Биохимические нарушения

В заключение я хочу сообщить, что долговременная скорбь может быть вызвана биохимическими нарушени­ями, мешающими мозгу справиться с потерей. Обычно люди с биологическими нарушениями испытывают свой первый кризис сразу же после того, как перенесут по­терю. Друзья и родственники видят, как с близким че­ловеком происходят изменения, - он худеет, теряет ап­петит, утомляется — и им кажется, что это неизбежный этап, который нужно пережить. Не о чем беспокоиться.

Иногда оказывается, что беспокоиться есть о чем, и такой человек нуждается в лечении. Я часто получаю отчеты от профессиональных психоаналитиков, которые должны были прийти на несколько месяцев раньше, но не пришли, потому что они не сразу осознали, что име­ют дело с биологической депрессией. Если вы замечаете, что никак не можете избавиться от горестных мыс­лей, что ваш вес, сон или аппетит изменились (в ту или другую сторону), что вы не можете сосредоточиться, чувствуете себя несчастным, возбужденным или затор­моженным, испытываете необоснованное чувство вины, теряете интерес к своему хобби, — обследуйтесь у пси­хиатра. Некоторые люди в течение нескольких лет жили в состоянии эмоционального кризиса по той простой причине, что никто не понял, что их проблема чисто медицинского характера.

После того как вы вызвали свою боль на поединок и начали процесс исцеления, вы можете ощутить при­лив сил. Обретя новые эмоциональные ресурсы, вы мо­жете найти в себе силы восстановить и развить свои отношения с отцом. За болью приходит искупление.

НОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ С ОТЦОМ

Стивен — сын фермера, второй из четырех детей. Он не задумывался о своем детстве до тех пор, пока у него самого не родился второй ребенок.

Он начал вспоминать, что в детстве отец бил его за позднее возвращение домой, и за то, что он прикасался к его любимой стереоустановке. Чем больше он вспоми­нал, тем больше злился. Иногда он оставался в одино­честве и рыдал, вспоминая о прошедшем, о постоянных ссорах своих родителей. В конце концов он решил, что нужно посоветоваться с психоаналитиком.

Пройдя восемнадцатимесячный курс, Стивен решил поговорить с отцом о прошлом. Он написал ему пись­мо, объясняя, что хотел бы сблизиться с ним, однако для этого ему надо снять с сердца некий груз. Он на­писал о своих детских воспоминаниях: как за ним гоня­лись по всему дому, как его толкали в живот ручкой от швабры, как били по рукам и по ребрам. Очень мягко он намекнул, что такой способ воспитания был грубым и ему кажется, что отцу следовало бы перед ним изви­ниться.

Стивен отправил это письмо не только отцу; копии он отослал своим обеим сестрам и брату. Позже он понял, что, несмотря на свои сорок лет, он продолжал действовать, как напуганный ребенок, и стремился уменьшить свой страх, заручившись поддержкой брата и сестер. Его брат Рич немедленно согласился с содержа­нием письма и поведал о своем собственном горьком опыте. Его сестра, Мэг, хоть и была любимицей отца, всегда кричала, когда Стивена били, требуя, чтобы отец прекратил экзекуцию. Она позвонила своему брату и сквозь слезы выразила сожаление по поводу того, что у него остались такие горькие воспоминания. Она не мог­ла говорить об отце плохо, однако выразила брату свое искреннее сострадание и любовь.

Стивен чувствовал себя очень хорошо до той поры, пока не позвонил отец, получивший письмо. К сожале­нию, то обстоятельство, что Стивен послал копию пись­ма сестрам и брату, задело его значительно сильнее, чем само содержание письма. Ему было стыдно — и это зна­чило для него гораздо больше, чем то, что сын хочет найти с ним общий язык.

«Эй, — сказал он Стивену, — я всегда защищал тебя от других членов семьи. Я всегда был на твоей стороне. Я всегда говорил им, что ты хороший парень!»

Реакция отца удивила Стивена. Однако, пораскинув мозгами, он пришел к выводу, что такого и следовало ожидать. Его отец никогда не был силен в выражении своих чувств; возможно, он и не знал, каковы они, эти чувства.

Он решил пригласить отца на свои сеансы к психо­аналитику, надеясь, что это поможет им обоим. Однако это не сработало — по крайней мере, на первых порах. Отец пришел, однако выглядел нервным и испуганным, он стал объяснять психоаналитику, откуда у Стивена возникло столько проблем.

