Горное озеро

В стороне от общих исхоженных дорог, там, высоко, у подножия крутой стены, покоится горное озеро, погружен­ное в свои видения. Оно смотрит чистым оком вверх, в мировое пространство, и принимает в себя все, что посы­лает ему небо, послушно и ясно отражая в себе его да­ры...— земное зерцало высоких событий...

Не легко к нему добраться. Долог подъем, терпеливо надо идти, шаг за шагом, все вверх и вверх, в твердой на­дежде увидеть необычайное. Все труднее становится вос­хождение, все строже и скуднее — природа, все прохладнее — бодрящий воздух. Вокруг застывший хаос. Глубо­ким мхом обросли скалы. Чуть слышно шепчутся редкие сосны. Первобытная, священная тишина. И только два го­лубых мотылька, беззаботно празднуя свое счастье, носят­ся друг за другом через светлые пространства...

И вдруг путник чует его присутствие... Его не видно еще, но душу охватывает уверенность, что путь закончен и что оно сейчас покажется... Это завершенное, благоговей­ное безмолвие — верный знак его близости; это легкое, чуть влажное, зовущее веяние может исходить только от него; чуется вблизи некое живое средоточие, вокруг кото­рого и для которого существует вся окрестность... И вот оно, наконец, во всем его тихом великолепии...

Просты и строги его берега: ему не нужно окружения, оно не ищет украшений. Оно лежит открыто, чтобы видеть все и на все отвечать. Неподвижна его прозрачная вода;

законченною гладью смотрит его поверхность. Нежно сияет его глубина в неуловимых, бесчисленных то голубых, то зеленых оттенках; и все оно прозрачно до самого дна. Там, внизу, видны упавшие когда-то скалы — так глубоко, что глаз не верит расстоянию; видны столетние стволы деревьев — утонувшие дары гор, — целый мир благостно принятых и сохраненных богатств, мир блаженного бы­тия. Все покоится там, как в ясном сне, — навеки сбере­женное, нетленное воспоминание; как помыслы первоздан­ного глубокомыслия; как безмолвные молитвы отшель­ника. И мало-помалу душа постигает, почему эта дивная тишина вокруг и почему не слышно горних голосов, почему не щебечут даже птицы и почему новоприбывшие путники начинают говорить между собой шепотом. Природа умеет беречь свои тайны и хранить священное молчание. И тре­бует того же от людей. И там, где покоится Божественное, там слышен бывает молчаливый ход веков.

Благоговейно обходит путник все озеро и вдруг оста­навливается в изумлении. Все, что было видно в его глуби­не, исчезло. В нем появилось новое и величавое, образ захватывающей красоты, целый горный хребет, с утесами и ущелиями, со снегом и льдом, с рассеянными клочьями облаков, все в лучах солнца, все светящееся, чудно опро­кинутое, как бы свисающее в водную гладь... Не призрак ли?.. Но этот призрак не исчезает, он длится, он пребывает и излучает свет и радость... Может быть, это просто игра лучей и воды? Может быть... Но от этой игры сердце трепе­щет радостью: оно верит и не верит своему ясновидению; оно слышит гимн Богу; оно чувствует разумность и красо­ту вселенной и трепетно ждет дальнейших видений света и глубины...

Потрясенный и счастливый, стоит путник у берега, и ви­дит и не верит, и все хочет еще удостовериться и навсегда запомнить увиденное. Пока сердце, переполненное счасть­ем и благодарностью, не потребует отдыха, и уставшие гла­за не зальются влагой. Тогда он садится отдыхать на пер­вый попавшийся камень.

А когда уходит дневной свет и разливаются тихие су­мерки, когда появляются первые звезды и полумесяц по­казывается из-за крутой стены — какая радость искать и находить все эти образы в потемневшей глубине озера!.. Теперь эта глубина уже не прозрачна; она замкнулась в себе; таинственно и сумрачно молчит ее почерневшая вода, и в этой черной глади колдует лунный свет... И путник не помнит, как он добирается до ночлега и где он спит до са­мого утра... А там — все уже проснулось и радуется Божией заре...

Как изумительны эти первые, поддонные богатства про­зрачного озера, его собственные вечные помыслы... Как просто и достойно, с какою ясностью и искренностью показывает оно глубину своего существа, посвящая вся­кого человека в свои тайны. О, чистота сердца! О, прозрач­ная, щедрая мудрость!

Но как великолепны, как ослепительны его отраженные видения... Как верно воспринимает его гладь эти дары, как охотно и радостно отдает их всякому оку... Оно радуется всему, исходящему от Отца Света, — и голубому небу, и чуть видным звездам, и замечтавшемуся вечернему облач­ку, и вознесшейся голой стене, и каждому дереву, и каждой скале, которым дано счастье поглядеться в него. И пере­дает эту радость каждому новому гостю, каждому уста­лому страннику, который подойдет и благоговейно посмот­рит в его глубину: никто не уйдет без ответа, все унесут с собою утешение, свет и жизненную радость... О, смире­ние духа! О, созерцательность покоя! О, радость служения!

Так покоится оно в своем простом и строгом окружении, это око мира, воспринимающее и хранящее Божий дары, подобно тому праведнику, который ищет одних небесных видений и свято блюдет ради них чистоту и прозрачность своего сердца. Два мира встречаются в нем,— внутрен­ний мир сокровенных помыслов и внешний мир от Бога идущих видений,— и оба срастаются в единое, светлое и щедрое богатство мудрости.

Дата добавления: 2015-08-21