Политический театр Писистрата.

Межвузовский сборник научных статей «Античность и средневековье Европы».
Пермский ун-т, 1994. С. 31—36.

с. 31 В биографии афинского тирана Писистрата есть факты, которые, пожалуй, не могут не вызывать удивления. Возникало оно, кстати, и у древних. Достаточно вспомнить изумление Геродота по поводу ловкости Писистрата, с какой он одурачил афинян, въехав в Афины в обществе «богини Афины» (Her., I. 60). Удивлен был историк и доверчивостью афинян. Впрочем, об этом еще пойдет речь ниже. Приведенный пример, не единственный в практике тирана, обнаруживает склонность последнего к театральности, к подражанию кому-либо или чему-либо.

Впервые, думается, внимание на это обратил С. Я. Лурье, отметивший наличие тезеевых реминисценций в биографии и действиях Писистрата. Исследователь полагал, что для Афин того времени характерны герб Тезея и дубина, которой тот был вооружен¹. Объяснялось это особенностями восприятия Тезея в афинской традиции, в которой он выступал как народный трибун и демократ². Те же черты, судя по имеющимся в нашем распоряжении источникам, были присущи и Писистрату (Her., I. 59; Arist. Ath. Pol., 13. 4—5). Кроме того, Лурье замечает, что те географические пункты, которые традиция связывала с именем Тезея, Писистрат либо захватил, либо поставил под протекторат Афин. Даже изгнание Тезея и уход его сыновей на о. Эвбею имеет связь с жизнью Писистрата³.

Другой исследователь — английский археолог Дж. Бордмэн — на основании анализа афинской вазописи эпохи Писистрата предположил, что объектом подражания для Писистрата был скорее всего Геракл⁴. Именно он чаще всего изображался на афинских вазах, причем нередко в обществе вооруженных дубинами людей.

Но самым любопытным, на наш взгляд, было поведение Писистрата в момент ожесточенной борьбы за власть, которая развернулась в Афинах после реформ Солона. Напомним, что речь идет о борьбе трех группировок: педиэев, паралиев и диакриев (или гиперакриев) (Her., I. 59—62; Arist. Ath. Pol., 13, 4—5, 14). Писистрат, возглавивший диакриев, с. 32 по сообщению Геродота, включился в эту борьбу последним. Однако именно ему удается захватить власть в Афинах и стать тираном. Писистрат добивается этого с помощью выделенной ему народным собранием охраны. Вот как события описываются в источниках. Нанеся раны себе и своим мулам, Писистрат приехал на площадь, как будто спасаясь от врагов, и убедил народ дать ему телохранителей (Her., I. 59; Arist. Ath. Pol., 14. 1)⁵. Плутарх дополняет картину следующими деталями. Находившийся на площади Солон, подойдя к подъехавшему в повозке Писистрату, обращается к нему со следующими словами:«Нехорошо, сын Гиппократа, ты играешь роль гомеровского Одиссея: он обезобразил себя, чтобы обмануть врагов, а ты делаешь это, чтобы ввести в заблуждение граждан» (Plut. Sol., 30; пер. С. Соболевского)⁶.

На эту ремарку чаще всего не обращают внимания, считая сам эпизод либо легендой, либо позднейшей вставкой⁷. Между тем нельзя не заметить, что действия Писистрата прямо-таки пронизаны театральностью. Кроме того, в них, по словам Солона, заключена определенная аллюзия, даже если данный эпизод и не имел места в действительности, а явился вымыслом самого Плутарха, любопытно, что и он квалифицирует действия Писистрата как представление, преследующее вполне конкретные цели.

Народ, как уже было сказано, все-таки удовлетворил просьбу Писистрата, выделив ему телохранителей-дубинщиков⁸. Дж. Бордмэн вновь усматривает в этом связь с мифом о Геракле, непременными участниками которого являлись дубинщики. Кроме того, на афинских вазах Геракл постоянно изображался в сопровождении свиты — друзей или охраны⁹.

Есть смысл присмотреться к этому событию. Зачем вообще Писистрату потребовались телохранители, если, как сообщают источники, он был лидером одной из группировок — диакриев? К.-В. Вельвай высказывает предположение о том, что число сторонников Писистрата скорее всего было невелико и ограничивалось лишь жителями Браврона, откуда тот был родом¹⁰. С этим, пожалуй, можно было бы и согласиться, если бы не столь жесткая географическая привязка партии Писистрата. Такая трактовка в современной историографии считается устаревшей, хотя попытки ее реанимации время от времени предпринимаются¹¹. Писистрат, как нам представляется, вполне мог рассчитывать на участие в своей группировке жителей и Афин и Аттики. Ведь он, говоря современным языком, относился к афинскому генералитету, приобретя известность своими успешными военными операциями. Кстати, именно памятуя о них, — в частности, о взятии Нисеи, афиняне и предоставили ему телохранителей (Her., I. 59).