«Мальчик никогда не относился к нам хорошо, — начал он. — Мы ничего не могли понять. Когда мы собирались с палаткой в горы, он всегда был против поездки. Он был трудным ребенком, знаете ли, но я старался любить его и обращаться с ним хорошо. Он никогда не шел навстречу».

Психоаналитик хотел составить мнение о Бене, отце Стивена, поэтому слушал не прерывая, а Стивен не знал, как реагировать на слова отца. Часть его существа протестовала: «Как же это я плохо относился к своей семье? Мне это странно слышать». Однако другая часть думала: «Слушай, как он отпирается; он хочет откло­ниться от истинной цели разговора!»

На следующей неделе они снова встретились на се­ансе, и Стивен опять сказал, что хотел бы добиться улучшения в их отношениях. Бен ответил, что всегда стремился к сближению, но тут же стал обвинять Сти­вена в том, что тот сам виноват в их отчужденности. «Я тянулся к тебе на протяжении многих лет, — сказал он, - чего тебе еще надо?»

Психоаналитик смог заметить, что любой намек на то, что ему надо что-то в себе изменить, Бен восприни­мает как угрозу и посягательство на свою личность, поэтому он попросил его рассказать о своих отношени­ях с собственным отцом.

— Мы с отцом были родственные души, — начал он. — Мы были очень близки. Нам никогда не надо было говорить о своих чувствах, мы и так все понимали.

— Как часто вы говорили с отцом с тех пор, как выросли?

— Честно говоря, не так часто. Может быть, один раз в два или три месяца. Он не шибко любил писать или звонить по телефону. Он же был фермер, а у него полно дел. Он приезжал к нам дважды в год, пока ему не исполнилось семьдесят пять, а потом он погиб в автокатастрофе.

— Вам, наверное, было очень больно?

— Конечно, — согласился Бен. — Это был послед­ний раз, когда я плакал. Да, это был замечательный человек - лучше, чем я.

— Что вы имеете в виду? - спросил психоаналитик.

— Он сделал множество добра самым разным лю­дям. Когда его отпевали, к церкви подъезжали сотни и сотни машин. Его все любили. Все.

— А как проявлялась ваша привязанность?

— Ну... Мы постоянно соревновались. Шли в бли­жайший бар, играли на бильярде. И, поверьте мне, мы играли на полную катушку. Хотя, честно говоря, я лю­бил, когда он выигрывал.

— Вы когда-нибудь говорили о своих чувствах?

— Впрямую — нет. Но нам это было и не нужно. Когда мы сражались на бильярде, наши чувства и так проявлялись.

Стивен в тот вечер ехал домой, раздумывая о пове­дении отца. Он одновременно был расстроен и обрадо­ван. Расстроен тем, что старик пресекал всякие по­пытки откровенного разговора. Стивена также раз­дражало стремление отца к лидерству, его попытка управлять разговором и романтизация образа его соб­ственного отца.

Однако он был рад, что ему удалось узнать кое-что о прошлом. Он поразился уверенности отца в том, что игры были основой «настоящей искренности», а разго­воры считал скорее сопровождением, чем истинной основой близости. Эти знания помогли Стивен по-но­вому взглянуть на свои отношения с отцом.

Через некоторое время мужчины решили пригла­сить на сеансы мать Стивена. Она была рада этому, потому что посчитала, что ей предоставляется возмож­ность «разобраться» со своим мужем. Однако Стивен и его мать очень скоро стали говорить между собой, а Бен оказался в стороне. Он не мог сравниться со своей же­ной в эмоциональности. Психоаналитик пытался втя­нуть Бена в разговор, однако он быстро выпадал из него, предоставляя своей жене говорить за себя.

Если он и вступал в разговор, то лишь ради того, чтобы поспорить с женой, а не для того, чтобы общать­ся с сыном. Через несколько таких сеансов Бен стал искать причин для того, чтобы вообще на них не хо­дить.

В конце концов, Стивен уговорил его ходить на сеансы, с тем условием, что они будут там вдвоем. Стивен понял, что когда отец и мать встречались на сеан­сах, они использовали их для того, чтобы выяснить свои собственные отношения (что было необходимо, но от­влекало их от истинной цели сеансов — то есть от улуч­шения отношений отца с сыном).

Стивен и его отец все еще продолжают ходить на сеансы, кроме того, они начали проводить больше вре­мени вместе вне кабинета психоаналитика. Медленно, осторожно они стали понимать друг друга, и движутся они в нужном направлении.

Дата добавления: 2015-08-21