Тематика смерти в творчестве Бориса Рыжего.

Возьмём, например, мотив смерти, сквозящий практически в каждом стихотворении Бориса Рыжего. О смерти он пишет много и часто и,в подавляющем большинстве случаев, о своей собственной, представляя её то в вульгарном прозаическом свете («другом случайно заколот»), то в виде мощного и богатого образа («полусгнившую изгородь ада по-мальчишески перемахну»). В разных стихах встречаются различные вариации на тему собственной смерти: от самоубийства до ухода из жизни по старости. Близкая смерть присутствует в стихах Бориса Рыжего постоянно, отчего может сложиться впечатление, что он сам себе пророчит трагический уход, что он своими стихами, так сказать, «накликает» на себя беду.

При этом у него нет трагического пафоса в описании своей кончины. Он не выказывает страха смерти. В этом можно усмотреть некий элемент бравады (герой Бориса Рыжего словно «храбрится» перед лицом смерти) или же силы духа (герою действительно не страшно умирать). Марина Струкова видит в этом «смирение человека, который знает – будет рано и страшно – без воли, без протеста, абсолютный фатализм» (Марина Струкова – «Не надо даже счастья»). Насчёт фатализма в творчестве Бориса Рыжего поспорить трудно (взять хотя бы: «<…> не живут такие в миру»). А вот насчёт того, знал ли он о своём раннем уходе – это вопрос спорный, и спор этот ни к чему, увы, не приведёт.

В творчестве Бориса Рыжего мы встречаемся, скорее, не с пророчеством, а с некой пробой смерти «на вкус». Герой Бориса Рыжего как бы выбирает: какая смерть подходит ему лучше. Не стоит сравнивать его героя с самим поэтом. Борис Рыжий «убивает» его в разных стихотворениях по-разному. Точно так же он «убивает» и других своих героев, прототипы которых в реальности остаются живы и здоровы. Например, Борис Рыжий пишет о своём школьном друге:

Серёгу-жилу сотоварищи

убили в Туле на разборке.

Хотя на самом деле Сергей Лузин (прототип Серёги-жилы) был жив и пережил самого поэта. В другом стихотворении (где героя Бориса Рыжего опять-таки убивают) он пишет:

Трижды убил в стихах реального человека

и, надо думать, однажды он эти стихи прочтёт.

Получается, что это вновь, всего-навсего, очередная «проба на вкус» смерти. Рыжий «примеряет» её не только на себя, но и на других.

Тематика смерти, вообще, характерна для многих (практически всех) поэтов, и Рыжий здесь далеко не новатор. По существу, все хорошие стихи об одном: о смерти и о любви (а любовь подразумевает собой осознание невечности любимого человека). Все великие поэты, без исключения, писали и о своей смерти и о смерти близких. В случае если жизнь поэта, действительно трагично и рано обрывалась (как вышло с Борисом Рыжим), эти строки приобретали пророческий характер. Для сравнения можно взять строку «Я когда-то умру <…>» Владимира Высоцкого и «<…> я тоже умру» Бориса Рыжего (из стихотворения «Похоронная музыка…»).

В мотиве смерти, красной нитью проходящем через всё творчество Бориса, можно увидеть элемент некроромантизма, имеющего давние традиции и уходящего своими корнями в Европу XIX века. Самуил Лурье пишет в предисловии к посмертному собранию стихотворений Бориса Рыжего: «Ведь какие стихи: мальчик лет пятнадцати («я» без маски), держа за руку одноклассницу, идет по улице провинциального города, как по ущелью, как по оврагу, – как по адской, короче говоря, пробирается теснине; впрочем, светло и почти весело; но из окон глазеют уродливые демоны – и кричат матом; а где-то впереди, уже скоро – музыка, но – духовая; и одноклассницу зовут – Смерть» (Самуил Лурье – «Поэт Рыжий – синие облака»). Здесь, в этом описании чётко видны специфические черты, так называемой «религии смерти», характерной для европейских некроромантиков XIX века. Так называемый, «мотив смерти» - это характерная черта некроромантизма. Она была преображён Борисом Рыжим с учётом реалий советской и постсоветской действительности. Алексей Пурин называет этот мотив «упоением мрачной бездной» и пишет: «Без такого упоения и не может быть настоящей поэзии…» (Алексей Пурин – «Под небом, выпитым до дна»).

Дата добавления: 2015-08-21