Дом, милый дом

– Здорово, сержант, – сказал Гейб, смело и прямо глядя в лицо Рэфи. Ошарашенный таким точным определением его чина, Рэфи тут же сменил свою обычную строгость на тон легкого упрека.

– Видите ли, вы ехали на красный свет.

– Да, я это знаю, сержант. Тысяча извинений, я не нарочно, уверяю вас, и обещаю, что это не повторится. Свет был желтый, и я подумал, что проскочу.

– Уже загорелся красный, когда вы тронулись.

– Ну, пусть так. – Гейб покосился на сидевшего слева от него Лу. Тот притворялся спящим – храпел и хихикал между всхрапываниями. В руке у него был длинный зонтик.

Задержав взгляд на этом зонтике, Рэфи перевел взгляд туда, куда глядел Гейб, – на акселератор.

– Иисусе, – еле слышно прошептал он.

– Нет, я Гейб, – отозвался тот. – Я сослуживец мистера Сафферна и пытаюсь благополучно доставить его домой. Он выпил немножко, знаете ли.

Как бы в подтверждение Лу громко всхрапнул, после чего присвистнул и засмеялся.

– Вот как?

– В общем, я сейчас вроде как отец при ребенке, – сказал Гейб. – Стараюсь, чтобы с ребенком ничего не случилось. В этом задача, не так ли?

– В каком смысле? – прищурился Рэфи.

– О, думаю, смысл вам ясен, – невиннейшим образом улыбнулся Гейб.

Уперев в него взгляд, Рэфи заговорил более строго, заподозрив Гейба в дерзости:

– Предъявите, пожалуйста, ваши водительские права. – И он протянул руку.

– О, у меня их нет при себе.

– Но они у вас имеются?

– При себе – нет.

– Это я уже слышал. – Рэфи вытащил блокнот и ручку. – В таком случае как ваша фамилия?

– Меня зовут Гейб, сэр.

– Гейб, а как фамилия? – спросил Рэфи, чуть расправив плечи.

– Вы хорошо себя чувствуете?

– Почему вы спрашиваете?

– У вас такой вид, словно вам не можется.

– Я в полном порядке, – сказал Рэфи, слегка попятившись.

– Вам надо сходить проконсультироваться, – крайне озабоченно сказал Гейб.

– Вас это не касается, – рявкнул Рэфи и оглянулся, не слышит ли их кто.

Гейб поглядел в зеркальце заднего вида на патрульную машину. Другого патрульного в ней не было. Ни подмоги, ни свидетелей.

– Вам придется заглянуть в дорожный отдел полицейского отделения в Хоуте на этой неделе, Гейб, представить объяснительную записку и предъявить мне ваши права. Мы определим меру наказания. А сейчас уж позаботьтесь доставить этого паренька домой в лучшем виде.

И, кивнув в сторону Лу, он направился к своей машине.

– Он опять выпивши? – спросил Лу, открыв глаза и обводя все туманным взглядом. Повернувшись назад, он поглядел на идущего к машине Рэфи.

– Нет, он не пьян, – сказал Гейб, следя в зеркальце за медленно двигающейся фигурой.

– А тогда что это он? – вскричал Лу, громко и недовольно.

– Что-то другое.

– Это вы что-то другое. Отвезите-ка меня домой. – Он щелкнул пальцами и рассмеялся. – А вообще, пустите-ка меня за руль, – сварливо проворчал он и заерзал на сиденье, пытаясь вылезти. – Не хочу, чтоб люди думали, что это ваша машина.

– Вести в таком состоянии опасно, Лу. Вы можете разбиться.

– Если это и так, – с детской обидой проговорил Лу, – то это ведь моя проблема, не так ли?

– У меня приятель погиб не так давно, – сказал Гейб, по-прежнему не сводя глаз с патрульной машины, медленно отъезжавшей от них по дороге. – А если вы покойник, то уж, поверьте мне, проблемой это будет уж никак не вашей, кого угодно, только не вашей. И разбираться во всем, что ты после себя оставишь, приходится другим. На вашем месте, Лу, я бы пристегнулся.

– Так кто же погиб? – спросил Лу. Он закрыл глаза и, не вняв совету Гейба, откинулся в кресле, положив голову на подголовник. Идею сесть за руль он оставил.

– Вам, я думаю, он незнаком, – сказал Гейб. Едва патрульная машина скрылась из виду, выехав на дорогу, он включил мотор на полную мощность.

– А как он погиб?

