Глава двадцатая Бессонница

Джим не мог уснуть.

Макиннон тихонько посапывал на раскладной кровати у двери; этот звук приводил Джима в ярость, так и хотелось запустить башмаком. До чего же самодовольный тип! Ну да, он действительно внес свою толику в сражение, но с какой стати храпеть про это! Джим лежал без сна и проклинал все на свете.

Конечно, тут дело было отчасти в леди Мэри. Этот поцелуй… И знать, что такой миг, необыкновенный и неожиданный, никогда больше не повторится! Любовь к ней терзала его. Как могла она выйти замуж за… О, только не думать об этом; все безнадежно.

Раненая щека тоже не давала покоя. Что уж там делал доктор, он не мог себе представить, но рана жгла огнем, пульсировала и болела так, что впору было орать. Только мысль об ударе, которым он уложил Харриса, приносила некоторое облегчение.

Но было и еще кое-что. Что-то было не так. Весь вечер он ломал над этим голову и, наконец, сообразил, откуда это снедавшее его беспокойство. Маляры. И дело не в том, что они были ему незнакомы, – нет, просто они выглядели как-то не так, не похожи были на маляров. У них было все, что положено для работы, и одеты они были как надо, но почему-то казалось, что они только перетаскивают свои причиндалы с места на место и просто дожидаются, когда он уйдет.

Нет, что-то было не так.

Черт возьми, тут какая-то несуразица! Кто собирался платить им? Кто просил их наводить чистоту? Какое такое благодарное правительство явится сюда и заставит их принять деньги за сверхурочные труды? Все эти подлецы, гниды, подонки – Беллман, Уитхем, Макиннон, вся эта их компания, будь они прокляты…

О сне не могло быть и речи. Нервы были напряжены до предела, как если бы он узнал, что в комнате бомба с уже тлеющим бикфордовым шнуром, но никак не мог найти ее. Все его чувства сверхъестественно обострились: посапывание Макиннона терзало нервы словно рашпилем, постельное белье казалось раскаленным, ресницы лежали на щеках тяжелым грузом… Невыносимо. Нет, теперь уж ему не заснуть.

Джим перебросил ноги с кровати на пол, нащупал шлепанцы. Сейчас он спустится вниз, на кухню, займется пьесой, выпьет чашку чая. Макиннон повернулся во сне, когда Джим перешагнул через его кровать, бормоча in sotto voce ^[10], что он думает о нем, о всяких фиглярах и о шотландцах вообще. Джим снял с крючка на двери халат и вышел на лестничную площадку.

Он тихо закрыл за собой дверь и – потянул носом воздух.

Да, что-то было не так. Он бросился к окну, что бы выглянуть во двор, и рывком раздвинул шторы.

Двор пылал.

Не веря собственным глазам, он стоял как пригвожденный и протирал глаза. Новой студии больше не существовало – на ее месте выросла стена огня, взвиваясь вверх с негромким гулом. И все, что было во дворе – доски, тележки, носилки, ящики, – тоже было в огне. С ужасом глядя вниз, он увидел, как упала задняя дверь и из дома вырвались языки пламени. В три прыжка он оказался у двери Фредерика и распахнул ее с криком: «Пожар! Пожар!»

Комната была пуста. Подбежав к узкой лесенке на верхний этаж, он крикнул:

– Пожар! Проснитесь! Пожар!

И ринулся вниз, на второй этаж, где были комнаты Вебстера и Салли.

Фредерик услышал первый же его крик и тотчас сел. Салли, лежавшая рядом с ним на узкой кровати, проснулась.

– Что случилось? – спросила она.

– Джим… – сказал он, мгновенно надев рубашку и брюки. – Похоже, пожар… Вставай, любимая. Быстро.

Он открыл дверь как раз в ту минуту, когда Джим скатился с лестницы чуть не кубарем, удивленно моргнул при виде Фредерика, выходившего из комнаты Салли, но, не задержавшись ни на секунду, бросился к двери Вебстера.

– Беда! – крикнул он, колотя в дверь Вебстера. – Мистер Вебстер, пожар! Вставайте, скорей! Новое здание сгорело, кухня внизу, думаю, тоже…

– Ну, вот что, – сказал Фредерик. – Беги наверх, заставь Элли и кухарку спуститься сюда, да поскорее… о, и мисс Мередит тоже. А Макиннон проснулся? Веди их всех сюда, на площадку.

На кухню вела только одна лестница. Фредерик глянул вниз, потом повернулся к Салли. Она стояла на пороге, со спутанными волосами, сонная, прекрасная… Он схватил ее и крепко прижал к себе, и она доверчиво прильнула к нему. Они поцеловались, еще более страстно, чем прежде, но это длилось, быть может, секунду-другую.

– Неси все свои простыни в другую комнату, – сказал он. – Я сбегаю вниз, на кухню, посмотрю, можно ли выбраться через магазин.

