Внешний средовой детерминизм.

Внешний средовой детерминизм [environmentalism], доведенный до крайности, утверждает, что поведение формируется исключительно приобретенными ассоциациями и подкрепляющими событиями. В психологии эта точка зрения отражена во взглядах бихевиоризма, начало которому положил русский ученый И. П. Павлов. В Америке идеи этого учения развивали Джон Уотсон, а затем (с позиций прагматики) Б. Ф. Скиннер. Удачное применение теории Павлова — разработка техники систематической десенситизации, при помощи которой удавалось справляться с дезадаптивными ассоциациями, проявляющимися в виде фобий. Оперантный ситуационный подход Скиннера, основанный на подкреплении желаемого поведения, показал себя как эффективный метод формирования определенного поведения у различных животных. У людей он успешно применялся в целях обучения умственно отсталых навыкам самообслуживания. Несмотря на практические заслуги поведенческих техник, бихевиористы не произвели революции в поведении индивида, а следовательно — и в обществе, как это представлял себе Скиннер. Неудача произошла не из-за недостатка экспериментов. Множество людей притягивал механистический и в чем-то очень упрощенный подход бихевиоризма к поведению, и многие горячо верили в утверждение Скиннера о том, что мы можем построить идеальное общество, если будем уверены, что подкрепляем только «правильное» поведение. Понимание ограниченности бихевиоральных подходов к формированию поведения наступило в 1950-60-х годах, когда мечты о скиннеровской утопии стали постепенно умирать. Самым крупным недостатком бихевиоризма оказалась не его практическая сторона (которая, напротив, была наиболее сильным звеном), а полная неспособность объяснить человеческое поведение. Бихевиоризм избрал идеологическую позицию, которая и обусловила его неизбежный провал с того момента, как это учение отмежевалось от биологии, утверждая, что биологические принципы неуместны в толковании поведения. Это все равно, как рыба заявила бы, что вода не имеет отношения к ее существованию.

Антропология тоже пошла по ложному пути, придерживаясь мнения, что поведение человека — абсолютно податливый материал и что культура, в которой живет человек, полностью формирует его личность (Allman, 1994). Основоположниками культурного релятивизма были Франц Боас и Маргарет Мид. Эта точка зрения, впервые высказанная Боасом, была отчасти реакцией на взгляды, господствовавшие в высших научных кругах в середине столетия. В то время многие ученые Европы и Америки полагали, что можно составить иерархию культур по уровню развития от низкой до высокой (на самом высоком месте, конечно, стоял «цивилизованный Запад»). Защищая равноправное отношение к культурам, Франц Боас способствовал развитию этической целостности и самой антропологии как науки. По сравнению с расизмом и идеями культурного превосходства, антропология была значительно более объективной. К сожалению, пытаясь отмежеваться от культурного шовинизма XIX века, сторонники культурного релятивизма «погорели» из-за переоценки культуры как первичной силы, формирующей поведение человека.

Последователи этой теории сосредоточились на установлении различий между культурными группами, не обращая внимания на сходства (Allman, 1994). Они представляли себе культуру как нечто самостоятельное и целое, которое формирует людей в большей степени, чем люди формируют ее. С такой точки зрения биология (т. е. эволюционная теория, генетика, нейропсихология) неуместна в любой дискуссии о поведении человека. Что удивительно, многие из защитников крайнего внешнего средового детерминизма видели tabulae rasae («чистая доска», на которой пишет окружающая среда) не только в людях, но и в других организмах! К счастью для науки, в то время как социальные ученые Америки были «порабощены» бихевиоризмом и культуральным релятивизмом, европейцы проводили грандиозные исследования в области этологии.

Дата добавления: 2015-09-03