом техники, то были бы люди, способные и не способные к созерцательной молитве. Конеч­но, некоторым легче собираться, сосредоточива­ться, удерживать в уме прекрасные мысли, чем другим. Но это совершенно неважно. Каждый, не­зависимо от своих личных качеств, от своих воз­можностей и слабостей, способен к очень глубо­кой молитвенной жизни, если он верно следует Бо­жественной благодати. Призыв к молитве, к мис­тической жизни, к молитвенному единению с Богом столь же универсален и всеобщ, как и при­зыв к святости, поскольку одно не существует без другого. Нет абсолютно никого, к кому бы этот призыв не относился. Иисус обращается ко всем без изъятия, а не к избранной элите, когда говорит «Молитесь во всякое время» (Лк 21,36) и: «Ты. же, когда молишься, войди в комнату твою и, затво­рив дверь твою, помолись Отцу твоему, Кото­рый втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф 6, 6).

И вот еще одно следствие, которое определяет весь дальнейший ход нашего изложения. Раз мо­литвенная жизнь — не техника, которой нужно овладеть, а благодать, которую нужно принять, дар, исходящий от Бога, то самое важное, говоря о ней, — это не описывать методы, не давать ре­цепты, а помочь понять, каковы условия, которые позволяют этот дар принять. Эти условия — опре­деленное внутреннее отношение, определенное расположение сердца. Другими словами, движе­ние вперед в молитвенной жизни и ее плодотвор­ность даются не столько способом молитвы, ско­лько внутренним расположением, с которым че­ловек вступает на этот путь и следует ему. Поэтому главная наша задача — постараться достичь, сохранить и углубить это расположение сердца. Все остальное — дело рук Божьих. А теперь мы кратко рассмотрим самое основное.

3. Время и доверие - основа молитвы

Первое и самое важное — это вера. У нас еще будет возможность вернуться к этому в молит­венной жизни присутствует борьба, и главное оружие в этой борьбе — вера.

Вера — это способность человека вестисебя в зависимости не от собственных ощущений, пред­рассудков или понятий, заимствованных у окру­жения, а в согласии со Словом Божием, которое не может лгать. Таким образом понимаемая доб­родетель веры является основой молитвы; иее действие включает в себя разные аспекты.

Вера в присутствии Бога

Когда мы начинаем молиться, когда предстаем перед Богом одинна один, уединившись в своей комнате, в часовне или перед Пресвятыми Дарами, мы должны всем сердцем верить, что Бог при­сутствует рядом с нами. Независимо от того, чув­ствуем мы что-либо или нет, независимо от наших заслуг, от нашей подготовки, от нашей способности или неспособности сосредоточиться на прекрас­ных мыслях, от нашего внутреннего состояния, Бог рядом с нами, Он смотрит на нас и любит нас. Он рядом не потому, что мы чувствуем это или заслуживаем этого, а потому, что Он обещал: «Войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помо­лись Отцу твоему, Который втайне» (Мф б, 6).

Что бы мы ни испытывали — чувство сухости, нищеты или ощущение, что Бог отсутствует или даже что Он нас оставил, — мы никогда не должны ставить под сомнение Его любящее присут­ствие и приятие нас. «Приходящего ко Мне не из­гоню вон» (Ин 6,37). Задолго до того, как мы пред­станем пред Богом, Он уже рядом, потому что это Он приглашает нас встретиться с Ним, Он, наш Отец, ожидающий нас и гораздо больше нас |стремящийся вступить с нами в общение. Бог жаждет нас несравненно больше, чем мы — Его. Вера в то, что мы все призваны встретить Бога в молитве и что Он дает для этого необходимую благодать

С какими бы трудностями, сопротивлением, c препятствиями мы ни сталкивались, мы должны твердо верить, что все люди без исключения — ученые и невежды, праведники и грешники, уравновешенные и глубоко ранимые — призваны к молитвенной жизни, в которой Бог сообщает им Себя. И поскольку Бог призывает, и поскольку Он справедлив, Он всем даст необходимую благо­дать для настойчивости в молитве и для того, что­бы сделать молитвенную жизнь глубоким и уди­вительным Опытом причастности Его Собствен­ной внутренней жизни. Молитвенная жизнь — отнюдь не удел «духовной элиты», она — удел всех. Часто встречающееся мнение: «Это не для меня, это для тех, кто лучше меня, кто более свят», — противоречит Евангелию. Мы должны верить еще и в то, что, каковы бы ни были наши трудности и слабости, Бог дает необходимую силу, чтобы на­стойчиво идти вперед.

Вера в плодотворность молитвенной жизни

Господь призывает нас к молитвенной жизни, потому что она является источником бесконеч­ных благ. Она внутренне преображает нас, освя­щает, исцеляет, дает возможность познавать и любить Бога, делает нас великодушными и ревно­стными в любви к ближним. Тот, кто вступает на путь молитвенной жизни, должен быть совер­шенно уверен, что, как только он проявит упор­ство, он обретет все это и гораздо больше. И даже если часто у нас возникает противоположное впе­чатление — что наша молитвенная жизнь бес­плодна, что от наших молитв ничего не меняется, что мы топчемся на месте и не видим никаких результатов, — не надо отчаиваться; надо сохра­нять убеждение, что Бог исполнит обещанное: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам. Ибо всякий просящий по­лучает, и ищущий находит, и стучащему отво­рят» (Лк 11, 9-10). Кто твердо хранит доверие, получит бесконечно больше всего того, о чем он решается просить или на что надеется; и не потому, что он этого заслуживает, а потому, что Бог обещал.

Искушение оставить молитвенную жизнь из-за того, что ее плоды не видны достаточно скоро, — явление весьма частое. Его нужно сразу отгонять — актом веры в обетование Божие, которое обязате­льно исполнится, когда придет для этого время. «Итак, братия, будьте долготерпеливы до прише­ствия Господня. Вот, земледелец ждет драгоценно­го плода от земли, и для него терпит долго, пока получит дождь ранний и поздний, долготерпите и вы, укрепите сердила ваши; потому что пришест­вие Господне приближается» (Иак 5,7-8).

4. Верность и настойчивость

Из всего, что мы сказали, вытекает одно очень важное практическое следствие.

Тот, кто начинает молитвенную жизнь, должен в первую очередь стремиться к верности. Важно не то, чтобы молитва была красива и успешна, 6огата глубокими мыслями и чувствами, а то, чтобы она была верной и настойчивой. Можно сказать, что прежде всего нужно стремиться не к качеству молитвы, а к верности в молитве. Качество станет плодом верности.

Молиться как можешь, в сухости, отвлекаясь, недолго, но каждый день, лучше и гораздо более плодотворно для развития духовной жизни, чем долго и пылко молиться время от времени, когда обстоятельства этому способствуют. Первый аспект борьбы, с которым мы сталкиваемся в мо­литвенной жизни (если решили всерьез начать ее), — это борьба за верность во что бы то ни стало, согласно тому ритму, который человек сам себе установил. И эта борьба нелегка. Дьявол пытается любой ценой помешать нашей верности в мо­литве, потому что знает все ее значение. Тот,ктоверен в молитве, ему неподвластен или, по край­ней мере, может быть уверен, что однажды станет неподвластен. Поэтому дьявол делает все, чтобы этой верности воспрепятствовать. Мы еще вер­немся к этому, а пока запомним: лучше плохая, но регулярная молитва, чем прекрасные, но эпи­зодические моменты обращения к Богу. Только верность дает молитвенной жизни всю ее удиви­тельную плодотворность.