Но, спустившись на первый этаж и в темноте отыскав дверь, он сразу понял, что это невозможно. Из кухни слышался яростный рев огня, и жар обжигал даже через дверь. Он все же открыл ее, только затем, чтобы убедиться: сюда путь закрыт, – и тотчас понял, что делать этого было нельзя, ибо пламя накинулось на него, словно тигр, отшвырнуло и мгновенно охватило со всех сторон. Он поскользнулся и упал, слепо покатился от открытой двери; что-то тяжело рухнуло ему на шею и разбилось. Все же он ощупью нашел дверь, цепляясь за нее, встал на ноги, неверными шагами вернулся внутрь и захлопнул за собой дверь. Он был сильно обожжен. Рубашки не было, он сорвал тлевшие рукава и стал сбивать ими огонь с загоревшихся волос; наконец вскарабкался на лестничную площадку.

– Фред! С тобой все в порядке?

Это был Джим со служанкой Элли и старой кухаркой миссис Гриффитс; обе в ужасе таращили глаза и дрожали. Фредерик не знал, что на это ответить. Он сделал попытку заговорить, но ничего не получилось, вероятно, он наглотался дыма. Салли выбежала из комнаты Вебстера и, испуганно вскрикнув, бросилась к нему. Фредерик ласково отстранил ее и знаками показал, что простыни надо связать вместе.

– Да, мы уже сделали это, – сказала Салли, и тогда он толкнул к ней Элли, потом кухарку, и она сразу все поняла, благослови ее Господь, и занялась ими.

Комната мистера Вебстера была над студией и выходила на улицу. Фредерик не знал, добрался ли туда огонь или еще нет, но комната Салли была над кухней, и там, по-видимому, становилось опасно. Когда Макиннон, трясясь, спустился с лестницы, Фредерик знаком приказал ему подойти к остальным.

– Помогите женщинам… выбраться через окно… – прохрипел он, с трудом набрав в легкие воздух, – по лестнице уже не пройти…

– Только не через окно! Нет-нет, я не выношу высоты…

– Тогда горите, – сказал Джим и повернулся к Вебстеру. – Тащите-ка ваш матрац, – сказал он ему, – и сбросьте его вниз. Поди сюда, Фред, – отвел он друга в сторону. – Понимаешь, дело не ладно, – сказал он тихо. – Мисс как-там-ее заперлась в своей комнате. Просит: разрешите мне остаться. Погоди… а ты-то в порядке?

Фредерик кивнул.

– Голова закружилась, – выговорил он хрипло.

– Где ты был?

– Внизу. Дым. Не мог пробиться. Ну, пошли. Думаю, это все Беллман.

– Маляры, – сказал Джим, когда они поспешно взбегали по лестнице. – Мне с самого начала показалось, что с ними что-то неладно. Я должен был сообразить раньше – знал ведь, что-то не так. Послушай, да у тебя на шее чертовски паршивая рана, дружище!

– Что-то там на меня упало, – пробормотал Фредерик, и тут снизу раздался крик, а затем чудовищный грохот: пол в комнате Салли рухнул вниз, в кухню.

– Подожди, – сказал Джим и ринулся вниз.

Макиннон уже выбрался наружу, миссис Гриффитс тоже храбро спускалась по хлипким простыням, однако с Элли им пришлось помучиться. Через окно она просунулась, но спускаться по простыням ее невозможно было заставить.

– Ну, давай же, давай, глупышка, ты же взрослая девочка! – подбадривала ее Салли, но Элли только хватала ртом воздух, моргала, в ужасе вцепившись в связанные простыни.

– Ты должен спуститься с ней вместе, Джим, – сказала Салли.

– Ладно. Но сперва спустишься ты – покажешь ей, как это делается.

Он втянул Элли обратно и, оставив ее рыдать на полу, помог выбраться Салли.

– Зовите Фреда… скажите, чтоб поторапливался, – сказал он Вебстеру.

Вебстер крикнул, но ответа не было.

– Надеюсь, он справится, – сказал он. – Дом недолго продержится. Я поднимусь и помогу ему…

– Вы оставайтесь здесь, я сам поднимусь туда, – сказал Джим. – Только спущу Элли вниз и сразу же вернусь. А вы проверьте, как бы не ослабли узлы.

Вебстер кивнул, а Джим вскочил на подоконник, ловкий, как обезьяна.

– Все в порядке, Сэл? – крикнул он вниз.

Дома на другой стороне улицы все были освещены, словно декорации, и уже начинала собираться толпа. Салли спустилась на землю, крикнула, что добралась благополучно, и Джим спрыгнул на пол.

– Ну, Элли, давай, – сказал он. – Сейчас мы доставим тебя вниз.

Она поспешила взобраться к нему на подоконник.

– А теперь бери веревку вот так, вот-вот… я спущусь чуть-чуть ниже, впереди тебя, видишь, чтобы освободить тебе место… это отличное полот но, оно нипочем не порвется, я прихватил его из хорошего отеля, понимаешь… ну вот, ты хорошая девочка…

Его голос затих. Вебстер стоял и ждал наверху.