с. 33 И все же численность сторонников едва ли имела решающее значение в данном случае. Судя по политической практике греческих полисов, выделение охраны кому бы то ни было означало нечто большее, чем предоставление защиты. Аристотель в «Политике», рассуждая о царской власти и необходимости царям иметь вооруженную охрану, замечает: «Такую именно охрану давали древние, когда они назначали править государством какого-либо эсимнета или тирана» (Arist. Pol., III. 10, 1286b 36—39; пер. С. А. Жебелева). При этом преследовалась цель, чтобы наделяемые охраной были сильнее каждого отдельного гражданина, но слабее массы граждан (там же, 1286b 36—38). В качестве примера Аристотель приводит сиракузского тирана Дионисия, которому такая охрана в свое время была предоставлена. Как и Писистрат, получив ее, Дионисий становится тираном в Сиракузах¹².

На основании сказанного мы можем поставить следующий вопрос: что же означало выделение охраны Писистрату? Не получил ли и он полномочия выборного тирана — именно так характеризует функции эсимнетов Аристотель (Arist. Pol., III, 9, 1285a, 31—33)¹³? Нам представляется, что на этот вопрос можно дать положительный ответ. Возможно, речь в данном случае могла идти даже о реализации старого плана. Напомним, установить тиранию в свое время предлагалось и Солону (Arist. Ath. Pol., 112; Plut. Sol., 14). Более того, Плутарх поясняет, что имеется в виду именно выборная тирания, говоря устами друзей Солона об избрании эвбейцами тираном Тиннонда, митиленцами — Питтака (Plut. Sol., 14). Что же касается Писистрата, то ему, быть может, и не предлагалось ничего подобного. Однако, будучи простатом демоса, т. е. защитником и покровителем последнего, Писистрат решает добиться тирании, опираясь на афинский демос¹⁴. Он задумывает подтолкнуть народное собрание, где демос явно имел большинство, к принятию нужного ему решения. Для этого-то им и разрабатывается хитроумный, не лишенный элементов театральности план. Впрочем, едва ли мы можем исключать и то, что развитию событий, склонивших народное собрание к удовлетворению требования Писистрата, способствовали реальные обстоятельства: если не нападение его политических противников, то его реальная угроза¹⁵.

Итак, получив охрану, Писистрат захватывает власть в Афинах и становится тираном. Однако менее чем через шесть лет он изгоняется из Афин объединенными усилиями педиэев и паралиев (Her., I. 60; Arist. Ath. Pol., 14. 3). Затем, пробыв в изгнании приблизительно столько же времени, в 552/551 гг. до н. э. — по датировке П. Родса — Писистрат был возвращен в Афины¹⁶. Предыстория этого события такова. Лидер паралиев Мегакл, поставленный в безвыходное положение, начинаетс. 34 переговоры с Писистратом о его возвращении на родину (Her., I. 60; Arist. Ath. Pol., 14. 4). Возможно, именно тогда и возникла идея превратить возвращение в эффектное театральное представление. Вот как описывают его источники. Писистрат въехал в город на колеснице в обществе самой «богини Афины» — продавщицы венков Фии из Пеанийского дема, одетой наподобие богини¹⁷. А перед тем в город были посланы глашатаи, которые должны были обратиться к гражданам со словами: «Афиняне! Примите благосклонно Писистрата, которого сама Афина почитает превыше всех людей и возвращает теперь из изгнания в свой акрополь!»(Her., I. 60; пер. Г. Стратановского). Жители города, сообщает Аристотель, выходили навстречу процессии и в восторге преклоняли колени (Arist. Ath. Pol., 14. 4).

Сразу же заметим, что это событие по-разному оценено в историографии. Ю. Белох и поддержавший его С. Я. Лурье, ссылаясь на Полиэна (Strateg., I. 21. I), высказали предположение о том, что Писистрат въехал в Афины в обществе«богини» гораздо позднее — после битвы при храме Афины Паллены, т. е. в 536/535 гг. до н. э.¹⁸. Этим оба автора и объясняют присутствие Фии, переодетой в Афину, в колеснице Писистрата. Однако такая трактовка вызывает немало возражений и на сегодняшний день не является общепринятой¹⁹.

Различные суждения высказывались и относительно разыгранного Писистратом действа. Дж. Бордмэн и здесь усматривает намек на Геракла, который в обществе Афины был препровожден на Олимп²⁰. Дж. Эльзе полагал, что Писистрат имитирует скорее всего Одиссея, так же, как и Писистрат, возвращаемого из ссылки Афиной²¹. Ему убедительно, на наш взгляд, возражает Р. Коннор, резонно указывая на V песнь«Илиады», где Афина оказывается в одной колеснице с Диомедом²². Не согласен он и c Дж. Бордмэном, считая, что идентификации c конкретным персонажем не проясняют существа дела. Коннор склонен рассматривать данный факт как попытку психологического воздействия на афинян — стремление вызвать у них положительные эмоции²³. И это, как свидетельствуют источники, Писистрату в полной мере удается.

