POV Джунмён. Кровь в жилах холодеет и застывает, перестаёт разносить кислород

Кровь в жилах холодеет и застывает, перестаёт разносить кислород, мозг перестаёт работать, руки холоднеют и ноги прирастают к полу. Я едва в состоянии удержать равновесие. В центр парка ведут кровавые следы и полосы. Рядовые охотники уже тут, оборотни в кольце оцепления, их больше десяти, как и трупов. Но трупы, к счастью, не детские, только одна девчушка с разодранным плечом жмётся к маме. Видимо, дети для них – слишком мелкая закуска.
А оборотни чувствуют. Если ликаны знают наверняка, кто рядовой охотник, а кто охотник Гильдии, ибо они встречаются с нами в человеческом подобии и днём, то оборотни чувствуют. Чувствуют то животное в охотниках, что есть у них от ликанов. Чувствуют наличие у охотников серебра.
- Докладывайте. – останавливаюсь я у одного из рядовых охотников за плечом. – Почему до сих пор не открыли огонь? Почему с их стороны ни одной потери? Почему? – на последних словах мой голос скачет вверх, но я быстро беру себя в руки.
- Заложники. – отвечает рядовой. – Они играются с нами, веселятся. Посмотрите на их расположение, любые попытки открыть огонь повлекут гибель штатских. – объясняет рядовой офицер, и я отхожу на несколько шагов от его, чтобы ударить кулаком по стволу дерева, вымещая злость. Господи, почему ты позволил таким тварям жить на этой земле?! Почему ничего не сделаешь, когда гибнут люди, когда в опасности дети? Почему мы должны подставлять под удар свои шкуры?
- Откуда они пришли? Когда? – снова возвращаюсь к офицеру.
- Как выяснилось, они здесь с ночи, прятались на деревьях, ждали, когда добычи станет побольше. Нам сообщили местные жители, когда началась бойня. Первый отряд приехал, когда было уже четыре трупа. Один из них волокли сюда, в центр от входа. Отсюда следы. Это впервые такая концентрация оборотней в городе, да ещё и днём. – офицер вздыхает. – Впервые за несколько лет.
Я поглядываю на часы, а затем на картину, что развернулась перед моими глазами. Мне срочно нужно искать выход из сложившейся ситуации.
- Хён, дети не пострадали? – Сэхун появляется откуда-то справа, а затем вслух охает. – Почему столько трупов? – ужасается он. – Почему рядовые бездействуют?
- Огонь невозможен. Мы положим всех штатских. – отвечает Сэхуну Исин. Он стоит чуть поодаль в тени, облокачиваясь о дерево. – Ума не приложу, что тут вообще можно сделать.
- А если снайпер? – тут уже к нам присоединяется и Чанёль.
- Пока мы его найдём, пока разместим, количество жертв увеличится. – выдыхает рядовой офицер.
- Чёрт побери. – шиплю сквозь зубы, отворачиваясь от своих и потирая виски костяшками пальцев. Ненавижу, когда в подобном задействованы дети, ненавижу!
Пока ребята обходят рядовых и расспрашивают их, на оцеплённой площадке ничего не меняется. Оборотни спокойно наблюдают и словно чего-то ждут. Осталось четверо взрослых, остальные все дети.
Я присаживаюсь на корточки, стараясь сосредоточиться. Думай, как папа, Мён! Что бы он сделал? Как бы он вышел из ситуации? Он всегда мне говорил, что охотники на то и люди, что они разумнее, они на шаг впереди, просто тропинка, на которую стоит сделать этот шаг, не всегда видна, но она есть, поэтому иногда стоит делать шаг вслепую, полагаясь только на себя.
Взрослых осталось всего четверо, детей – около десяти. Что, по сути, оборотням – дети? Один удар мощной лапы – и хлипкой тонкой шее конец. Я должен найти выход, сосредоточиться, вспомнить всё, что я знаю или слышал об оборотнях. Оборотни, оборотни. Оборотни… Джонин! Джонин что-то рассказывал мне о них, что-то такое, чего я не знал раньше.
- Вспоминай, Джунмён. – первой мыслью становится – позвонить ему, но я понимаю, что если сейчас расскажу, в какой ситуации нахожусь, то он незамедлительно окажется рядом. А рисковать ещё и им – это слишком большая цена! Слишком!
- Оборотни… Обращаются. Они больше не могут обращаться в людей, они утратили свою человеческую суть, они…. – я резко встаю и начинаю расхаживать, мысль крутится на поверхности, я готов поймать её кончиками пальцев.

