Так все же — работать надо, проявлять свою активность или молиться, чтобы Господь привел людей к вере?

— Есть евангельский эпизод, очень многое говорящий о соотношении действия Божия и усилий человеческих. Это концовка Евангелия от Иоанна [1]. Апостолы безуспешно ловят рыбу на Тивериадском море, а воскресший Иисус является им и спрашивает: есть ли у вас что снедное? Апостолы признаются в неудаче: нет. И тогда с берега Христос говорит апостолам, которые были метрах в шестидесяти от берега: закиньте сеть. Они бросают и вытаскивают полные сети. И вот лодка, перегруженная этими рыбами, плывет к берегу… И что же — достигнув берега, они начинают чистить рыбу и жарить ее? Нет — оказывается, ужин уже готов. Вот что удивительно в этом евангельском рассказе. С одной стороны, Господь сотворил чудо. Он Сам дал апостолам рыбу, как некогда Он Сам умножал хлеба. Но Он не просто накормил апостолов без их труда. Он сказал: "Вы сначала пойдите и потрудитесь"…

Итак, человеческое усилие, стремящееся добиться понимания, должно быть у миссионеров (хотя на него и не стоит чрезмерно полагаться).

Есть такая странная вещь — конфессиональная слепота. У каждой конфессии есть свои бельма на глазах — места в Библии, которые эта конфессия не замечает и не вдохновляется ими.

Протестанты, например, полагают, что достаточно Библии, а церковные традиции излишни. И потому оказываются слепы к словам апостола Павла о преданиях, которым мы научены (см.: 2 Фес. 2, 15). Протестанты отрицают иконы, а потому не замечают в Библии же рассказ о том, что Господь повелел Моисею сделать из золота двух херувимов (см.: Исх. 25, 18).

Католики не замечают, что слова апостола о том, что на нем лежит забота о всех Церквах (см.: 2 Кор. 11, 28), сказаны Павлом, а не Петром, и потому глобалистские претензии "Петровой", Римской, Церкви не обоснованы [2].

А православные не помнят слов Христа: убеди прийти (Лк. 14, 23) [3]. Это в притче о званных на царский пир [4] господин говорит слуге: "Вот собери бомжей с улиц и понуди их внити сюда".

Ну как это совместить с модной ныне церковной присказкой: "Кого надо — Господь Сам приведет"? [5]

Выходит, Господь Сам должен пойти на улицу. Мы же подождем во дворце, когда Царь подведет к нам тех, кого Он найдет снаружи. И в самом деле — не пачкать же нам свои рясы уличной грязью, а наши благоуветливые уста уличным языком!

И вот такого сорта апология собственной бездарности и лености считается благочестивым рассуждением. Как хорошо, что апостолы не были похожи на нынешних отцов благочинных! Если бы апостолы жили по этому благочинному принципу ("Кого надо — Господь Сам приведет"), то они ограничили бы свою проповедь узким кружком спонсоров, наладили бы добрые кумовские отношения с местной администрацией, построили бы два десятка храмов с золотыми куполами. И сидели бы, ждали, когда придет кто-нибудь, желающий совершить требу.

На этом история христианства и кончилась бы. Ибо христианство несовместимо с язычеством не на уровне треб, а на уровне проповеди, философии. Наши требы нравятся всем. Все колдуньи приходят за крещенской водичкой. Даже атеисты приходят венчаться. Язычникам не нравится наша философия. Язычников царапала апостольская проповедь. А если бы проповеди не было — не было бы и конфликта Церкви и империи. И всё вместе мирно стухло бы в общеязыческом болоте.

Христос завершает Свою земную проповедь призывом: идите и учите все народы [6]. Он не сказал: "Сидите на приходе в ожидании дохода!".

В праве есть упоминание о таком деянии, как "оставление в опасности". Законодательство это деяние квалифицирует как преступное. Могут ли те люди, которые замораживают миссионерские инициативы по принципу: "Кого надо — Господь Сам к вере приведет", быть уверены, что на Божием Суде они не услышат об этом своем "благочестии" осуждающий приговор?

Ну как можно сложить с себя миссионерскую заботу? Святитель Иоанн Златоуст, рассуждая о православных и сектантах, говорил: "И не говори мне таких бессердечных слов: "Что мне заботиться? У меня нет с ним ничего общего". У нас нет ничего общего только с диаволом, со всеми людьми мы имеем очень много общего. Они имеют одну с нами природу, населяют одну и ту же землю, питаются одной и той же пищей, имеют Одного и Того же Владыку, получили одни и те же законы, призываются к тому же самому добру, как и мы. Не будем поэтому говорить, что у нас нет с ними ничего общего, потому что это голос сатанинский, диавольское бесчеловечие. Не станем же говорить этого и покажем подобающую братьям заботливость. А я обещаю со всей уверенностью и ручаюсь всем вам, что если все вы захотите разделить между собою заботу о спасении обитающих в городе, то последний скоро исправится весь… Разделим между собою заботу о спасении наших братьев. Достаточно одного человека, воспламененного ревностью, чтобы исправить весь народ. И когда на лицо не один, не два и не три, а такое множество могущих принять на себя заботу о нерадивых, то не по чему иному, как по нашей лишь беспечности, а отнюдь не по слабости, многие погибают и падают духом. Не безрассудно ли, на самом деле, что если мы увидим драку на площади, то бежим и мирим дерущихся, — да что я говорю — драку? Если увидим, что упал осел, то все спешим протянуть руку, чтобы поднять его на ноги; а о гибнущих братьях не заботимся? Хулящий святую веру — тот же упавший осел; подойди же, подними его и словом, и делом, и кротостью, и силою; пусть разнообразно будет лекарство. И если мы устроим так свои дела, будем искать спасения и ближним, то вскоре станем желанными и любимыми и для самих тех, кто получает исправление" [7].