Сами древние весьма скупо прокомментировали описанное событие. Геродот высказал откровенное удивление наивностью афинян. Действия Писистрата, по его мнению, были не чем иным, как ловкой выходкой, призванной одурачить граждан Афин. Их доверчивость даже несколько покоробила «отца истории», считавшего, что горожане должны были бы отличаться от варваров большей сообразительностью.

Столь же немногословен и Аристотель. Однако в его описании имеется любопытная, на наш взгляд, деталь. Он пишет, что Писистрат с. 35 вернулся в Афины archaios kai lian haplos — «на старинный лад и слишком простым способом»(Arist. Ath. Pol., 14. 4; пер. С. И. Радцига)²⁴.

Любопытным представляется прежде всего указание на старину избранного тираном способа. В том, если вдуматься, и состоит смысл упрека Геродота. Сравнение с варваром для цивилизованного грека означало, пожалуй, только одно — указание на отсталость, приверженность отжившему. В чем же в таком случае эта отсталость могла проявляться? По мнению Геродота, скорее всего в том, что афиняне не разглядели в «Афине» переодетой торговки, что встречали процессию, будто бы и в самом деле рядом с Писистратом была богиня Афина. Но так ли это? Едва ли жители Афин были столь наивны, на что справедливо указывает С. Я. Лурье²⁵. Отвергая тезис Геродота о простом одурачивании легковерных афинян, он высказывает предположение, что пышный въезд Писистрата в Афины — религиозное сценическое действо. Тиран, замечает С. Я. Лурье, считал Афину своей личной покровительницей, а кроме того, она была любимой богиней аттического крестьянства²⁶. В таком случае в действиях Писистрата можно видеть какой-то старинный, неизвестный Геродоту религиозный обряд. Скажем, обряд священного брака, как предположил Л. Жерне²⁷. Быть может, именно этим и объясняется упомянутая ремарка Аристотеля.

Продолжая мысль, можно добавить, что Афина для афинян — не просто одно из божеств греческого пантеона, но хранительница города и заступница горожан. Именно к ней апеллировал в свое время Солон, высказывая надежду, что она не даст городу погибнуть из-за безумия впавших во взаимную вражду афинян (Sol. fr. 3. 3—4 Diehl). Не исключено в таком случае, что привлечение Фии — Афины было и своего рода намеком на солоновские элегии и указывало на миролюбие Писистрата. Последнее, конечно же, не могло не порадовать афинян. Ведь они еще должны были помнить, что Писистрат правил ими — с их же, как нам представляется, согласия«скорее в духе гражданского равноправия (politikos), чем тирании» (Arist. Ath. Pol., 14. 3; пер. С. И. Радцига).

Наконец, нельзя не сказать и о том, что Писистрат вероятно еще оставался простатом демоса. А значит, демос вполне мог сохранить свое расположение к тирану. Это-то расположение Писистрат и задумал укрепить, затевая театрализованное представление.

Таковы имеющиеся в нашем распоряжении факты. Резонно задать вопрос: кто же в таком случае Писистрат? Афинский Нерон или прагматик, точно просчитывающий ходы и не гнушающийся внешними эффектами для достижения своих целей? Едва ли мы можем сейчас дать окончательный ответ на этот вопрос. Открытым также остается вопрос о том, кому же с. 36 все-таки подражал Писистрат — Тезею, Гераклу или Одиссею.

И все же, несмотря на неясность некоторых ключевых вопросов, обращает на себя внимание то, что внешние эффекты более характерны для начальных этапов политической биографии Писистрата. В то время он опирается преимущественно на афинский демос, являясь, как свидетельствуют источники, его простатом. В этом случае, как нам представляется, театральное действо было для тирана способом манипуляции общественным сознанием, по крайней мере, сознанием афинского демоса. Впервые Писистрат прибегает к указанному способу в целях оказания давления на народное собрание, с тем чтобы оно выделило ему телохранителей и, тем самым, наделило полномочиями выборного тирана. В дальнейшем внешние эффекты были средством увеличения популярности и способом расположения в свою пользу возможно большего числа граждан.

В конце концов, перестав быть народным вожаком, Писистрат кардинально меняет тактику. Теперь он опирается преимущественно на иностранную помощь и наемников. Ненужными становятся и театральные трюки.