– В автокатастрофе, – сказал Гейб и нажал на акселератор. Машина рванулась вперед, мощный звук двигателя на полном ходу разорвал тишину ночи.

Лу приоткрыл глаза и опасливо взглянул на Гейба:

– Да?

– Именно. Что весьма прискорбно. Такой молодой человек. Женился не так давно. И жена такая милая. И он такой преуспевающий. – Гейб сильнее надавил на акселератор.

Глаза Лу были теперь широко раскрыты.

– Но не это самое прискорбное. Самое прискорбное то, что он не успел составить завещания. Нельзя винить его за это, раз он был молод и не собирался отправляться к праотцам в столь раннем возрасте, но вот лишнее доказательство того, что будущее не в нашей власти и никто не знает своего часа.

Спидометр показывал теперь почти сто километров в час, хотя предельная скорость здесь была в два раза меньше, и Лу, ухватившись за дверную ручку, крепко сжал ее. Он весь напрягся, вжавшись в спинку кресла. Он сидел теперь прямой как палка, не сводя глаз со спидометра и мутных городских огней за бухтой.

Он даже потянулся к ремню безопасности, но Гейб, так же внезапно, как увеличил скорость, вдруг снял ногу с акселератора и, поглядев в боковое зеркальце, резко крутанул влево. Потом бросил взгляд на Лу, чье лицо приобрело ярко-зеленый оттенок, и улыбнулся.

– Дом, милый дом, Лу!

И только несколько дней спустя, когда рассеялся похмельный туман, Лу понял, что ни словом не обмолвился Гейбу, где его дом.

– Мама, папа, Марсия, Квентин, Александра! – громогласно объявил Лу, как только дверь ему открыла испуганная мать. – Я до-ома! – прокричал он нараспев и, обняв мать, чмокнул ее в щеку. – Мне так жаль, что я не успел к ужину, но день в офисе был такой суматошный, просто безумие, а не день!

Но, извиняясь, он никак не мог сохранить серьезность, а войдя в столовую, непрестанно поводил плечами и то и дело прыскал, сдерживая смех под изумленными и холодно-безучастными взглядами всех присутствующих. Рут, застыв, смотрела на мужа со смешанным выражением гнева, обиды и смятения. И подспудной ревности. У нее тоже выдался непростой день с совершенно невыносимой Люси, чье возбуждение достигло предела и выражалось во всех свойственных ребенку формах непослушания, криках, слезах и отказе выйти на сцену, пока не приедет папа. Вернувшись домой по окончании представления и уложив детей, Рут принялась метаться, готовя угощение и убирая комнаты, для того чтобы гости могли остаться на ночь. Сейчас щеки ее пылали после жаркой плиты, пальцы горели, обожженные сковородками. Она запыхалась, устала, вымоталась физически и морально, пытаясь угомонить детей всеми доступными способами – от ползания на коленках по полу вместе с Пудом до утирания слез и уговоров расстроенной Люси, так и не увидевшей в зале отца, несмотря на попытки Рут уверить ее, будто он там был.

Рут глядела на покачивающегося в дверном проеме Лу, на его красное лицо и налитые кровью глаза и мечтала поменяться с ним местами – пусть бы это она шаталась бог знает где, чтобы потом свалиться как снег на голову и выставить себя на посмешище перед гостями! Но это не в ее духе, ни за что на свете она бы так не поступила, и в этом различие между нею и Лу. Вот он – беззаботно порхающий и веселый, как птичка, и вот она – под грузом проблем, глубоко несчастная и недоумевающая, почему именно ей предназначено склеивать и цементировать весь их домашний уклад, почему на ней должно держаться это все.

– Папа! – возгласил Лу. – Тысячу лет тебя не видел! Давненько, правда? – Улыбаясь, он шагнул к отцу и протянул ему руку. Потом опустился в кресло рядом с ним и, царапая пол, подтянул кресло поближе, так, что локти их теперь соприкасались. – Ну, расскажи же мне о себе! О, красного винца я бы сейчас хлебнул с удовольствием! Спасибо! Мое любимое! Угодила, дорогуша! – И, подмигнув Рут, он нетвердой рукой попытался налить себе вина в чистый бокал, отчего почти все оно оказалось на белой скатерти.

– Осторожнее, сынок, – тихо сказал отец и сделал движение, чтобы помочь Лу, удержав его руку в своей.

– Да нет, папа, я в порядке! – Лу вырвал руку, пролив вино на отцовский рукав.