Или: "Если двенадцать человек "заквасили" всю вселенную, подумай, сколь велика наша никчемность, если мы, пребывая в таком количестве, не в состоянии исправить оставшихся — а ведь в нас должно было хватить закваски на тысячи миров… Но то, скажешь, были апостолы. Что же из этого? Разве они Ангелы были? Но, скажешь, они имели дар чудотворения. Долго ли эти чудеса будут служить для нас прикрытием нашего нерадения?".. (Святитель Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Матфея. 46, 2–3).

А великий средневековый книжник Алкуин, живший в VIII веке, говорил, что "труды священников, занимающихся евангельским благовестием, должны оцениваться выше, чем любые чудеса" [8].

К сожалению, в Византии чудеса апостолов переживались как нечто более важное, чем их проповеднический труд. Считалось, что подражать апостолам нельзя: ведь это Господь их вел, Господь обращал сердца язычников. Человеческое усилие по достижению понимания на столь Божественном фоне меркло, становилось чем-то неважным и неинтересным. Миссия считалась делом прежде всего чудесным. А чудотворению научиться нельзя… Так что создание в современном Тихоновском богословском институте миссионерского факультета, а в Белгороде — миссионеркой семинарии, согласитесь, надо признать шагами столь же необходимыми, сколь и модернистскими.

Надо честно заметить зазор между нуждами современного миссионерства и тем образом апостольства, который был в византийской церковной памяти. В тысячестраничном дневнике равноапостольного (!) святителя Николая Японского постоянно говорится о проповедях и беседах, проводимых им. Но нет рассказа о чудесах, которые он творил для уверения японцев в истине Православия. Значит, Господь может помогать апостолу не через внешние чудеса, а через помощь в его речи. Чудо будет в подборе слов и аргументов, в выборе верной интонации, в достижении понимания.

Миссионерство не есть нечто второстепенное в жизни Церкви. Миссионерство есть образ существования Церкви как таковой.

Христианство — религия социальная. Оно не просто провозглашает целью восхождение человека на Небо. Оно говорит, что у человека еще есть определенные обязанности и дела на земле. Не одна заповедь дается людям, а две. Любовь к Богу и любовь к человеку [9]. Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18, 20). Бог, Который Сам есть Троица, дарует Свою любовь не одинокому беглецу, вдали от людей совершающему свою мистическую авантюру, а собранию, сообществу, людям. Подобное познается подобным. Бог есть любовь [10]. И то, что Он есть любовь, может быть познано только тем, у кого уже есть опыт любви. Кто говорит: "я люблю Бога", а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? (1 Ин. 4, 20).

Важнейшее же пожелание любви — пожелание вечного события, вечного не-расставания, то есть пожелание спасения. Христианство — миссионерская религия. Ни один христианин не имеет права считать себя последним христианином на земле. Никто не может полагать, что Евангелие прошло сквозь века и сотни поколений лишь для того, чтобы достигнуть его ушей — и на этом замереть. Не надо захлопывать дверь в Церковь за своей спиной. Истина, поведанная нам, обжигает руки и требует, чтобы ее передали дальше.

Не Ангелы разносят Евангелие по земле. В "Луге духовном" рассказывается о святом старце, который совершал литургию с употреблением еретического Символа веры, но в сослужении Ангелов. Встретив возражение со стороны православного, старец спросил Ангелов — почему они сами не предупредили его об опасности. "Бог так устроил, чтобы люди были исправляемы людьми же", — был ему ответ [11]. И поистине — как призывать Того, в Кого не уверовали? как веровать в Того, о Ком не слыхали? как слышать без проповедующего? (Рим. 10, 14).

Проповедовать же надо словами и аргументами. А для этого и то и другое необходимо носить с собою. Причем и слова, и аргументы должны быть понятны не только однокурсникам по Духовной Академии, но и тем еще внецерковным людям, ради которых и ведется христианская проповедь.

— А не опасно ли делать христианство понятным? Разве оно может быть понятным, ведь оно несет тайну Божия спасения…

— Да, христианство в глубине своей непостижимо. Да, христианство по сути своей таково, что оно не может стать религией, приятной во всех отношениях. Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо! (Лк. 6, 26).

Но как бы не спутать здесь: где есть нечто, непостижимое само по себе, а где есть нечто, просто непонятное мне самому. Некоторая грань церковной жизни и веры сама по себе вполне может быть обоснована и объяснена, и эти ее изъяснения есть в традиции церковной мысли. Но просто я поленился найти нужные книги — и потому из своего собственного невежества сделал "апофатическую тайну".