После отъезда Солона классовая борьба в Афинах разгорелась с новой силой. В ней участвовали следующие группы: жители равнины — педиеи, представители крупного землевладения (эвпатриды), стремившиеся к возврату досолоновских порядков; паралии — жители приморской полосы, где преобладали торговцы и ремесленники, боровшиеся за сохранение солоновских реформ, и диакрии — крестьяне гористой области Аттики, которые были недовольны реформами Солона и стремились к переделу земли. Вождем педиеев был Ликург, паралиев — Алкмеонид Мегакл, диакриев — Писистрат.

Политическая борьба порой обострялась до такой степени, что невозможно было избрать высших магистратов — архонтов (отсюда возникновение понятия анархия, что буквально означало «время без архонта»). Аристотель пишет: «На пятый же год после правления Солона не могли выбрать архонта вследствие смуты, и дальше на пятый год по той же причине было безвластие. А после этого, спустя такой же промежуток времени, Дамасий, избранный архонтом, управлял два года и два месяца, пока не был силой устранен с должности... Вообще же были постоянно нелады во взаимных отношениях, причем одни за начало и повод выставляли отмену долгов (это были как раз люди, разорившиеся от нее), другие были недовольны государственным порядком, так как произведенная в нем перемена оказалась серьезной, а некоторые — из взаимного соперничества» (Афинская полития, 13. Пер. С. И. Радцига).

Писистрат происходил из древнего знатного афинского рода. Он был богатым человеком, владевшим золотыми рудниками во Фракии. Возвышение Писистрата началось со времени войны за Саламин, где он отличился и показал себя храбрецом. Испуганные ростом влияния Писистрата эвпатриды попытались организовать покушение на его жизнь, но оно не удалось. После этого по требованию диакриев народное собрание выделило Писистрату охрану. Эту охрану составляли крестьяне-диакрии, вооруженные дубинами. Опираясь на поддержку крестьянства и используя поддержку дубинщиков, Писистрат в 560 г. до н. э. захватил власть в Афинах. Однако его положение на первых порах не было прочным. Политика Писистрата, проводимая в интересах аттического крестьянства, вызвала недовольство и эвпатридов-педиеев, и паралиев. Аристотель в «Афинской политии» пишет: «Но так как власть его (Писистрата) еще не укрепилась, то приверженцы Мегакла и Ликурга, придя между собой к соглашению, изгнали его...» (VI, 14).

Союз паралиев и педиеев, однако, просуществовал недолго. Вскоре после изгнания Писистрата между обеими группировками разгорелась борьба. Теснимый эвпатридами вождь паралиев Алкмеонид Мегакл вступил в союз с Писистратом. Аристотель сообщает: «Сам Мегакл, поставленный в безвыходное положение своими противниками, начал переговоры с Писистратом и, условившись, что тот возьмет замуж его дочь, устроил его возвращение...» (Там же).

Вскоре между диакриями и паралиями произошел новый разрыв. Результатом его было еще одно и на этот раз более длительное изгнание Писистрата из Афин. По-видимому, вместе с ним из города ушло много его сторонников. Располагая большими средствами, которые давали принадлежавшие ему Пангейские рудники во Фракии, Писистрат через некоторое время набрал наемное войско и, заручившись союзом с городом Эретрией на Эвбее, фессалийцами и фиванцами, высадился на побережье Аттики у Марафона. Опираясь на военные силы и поддержку диакриев, Писистрат обратил в бегство выступившее ему навстречу афинское ополчение и вступил в Афины. На этот раз он пробыл у власти до конца жизни (527 г. до н. э.).

Таким образом, правление Писистрата длилось, если не считать перерывов, 33 года (560—527 до н. э.). Некоторыми учеными нашего времени высказывалось предположение, что второе изгнание Писистрата является позднейшим вымыслом. Однако нет достаточных оснований не считаться с категорическим утверждением нашего главного источника — «Афинской политии» Аристотеля.

Социальную основу власти Писистрата составляли диакрии, при поддержке которых он пришел к власти. Их интересы в первую очередь и стремился удовлетворить Писистрат. Возможно, что Писистрат частично удовлетворил потребность афинских крестьян в земле за счет земель, конфискованных им у его политических противников. Кроме того, Писистрат ввел государственный кредит для нуждавшихся землевладельцев, установил льготы в отношении налогов и принял ряд мер, улучшавших положение аттического крестьянства.

«Бедных он даже снабжал вперед деньгами на сельские работы, чтобы они могли кормиться, занимаясь земледелием», — пишет Аристотель (Там же, VI, 16). Таковые главные мероприятия Писистрата, проведенные им в интересах диакриев. Кроме того, он ввел разъездных судей, разбиравших судебные процессы на местах и избавлявших сельских жителей от напрасной потери времени на поездки в города.