Мы часто будем повторять, что, в конце концов, молитва — лишь «упражнение» в любви к Богу. Но для нас, человеческих существ, живущих в определенном ритме времени, нет истинной любви без верности. Как можно считать, что любишь Бога, если ты неверен Ему в молитвенной встрече?

5. Чистота намерений

После веры и верности, которая есть не что иное, как конкретное выражение веры, еще одним важнейшим внутренним отношением для того, кто хочет углублять свою молитвенную жизнь, является чистота намерений. Иисус гово­рит нам: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф 5,8). По Евангелию, чист сердцем не тот, кто без греха, кому не в чем себя упрекнуть, а тот, кто во всем, что он делает, движим искрен­ним желанием забыть о себе, чтобы угодить Богу, и жить не для себя, а для Него.

Такая готовность необходима в душе того, кто хочет молиться, потому что молиться нужно не ради того, чтобы искать самого себя, доставлять себе удовольствие, а ради того, чтобы доставить радость Богу. Без этого движение вперед невоз­можно. Кто думает о себе, ищет собственного удовлетворения, очень быстро оставит молитву, когда она станет трудна и суха и больше не будет приносить удовольствия и вкуса, которых человек ожидает. Истинная любовь чиста в том смысле, что она не ищет своего, и единственная ее цель — доставить радость возлюбленному. Поэтому мы должны молиться не ради удовлетворения или выгод, которые мы из этого извлекаем (даже если они огромны!), но ради того, чтобы угодить Богу и поскольку Он Сам нас об этом просит, то есть прежде всего для Его радости.

Эта чистота намерения очень многого требует от нас, но освобождает и умиротворяет. Тот, кто ищет своего, легко будет обескуражен и встрево­жен, если молитва «не идет»; тот, кто любит Бога, не станет беспокоиться, когда молитва затрудни­тельна и не приносит никакого удовлетворения, не сделает из этого драмы, а утешится тем, что бескорыстно посвятил какое-то время Богу един­ственно для Его радости.

Можно возразить: это очень красиво — любить Бога такой чистой любовью, но кто на это спосо­бен? Подобная чистота намерений необходима, но, конечно, никак не может быть достигнута в са­мом начале духовной жизни. Мы просто должны сознательно к этому стремиться и осуществлять это в меру сил своих, особенно в моменты сухости, когда такая необходимость возникает сама.

Ясно, что любой человек, идущий духовным путем, даже ища Бога, в какой-то степени ищет своего. Это не страшно, если неустанно стремить­ся ко все более чистой любви. Мы говорим об этом, чтобы раскрыть одну из ловушек, с помощью которых дьявол часто пы­тается нас потревожить и повергнуть в смятение: он ясно показывает, насколько наша любовь к Богу несовершенна и слаба, насколько много се­бялюбия в нашей духовной жизни и т. д., и это приводит нас в отчаяние. Если у нас действитель­но возникает впечатление, что, молясь, мы еще слишком много думаем о себе, не стоит беспоко­иться; нужно со всей простотой выразить Богу свое желание любить Его более бескорыстно и чисто и полностью, с доверием предаться Ему. Он Сам позаботится о том, чтобы нас очистить. Желать достичь этого своими силами, самим от­делить в себе чистое от нечистого, преждевремен­но избавиться от плевел было бы самонадеянно­стью и риском вместе с плевелами выбросить и зерна (см. Мф 13,20-34). Дадим благодати Божией действовать, будем довольствоваться просто упорством в доверии и терпением в моменты сухости, которые Бог не преминет допустить, чтобы очистить нашу любовь к Нему.

Еще два слова о другом искушении. Мы сказали, что чистота намерений состоит в том, чтобы стремиться угодить Богу больше, чем доставить удовольствие себе. Вот аргумент, который дьявол часто использует, чтобы у нас опустились руки: как ты можешь полагать, что твоя молитва угодна Богу, если ты так жалок и в тебе столько недостатков! На это нужно ответить истиной, которая является сердцем Евангелия и которую Тереза Малая, вдохновленная Святым Духом, напомнила нам: человек угождает Богу не добродетелями и не заслугами, а прежде всего безграничным доверием к Его милосердию. Мы еще вернемся к этому.

6. Смирение и нищета сердца

Мы уже приводили слова святой Терезы Авильской: «Все здание молитвы покоится на смире­нии». И действительно, как мы сказали, оно осно­вано не на человеческих способностях, а на дей­ствии благодати, и Писание говорит: «Бог проти­вится гордым, а смиренным дает благодатью (1 Петр 5, 5). Поэтому смирение — тоже одно из основных расположений сердца, без которых настойчиво­сть в молитве невозможна.

Смирение — это способность мирно прини­мать свою абсолютную нищету и полностью по­лагаться на Бога. Смиренный радостно соглаша­ется быть ничем, потому что Бог для него — все. Он считает свою нищету не драмой, а счастьем, потому что она дает Богу возможность проявить милосердие.

Без смирения молитвенная жизнь невозмож­на. Она неизбежно становится опытом нищеты, наготы, скудости. Во всех других видах духовной деятельности или в других, несозерцательных формах молитвы всегда есть что-то, на что можно опереться: какой-то прием, чувство, что соверша­ешь нечто полезное, и т. д. В общей молитве мож­но полагаться на других. Но в тишине и одиночестве перед лицом Бога мы оказываемся безо вся­кой опоры, один на один с собственной нищетой. А нам страшно трудно принять свою нищету, поэтому человек естественно склонен бежать от тишины и молчания.

В созерцательной молитве избежать этого опыта нищеты невозможно. В то же время именно здесь мы часто проживаем и опыт Божественной нежно­сти и кротости, но наше убожество обязательно проявится: как невозможность молиться, как рас­сеянность, как раны нашей памяти и воображения, как воспоминание о своих проступках и неудачах, как беспокойство о будущем и т. д. Поэтому человек находит тысячу предлогов, чтобы избежать этого бездействия перед Богом, открывающим ему его небытие, потому что, в конце концов, он просто отказывается быть бедным и хрупким.

Но именно доверчивое и радостное признание наших слабостей является источником всех ду­ховных благ: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Божие» (Мф 5, 3).

Смиренен тот, кто проявляет в молитвенной жизни упорство, но без самонадеянности, без рас­чета на себя, кто ничего не воспринимает как долж­ное, кто не считает себя способным совершать что бы то ни было своими силами, кто не удивляется трудностям, постоянным падениям, своей хрупкости,а переносит все это мирно, ничего не драматизирую, потому что полагает всю надежду в Боге и уверен, что получит от Божественного милосердия все, что бессилен сделать или заслужить сам.

Уповая не на себя, а на Бога, смиренный чело­век никогда не отчаивается, и, в конце концов, это самое главное. «Отчаяние губит души», - го­ворит о. Либерман. Истинное смирение и истин­ное доверие всегда нераздельны.

Никогда нельзя, например, смущаться из-за своего охлаждения или недостатка любви к Богу. «Начинающий» в духовной жизни, читая жизне­описания святых, может впасть в отчаяние перед пылкими проявлениями любви к Богу, о которых там говорится и от которых он чувствует себя весь­ма далеким. Он говорит себе, что никогда не смо­жет любить с таким пылом. Это очень распростра­ненное искушение. Но нужно просто твердо сохра­нять добрую волю и доверие: Бог Сам вложит в нас любовь, которой мы будем Его любить. Сильная и горячая любовь к Богу не является чем-то естест­венным; она изливается в наши сердца Святым Ду­хом, Который будет нам дан, если мы станем про­сить Его с неотступностью евангельской вдовы. Вы­ше всего поднимаются в духовной жизни совсем не те, у кого больше всего пыла в самом начале.