И еще очень легко спутать: где моя собственная несимпатичность, а где "скандальность" самого христианства. На кого испытывает аллергию мой собеседник: на меня, на стиль моей речи и моего обращения с ним или на то Евангелие, которое я ему возвещаю? Вот вопрос, который должен быть перед глазами миссионера. В христианстве есть много такого, что не совместимо с модами века сего. Но было бы легкомысленным сделать отсюда вывод, что звание христианина дает человеку повод просто так, ради "ортодоксального" имиджа выступать против всего того, чем живет светская культура. Сегодня немало встречается неофитов ортодоксии, которые горделиво шокируют людей радикализмом своей "веры". Что мне, мол, за дело до науки, если я твердо верю, что мир создан за шесть суток по 24 часа?! И я настолько консервативен, что Солнце считаю спутником Земли. И ношу сапоги с поддевкой. И в парикмахерскую не хожу.

Но человек, говорящий другим о Православии, должен устранять недоумения, а не порождать их. В одном сибирском городке мне как-то пожаловалась православная прихожанка, торгующая иконками и книгами (по нынешним временам это — миссионерская должность: именно женщине у свечного ящика приходится больше отвечать на вопросы, чем священнику): "Ко мне часто подходят протестанты и начинают нападать на иконы. А я им говорю: "Ну как вы можете не признавать икон, если Спаситель Сам создал Нерукотворный образ, приложив к Своему лику плат и отослав его царю Авгарю?!". Но они почему-то меня не понимают...". Конечно, не понимают, ибо рассказ об Авгаре — это внебиблейское предание (впервые фиксированное в "Церковной истории" Евсевия Кесарийского в начале IV столетия [12]). И для протестантов, признающих авторитет только Библии, этот рассказ не более авторитетен, чем сон, увиденный на прошлой неделе Марьей Иванной из пятого подъезда. Странно не то, что протестанты не принимают аргумента этой православной миссионерки. Странно, что она сама, неоднократно попадая в подобную ситуацию, так и не попробовала найти другие аргументы. Смотрите: это ведь, несомненно, одна из самых сознательных и грамотных прихожанок — раз она приставлена к книжкам. Эти вопросы она слышит неоднократно. И она понимает, что от ее ответов зависят судьбы многих людей. И книжки-то нужные у нее под рукой. Но ей и в голову не пришло самой поискать нужную книгу, раскрыть ее и выучить оттуда несколько действительно библейских аргументов в защиту иконопочитания и Православия. Даже ради многих людей, которые к ней обращаются, она не соизволила потрудиться.

Вот эта наша лень-матушка, что прежде нас родилась, вот она-то нас и похоронит в конце концов.

1. См.: Ин. 21, 3–9.— Ред. ^

2. Уже папа Иннокентий I (401–417) воспользовался для обоснования папского примата формулой «забота о всех Церквах» (Послание 30 [Epistola XXX. Innocentii papae ad concilium milevitanum // PL ХХ, 590a]). ^

3. В отличие от русского перевода латинское слово compellere несет в себе оттенок понуждения. Греческий оригинал, в котором нетрудно расслышать знакомый нам всем термин «ананкэ» (судьба, необходимость) — также несет в себе привкус активного воздействия. Тот же глагол стоит в греческом тексте Деян. 26, 11: И по всем синагогам я многократно мучил их и принуждал хулить Иисуса и в Деян. 28, 19: я принужден был потребовать суда у кесаря. ^

4. См.: Мф. 22, 9; Лк. 14, 21.— Ред. ^

5. «Только лишь Господь приводит людей к Себе. Это Его дело и только Его! А никак не диакона. Диакон должен помогать иерею служить Богу. А проповедь — так это даже и не диаконское дело. Я, горемычный, только сейчас понимать начинаю, как меня Сам Господь к Себе пытался привести. Но первое слово о Боге, о святых Его, я услышал с амвона, от священника. До тех пор и другие слова слышал, поверь мне, но не доходили они до меня. Думаю, что в этом все дело. Не может человек прийти в Церковь иначе — не может» (Сергей Гришин // http://forum.svetilen.ru/viewtopic.php?t=234&postdays=0&postorder=asc&start=0). ^

6. Ср.: Мф. 28, 19.— Ред. ^

7. Свт. Иоанн Златоуст. Беседы о статуях, 1 // Творения. Т. 2. Кн. 1. С. 25–26. ^

8. Vita Willibrordi, Merov, 7. Цит. по: Прот. Александр Шабанов. «Голубь Церкви». Святой Коламба Айонский, просветитель Шотландии. Тверь, 2004. C. 191. ^

9. См.: Мф. 22, 36–40.— Ред. ^

10. См.: 1 Ин. 4, 8, 16.— Ред. ^

11. Блж. Иоанн Мосх. Луг духовный. Сергиев Посад, 1915. С. 247. ^

12. Подробнее см.: Мещерская Е. Н. Легенда об Авгаре. М., 1984. ^

Дата добавления: 2015-09-02