Возраставшая сила государства и авторитет его главы нашли блестящее выражение в благоустройстве Афин и территориальном росте города. Афины стали благоустраиваться, превращаясь в большой и цветущий город. Средства, получаемые от торговли и налогов, расходовались на постройку общественных зданий. Благодаря оживлению строительной деятельности беднейшее городское население получило работу. В этом отношении Писистрат — предшественник Перикла. При нем в Афинах был построен водопровод, воздвигнут храм Афины Паллады на месте будущего Парфенона, заложен храм Зевса Олимпийского, построен храм Деметры в Элевсине и др. Государственная централизация при Писистрате проявляется гораздо резче, чем при Солоне. Об этом свидетельствуют два факта: 1) введение общегосударственного подоходного налога (десятины) и 2) содержание постоянного наемного войска.

Идее государственной централизации была подчинена и религиозная политика Писистрата. При нем вошли в обычай и наряду с Панафинейскими приобрели значение всенародных празднества Диониссии. До этого культ Диониса был распространен преимущественно среди крестьян. Из олимпийских божеств по-прежнему особым почетом пользовалась Афина как символ объединенного Афинского государства.

Главной задачей Писистрата было усиление экономической мощи Афин. Афины поглощали много сельскохозяйственных продуктов — хлеба, масла, вина, овощей, фруктов, дичи и т. д. Городское население возрастало, увеличивалось количество ремесленных мастерских, в которых наряду с рабами трудились свободные рабочие и безземельные крестьяне. Много людей было занято в порту, торговом и военном флотах.

Однако для растущей афинской торговли и ремесел одного внутреннего рынка было уже недостаточно. Писистрат стремился создать новые — внутренние и внешние — рынки для сбыта продуктов сельского хозяйства Аттики (главным образом оливкового масла). Афинских купцов и ремесленников привлекал черноморский рынок, откуда Греция с ранних времен в большом количестве импортировала хлеб и куда экспортировала некоторые продукты сельского хозяйства и ремесленную продукцию. К черноморскому рынку и протянул руку афинский тиран, стремясь овладеть входом и выходом в Черное море, берегами Геллеспонта, с одной стороны, и Боспора — с другой. Усилия Писистрата не пропали даром. При нем Афины захватили опорный, ключевой пункт при входе в Геллеспонт — Сигей (в Троаде), открывавший путь к Черноморью. В то же время Сигей представлял собой плодороднейшую и удобную для поселения местность. На противоположном берегу, в Херсонесе Фракийском, утвердился афинянин Мильтиад. Это был представитель аристократического рода крупных афинских землевладельцев Филаидов, который, вероятно, потерял свои земли в Аттике и переселился в Геллеспонт. Мильтиад пользовался поддержкой Писистрата и зависел от него.

Таким образом, в руках Писистрата оказались ключевые позиции на проливах. О торговых связях Афин с Северным Причерноморьем во времена Писистрата свидетельствуют довольно многочисленные находки аттической керамики на черноморских побережьях.

В этот же период афиняне овладели островами Лемнос и Имброс, распространили свое влияние на Наксос, где утвердился союзник Писистрата Лигдамид. Писистрат сумел также установить дружественные отношения с островом Делос, занимавшим центральное положение в Кикладах, фессалийцами, Аргосом и Коринфом.

Широкое развитие внешней торговли предполагало существование значительного флота, экипаж которого составляли феты, оплачиваемые государством.

Государственный строй Афин при Писистрате формально не претерпел никаких изменений. Созданные Солоном учреждения сохранялись, но рядом с ними и над ними стоял тиран, Писистрат, права которого не были ни предусмотрены, ни ограничены действующей конституцией. Все должностные лица выбирались из его сторонников, поддержка народного собрания, большинство которого составляли крестьяне-диакрии, была ему обеспечена. Благодаря этому фактически власть сосредоточилась в руках Писистрата. Острие диктатуры Писистрата, опиравшегося прежде всего на аттическое крестьянство, было направлено против старой родовой аристократии, тормозившей дальнейшее развитие афинского общества. В этом состоит прогрессивное значение периода афинской истории, связанного с его именем. В своей политике Писитрат опирался также на торгово-ремесленные слои, в интересах которых он и стремился овладеть подступами к проливам. В позднейшей традиции о правлении Писистрата сохранились воспоминания, как о «золотом веке» Кроноса. «Афиняне, — говорит Аристотель, — жили тогда как бы в царствование Кроноса». Самого Писистрата Аристотель изображает как популярного политика, умевшего действовать одновременно в интересах всех классов и притом избегавшего крутых мер.