- Послушай, что я скажу, любимый. Оборотни – не ликаны. Ликан – существо, пополам соединяющее в себе звериное и человеческое начало, а они – больше не люди, и никогда ими не станут. Они – животные. Безмозглые жестокие твари, которыми движут только три инстинкта – убивать, размножаться и питаться. Поскольку оборотни больше не могут обращаться в людей, всё человеческое становится им чуждо. Они – ночные твари, и дневной свет так же становится им чужд. Днём они ориентируются на любые другие системы восприятия, кроме…

- Зрения. – вспоминаю я фразу Джонина. – Зрение. Точно. Сэ! – я оборачиваюсь, высматривая ребят, и подзываю их жестом к себе. – Поделите рядовых на две части: большая часть – будет отстреливать оборотней, меньшая – страховать штатских. А вы – страхуйте меня! - я отдаю Сэхуну свой револьвер. - Огонь лишний раз и без команды не открывайте, это их спугнёт, и они начнут убивать всех подряд, без раздумий.
- Хён, ты сбрендил? Ты собрался отвлекать их внимание на себя? – ужасается Чанёль, поймав меня за руку и не давая сделать шаг к кругу. – Это самоубийство, ещё и безоружный!
- Отпусти его, Чанёль. – просит Исин, опуская ладонь на его плечо, а затем мы встречаемся взглядами. – Кажется, он знает, что делает. – мы с Сином киваем друг другу.
- Если с его головы упадёт хоть одна волосинка, и мы не сможем нормально подстраховать, Джонин убьёт нас всех. – наигранно радуясь, бросает ребятам Сэхун. Я оборачиваюсь к ним, улыбаясь, и делаю шаг к кругу оцепления.
- Пустите, ребята, вас сейчас организуют. Слушаться охотников Гильдии беспрекословно. – предупреждаю, когда рядовые соглашаются и расходятся. Я делаю несколько шагов в круг, и те двое оборотней, что находятся ближе всего ко мне, тут же впиваются в меня алыми глазами. Я поднимаю руку, раскрывая расстегнутую куртку и демонстрируя, что я безоружный. Они не увидят на мне серебра и, может, не бросятся на меня сразу же. Хотя, с другой стороны, если сейчас они ориентируются только на слух и обоняние, значит, по сути, они меня не видят так отчётливо, как им бы того хотелось, но вполне могут почувствовать, что серебра у меня нет. Я медленно делаю ещё один шаг навстречу, пока между мной и ближайшим оборотнем не остаётся несколько метров, как раз – расстояние его среднего прыжка до меня. Но это так же значит, что меня не только видят, но и слышат заложники. Оборотни тяжело и хрипло дышат, не сводя с меня взглядов и чего-то всё ещё выжидая, и тут до меня, кажется, доходит. Я ночевал у Джонина, они, наверняка, чувствуют на мне его запах, запах ликана, а значит, по сути, если не свой, то родственный, и это сбивает их с толку. Джонин брал меня ночью снова и снова, ещё и ещё, целовал, прикасался, обнимал, зализывал оставшиеся с минувшей охоты раны, я пропитался им насквозь, даже волосы.

Я оборачиваюсь через плечо и губами проговариваю: «запах?», на что Исин просто коротко кивает и демонстрирует в своих руках мой револьвер, который он бросит мне в любой момент, только я попрошу.
- Слушайте меня внимательно, повторять не буду. – говорю я достаточно громко находящимся в лапах оборотней людям. Благо, эти твари меня уже не понимают и всё ещё, судя по всему, не знают, что со мной делать. – Когда я скажу, вы сбиваетесь в кучу и все вместе бежите вправо, к ожидающим вас охотникам, они прикроют. Не к маме, не к папе, а направо, туда. – осторожно указываю рукой, не сводя взгляда с ближайших оборотней. – Всё ясно?
Взрослые, трясясь, осторожно кивают. Я остаюсь на месте. Как мне пустить их всех на себя, чтобы они бросили заложников и ринулись за мной.
- Когда штатные ринутся со всех ног к охотникам, как только те их выпустят, открыть огонь. – говорю негромко, но прекрасно знаю, что каждый охотник меня слышит. Я осторожно обхожу оборотней и протягиваю назад руку, куда через мгновенье кладут револьвер.
- Ну, с Богом. – выдыхаю и тут же вскидываю руку, в упор стреляя одному из оборотней, точно в лоб. Двое ближайших тут же отпускают заложников, наперегонки устремляясь ко мне, и до того, как они успевает добраться до меня, их отстреливают. Начинается паника. Оборотни, которые понимают, что допустили ошибку, мечутся, я стою против солнца, они совершенно меня не видят, поэтому оставляют всех заложников, устремляясь ко мне. Рядовые тут же открывают по ним огонь, а я со всех ног устремляюсь по аллее парка вперёд. И успеваю отстрелить того, который обгоняет и вырастает прямо передо мной.