У подножия верхнего пролета лестницы Фредерику пришлось остановиться, потому что пол накренился… или показалось, что накренился. Дом стал похож на корабль посреди моря, все скрипело и колебалось. Со стороны студии донесся приглушенный звук взрыва, и Фредерик подумал: «Химикаты… Господи, хоть бы Салли успела спуститься…»

Но он заставил себя вскарабкаться по узкой лестнице, темной, жаркой, шаткой. Да он ли это? Наверное, это сон. Когда он взобрался наверх, тут оказалось гораздо спокойнее, как будто пожар пылал за сотни миль отсюда.

Было трудно дышать. Силы убывали с каждой минутой; он ощущал, как они вытекают из него, словно кровь. Возможно, это и была кровь. Он поднял руку и постучал в дверь Изабел.

– Нет! – послышался сдавленный голос. – Оставьте меня!

– По крайней мере, откройте дверь, – сказал он. – Я ранен. Я не могу бороться с вами.

Он услышал, как в замке поворачивается ключ и отодвигается кресло: Она открыла дверь. Слабый свет свечи, ее распущенные волосы, ночная сорочка – все это было из другого мира, отчего он почувствовал себя еще более потерянным и опять подумал, что видит сон.

– О! Да ведь вы… что вы сделали? – вскричала она, отступив в сторону и пропуская его.

– Изабел… вы должны спуститься… времени совсем мало, – проговорил он.

– Я знаю, – сказала она. – Осталось уже недолго. Я не выйду, вы знаете. Все вы здесь были так добры ко мне. А пытаться спастись?.. ради чего?

Она села на кровать. Вокруг нее по всей постели разложены были десятка два, если не больше, листов бумаги – по виду письма, – исписанные неясным, но решительным почерком. Она заметила, что он смотрит на них.

– Да, – сказала она, – это его письма. – Я перечитывала их. Ничто на свете не могло бы дать мне больше счастья. И, проживи я до ста лет, у меня никогда не будет ничего лучше. А если я все-таки останусь жить – что меня ждет впереди? Одиночество, горечь, сожаления… Нет, нет, прошу вас, уходите, вы должны. Оставьте меня. Я молю вас. Вы должны уйти… Ради Салли…

Ее глаза блестели, и вся она как бы светилась. У него кружилась голова, пришлось вцепиться в комод, чтобы удержаться на ногах, и ее слова доносились до него издалека, хотя очень четко, как на озвученном дагерротипе.

– Изабел, глупая вы гусыня, спуститесь вниз и помогите выбраться хотя бы мне, если не хотите идти сами, – с трудом выговорил он. – Все уже покинули дом, он может рухнуть в любую мину ту… вы же знаете, без вас я не уйду…

– О, вы такой упрямый… это безумие… а он ушел?

– Да. Я же сказал, ушли все. Пойдемте же, ради бога.

Какой она выглядела сейчас возбужденной, словно девушка, отправляющаяся на свой первый бал, – пунцовая, хорошенькая и юная… словно невеста… Ему было почти страшно: подумалось, что он уже умер и душа его погружена в дрему. Она сказала что-то еще, но он не услышал. В его ушах гудело, как гудел огонь там, внизу; да это, должно быть, и вправду был гул пожара… и еще этот пол… теперь и он уже трещал, скрипел.

Фредерик раздвинул занавески и распахнул окно. Комната выходила на улицу, как и окно лестничной площадки внизу; если они прыгнут отсюда… может быть…

Он повернулся к кровати. Она лежала, широко раскинув руки, и смотрела на него; волосы легкой вуалью прикрыли ее щеку, так что видны были только глаза и чистый лоб; но он увидел, что она улыбается. Она казалась запредельно счастливой. Внезапно он рассердился – так глупо терять время! – и, шатаясь, двинулся к Изабел, собираясь схватить ее, дотащить до окна. Но она вцепилась в кровать, он понял, что тащит ее вместе с кроватью… наконец, ослабев от боли и истощения, он рухнул на нее поперек. Так легко было бы сдаться.

О, боже, нельзя медлить… Жар теперь все усиливался. Огонь за дверью четко обрисовал ее контур, пол скрипел, трещал, словно корабль, попавший в шторм. Воздух был заполнен звуками – ревущие, вращающиеся об рывки звуков, словно озвученные языки пламени. Все смешалось в этом кружении. Даже музыка… Колокола…

Она шевельнулась. Ее рука нашла его руку и сжала ее.

– Салли? – сказал он.

Это должна быть Салли. Это она лежала так рядом с ним, как сейчас. Салли сильная, и храбрая, и милая, несравненная… Леди Мэри прекрасна, но Салли затмевает ее, она как солнце. Где она? Как странно, он будто бы тонет. Вокруг него зона чудовищной боли, он ее чувствует, где-то там, но это словно его не касается. Напротив, он лежит внутри ее, стараясь дышать, и воздух проникает сквозь раненые легкие, как вода.

Значит, он умирает.

Он повернул голову к Салли, чтобы поцеловать ее в последний раз, но она взвизгнула. Нет, что-то не… Салли так не поступила бы. Салли где-то там, в другом месте. Эта девушка ни при чем. Ее надо выбросить в окно и…

Он все же дотащился до окна, но тут пол рухнул.

Дата добавления: 2015-08-21