7. Твердая решимость быть настойчивым

Из всего, что мы сказали, следует, что главная борьба в молитвенной жизни — это борьба за настойчивость, для которой Бог дает нам благодать, если мы с доверием просим о ней и если мы ре­шились сделать все, что зависит от нас самих.

Здесь нужна хорошая порция решимости, осо­бенно вначале. Святая Тереза Авильская очень на этом настаивает:

«Теперь, возвращаясь к тем, кто хочет идти этим путем без передышки, до конца, кто хочет вкусить живой воды, я повторяю, что очень важно начало;

все заключается в твердой, очень определенной решимости не давать себе роздыха, пока не достигнешь цели, во что бы то ни стало, что бы ни произошло, каких бы усилий это ни стоило, не­взирая ни на какое злословие, лишь бы прийти, да­же если умрешь в пути или лишишься мужества перед испытаниями, даже если весь мир рухнет» (Путь совершенства, гл. 21).

А теперь мы предложим некоторые сообра­жения, которые могут помочь укрепить эту ре­шимость и раскрыть некоторые ловушки, лож­ные рассуждения и искушения, которые могут ее поколебать.

Без молитвенной жизни нет святости

Прежде всего, нужно быть твердо убежденны­ми в жизненной важности молитвы. «Тот, кто бе­жит от молитвы, бежит от всего, что благо», — го­ворит св. Иоанн Креста. Все святые были людьми молитвы. Люди, наиболее ревностно отдававшие себя служению ближним, были созерцательными душами. Святой Викентий де Поль каждый свой день начинал с двух-трех часов молитвы.

Без нее духовное развитие немыслимо: можно прожить очень сильные моменты обращения, пыла, получить огромную благодать, но без верно­сти в молитве христианская жизнь очень скоро приходит к состоянию застоя, потому что без мо­литвы мы не можем получить помощь Божию, необходимую, чтобы глубоко преобразить и освя­тить нас Свидетельства святых по этому поводу единодушны.

Здесь можно возразить, что освящающая бла­годать дается нам также и даже скорее через Та­инства. Да, Месса сама по себе важнее молитвы, это правда. Но дело в том, что без молитвы дейст­венность самих Таинств будет ограничена. Конеч­но, Таинства сообщают благодать, но отчасти она останется бесплодной из-за недостатка «доброй почвы», на которой она могла бы принести плод. Можно, например, спросить себя, почему так много людей, которые часто причащаются и, тем не менее, так далеки от святости. Причиной этого может быть недостаток молитвы. Если Евхари­стия не приносит плодов внутреннего исцеления и освящения, которые она должна была бы при­носить, то это происходит оттого, что она не при­нимается в духе веры, любви, поклонения, откры­тости всего существа — то есть в том духе, кото­рый рождается только из верности в молитве.

Точно так же обстоит и с другими Таинствами. Если человек, пусть даже практикующий и очень увлеченный, не сделал молитву привычкой, для рас­цвета его духовной жизни ему всегда будет чего-то не хватать. Он не обретет настоящего внутрен­него мира, будет подвержен излишнему беспокой­ству, и во всем, что он будет делать, всегда будет нечто слишком человеческое: привязанность к. собственным желаниям, некоторое тщеславие, склонность искать своего, амбиции, узость сердца и суждений и т. д.

Без практики молитвы нет глубокого и полного очищения сердца. Без нее мы остаемся более или менее на уровне человеческой мудрости и благоразумия и не достигаем истинной внутренней свободы; не знаем изнутри, что такое милосердие Божие, и не можем помочь другим познать его. Наши суждения остаются узкими и смутными, и мы не в состоянии по-настоящему вступить на пути Божий, которые очень отличаются от того, что многие, даже некоторые из тех, кто располо­жен к духовной жизни, себе представляют.

Например, некоторые проживают прекрас­ный опыт обращения в харизматическом Обнов­лении. Излияние Духа — это потрясающая и по­разительная встреча с Богом Но через несколько месяцев или лет ревностного следования по новому пути человек вдруг начинает топтаться на месте и теряет духовную силу. Почему? Потому что Бог оставил его? Разумеется, нет. «Дары Божий непреложны» (Рим 11,29). Просто потому, что он утратил открытость благодати, не обогатив опыт Обновления молитвенной жизнью.

Проблема нехватки времени

«Я хотел бы молиться, но у меня нет времени». Как часто мы слышим эти слова. Конечно, в нашем сверхзанятом мире трудность эта вполне реальна и ее не следует недооценивать. Но все-таки насто­ящая проблема не в этом Скорее, нужно понять, что для нас в жизни действительно важно. Как говорит один современный автор, о. Декувмон, вряд ли найдется кто-нибудь, кто умрет с голоду из-за того, что ему некогда поесть. Мы всегда на­ходим время на то, что считаем жизненно важ­ным. Потому, прежде чем сказать, что у нас нет времени на молитву, сначала подумаем, какова наша иерархия ценностей, что для нас действите­льно первостепенно.

Я позволю себе заметить еще вот что: одна из величайших драм нашей эпохи в том, что мы бо­льше не способны находить время друг для друга, быть рядом с другим. И это является источником глубочайших душевных ран. Сколько закрытых, разочарованных детей оттого, что родители не могут побыть с ними время от времени бескоры­стно, не занимаясь ничем другим, просто побыть вместе! Мы занимаемся детьми, но при этом делаем что-то еще, поглощены другими заботами, и по-настоящему сердце наше не открыто. Дети чувствуют это и страдают. Если мы научимся по­свящать время Богу, то нам легче станет находить время и друг для друга. Внимательность к Богу научит нас быть внимательными к другим людям. Кроме того, мы должны веровать в обетование Иисуса: «Нет никого, кто оставил бы дом., или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради Меня и Еванге­лия, и не получил бы. ныне, во бремя cue,...во сто крат более!» (Мк 10,29). Это вполне применимо к проблеме времени: тому, кто откажется на чет­верть часа от телевизора ради молитвы, это время будет возвращено стократно. Конечно, не количе­ственно, а качественно. Молитва даст благодать гораздо более плодотворно проживать каждое мгновение жизни.

Время, отданное молитве, не украдено у ближних

Мы должны быть уверены (не поддаваясь по­пыткам обвинения, основанным на ложном понимании любви), что время, отданное Богу, ни­когда не может считаться украденным у других, у тех, кто нуждается в нашей любви и присутст­вии. Наоборот, как мы уже говорили, именно вер­ность общению с Богом обеспечивает нашу воз­можность быть по-настоящему рядом с другими и любить их истинно. Опыт доказывает это: самую внимательную любовь, самую отзывчивую на чужое страдание и способную утешить и поддер­жать мы находим у молитвенных душ. Молитва сделает нас лучше, и нашим ближним не на что будет жаловаться!