– Ах, Алоизиус! – с упреком сказала мать, и Лу закатил глаза.

– Ничего, милая, ничего, – пробормотал отец, делая вид, что ничего страшного не произошло.

– Но это твоя выходная рубашка… – продолжала сокрушаться мать. Смочив салфетку в своем стакане с водой, она принялась оттирать пятно.

– В конце концов, я же не убил отца, мама, – Лу со смехом обвел глазами стол, – а всего лишь расплескал бокал!

Мать лишь смерила его негодующим взглядом и, отвернувшись, продолжала тереть пятно.

– Может быть, поможет вот это… – Лу дотянулся до солонки и стал щедро посыпать солью отцовский рукав.

– Прекрати это, Лу! – резко бросил Квентин. Лу прекратил сыпать соль и по-детски робко улыбнулся Александре.

– А-а, Квентин, – кивнул он брату. – А я тебя и не заметил! Как яхта? Новых парусов не купил? А чего-нибудь новенького из оборудования? Как насчет призовых мест в гонках?

Квентин прочистил горло, силясь успокоиться.

– Остались две последние регаты в чемпионате…

– Александра! – вдруг радостно воскликнул Лу, прерывая Квентина. – Как же это я не расцеловал прелестную Александру! – Он поднялся и, задевая спинки стульев, стал пробираться к Александре: – Как поживает сегодня прелестная Александра? Выглядит, как всегда, сногсшибательно! – Наклонившись, он схватил ее в охапку и поцеловал в шею.

– Привет, Лу, – улыбнулась Александра. – Хорошо провел вечер?

– О, очень занят был, все с бумагами разбирался. – И, запрокинув голову, он захохотал раскатисто, как пулеметная очередь. – Господи, да что это с вами всеми? Настроение такое, словно в доме покойник! Впору пустить в вас шутихой, встряхнуть маленько! А ну-ка! – задиристо вскрикнул он и хлопнул в ладоши чуть ли не перед самым носом сидевших за столом. – Ску-у-чно! – Потом повернулся и увидел Марсию. – Марсия, – сказал он со вздохом, – Марсия, – повторил он. – Привет. – И, не проронив больше ни слова, пошел к своему креслу, по-детски улыбаясь собственным мыслям.

В дверях столовой, неловко переминаясь с ноги на ногу, возник Гейб, встреченный общим гробовым молчанием.

– Ты кого-то привез с собой, Лу? – прервал молчание Квентин и, протянув руку, двинулся к Гейбу. – Простите, нас, по-моему, не представили друг другу. Я Квентин, брат Лу. А это моя жена Александра.

При последнем слове Лу восхищенно присвистнул и засмеялся.

– Привет. Я Гейб. – Гейб пожал руку Квентину и вошел. Обойдя всех за столом, он обменялся с каждым рукопожатием.

– Лу, – тихо проговорила Рут, – наверное, тебе нужно воды или кофе принести. Пойду сварю кофе.

Лу шумно вздохнул.

– Я, кажется, доставляю тебе хлопоты, Рут? – раздраженно бросил он. – В чем дело? Ты велела мне быть, я и приехал.

Все молчали, сидевшие за столом неловко избегали взглянуть друг на друга. Отец сердито, постепенно наливаясь краской, глядел на Лу. Губы его чуть подрагивали, словно из него вырывались потоки слов, но не было слышно ни звука.

А Гейб между тем продолжал свой обход стола.

– Привет, Рут. Очень рад наконец-то с вами познакомиться.

– Здрасьте, – тихо сказала Рут и вяло, едва взглянув на него, пожала ему руку, и тут же, встав из-за стола, стала собирать тарелки с недоеденным десертом и чашки из-под кофе, чтобы отнести их в кухню.

– Я вам помогу, – вызвался Гейб.

– Нет, нет, сидите, пожалуйста. Нагруженная посудой, она бросилась в кухню. Но Гейб ее не послушался и отправился вслед за ней. Она стояла спиной к нему, склонившись над заставленным посудой кухонным столом. Стояла ссутулившись, понуро свесив голову. Казалось, что в этот момент жизнь и душа покинули ее тело. Поставив тарелки возле раковины, он произвел некий шум, тем самым известив ее о своем присутствии.

Она вздрогнула, встрепенулась, выпрямилась, жизнь и душа после временной отлучки вернулись на свое место, и она обернулась.

– Гейб, – и она скупо улыбнулась, – я же просила вас не беспокоиться.