«Руководил государственными делами Писистрат, — пишет Аристотель, — с умеренностью и скорее в духе гражданского равноправия, чем тиранически. Он был вообще гуманным и кротким человеком, снисходительным к провинившимся; бедных он даже снабжал вперед деньгами на сельские работы, чтобы они могли кормиться занимаясь земледелием. Это он делал по двум соображениям: с одной стороны, для того, чтобы они не находились в городе, но были рассеяны по всей стране, с другой — для того, чтобы, пользуясь средним достатком и занятые своими личными делами, они не имели ни желания, ни досуга заниматься общественными. А вместе с тем и доходов поступало к нему больше при условии, если обрабатывалась земля, так как Писистрат взимал десятину с получавшихся доходов. По этим же соображениям он учредил и "судей по демам", да и сам часто ездил по стране, наблюдая за ходом дел и примиряя тяжущихся, чтобы они не запускали своих работ, отправляясь в город... Вообще простой народ он старался ничем не раздражать во время своего правления, но всегда обеспечивал мир и поддерживал спокойствие. Вот почему и говаривали часто, что "тирания Писистрата — это жизнь при Кроносе". Впоследствии же, когда преемниками Писистрата сделались его сыновья, правление стало гораздо более суровым» (Афинская полития, 16. Пер. С. И. Радцига).

Однако афиняне мирились с тираническим режимом до тех пор, пока этот режим оправдывал себя блестящими внешнеполитическими успехами и былое политическое могущество родовой аристократии не было окончательно сломлено. Между тем внешнеполитическая обстановка и положение внутри Афин к концу правления Писистрата существенно изменились. Поэтому положение сыновей Писистрата, унаследовавших его власть, оказалось менее прочным.

После смерти Писистрата в 527 г. до н. э. власть перешла к двум его сыновьям, Гиппию и Гиппарху. Фактически государственным делами занимался Гиппий, Гиппарх же посвятил себя литературе и искусству. У нас нет сведений о том, что правление сыновей Писистрата — Писистратидов сильно отличалось от правления отца. Однако постепенно внутриполитическое и международное положение Афин стало ухудшаться. В 514 г. до н. э. в среде афинских аристократов возник заговор, целью которого было низвержение тирании. Двое заговорщиков — Гармодий и Аристогитон — предприняли попытку убить Гиппия и Гиппарха во время Панафинейского празднества. Покушение это удалось лишь отчасти: убит был один Гиппарх. Гармодий на месте покушения погиб от рук копьеносцев, Аристогитона схватили, подвергли пыткам и казнили. Память о Гармодий и Аристогитоне как борцах против тирании потом долго чтилась афинскими демократами. Оставшийся в живых Гиппий обрушил жестокие репрессии на головы своих противников, стал на путь проведения террористической политики, вызывавшей острое недовольство даже среди прежних сторонников Писистрата. В этот период очень многие афиняне покинули родину.

Положения Гиппия осложняется также внешнеполитическими затруднениями. В 519 г. до н. э. Афины присоединили к своим владениям пограничный беотийский город Платеи. Это привело к разрыву с фиванцами. В это же время происходит ослабление Аргоса, старого союзника Писистрата, и усиливается враждебная тирании аристократическая Спарта. В довершение всего Афины теряют контроль над проливами, который переходит в руки персидской державы Ахеменидов. В связи с этим против Гиппия начинают активно выступать не только афинская аристократия, но и паралии, возглавляемые Алкмеонидами. Возникает союз земледельческой и торговой знати. Алкмеониды призвали на помощь спартанцев, которые послали свои войска, чтобы свергнуть тиранию. Однако первая попытка спартанской интервенции окончилась неудачей. Только в 510 г. до н. э. афинские эмигранты при активной поддержке Спарты сумели нанести поражение Гиппию и запереть его в Афинском акрополе. В конце концов Гиппий вынужден был капитулировать и удалиться из Афин в Сигей, находившийся в это время под властью Персии.

Во главе движения против Писистратидов стоял Клисфен, принадлежавший к роду Алкмеонидов. С именем Клисфена связана дальнейшая демократизация афинского политического строя. Клисфену пришлось выдержать напряженную борьбу с реакционной группировкой землевладельческой знати, возглавляемой Исагором, сыном Тисандра.

Опираясь на широкие слои, Клисфен предложил реформы, которые должны были окончательно подорвать господство родовой знати. Исагор не пользовался достаточной поддержкой среди населения и обратился за помощью к Спарте. Спартанцы потребовали удаления из Афин Клисфена под тем предлогом, что он принадлежал к «проклятому» роду Алкмеонидов, предки которых святотатственно нарушили клятву, расправились со сторонниками Килона. Это требование было подкреплено посылкой в Аттику спартанского военного отряда, возглавляемого царем Клеоменом. Клисфен и 700 семейств его сторонников вынуждены были уйти в изгнание. «...А Клеомен, придя с небольшим отрядом, — пишет Аристотель в "Афинской политии", — начал гнать из города под видом очищения семьсот афинских семейств. Приведя это в исполнение, он пытался низложить совет и отдать город под власть Исагора и трехсот его приверженцев. Однако совет оказал сопротивление и собрал народ. Тогда сторонники Исагора и Клеомена убежали на акрополь, а народ, обложив их там, осаждал в течение двух дней; на третий день отпустили Клеомена и всех бывших с ним, обеспечив им свободный выход, а Клисфена и остальных изгнанников призвали обратно» (VIII, 20).