По поводу этой взаимосвязи между молитвен­ной жизнью и любовью было высказано немало несправедливых суждений, отвративших некото­рых верующих от созерцания, что имело весьма драматические последствия. По этому поводу нуж­но было бы многое сказать. Вот текст св. Иоанна Креста, который расставляет все по своим местам и снимает обвинение с тех, кто совершенно за­конно желает посвящать много времени молитве:

«Пусть люди, поглощенные деятельностью, вообра­жающие, что могут перевернуть мир своими про­поведями и другими внешними делами, поразмы­шляют минуту; и они без труда поймут, что были бы полезнее для Церкви и более угодны Господу, не говоря уже о хорошем примере, который они могли ' бы подать тем, кто вокруг них, если бы половину своего времени посвящали молитве, даже если они не столь преуспели в этом, как душа, о которой здесь идет речь. Тогда одним-единственным делом они принесли бы больше добра и меньшим трудом, чем приносят сейчас тысячью дел, на которые рас­ходуют свою жизнь. Молитва наделила бы их этой благодатью и дала бы им духовные силы, чтобы они были способны приносить плоды. Без нее все сво­дится лишь к большой суете и шуму; молоток, ударяя по наковальне, производит шум и звон далеко вокруг. Люди делают чуть больше, чем ничего, часто не совершают ничего доброго или даже делают зло. И впрямь да сохранит нас Бог от подобных душ, особенно если они раздуваются от гордости! На­прасно видимость служит в их пользу; правда зак­лючается в том, что они не сделают ничего, потому что никакое благое дело не совершается без силы Божией. Ах, сколько можно было бы об этом на­писать, если бы время этому благоприятствовало!» (Духовная песнь. В, строфа 29).

Есть ли смысл молиться, работая при этом?

Некоторые люди говорят: «У меня нет време­ни на молитву, но, занимаясь своими делами, например, хозяйством, я стараюсь как можно больше думать о Господе, я приношу Ему мой труд и считаю, что такой молитвы достаточно».

Нельзя сказать, что это неправда. Человек действительно может оставаться во внутреннем единении с Богом во время какой угодно деятельности, так что все становится молитвой, и ничего большего не требуется. Господь может дать кому-то такую благодать, особенно если человеку невоз­можно поступать иначе, хотя и очень желательно как можно чаще обращаться к Богу во всех наших делах. Наконец, правда и то, что труд, принесен­ный в дар Богу и совершенный ради Него, становится своего рода молитвой.

И все же надо быть реалистами: не так-то про­сто остаться в единении с Богом, будучи погру­женными в свои дела. Мы естественно склонны, наоборот, к тому, чтобы полностью уйти в то, что делаем Если мы не умеем время от времени оста­навливаться, находить минуты, в течение которых будем заняты только Богом, то нам будет трудно пребывать в Его присутствии во время работы. Для этого требуется предварительное перевоспи­тание сердца, самым надежным средством кото­рого является верность в молитве.

Так же обстоит и в отношениях между людьми: можно питать иллюзию, что любишь жену и детей, при том, что ведешь очень активную жизнь. Но если она не оставляет возможности посвятить им полностью, без остатка, хоть сколько-нибудь вре­мени, то без такого бескорыстия любовь задыхается. Она дышит и растет только в атмосфере бескорыс­тия. Нужно уметь терять время ради других. Мы очень много приобретем от такой потери; именно в этом — ключ к пониманию евангельских слов:

«Кто потеряет душу свою, тот обретет ее».

Если мы будем посвящать себя Богу, Он Сам возьмет на Себя наши заботы и сделает это го­раздо лучше нас. Смиренно признаем, что мы об­ладаем естественной склонностью слишком при­вязываться к тому, что делаем, быть слишком оза­боченными и поглощенными нашими делами. Мы излечимся от этого, только если будем достаточно мудры, чтобы регулярно оставлять всякую деятельность, даже самую срочную и важную, и бескорыстно отдавать время Богу.

Ложная искренность

Часто встречается еще одно рассуждение, мешающее соблюдать верность в молитве: в наш век, влюбленный в свободу, в подлинность, люди го­ворят так: «Молитва — это здорово, и я молюсь, когда чувствую внутреннее побуждение к этому. Но молиться, когда не хочется, — искусственно и вымученно и даже, можно сказать, неискренне и лице­мерно. Я помолюсь, когда у меня будет желание...».

На это надо ответить, что если мы будем ждать, пока у нас возникнет желание, мы можем про­ждать до конца своих дней. Желание — это пре­красно, но ненадежно. Есть причина, гораздо бо­лее глубокая и постоянная, которая должна по­буждать нас искать встречи с Богом в молитве: то, что Он нас к этому приглашает. Евангелие просит нас «всегда молиться» (Лк 18,1). Поэтому здесь нас должна вести опять-таки вера, а не субъек­тивное состояние нашей души.

Понятие свободы и подлинности, которое вы­ражено в вышеупомянутом доводе, иллюзорно, хоть и весьма во вкусе нашей эпохи. Истинная свобода совсем не в том, чтобы позволить минут­ным побуждениям собой управлять, наоборот: свободен тот,кто не является рабом переменчивых настроений; тот, кто тверд в решениях, при­нятых путем осознанного выбора и не ставящих­ся под вопрос по воле обстоятельств.

Свобода — это способность быть ведомым ис­тиной, а не поверхностной частью нашего суще­ства, Нам следует обладать смирением, чтобы признать, что мы непостоянны и поверхностны. Человек, которого мы находим приятным сего­дня, завтра может показаться невыносимым, по­тому что поменяется погода, наше настроение и т. д. Что-то, чего мы сегодня безумно желаем, зав­тра оставит нас равнодушными. Если наши ре­шения принимаются на этом уровне, то мы обре­чены быть рабами самих себя и своих чувств в самом поверхностном их выражении.

Не будем строить иллюзий и по поводу того, что такое подлинность. Какова самая подлинная любовь? Та, что зависит от времени и настрое­ний, или верная и надежная любовь, никогда не предающая?

Верность молитве — школа свободы. Это пости­жение свободы в любви, потому что молитва позво­ляет нам перенести наши отношения с Богом с зыбкого, непрочного песка наших впечатлений, настроений, то возрастающего, то гаснущего пыла на прочное основание веры, на фундамент верно­сти Богу, незыблемой, как скала: «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр 13, 8), потому что «милость Его в роды родов» (Лк 1,50).

Если мы будем упорны в этом постижении, мы увидим, насколько наши отношения с ближними, такие поверхностные и переменчивые, станут прочнее, глубже, вернее, а значит, счастливее.

Сделаем еще одно замечание по этому поводу. Стремление человека во всем действовать непо­средственно, свободно, без принуждения совер­шенно законно: человек не создан для того, чтобы постоянно быть в конфликте с самим собой и со­вершать над собой насилие! То, что иногда он вы­нужден это делать, — результат внутреннего раз­деления, порожденного грехом.

Но это стремление не может осуществиться, если просто дать волю своим непосредственным желаниям. Это было бы разрушительно, потому что не все желания хороши. Они должны быть глу­боко излечены и очищены от скверны. Наша при­рода ранена, а это значит, что в нас есть недостаток гармонии, расхождение между тем, к чему мы спонтанно стремимся, и тем, ради чего мы созданы, между нашими чувствами и той самой волей Божией, которой мы должны быть верны и которая является нашим истинным благом.

Поэтому стремление к свободе может найти свое истинное осуществление только в той мере, в какой человек дает Божественной благодати себя исцелить. В этом процессе исцеления благодатью роль молитвы очень велика. Кроме того, он происходит (это нужно знать) через испытания и очищения, эти «ночи», глубинный смысл которых раскрыл св. Иоанн Креста. Как только этот про­цесс исцеления, приведения в порядок наших склонностей и влечений завершен, человек стано­вится совершенно свободен: он естественно и спонтанно любит и хочет того, что согласно с волей Божией и с его собственным благом Он может следовать своим непосредственным склонностям, потому что эти последние верно направлены и на­ходятся в гармонии с Божественной мудростью. Он может «следовать своей природе», потому что его природа восстановлена благодатью.