Понимаю, словно что-то идёт не так – не по моему плану, когда замечаю бегущий по другой аллее силуэт, и, вглядываясь, вижу десятилетнего мальчишку, который ринулся в другую сторону. Он не прорвался сквозь трёх оборотней к остальным, так как был дальше всех от основной группы заложников. Я отстреливаю ещё одного и, пригибаясь, позволяя рядовым уложить моего преследователя, устремляюсь к мальчишке.
- Стой на месте! – кричу ему, когда начинаю движение в другую сторону, снова туда, куда убегал, а потом отмечаю оборотня, что тоже устремляется к нему с бойни в центральной части парка. Я ускоряюсь, пытаясь на ходу выстрелить в спешащего к мальчишке оборотня, но он несётся по деревьям, мелькая среди листьев, и все мои выстрелы проскальзывают мимо. Я успеваю к мальчишке раньше на долю секунды, тут же закрывая его собой, склоняясь над ним, и только хочу обернуться к оборотню со вскинутой с револьвером рукой, как он просто бьёт меня лапой, выбрасывая куда-то в сторону, словно тряпичную куклу. Мгновенно вставая на ноги, я выпускаю в него весь оставшийся барабан ещё на ходу, но он умело уворачивается от пуль и устремляется прочь. Я подбегаю к мальчишке. Но слишком поздно…
Тонкие маленькие ладошки пытаются удержать льющуюся наружу кровь. Он хватает воздух ртом и глядит огромными шокированными глазами. Я, прижимая ладонь его шее, кое-как устраиваю его на руках и качаю.
- Всё будет хорошо. – приговариваю, глядя ему в глаза. – Успокойся. Глубоко не дыши, ты тратишь силы. Поверь мне, всё будет хорошо. Это просто царапина. – мальчишка прислушивается к моим словам, сфокусировав на мне взгляд, но я отчётливо чувствую, как он холодеет. – Кто-нибудь, врача! – зову я. Бойня окончилась, вокруг толпы людей, неужели никто не может ему помочь! – Доктора! – зову ещё громче, срывая голос. Его сейчас опасно куда-то нести, одно неосторожное движение, и кровь хлынет сильнее. – Потерпи, ладно? Всё будет хорошо! Я поеду с тобой в больницу, ты выкарабкаешься. Веришь мне? – улыбаюсь ему, и он глазами кивает, а потом улыбается в ответ, кашляя.
- Да врача же! – снова срываю глотку. – Кто-нибудь! Потерпи. – снова обращаюсь к мальчонке. – А может ты станешь великим охотником. – приговариваю, успокаивая его. После нападения оборотня не становятся охотниками. Либо умирают, либо обращаются, либо выживают. По его губам течёт кровь, и в глазах снова селится паника. – Тише, всё будет хорошо. – приговариваю я, оборачиваясь и видя, наконец, подъезжающую карету скорой помощи. – Врачи уже здесь, они помогут. Потерпи ещё немного. – прошу его и чувствую, как глаза наливаются слезами. Ощущаю, как мою собственную шею начинает жечь. Чувствую себя собственным отцом, который так же не давал моей крови покинуть горло, зажимая кровоточащую рану ладонью. Я склоняюсь к его лбу, прижимаясь своим. – Всё хорошо, вот и врачи. – говорю, когда медики уже маячат совсем близко. Мои слёзы капают на его щёки. Уже не будет всё хорошо. Он затихает в моих руках за мгновенье до того, как рядом опускаются врачи.
- Хён… – рядом на колени опускается, кажется, Чанёль. – Ты… Ты больше ничем не поможешь. Отпусти, хён… - просит он, пытаясь разжать мои руки, что крепко сжимают детское, с каждой секундой всё больше холоднеющее, тельце. – Ты сделал всё, что мог, хён.
- Где вас носило так долго? – меня колотит, когда я целую мальчонку в лоб и поднимаю голову, всё ещё держа его на своих руках. – Где вас носило, я спрашиваю? – кричу на врача, буквально дыша яростью в его лицо. – Где вы были, когда умирал ребёнок? Больница совсем рядом!
- Хён… - Чанёль обнимает за плечи. – Пойдём, ты…
- Нет! – я дёргаю плечами, освобождаясь от его рук, и встаю на ноги, держа мальчишку в руках. – Где вы, чёрт побери, были все, а? – снова склоняюсь к его лбу. – А где был я?
Дальше всё, как в тумане. Я падаю на колени, ноги подкашиваются, окровавленное тельце забирают из моих рук. Чанёль с Исином держат меня из последних сил, пока я пытаюсь вырваться и ринуться к нему, проклиная чёртовых врачей и себя. А потом в мою вену впивается тонкая игла, и я прихожу в себя только гораздо позже, на заднем сидении собственной машины, лёжа, видя за рулём Сэхуна. Это, кажется, всего третий раз, что он ведёт. Он умеет, просто, не любит.
Перед глазами всё плывёт, голова тяжёлая, в горле саднит. Сэхун останавливается, выходя из машины, и его некоторое время нет, а потом задняя дверь открывается, и крепкие руки поднимают, прижимая к груди. Я вдыхаю знакомый запах и жмусь сильнее, обнимая руками за шею и зажмуриваясь. Голова всё ещё кругом.
- Спасибо, что позвонил, Сэ. – слышу голос Джонина где-то на грани с реальностью. – Я позвонил Бэкхёну, Чанёль уже выехал за тобой. – говорит он. Сэхун кивает, оставаясь на улице. Джонин несёт меня в дом, это я понимаю, замечая знакомые деревья вокруг и крыльцо. Осторожно открывает дверь, поднимается наверх и опускает на кровать.
- Хороший мой. – нежно гладит по волосам, и я рискую открыть глаза. В горизонтальном положении голова кружится не так, как в вертикальном. – Тебе надо поспать, родной.
- Мальчишка. – шепчу я. – Лет десяти. Он… Он…
- Спи. – Джонин склоняется надо мной, шепча в ухо и усыпляя меня с помощью гипноза. Я окунаюсь в тёмный сон без сновидений.