Попытка возродить в Афинах аристократический строй при помощи спартанцев, таким образом, привела к восстанию народа. Родовая аристократия потерпела поражение, и Клисфен встал во главе государства.

Придя к власти (508 г. до н. э.), он приступил к проведению реформ, которые должны были закрепить победу демоса и навсегда покончить с опасностью возрождения власти родовой аристократии. Важнейшей реформой Клисфена было введение нового административного деления Аттики, построенного на чисто территориальном принципе, которое было призвано заменить древние родовые деления. Разделение это состояло в следующем: Аттика расчленялась на три территориальных округа: 1) город Афины с пригородами, 2) внутренняя центральная полоса и 3) береговая полоса. Каждый округ состоял из десяти равных частей — триттий. Три триттии, по одной из каждого округа, объединялись в филу, и таким образом составлялось десять территориальных фил. Следовательно, клисфеновские филы представляли собой объединение локально разделенных гражданских групп, соединявшихся во время голосования. Целью реформы было смешать население, разъединить роды и тем самым ослабить силу влиятельных их членов, т. е. эвпатридов. Старые филы с их филобасилеями оставались, но низводились до простых культовых объединений. Новые филы также приобретали сакральную санкцию и были названы по именам древних аттических героев.

Триттии распадались на мелкие сельские единицы — демы; в Аттике при Клисфене насчитывалось 100 демов; с течением времени их стало больше. Дем представлял собой одновременно хозяйственную, административную, культовую, военную и политическую единицу. С демом каждый афинянин был связан со дня рождения. Когда ему исполнялось 18 лет, выборный демарх (староста) заносил его в гражданские и военные списки, и после произнесения клятвы верности афинскому государству молодой афинянин зачислялся в эфебы для прохождения военной службы, а также получал право выступать на суде. С 20 лет он приобретал все гражданские права. По конституции Клисфена, права гражданства определялись принадлежностью к тому или иному дему, а не роду. «Оставь в покое филы и роды» — гласила афинская поговорка, рожденная во времена Клисфена. При составлении списков демотов (гражданских списков) в них было включено много метеков и вольноотпущенников, благодаря чему число афинских граждан увеличилось.

В демах же происходил набор гоплитов и избирались по жребию члены суда присяжных. Кроме того, каждый из граждан мог быть выбран в члены вновь созданного совета пятисот (буле), заменившего прежний совет четырехсот. Новый совет состоял из 500 человек, выбираемых по 50 от каждой филы. Внутри филы голоса распределялись соответственно величине демов. Таким образом, основной ячейкой и в этом случае оставался дем.

Наконец, Клисфен создал коллегию из десяти стратегов — предводителей афинского ополчения, которые в дальнейшем по очереди выполняли функции главнокомандующих. Чтобы предохранить государство от возможных политических потрясений и захвата власти тираном, Клисфен установил экстраординарный «суд черепков» — остракизм.

Каждый год весной созывалось экстренное народное собрание, определявшее голосованием, нужно ли прибегнуть к остракизму, т. е. нет ли среди граждан кого-либо, опасного для гражданской свободы. Если таковые оказывались, то собрание собиралось вторично, и тогда каждый гражданин писал на глиняном черепке (остракон) имя того, кто, по его мнению, угрожал гражданской свободе. Осужденный большинством голосов удалялся за пределы Аттики на десять лет (без конфискации имущества), по истечении которых он возвращался в Афины и получал все свои гражданские права.

Демократизация политического строя Афин вызывала недовольство в тех греческих государствах, где у власти еще стояла родовая аристократия. Против Афин выступила коалиция, в которую входили Спарта, Фивы, Халкида и Эгина. В поисках союзников афинское правительство обратилось к Персии. Персы согласились поддержать афинян при условии, если Афины признают верховную власть персидского царя. Афинское посольство, возглавляемое Алкмеонидами, согласилось на это требование. Но договор с персами не был утвержден народным собранием. Таким образом, афинянам пришлось в одиночку бороться с силами коалиции. В 506 г. до н. э. войска союзников вторглись в Аттику. Однако в результате разногласий среди спартанского командования коалиция вскоре распалась. Афиняне сумели нанести сокрушительное поражение халкидянам и фиванцам. Вслед за этим афинское войско переправилось на Эвбею и овладело Халкидой. На территории, отнятой у халкидян, было поселено четыре тысячи афинских клерухов. Таким образом, поход спартанцев в Аттику не увенчался успехом: афиняне не только отразили все попытки союзников вторгнуться на территорию Аттики, но укрепили и расширили свои владения. Афинское правительство отклонило также требование персов восстановить в Афинах власть Гиппея. Упрочение внутриполитического и международного положения Афин в значительной мере объясняется успехами реформаторской деятельности Клисфена.