Конечно, в этой жизни такая гармонизация не может быть полной, она достигнет полноты толь­ко в Царствии Небесном, поэтому здесь нам всег­да приходится противостоять некоторым своим склонностям. Но уже в этой жизни человек, кото­рый постоянен в молитве, становится все более способным любить и делать добро спонтанно, тогда как вначале это стоит ему усилий. Благодаря работе Святого Духа добродетель становится для него все более естественной и простой. «Где Дух Господень, там свобода», — говорит св. Павел.

Ложное смирение

Иногда то ложное рассуждение, о котором мы только что говорили, принимает еще более утон­ченную форму, которой нужно остерегаться. Свя­тая Тереза Авильская попала в подобную ловушку и чуть было не оставила молитву (что было бы не­поправимым ущербом для всей Церкви), поэто­му одной из главных причин, побудивших ее на­писать свою «Автобиографию», было об этой ло­вушке предостеречь.

Речь идет об области, где дьяволу очень удобно разыгрывать свою карту. Искушение таково: душа, вступающая на путь молитвенной жизни, осознает свои ошибки, грехи, неверность и т. д. и иногда ей хочется бросить молитву, потому что она рассуждает так: «Я полна недостатков, я ни­куда не двигаюсь, я неспособна обратиться и по-настоящему любить Господа, поэтому предстать перед Ним в таком состоянии было бы только лицемерием; я играю в святошу, хотя на самом деле ничуть не лучше тех, кто не молится. По от­ношению к Богу честнее все бросить!».

Святая Тереза попалась на этот «крючок». В 19-й главе своей «Автобиографии» она рассказы­вает, как после некоторого времени усердных мо­литв она бросила молиться совсем, больше чем на год, до тех пор, пока не встретила отца-доми­никанца, который, к счастью для нас, вернулеена верный путь.

В то время Тереза находилась в монастыре Во­площения в Авиле. Она обладала в какой-то мере доброй волей и желанием отдать себя Богу и жить молитвенной жизнью, но была еще весьма далека от святости. В частности, она никак не могла отказаться от своей привычки приходить в монастыр­скую комнату встреч, хотя начинала чувствовать, что Иисус ее об этом просит.

Будучи по природе увлекающейся, привлека­тельной и привязчивой, Тереза находила большое удовольствие в посещении людей, принадлежав­ших к самому порядочному обществу Авилы, которые имели обыкновение приходить на беседы в монастырь. Ничего страшного она там не делала, но Иисус просил ее о другом. В то время молитвен­ные часы были для нее настоящей пыткой: она по­стоянно представала перед Богом с сознанием сво­ей неверности и при этом чувствовала невозмож­ность оставить ради Него все. И эти-то терзания заставили ее бросить молитву: «Я недостойна предстать пред Господом, не будучи способной все Ему отдать; это значит насмехаться над Ним, и лучше я прекращу молиться...».

Тереза назовет это искушение «ложным сми­рением». Она уже забросила молитву, когда при­ехал один исповедник и объяснил ей,что таким образом она теряет шанс однажды стать лучше. Ей следует, наоборот, проявить настойчивость, благодаря которой только и возможно получить когда-нибудь благодать полного обращения и предания себя Господу.

Это крайне важно. Когда мы начинаем молит­венную жизнь, мы отнюдь не святы и замечаем это тем лучше, чем больше молимся. Тот, кто не оказывается наедине с Богом в молчании, не слишком отдает себе отчет в своей неверности и недостатках. Но человеку, который молится пос­тоянно, они становятся гораздо более заметны, и это может быть причиной немалых страданий и желания все бросить. Тогда ни в коем случае нельзя отчаиваться; наоборот, нужно упорно продолжать, в уверенности, что упорством до­бьешься благодати обращения. Наши грехи, как бы тяжки они ни были, никогда не должны быть причиной для того, чтобы оставить молитву, не­взирая на то, что наше сознание или дьявол нам часто внушают. Чем больше мы ощущаем свое убожество, тем больше у нас причин молиться. Кто исцелит нас от неверности и греха, если не милосердие Господне? Где мы обретем здоровье души, если не в смиренной и настойчивой молит­ве? «Не здоровые имеют нужду во враче, но боль­ные. Я пришел призвать не праведников, но греш­ников к покаянию» (Мф 9,13).

Чем больше мы чувствуем себя больными той болезнью души, которая зовется грехом, тем бо­льше это должно побуждать нас к молитве. Чем больше мы ранены, тем больше у нас права искать прибежища в сердце Иисуса. Он один может ис­целить нас. Если мы отойдем от Него из-за того, что мы грешники, то где мы найдем исцеление и прощение? Если, чтобы молиться, мы будем ждать, пока станем праведниками, мы рискуем прождать очень долго. Такое отношение доказало бы только, что в Евангелии мы ничего не поняли. Здесь есть лишь видимость смирения, а на деле — самонаде­янность и недостаток доверия к Богу.

Часто нам случается, может быть, и не бросить молитвы полностью, но, совершив постыдный проступок, пропустить какое-то время, пока уколы совести не поутихнут, и лишь потом верну­ться к молитве и предстать пред Богом. Это очень серьезная ошибка, и, допуская ее, мы грешим бо­льше, чем самим проступком. Это означает недо­верие к милосердию Божию, непризнание Его любви, что ранит Его гораздо больше, чем все глу­пости, которые мы способны совершить. Тереза Малая, постигшая, Кто есть Бог, говорила: «Если что-то действительно оскорбляет Бога, ранит Его сердце, то это недостаток доверия».

В противоположность тому, что мы обычно де­лаем в таких случаях, единственное правильное и праведное (в библейском смысле, то есть в смы­сле согласованности с явленной нам в Открове­нии Тайной Божией) поведение — это немедлен­но, с раскаянием и смирением, но и с бесконеч­ным доверием броситься в объятия Божествен­ного милосердия в уверенности, что мы будем приняты и прощены. И, как только мы искренне попросим прощения у Бога, — сразу вернуться к обычной молитвенной жизни, особенно к созер­цательной молитве.

В удобный момент мы пойдем и исповедуем наш проступок, если это необходимо, но до этого не следует ничего менять в привычном молит­венном укладе. Такое поведение — самое дейст­венное, и однажды оно освободит нас от греха, потому что в нем есть подлинное почтение и вера в Божественное милосердие.

Святая Тереза добавляет к этому прекрасные слова: она говорит, что человек, который молится, конечно, продолжает падать, грешить и ошибаться, но, поскольку он молится, каждое падение помо­гает ему подняться выше. Бог все обращает ко благу и для развития души, верной в молитве, в том числе и ее недостатки.

«Я настаиваю, что никто, вступивший на путь мо­литвы, не должен оставлять его, говоря: "Если я вновь совершаю зло и продолжаю молиться, то это еще хуже". Я думаю, это действительно так, если оставить молитву и не исправлять зло; но если ее не оставлять, то верьте, что она приведет вас в гавань света. Дьявол так нападал на меня из-за этого, я так долго полагала,, что для меня в моем убожестве молитва — это недостаток смирения, и, как я сказала, оставила ее почти на полтора года, или по крайней мере на год, потому что в этих шести месяцах я не уверена; и этого было бы достаточно, и оказалось достаточно, чтобы самой устремиться в преисподнюю, так что и бесам не пришлось меня подталкивать. О Боже милостивый, какая ужасная слепота! И как прав дьявол, когда, чтобы достигнуть своей цели, он проявляет такое рвение в этом деле! Этот изменник знает, что душа, упорствующая в молитве, для него потеряна, что все ее падения, которым он способ­ствует, только помогают ей, благостью Божией, подниматься все выше и все лучше служить Господу; потому он так этого боится» {Автобиография, гл. 19).

