Глава 11. Фрэнк. Ну что с тобой?

Фрэнк. Ну что с тобой? Просто поднимись. Это же так легко - сесть на асфальте и привести себя в порядок. Так почему ты не можешь? Почему ты лежишь, как тряпка, и кашляешь кровью? Надо только добраться до дома. Мамы нет, кажется, она уехала в какой-то отпуск, точно неизвестно, но это и не так уж важно. Видишь, как все просто - поднимись и иди, тут же близко. А там - ты сам знаешь - рухнешь на кровать и наугад доберешься руками до шприца, вколешь победную дозу и конец. Все будет хорошо.
Фрэнк, гребаный ты ублюдок. Прекрати кашлять и стонать. Уже неплохо, что ты пытаешься сесть; это стоит сумасшедших усилий и боли. Как бы хотелось, чтобы все это переросло в моральные страдания. Оказывается, физическая боль гораздо хуже. От нее разрывает на части в буквальном, а не в переносном смысле. Все остальные проблемы кажутся ничтожными по сравнению с теперешним состоянием, и хочется кричать от боли, но кроме хрипа я не могу даже издать звука.
Я ненавижу эту мразь всем сердцем, мне хочется, чтобы сейчас я проснулся на своей кровати. Чтобы все это было плодом больного воображения, разыгравшейся фантазией из-за дозы - да чем угодно - но только не реальностью. Только не сейчас. Только не со мной. Только не из-за глупого мудака, который хочет во что бы то ни стало удовлетворения своих прихотей таким жалким способом. Разве он не понимает, что я не только любить и уважать - я видеть Уэя не смогу? Ему плевать на мое мнение, зато сейчас из-за этого я лежу на асфальте, а он сидит в кафе или смотрит телевизор дома, даже не заботясь обо мне. Я не встречал еще более жестокого человека, который, наплевав на все, шел к своей так называемой цели; а может, мне просто было обидно за себя и за то, что я пережил из-за Джерарда. Когда только он пришел к нам в класс, я и подумать не мог, что через какие-то пару недель все так круто изменится. Что я буду мечтать о смене школы - да что там - о другой жизни, где нет наркотиков и Уэя. А остальное не так уж важно.
Вторая попытка снова заканчивается неудачей, хотя бы потому, что голова кружится, не давая сосредоточиться на пространстве вокруг и спокойно подняться. Я опять со вздохом падаю на прежнее место, прикрыв глаза. Руки исцарапаны в кровь от далеко не гладкой поверхности асфальта; от боли в ребрах я даже пошевельнуться не могу. Все тело сковало так, словно меня избивала компания боксеров на протяжении всего дня. Хочется кричать и просить о помощи, но бесполезно: тут все равно почти никто не ходит и не услышит, а я даже не смогу громко сказать что-нибудь. Запрокинув голову наверх, я просто смотрю в небо, тучи на котором снова сгущаются, и я отлично понимаю, что сейчас промокну насквозь. Ну, хоть дождь смоет с меня кровь, которая почему-то никак не прекращалась, вызывая еще больше отвращение к самому себе. Наконец я отчетливо понимаю, что лежать бесконечно здесь совсем не вариант, и делаю третью жалкую попытку. Мне удается только перевернуться на бок, а дальше меня пронзает адская боль. Не хватало еще, чтобы ребро было сломано; а кажется, что так и есть. Чтобы подняться, можно было ухватиться за что-нибудь; но поблизости никаких перил не было, а ступеньки казались совсем далекими, поэтому я судорожно водил по асфальту, ничего не соображая. Я умолял Господа, чтобы все это закончилось, но прекрасно знал, что мне придется это пережить. Хоть как-нибудь, но подыхать прямо здесь по милости этого идиота - уже слишком.
По сути, на этой земле не держало ничего. Всем было бы плевать, если бы меня не стало, но жить все равно хотелось. Как бы то ни было, почему-то не было ни малейшего желания умирать именно здесь и сейчас. Хотя бы в своей постели, а не как собаке тут.
Да кого я обманываю, во мне еще есть надежда, что все не так уж плохо, что я кому-то нужен; но с каждой минутой та надежда непрерывно таяла, заставляя вгонять себя в еще большее раздражение и ненависть ко всему. На удивление, к себе я жалости испытывал меньше всего; только лишь отвращение из-за своего поведения и бессилия, которое сопровождало меня в течение всей последней недели, если не просто жизни. Про мою никчемность уже можно писать целую книгу, и я бы уместился в пару слов: 'Родился, прожил жизнь гребаного наркомана и умер без сожалений'.
Фрэнк, в твоей жизни есть что-то действительно светлое и радостное? Нет. Есть ли в этом твоя вина? Безусловно. Ты сам загнал себя в эти рамки, специально роя себе яму и не желая выкарабкиваться из нее никоим образом. Есть ли смысл? Ответ ясен, короток и прост: нет.
Понимая это в который раз и занимая себя хоть такими безысходными мыслями, я медленно поднимался на ноги; с трудом преодолевая боль, я кое-как встал и чуть не упал с непривычки. Ощущение, будто я не ходил целый месяц; да что там месяц - целый год. Сильно кружилась голова, и я облокотился на стенку, стараясь держать равновесие и не упасть, потому что знал, что в таком случае уже не встану никогда. Хватаясь за серые стены, я пытался переставлять ноги, которые никак не хотели меня слушаться и передвигаться. Вдыхая ртом горячий воздух, сильно накаляющийся из-за неминуемого дождя, я кое-как пытался прийти в себя; получалось, мягко говоря, не очень. Сознание было не подвластно мне, я шел наугад, стараясь просто не упасть; тело вовсе отказало мне в подчинении и как-то все обмякло. Если бы я был дома, то упал бы без сил прямо у двери, но сейчас казалось, что относительно небольшое расстояние будет тянуться вечность; я прислонялся к стенам домов и просто дышал, пытаясь прийти в себя.
Дождь оказался совсем некстати, но мне было плевать; я промок почти сразу же под этим ливнем, и меньше всего сейчас заботился о своем внешнем виде, а он был явно не лучшим. Я был счастлив, что не встречал людей на своем пути; в этом районе и так встретить живую душу - редкость, но как закон подлости, сейчас могли бы выйти на прогулку все жители. Если учесть, что закон подлости и прочий бред никогда не забывали навестить меня в самые неподходящие моменты.