Джонин выходит на крыльцо, опускаясь рядом с Сэхуном на ступеньки, и протягивает ему открытую, начатую бутылку виски. Младший принимает, благодарно кивая, и делает несколько глотков.
- Что произошло? – спрашивает ликан.
- Там бы мальчик. – отвечает Сэхун.
- Лет десяти. – понимает ликан, и охотник кивает.
- Дети… Он… - Сэхун запинается и делает ещё один глоток, а Джонин закрывает лицо рукой, вздыхая. – Он не успел его спасти, мальчишка умер на его руках.
- Спасибо, что позвонил, правда, Сэ. – Джонин некрепко сжимает чужое плечо.
- Ты ведь… ты присмотришь за ним, верно?
- Да. – ликан коротко кивает. – Я должен был быть там.
- И что бы ты сделал? – Сэхун отдаёт бутылку, и глоток делает уже Джонин. – Тебя пристрелили бы наравне с оборотнями, и я тогда вообще не знаю, как бы отреагировал хён. Он бы, кажется, убил нас всех.
- Мне не обязательно было бы обращаться, мне хватило бы сил. Я бы скрыл знак под перчаткой. – Сэхун наблюдает, как ликан вынимает из внутреннего кармана куртки короткую чёрную перчатку.
- Это… хёна? – переспрашивает младший, глядя на неё, и Джонин коротко кивает. Джунмён уже несколько недель не носит перчатки.
Повисает молчание, а потом впереди, в темнеющем лесу, видятся машинные фары, и несколько минут спустя, Чанёль останавливается в большом дворе, и его машина становится третьей здесь.
- Как хён? – первое, что спрашивает он, выходя из машины.
- Спит. – отвечает Джонин, и протягивает Чанёлю бутылку, из которой он делает пару глотков. Кажется, охотников алкоголь уже давно не пьянит, а скорее наоборот – отрезвляет. Сэхун прощается, и Чанёль отвозит его домой, Джонин возвращается в дом.