8. Отдаться Богу полностью

Теперь, продолжая разговор об основных внутренних расположениях, дающих возможность проявить настойчивость в молитве и двигаться вперед, настало время сказать несколько слов о теснейшей связи между молитвой и всей оста­льной христианской жизнью. Это означает, что очень часто решающим для развития и углубле­ния нашей молитвенной жизни оказывается не то, что мы делаем во время молитвы, а то, что мы делаем во все остальное время. Углубление молит­венной жизни — это прежде всего возрастание в любви и чистоте сердца; а истинная любовь про­являет себя вне молитвы больше, чем в молитве.

Было бы чистейшей иллюзией полагать, что мы идем вперед по пути молитвы, если вся наша жизнь не отмечена самым глубоким желанием целиком отдать себя Богу, как можно полнее со­гласовать ее с Его волей. Без этого мы очень скоро начинаем «буксовать»: единственный путь к тому, чтобы Бог полностью отдал Себя нам (а это и есть цель молитвы), — это полностью отдаться Ему. Всем обладаешь только тогда, когда все отдаешь.

Если мы оставляем что-то в жизни для себя, не желая предать Богу, например, какой-то свой не­достаток, пусть даже мелкий, который мы прини­маем, не пытаясь его исправить, или сознательное непослушание, или отказ простить кого-то, то это делает молитву бесплодной.

Сестры задали св. Иоанну Креста лукавый во­прос что делать, чтобы войти в экстаз? Тот ответил, обратившись к происхождению слова «экстаз»:

«Отречься от собственной воли и исполнять волю Божию, Потому что для души войти в экстаз — не что иное, как выйти из себя и быть восхищенной в Бога, а именно это совершает тот, кто слушается: он выходит из себя и собственной воли и, облег­ченный, прилепляется к Богу» (Максимы, 210).

Чтобы отдать себя Богу, нужно покинуть самого себя. Любовь по природе экстатична: если она сильна, мы живем в другом, в любимом, более, чем в себе. Но как прожить это экстатическое изме­рение любви, если в течение всего оставшегося времени мы ищем своего? Если мы слишком при­вязаны к материальному комфорту, к собствен­ному здоровью? Если мы не выносим никакого противодействия? Как можем мы жить в Боге, если мы неспособны забыть о себе ради братьев?

В духовной жизни необходимо найти равно­весие, и это не всегда просто: с одной стороны, мы должны принять свою нищету и не ожидать святости для того, чтобы начать молиться. Но, с другой стороны, нам нужно стремиться к совер­шенству. Без этого стремления, без этого постоян­ного и глубокого стремления к святости — даже если мы прекрасно знаем, что не достигнем ее своими силами, но только Бог может нас к ней привести, — молитва будет лишь чем-то поверх­ностным, просто упражнением в благочестии, не более того, и принесет мало плодов. Любовь по природе своей стремится к абсолюту, то есть к некоторому безрассудству в самоотдаче.

Нужно иметь в виду и то, что весь стиль нашей жизни может либо благоприятствовать молитве, либо мешать ей. Как мы сможем собраться и со­средоточиться, чтобы предстать перед Богом, если в остальное время раздираемы тысячью забот и поверхностных занятий, если мы без удержу пре­даемся бесполезной болтовне, удовлетворяем пу­стое любопытство, если в нас нет сдержанности сердца, взгляда, ума, которая ограждала бы нас от всего, что может слишком рассеять и слишком отдалить нас от самого главного?

Конечно, невозможно жить совсем без развле­чений, без моментов расслабления, но важно уметь всегда возвращаться к Богу, созидающему единство нашей жизни, и все проживать под Его взглядом и с Ним.

Надо помнить и о том, что усилия, которые мы прилагаем, чтобы встречать все обстоятельства в духе отрешенности, мирного доверия к Богу, что­бы жить настоящим моментом, не тревожась о завтрашних проблемах, чтобы делать каждое дело спокойно, не заботясь о следующем, и т. д., — все это благоприятствует расцвету молитвенной жизни. Это непросто, но важно само усилие.

Важно также постепенно учиться все прожи­вать под взглядом Бога, в Его присутствии, в своего рода постоянном диалоге с Ним, вспоминая о Нем как можно чаще в гуще всех дел и забот. Чем боль­ше мы будем стремиться к этому, тем легче нам дастся молитва: гораздо легче встретиться с Богом, если мы Его и не покидали!

Практика oratione должна быть направлена к постоянной молитве, но не обязательно к словес­ной и явной, скорее, к привычке постоянно памя­товать о присутствии Бога.

Жизнь под Его взглядом сделает нас свобод­ными. Чаще всего мы живем под взглядом других (из страха осуждения или потребности в восхи­щении) или под собственным взглядом (либо самообвинения, либо, наоборот, попуститель­ства), но обрести внутреннюю свободу можно то­лько, научившись жить под любящим и мило­сердным взглядом Бога.

Много еще можно было бы сказать об этой связи между молитвой и прочими элементами духовного пути, которые все нераздельны друг с другом. Кое о чем мы поговорим чуть дальше, в остальном же отошлем читателя к прекрасным источникам: опыту святых, особенно тех, за кем Церковь признала особый дар учительства в этой области: Терезы Авильской, Иоанна Креста, Франциска Сальского, Терезы Младенца Иисуса и многих других.

Однако всем, что мы сказали, мы еще не отве­тили на вопрос: как молиться? Как конкретно ис­пользовать время, которое мы посвящаем созер­цательной молитве?

Сейчас мы к этому перейдем, но предварите­льные замечания были необходимы: во-первых, они помогают справиться с препятствиями, а во-вторых, дают картину того общего и важнейшего духовного настроя, который и обусловливает истинность нашей молитвы и ее развитие.

И потом, если понять все то, о чем мы уже на­писали, множество ложных вопросов (как моли­ться хорошо?) отпадут сами собой.

Внутренние предпосылки, которые мы опи­сали, основаны не на человеческой мудрости, а на Евангелии. Это вера, доверчивое предание себя в руки Божий, смирение, нищета сердца, духовное детство. И, конечно, как читатель уже понял, все это должно быть основанием не то­лько нашей молитвенной жизни, но и всего существования.

Здесь обнаруживается, кроме того, тесная связь между молитвой и всей жизнью в целом: молитва— это школа, упражнение, в котором мы осознаем, практикуем и углубляем определенные отноше­ния с Богом, с самими собой и с миром, отноше­ния, которые мало-помалу становятся основой все­го нашего образа жизни и реакций. В молитве фор­мируется некий habitus нашего существа, который сохраняется впоследствии во всем, что мы пере­живаем, и позволяет нам постепенно во всех об­стоятельствах достигать мира, внутренней свобо­ды, истинной любви к Богу и к ближнему. Молитва

— школа любви, потому что качества, которые мы в ней практикуем, дают любви возможность расцвести и исполнить наше сердце. Именно поэтому она жизненно необходима.

II. КАК ИСПОЛЬЗОВАТЬ ВРЕМЯ МОЛИТВЫ

1. Введение

Теперь мы подошли к важнейшему вопросу, на который попробуем дать ответ: я решил посвя­щать молитве полчаса или час в день, но как я дол­жен это делать? Как использовать это время? Ответить на это не очень легко, и по неско­льким причинам.