– Я лишь хотел помочь, – мягко сказал Гейб. – Я очень сожалею, что с Лу так все вышло. Меня не было с ним вечером.

– Не было? – Скрестив руки на груди, она недоуменно взглянула на него.

– Не было. Мы работаем с ним в одном офисе. Я задержался на работе допоздна и оказался рядом, когда он вернулся туда после… после встречи за чашкой кофе.

– Когда он вернулся? А зачем он…

Она по-прежнему ничего не понимала, но постепенно, довольно медленно, в ней проснулась догадка, что и выразилось на ее лице.

– А-а, ясно! Он вернулся, чтобы попытаться поехать домой. – Это не было вопросом, скорее не требующей ответа мыслью вслух, но к Гейбу после этих слов Рут как бы потеплела: – Правильно! Что ж, спасибо, Гейб, что вы его благополучно доставили домой. Простите, что я так невежливо вас приняла, – просто я… ну, вы понимаете… – Голос ее задрожал от волнения, и она замолчала, сосредоточившись на тарелках, с которых соскребала в ведро остатки еды.

– Понимаю. Не надо мне ничего объяснять. Из столовой донесся гогочущий смех Лу, звон разбитого стекла и новые раскаты смеха.

Она перестала очищать тарелки, прикрыла веки и вздохнула.

– Знаете, Лу хороший парень, – мягко сказал Гейб.

– Спасибо, Гейб. Хотите верьте, хотите нет, но это именно то, что мне так необходимо было услышать сейчас, правда, лучше было бы, если б услышала я это не от его товарища по работе. Если б, например, это могла сказать его мать. – Рут подняла на Гейба глаза, в которых поблескивали слезы. – Или если б это могли сказать его отец или дочка. Но нет – на работе, вот там Лу вне конкуренции.

– Я вовсе не его товарищ по работе, поверьте мне. Лу меня терпеть не может. – Она взглянула на него с удивлением. – И работу эту он добыл мне только вчера. Я по утрам всегда сижу там возле входа, а вчера вдруг, как гром среди ясного неба, он остановился возле меня, угостил кофе и предложил работу.

– Он, кажется, упоминал об этом. – Рут судорожно пыталась воскресить в памяти тот разговор. – Лу действительно это сделал?

– Вы словно удивлены.

– Нет, конечно. Впрочем, да, удивлена. То есть… а что за работу он вам предложил?

– Работу в экспедиции.

– А ему-то какая в этом выгода? – Она нахмурилась.

Гейб рассмеялся.

– Так вы считаете, что он это сделал ради собственной выгоды?

– О, конечно, это ужасно, что я так сказала. – Она закусила губу, чтобы скрыть улыбку. – Я не имела в виду ничего плохого. Я знаю, что Лу хороший человек, но просто в последнее время он… очень занят, что ли… Или, вернее, рассеян. В том, чтобы быть занятым, нет ничего дурного, пока это не приводит к рассеянности. – Она взмахнула рукой, как бы отгоняя что-то. – Но с ним-то как раз все не так. Он, можно сказать, постоянно находится в двух местах одновременно: телом – с нами, мыслями – где-то еще. Все, что его заботит в последнее время, – это его работа, как бы помочь работе, улучшить ее, как бы успеть с одной встречи на другую в максимально короткий срок. И так постоянно, постоянно… Поэтому, узнав, что он предложил вам работу, я просто подумала, что, слава богу, вы, по-видимому, сумели пробудить в нем хорошее.

– Он хороший парень, – повторил Гейб.

Рут не ответила, но он продолжал, словно прочел ее мысли:

– Но вы хотите, чтобы он стал еще лучше, не так ли?

Она взглянула на него с удивлением.

– Не волнуйтесь. – Он положил на ее руку свою, и жест этот удивительным образом ее успокоил. – Так и будет.

Только когда на следующий день Рут пересказывала своей сестре всю эту историю и этот разговор и та раздумчиво морщила нос, считая все это крайне странным и подозрительным, каким ей казалось почти все на этом свете, Рут вдруг удивилась, почему ей не пришло в голову расспросить Гейба и почему в тот момент она не ощутила никакой странности. Но ведь непроизвольные импульсы важнее, а в тот момент она не почувствовала потребности задавать вопросы. Она поверила ему, или, по крайней мере, ей хотелось поверить. Добрый человек пообещал ей, что ее муж станет еще лучше. Чего же тут думать задним числом?

Дата добавления: 2015-08-21