Законодательство Клисфена сыграло очень большую роль в истории афинского полиса как заключительный этап реформ, начатых Солоном. Сами греки считали Клисфена родоначальником греческой демократии. «После Клисфена, — читаем в "Афинской политии" Аристотеля, — Афинское государство сделалось значительно демократичнее, чем оно было, например, при Солоне».

Современная наука — не только история, но и политология — с большим вниманием относится к историческому опыту древних афинян. В особенности интересно поэтапное формирование государства в заключительный век архаики.

«VI в. до н. э., — пишет К. К. Зельин — век государства знати в Греции и в то же время век борьбы против государства. Во главе государства стоят, сменяя друг друга, члены наиболее знатных и богатых родов. Они действуют в собственных интересах, желая затмить другие роды влиянием и пышностью. Их жизненный идеал — военные подвиги, победы на общегреческих состязаниях, обладание властью в полисе, важная роль в культовых церемониях, когда демос мог воочию убедиться в величии и благочестии представителей данного рода. Великолепное искусство VI в. до н. э. — живое отражение этого идеала, а монеты и вазовая живопись свидетельствуют о непрекращающейся борьбе знатных родов друг с другом.

Если вождь рода захватил власть, он с подозрением и враждой смотрит на возможных соперников, готовый прибегнуть к любому средству для их устранения. Нет оснований искать в действиях этих аристократов принципиальные мотивы: сегодня они враждуют с одним, завтра заключают с ним же союз, чтобы свалить еще более опасного претендента. На знати (как и на демосе) отражаются условия переходного периода. Знатные роды стремятся расширить связи с главными религиозными центрами, подчеркнуть следование прадедовским обычаям, но в то же время и в их жизни и политической деятельности сказывается веяние нового времени, времени усиления активности широких слоев населения и политических переворотов.

Родовые связи давно уже объединяли не все население, а лишь высший его слой. Если в далекие времена это население и представляло собой совокупность родов, то в VI в. до н. э. роды, о которых нам сообщают источники, составляют лишь особый привилегированный класс, мощь и влияние которого основываются на богатстве, связанном в значительной мере с новой экономической конъюнктурой и политической ситуацией, на владении землей, на использовании торговых и внешнеполитических связей, на зависимости и бесправном положении массы населения, на получении "добровольных" даров от полисов как компенсации за оказанные "услуги" и прочее.

Власть руководящих группировок знати в Аттике VI в. до н. э., как и в других областях эллинского мира, сменяется властью демоса. Демос в социальном отношении неоднороден, но объединен стремлением добиться политических прав. Беспокойный и требовательный, он еще находится под властью старинных представлений и обычаев; преисполненный вражды к знати, угнетавшей его, он тем не менее готов предоставить своим вождям — выходцам из той же знати — традиционную первенствующую роль в политической жизни. Эта жизнь после бурных столкновений VI в. до н. э. входит в новое русло. Государственное устройство, сложившееся в результате реформ Клисфена, предоставило верховную власть демосу.

Рост классовых антагонизмов приводит к оформлению государственной организации. Это оформление — длительный процесс, особенности которого не могли не сказаться на политической практике и в период дальнейшего развития государства. До Клисфена главным классовым антагонизмом в Аттике был антагонизм между знатью и демосом. Рабство не могло иметь такого значения, как впоследствии. Первые окончательно сложившиеся в Греции государства были государствами рабовладельческими, но едва ли можно думать, что государство уже в процессе своего возникновения представляет с самого начала организацию для подавления массы рабов: ведь масса могла скопиться лишь тогда, когда экономика греческих полисов сделала дальнейший шаг в своем развитии.

Пути развития государства были многообразны, и в состав господствующего класса, определявшийся характером структуры общества догосударственного периода, степенью и особенностями пережитков родовой организации, естественно, входила родовая знать, которая в течение известного времени могла удерживать власть даже и тогда, когда уже развивались и получали все большее значение новые классовые антагонизмы.

В истории Аттики VI в. до н.э. известную роль сыграла тирания, укрепившая центральную власть. Все же это была система неустойчивого равновесия, когда права и произвол "особого привилегированного класса" были в какой-то мере ограничены тираном, а будущий господствующий класс Афин, т. е. полноправное гражданство, противостоящее рабам и метекам, еще не было допущено к власти. Конец VI в. до н. э. знаменует и полное развитие государства в Аттике, а вместе с тем и установление классового строя, основанного на применении подневольного труда» (Зельин К. К. Борьба политических группировок в Аттике в VI в. до н. э. М., 1964. С. 249).

Список литературы

Сергеев В.С. История Древней Греции; СПб.: Издательство "Полигон", 2
Запостил: Аноним

Дата добавления: 2015-08-21