Прежде всего, потому, что человеческие души очень различны. Между ними больше различий, чем между лицами. Отношение каждой из них с Богом неповторимо, а значит, и молитва тоже. Не­возможно прочертить путь, пригодный для всех; это означало бы неуважение к свободе и различию духовных путей. Каждому верующему предстоит, по побуждению и в свободе Духа, открыть, какими путями Бог хочет вести именно его.

Кроме того, нужно знать, что и молитвенная жизнь проходит свои этапы, свою эволюцию. То, что подходит в один момент, не подходит в дру­гой. То, что годится в начале пути, не годится тогда, когда Господь уже начал вводить нас в определен­ные особые состояния, «обители», как сказала бы св. Тереза Авильская. Иногда нужно действовать, а иногда — просто принимать. Иногда нужно отдыхать, а иногда — сражаться.

И потом, все, что проживается в молитве, очень трудно поддается описанию и часто нахо­дится вне ясного осознания молящегося. Мы всту­паем здесь в область внутреннего, сокровенного, таинственного, того, что человеческий язык по-настоящему выразить не в силах. Не всегда мож­но найти слова, чтобы высказать, что происходит между душой и Богом.

Прибавим к этому, что всякий человек, гово­рящий о молитвенной жизни, исходит из того, что прожил он сам или слышал от тех, кто ему доверился. А это все очень узко в сравнении с мно­гообразием и богатством возможного опыта.

Несмотря на трудности, мы приступим к этой теме, надеясь попросту, что Господь даст нам бла­годать, чтобы наметить некоторые направления, которые, ни в коем случае не будучи полным и исчерпывающим ответом на вопрос, все-таки могли бы пролить на него свет и поддержать чи­тателя, обладающего доброй волей.

2. Когда такой вопрос не встает

Мы поставили вопрос, как использовать время молитвы. Но надо заметить, что иногда этот во­прос не встает. Когда?

Тогда, когда молитва истекает из своего источ­ника, если можно так сказать; то есть когда суще­ствует такое любовное единение с Богом, что спрашивать себя, как использовать время молит­вы, не приходится. Так должно было бы происхо­дить всегда, поскольку молитва, по выражению Терезы Авильской, —это «сокровенный друже­ский обмен, где мы беседуем один на один с Бо­гом, о Котором знаем, что любимы Им» (Авто­биография, гл. 8). Когда два человека глубоко лю­бят друг друга, у них обычно не возникает вопрос, как проводить время своих встреч... Впрочем, иногда им достаточно быть вместе, чтобы ощу­тить полноту, и ничего другого делать просто не нужно. Но, к сожалению, наша любовь к Богу ча­сто слаба, и с нами дела обстоят по-другому.

Возвращаясь к молитве, которая «течет сама», к этому общению с Богом, которое даруется и ко­торое остается только принять, нужно заметить, что оно может происходить на разных ступенях духовного пути и обладать совершенно различной природой.

Так может быть с человеком, недавно обратив­шимся, полным энтузиазма от недавнего откры­тия Бога, радости и рвения неофита. У него нет проблем с молитвой: он несом благодатью, счаст­лив посвящать время Иисусу, у него так много что Ему сказать и так много о чем просить, его исполняет чувство любви и самые светлые мысли.

Пусть такой человек безо всяких оговорок нас­лаждается этим моментом благодати, пусть бла­годарит за него Господа, но пусть остается сми­ренным и остерегается того, чтобы счесть себя святым из-за собственного рвения и осудить ближнего, проявляющего меньше пыла! Благо­дать первого времени после обращения еще не устранила недостатки и несовершенства, а лишь покрыла их. И человек не должен удивляться, если в один прекрасный день его пыл пропадет, а не­достатки, от которых он уже считал себя свобод­ным, вновь проявятся с неожиданной силой. Тогда ему нужно проявить настойчивость и уметь извлечь пользу из опустошенности и испытаний, как он извлекал ее из благословенного времени.

Другой случай, когда этот вопрос не встает, на­ходится, если можно так сказать, на другом конце духовного пути. Это когда действие Бога на душу, пребывающую в молитве, таково, что она не в сос­тоянии ни противиться, ни делать что-либо сама: ее силы как бы связаны, она может только отда­ться и принять присутствие Бога, заполняющего ее без остатка. Такая душа может лишь сказать «да», но все-таки ей нужно будет открыться ду­ховному отцу, чтобы получить подтверждение подлинности той благодати, которая ей дается; потому что, когда выходишь за пределы обычного, общего пути, лучше кому-то открыться. Необы­чайная благодать в молитве часто сопровождается борьбой и сомнениями, неуверенностью в ее при­чинах, поэтому иногда только доверительная бе­седа, где открываешься другому, может подтвер­дить Божественное происхождение этой благо­дати и освободить душу для полного ее приятия.

Но поговорим о промежуточном случае, кото­рый весьма распространен. Говорить об этом на­до, потому что ситуация, о которой сейчас пойдет речь, иногда вначале проявляется почти неулови­мо, незаметно, и у человека могут возникнуть сом­нения и даже угрызения оттого, что он не знает, как себя вести. Он не понимает, хорошо он делает или плохо, но в любом случае выбора у него мало.

Речь идет о ситуации, когда Святой Дух вводит душу в более пассивную молитву после изрядного времени «активной», то есть такой, которая со­стояла из собственной деятельности человека (размышлений, внутреннего диалога с Иисусом, актов воли вроде предания себя Богу и т. д.). И вдруг в один прекрасный день, иногда поначалу незаметно, молитва меняется. Человеку становит­ся трудно размышлять, беседовать, он испыты­вает некоторую сухость и склонен скорее остава­ться перед Богом, ничего не делая и не говоря, ни о чем особенном не думая, просто в умиротворенном, полном и любящем внимании. Впрочем, такое любовное внимание, исходящее скорее из сердца, чем из разума, почти неощутимо. Впослед­ствии оно может стать более явным и сильным, чем-то вроде любовного вдохновения, но вначале, как правило, оно незаметно. И если душа пытает­ся делать что-то другое, вернуться к «активной» молитве, ей это не удается, и она вновь почти всег­да оказывается в уже описанном нами состоянии. Это может ее мучить, потому что ей кажется, буд­то она ничего не делает, тогда как раньше была на что-то способна.

Так вот, когда душа оказывается в таком со­стоянии, ей нужно в нем и остаться, нимало не беспокоясь, не тревожась и ничего не предприни­мая. Это значит, что Бог хочет ввести ее в более глубокую молитву, а это — великая благодать. Ду­ша должна позволить Ему это и следовать своему стремлению оставаться пассивной. Того, что в глу­бине сердца есть эта мирная обращенность к Богу, достаточно, чтобы душа уже пребывала в мо­литве. Ей не время действовать самой, с помощью собственных способностей, ей время предоста­вить действовать Богу. Заметим, однако, что это еще не означает полной захваченности Богом, о которой мы говорили прежде. Ум и воображение продолжают работать: через них проходят мысли и образы, но поверхностно, так, что человек не следует этим мыслям и образам, фактически не зависящим от его воли. И важно не это (неизбеж­ное) движение ума, а глубокая устремленность сердца к Богу.

Итак, мы рассмотрели ситуации, в которых вопрос «как использовать время молитвы» не встает, потому что ответ уже дан.

Остаются все те случаи, где проблема эта воз­никает. В основном здесь речь идет о человеке доброй воли, который, однако, еще не охвачен го­рячей любовью к Богу, еще не получил благодати пассивной молитвы, но уже понял всю важность созерцания и искренне желает предаваться ему регулярно, при этом не зная, как это делать. Что посоветовать такому человеку?