- Джонин-а. – зову, едва открыв глаза.
- Мм? – он оказывается совсем рядом, полулежа на соседней подушке и подпирая голову рукой. – Пить? – спрашивает следом, и я киваю.
Он осторожно перегибается через меня, а потом мостит подушку под моей спиной и помогает сесть, приставляя к губам стакан и помогая сделать несколько жадных глотков. Я откидываю голову на подушку, прикрывая глаза. Он берёт мою ладошку, целуя запястье, а потом обхватывает каждый палец по очереди губами, и действительно, несколько мгновений спустя, я понимаю, что шероховатое ощущение крови исчезает.
- Где Сэ? – спрашиваю я, поворачиваясь к нему. Он ложится напротив в такую уже позу.
- Чанёль забрал его. – отвечает коротко.
- Как ты тут оказался? – спрашиваю снова.
- Приехал утром, как только ты ушёл. А потом мне позвонил Сэ. И ты не представляешь, что я успел себе тут надумать, после того, как он сказал, чтобы я ждал, ибо он сейчас привезёт тебя. – Джонин кивает, а потом касается кончиками пальцев моей щеки. – Не ты приедешь, а он привезёт тебя.
- Рад, что вы нашли общий язык. – теперь киваю я.
- Маленький. – Джонин вздыхает, а потом притягивает меня к себе, обнимая. – Ты не виноват в том, что случилось. Ты сделал всё, что мог. Ты ведь не Бог, значит, так должно было быть. Оборотни – жестокие твари, я говорил тебе. – он целует меня в лоб.
- Я вспомнил, что ты рассказывал о дневном свете и о том, что они практически слепые. – он кивает, соглашаясь. – И пытался исправить положение. Но я не учёл, что один из них держал заложника, этого мальчишку, так, что ему некуда было бежать. Он не мог ринуться со всеми к охотникам, которые смогли бы защитить его, и он побежал в одну единственную имеющуюся сторону, параллельно мне. Заметь я его раньше, я бы спас его. У меня было два чёртовых шанса, два: не допустить этой ситуации или исправить её, а я профилонил оба из них. – я вздыхаю, пряча лицо у него на груди.
- Мён. – снова целует в лоб, прижимаясь губами.
- Я держал его в своих руках, убеждая, что всё будет хорошо, убеждая, что всё наладится, и звал врачей, чёртовых врачей, которые, как и я, не сделали того, что должны были. А он верил мне и глядел огромными глазами, прислушивался, внушая себе, что всё и правда будет хорошо. Он остался в ловушке из-за меня, погиб из-за меня. – я вздрагиваю, и крепкие руки сильнее сжимаются на моих плечах.
- Тебе нужно отдохнуть, хорошенько выспаться. – зовёт Джонин, перебирая мои волосы. Он поднимает меня на руки и несёт в ванную комнату, где раздевает и ополаскивает в душе, а потом, словно маленького, укладывает спать в расстеленную тёплую кровать.

Время давно перевалило за полночь, и он щекотно дышит мне куда-то в шею, обнимая за плечи одной рукой, и сопит совсем сладко, такой тёплый и нежный под боком, мой, а ко мне сон всё не идёт.
Только закрываю глаза – вижу этого мальчишку. Его глаза смотрят на меня испуганно, губы хватают воздух, и я снова их распахиваю, прерывая картинку и глубоко вздыхая. О том, что подушка начинает активно намокать, я узнаю только тогда, когда всхлипываю в голос совсем тихо, едва сдерживая ком в горле, от чего Джонин просыпается, ворочается за плечом и обнимает крепче, утыкаясь носом в макушку.

- Любимый. – шепчет в темноте. – Ты не виноват. Прекрати себя мучить, родной, в его смерти нет твоей вины. Ты не мог предусмотреть, как всё получится. Ты и так придумал план на ходу и действовал по ситуации. Это не твоя ошибка, не твоя вина. – Джонин целует в макушку. – Послушай меня, пожалуйста. – за плечи разворачивает к себе и обнимает. – Поспи, любимый, поспи. – качает в своих руках. – Я не буду снова применять к тебе гипноз. Просто подумай о чём-то хорошем, ты так устал сегодня. Засыпай, любовь моя. – его голос убаюкивает хотя бы потому, что он низкий и нежный, совсем осязаемый, горячие руки ласково гладят по спине и волосам. Я вспоминаю, как мы уснули у камина в его доме, и сквозь дрёму улыбаюсь.