Как добрался до дома, помню совсем плохо. Не запирая двери и оставляя ее нараспашку, я быстро, не чувствуя боли, побежал по лестнице в свою комнату; там я рухнул на постель, и на меня обрушилась безумная усталость. Я начал кричать от бессилия на весь дом, не отдавая себе отчета в словах и не выбирая выражений. Отчаяние и сумасшествие дошло до наивысшей точки, и я кинулся к тумбочке, судорожно вытряхивая все вещи и ища шприц с дозой. От того, что я поднялся с кровати, ребра болели так, что казалось, еще чуть-чуть - и я просто умру. Быстро отыскав нужные вещи, я дрожащими руками вколол наркотик в вену; тогда я истратил все содержимое последнего пакета, а было там прилично. Но было не время об этом думать; только нереальное желание поскорее от всего избавиться. Я лег на кровать, чувствуя тепло по всему телу, которое заглушало физическую боль; и расплылся в блаженной улыбке, поражаясь, почему все действует так быстро. Мысли сбились в кучу, а тело заполнило приятное ощущение, и я начал смеяться, наплевав на все. Плевать, что будет дальше. Плевать, если после этого я просто не открою глаза завтра.

POV GERARD

Уже в пол-одиннадцатого я подходил к дому своего 'возлюбленного', не испытывая никаких угрызений совести. Ну да, побил маленько - ну а что, он должен знать свое место. В конце концов, он еще ничего не понял толком, а впрочем, и не нужно было. Надеюсь, хоть привел себя в порядок, и все равно, что ему может быть плохо и прочее. Исключительно проблемы Фрэнка, а не мои.
Дверь была открыта настежь, и я уже чувствовал, как буду орать на него за халатность. Да, я уверен, что дома-то брать нечего, но тем не менее, можно было хоть немного позаботиться, если он еще хочет жить. Быстро переступив порог, я увидел на паркете следы крови; черт возьми, этот идиот все-таки не привел себя в порядок после вчерашнего?!
-Фрэнк! -- я прокричал на весь дом, не собираясь ждать, когда он сам выйдет.
-Фрэнк!..
Ответом мне следовало молчание, и я быстро стал подниматься на второй этаж. Первая дверь явно не вела в его комнату; все было слишком уж женским и тошнотворным. Я дернул за ручку двери второй комнаты, еще не представляя, что меня там ждет.
От увиденного я просто замер, не в силах ничего сказать или предпринять. На кровати лежал Фрэнк, блаженно закрыв глаза; около него валялся шприц, а вещи были разбросаны по полу. На губе все еще алела кровь, словно грим; и не принимая в счет таких деталей, можно было подумать, что парень просто спит. Но я-то знал, что он не притворяется и не спит уж точно.
Минута оцепенения прошла довольно быстро, и я кинулся к нему:
-Фрэнк, мать твою! Какого черта ты с собой сделал?!
Я проверил его пульс, все еще опасаясь самого худшего; пока что он был в порядке, но я знал, что если так долго тянуть, от передоза может наступить смерть.
Дрожащими руками я достал телефон, понимая, что впервые в жизни, пожалуй, так сильно испугался, и набрал знакомый номер.

Дата добавления: 2015-09-02