Мы не будем отвечать на этот вопрос прямо, говоря: надо делать то-то и то-то. Нам кажется более уместным дать основные принципы, кото­рыми должна руководствоваться душа.

В предыдущих главах мы объяснили, каковы должны быть основные внутренние расположе­ния в душе, вступающей на путь молитвы, распо­ложения, нужные для любой формы молитвы и для всей христианской жизни в целом. И самое важное, повторим еще раз, — не как молиться, не рецепты, а, если можно так выразиться, «кли­мат», состояние духа, в котором человек начинает молитвенную жизнь. Именно этот «климат» и обусловит постоянство в молитве и ее плодотвор­ность. Сейчас мы поступим так же: дадим некоторые направления, которые определяют уже не об­щий «климат», а нечто вроде внутреннего пейза­жа, с его тропинками, ориентирами; пейзажа, по которому человек, вступивший на путь молитвы, сможет свободно идти в зависимости от этапа, на котором он находится, и побуждения Святого Духа. Знать эти ориентиры хотя бы частично, что­бы идти в правильном направлении и самому по­нимать, что ему следует делать во время молитвы, верующий должен.

Этот «внутренний пейзаж» молитвенной жиз­ни христианина как бы определен и образован некоторыми богословскими истинами, которые мы сейчас объясним.

3. Первенство Божественного ДЕЙСТВИЯ

Первый принцип прост, но крайне существен: в молитве важно не то, что мы делаем, а то, что Бог в это время совершает в нас.

Знание это освобождает, потому что иногда мы сами неспособны во время молитвы ни на ка­кое действие. И в этом нет ничего драматичного, потому что даже если мы ничего не можем, Бог всегда может что-то совершить и совершает в глу­бине нашего существа, сознаем мы это или нет, В конце концов, главный акт молитвы — это пред­стать перед Богом и пребывать в Его присутствии. Но Бог — не Бог мертвых, а Бог живых. Это присутствие, будучи присутствием Бога Живого, действенное, животворящее, исцеляющее, освя­щающее. Невозможно сидеть перед огнем и не согреться, или оказаться на солнце и не загореть. Главное — быть с Ним и сохранять определенную неподвижность и определенную внутреннюю обращенность...

Если наша молитва заключается в том, чтобы быть перед Богом, ничего не делая, ни о чем осо­бенном не думая и не чувствуя,но в глубокой внутренней открытости сердца, в полном дове­рии, то ничего лучшего и не нужно. Так мы даем Богу действовать в глубине нашего существа, а это, в конце концов, самое главное.

Было бы ошибкой определять ценность нашей молитвы в зависимости от того, что мы в это вре­мя сделали, считать, что она была хороша и благо­творна, если мы сказали или поразмышляли о многом, и расстраиваться, если мы ни на что не были способны. Вполне возможно, что наша мо­литва была убогой, но в это самое время, тайным и невидимым образом, Бог совершил в глубине нашей души чудеса, плоды которых мы увидим только гораздо позже, потому что все безмерные блага, источником которых является молитва, происходят не от наших мыслей или действий, но от сокрытого и незримого деяния Бога в наших сердцах. Сколь многие плоды молитвы мы смо­жем увидеть только в Царствии Небесном!

Тереза Малая очень хорошо это понимала. У нее была большая проблема: она засыпала во вре­мя молитвы! Конечно, в этом совершенно не было ее вины: она поступила в монастырь совсем юной; и ей для ее возраста не хватало сна. Впрочем, эта слабость не слишком ее огорчала:

«Я думаю, что дети, когда они спят, не меньше нра­вятся своим родителям, чем когда они бодрствуют; я думаю и о том, что врачи усыпляют больных, что­бы совершить операцию. Наконец, я думаю, что Господь видит нашу немощь, Он знает, что мы — персть» (Манускрипт А).

Пассивная сторона в молитве — самая важная. Речь идет не столько о том, чтобы что-то сделать, сколько о том, что надо просто отдаться действию Бога. Иногда нам нужно подготовить себя или со­действовать Ему своей собственной активностью, но очень часто мы можем только пассивно при­нимать Его, и самое важное происходит именно тогда. Бывает даже необходимо, чтобы наша соб­ственная активность не удавалась, это дает Богу возможность действовать в нас свободно. Именно этим, как прекрасно показал св. Иоанн Креста, может объясняться пустота, неспособность разу­ма или воображения работать во время молитвы, невозможность что-либо чувствовать или размы­шлять. Бог допускает это состояние опустошен­ности, мрака, чтобы быть единственным Дейст­вующим в глубине нашей души, подобно врачу, подвергающему больного анестезии, чтобы спо­койно делать свое дело.

К этой теме мы еще возвратимся. А пока за­помним вот что: если, несмотря на все желание, мы не можем молиться хорошо, чувствовать и мыслить о прекрасном, не будем огорчаться. Отда­дим нашу нищету действию Бога, и наша молитва на самом-то деле будет гораздо лучше, чем та, что приносит нам удовлетворение собой! Святой Франциск Сальский молился так: «Господи, я толь­ко хворостинка, воспламени ее Своим огнем!».

4 Первенство любви

Теперь перейдем ко второму, тоже основопола­гающему принципу: первенству любви по отно­шению ко всему остальному. Святая Тереза Авильская говорит: «В молитве важно не много думать, а много любить». Это тоже очень освобож­дает. Иногда мы не можем думать, размышлять, чувствовать, но любить можно всегда. Человек, предельно усталый, рассеянный, неспособный созерцать, всегда может, не беспокоясь и не при­ходя в отчаяние, в мирном доверии отдать всю эту неспособность Господу, а это значит, что он любит Его и совершает прекраснейшую молитву! Любовь всегда — Царица и из любых обстоятель­ств может извлечь пользу. «Любовь извлекает пользу из всего: из добра, как и из зла», — любила говорить св. Тереза Малая, цитируя св. Иоанна Креста.

Любовь извлекает благо из чувств, как и из сухости, из размышлений, как и из опустошенности разума, из добродетели, как и из греха, и т. д.

Этот принцип связан с предыдущим: с первенст­вом Божественного действия. Наша главная задача в молитве — любить. Но в отношениях с Богом лю­бить — это прежде всего дать себя любить. А это не так просто, как кажется! Для этого нужно верить в любовь, несмотря на всю нашу склонность к сомнениям. И еще — нужно принять свою нищету.

Часто нам легче любить, чем дать себя любить: делая что-либо, отдавая что-либо, мы чувствуем себя полезными, но позволить себя любить — зна­чит принять свое бездействие, свою малость. И наш первый труд в молитве состоит как раз в этом не думать, не приносить что-то Богу, не делать для Него что-то, а просто дать себя любить, как маленьких. Доставить Богу радость любить нас! Это трудно, потому что для этого нужно незыбле­мо верить в Его любовь к нам и согласиться быть нищими. Здесь мы касаемся важнейшего: не мо­жет быть истинной любви к Богу, которая не строилась бы на признании абсолютного приори­тета Его любви к нам, которая не постигла бы, что прежде, чем что-либо делать, нужно откры­ться и принять. «В том любовь, что не мы. воз­любили Бога, но Он возлюбил нас» (1 Ин 4,10).

По отношению к Богу первый акт любви, который должен стать основой всякого акта любви, — это верить, что мы любимы, и позволить себя любить. Со всеми нашими немощами, такими, какие мы есть, независимо от наших заслуг и добродетелей. Если это всегда будет основанием нашего отношения с Богом, тогда это отношение будет истинно.

Дата добавления: 2015-08-21