Вокруг лес, я ступаю босыми ногами, но не чувствую холода земли или веток под ступнями, да и во сне я бы вряд ли почувствовал. Сквозь ветки деревьев пробивается луна, я знакомой тропинкой двигаюсь к своей поляне, луна подсвечивает мне дорогу, но, когда выхожу на поляну, понимаю, что это не мой обычный кошмар. Здесь Джонин, его шерсть красиво переливается в свете луны. Я только протягиваю руку навстречу, порываясь подойти, когда откуда-то взявшийся оборотень роняет его на землю, и они кубарем прокатываются по поляне. Я затаиваю дыхание и чувствую, как не могу сдвинуться с места, позвать на помощь или вообще пошевелиться. Оборотень ударом мощной лапы отталкивает его куда-то вперёд, и угольно-чёрный ликан бьётся спиной об старый крепкий дуб да бессильно валится на землю, но через мгновенье всё-таки поднимается. Мне хочется позвать его, ринуться к нему, но я всё ещё немой наблюдатель, а потом оборотень снова валит его на лопатки, и я слышу жалобный волчий вой. Ноги приросли к земле, шагу не сделать, я кручу головой в разные стороны, открываю губы, но оттуда не вырывается ни звука, а потом оборотень хорошенько бьёт чёрного ликана об землю и, пользуясь его замешательством, склоняется над его шеей и…

Я вскрикиваю во сне и резко сажусь на кровати, просыпаясь. Несколько мгновений на то, чтобы отдышаться, а потом шарю рукой по соседней подушке и с ужасом понимаю, что та пуста. Оборачиваюсь через плечо и убеждаюсь в этом. Затем скрипит дверь, и на пороге, в пижаме, вырастает Джонин, лохматый и слегка сонный.
- Чего проснулся? – спрашивает у меня, зевая, и забирается в кровать.
- Дурной сон. – отвечаю я. – Где ты был?
- Жажда. – отвечает он коротко и тянет к себе, помогая устроиться на своей груди. За окном сереет. – Что приснилось?
- Кажется, тот оборотень… - отвечаю я, и Джонин понимающе кивает, поглаживая по спине. – Вы от чего-то сцепились, здесь, на моей поляне.
- Странный сон. – Джонин негромко смеётся.
- Не смешно. – одёргиваю я. – Он… - я не в силах договорить и просто прижимаюсь губами к его шее, убеждаясь, что она цела и невредима, а затем целую горячую кожу, чувствуя, как бьётся пульс.
- Это всего лишь сон, любимый. – он тянется к моим губам и нежно целует, а потом обнимает крепче. – Спи. Утром принесу тебе завтрак в постель. – обещает, улыбаясь, и гладит по щеке, а потом прикрывает глаза. Я гляжу на его ресницы и тоже закрываю глаза, прислушиваясь к ритму его сердца. Медленный и размеренный, а ещё… Стоп. Где-то совсем рядом ощущается шлейф знакомого запаха, и я открываю глаза, приподнимаясь на локтях и глядя на него.
- Джонин. – тяну опасливо и почти грозно. – Ким Джонин!
Он распахивает глаза и глядит в мои, на дне его глаз промелькивает алый огонёк. Мы начинаем бороться, что выходит весьма сложно, ибо он куда сильнее, но, в конце концов, мне удаётся поймать его ладонь, которую я незамедлительно подношу к лицу. Под ногтями кровь.
- Джонин… - выдыхаю я, обессилено падая на подушку и закрывая лицо рукой. Это был не сон.
- Со мной всё в порядке, а вот он мучился. – уверяет меня Мой ликан, подавшись ко мне и прильнув всем телом.
- Когда-нибудь моё сердце остановится из-за тебя. – шепчу я, не убирая руки.
- Я не мог оставить его жить, учитывая, как от смерти этого мальчонки пострадал ты. Мён, пойми….
- Это ты пойми! – я резко сажусь. – Он – оборотень! Он сегодня хорошенько брюхо набил, ночь на дворе, и ты один пошёл его искать? Ты с ума сошёл? Из-за того, что смерть мальчишки от его рук так задела меня? - я фыркаю, всплескивая руками. – А если бы удача оказалась не на твоей стороне? Чтобы я тогда делал, а? Скажи мне, что? – он садится рядом, и я колочу его кулаками в грудь, а он только молча терпит, ждёт, обнимая за плечи.
- Любимый, я же уже говорил, что никому не позволю причинить тебе боль. Какую бы там ни было. Запомни это, наконец. – он прижимается губами к моему лбу, целует и снова качает в своих руках, успокаивая.
- Я люблю тебя. – он на мгновенье замирает, а затем улыбается широко-широко, глядя мне в глаза, и склоняется лбом к моему, прижимаясь. Внутри становится спокойно, я снимаю с себя этот груз недосказанности и замолкаю в его руках.
- И я люблю тебя. – на грани со сном слышу его шепот. – До смерти, Мой охотник.

Дата добавления: 2015-08-21