Двадцать четыре. Шайлер задержалась за чашкой кофе, не уверенная насколько рано будет появиться в доме

Шайлер

Шайлер задержалась за чашкой кофе, не уверенная насколько рано будет появиться в доме Чейзов в такую рань. Когда она больше не могла ждать, она попросила отель вызвать машину и дала водителю адрес.

Он присвистнул.

— Едете в Солнечные Дюны не так ли? Далековато

Она могла вообразить, какое впечатление на неё произведет дом в таком месте как Малибу. Они двигались вниз по Пацифик Коаст Хайвэй, ползущего через каньоны, прямо против берегового плацдарма. Шайлер видела серфингистов в костюмах для подводного плавания, сидящих на своих досках, ждущих волн. На пляже были семьи устраивающие пикник и ряды красочных зданий, стоящих перед водой, единственным ключом к разгадке их огромного богатства были Астон Мартины и Феррари, припаркованные в дороге.

Место жительства Чейзов стояло прямо на пляже, внушительная современная структура, которая, казалось, была сделана почти полностью из стекла.

— Это — ориентир, — сказал водитель, когда высадил ее. — Одно из последних зданий построено действительно известным местным архитектором. Ничего не ломайте! — Пошутил он.

— Спасибо, — сказала Шайлер. Она ожидала более традиционное поместье, типо Нантакета — дома с десятью спальнями, который был летним местом жительства Корделии. Этот дом напомнил ей о музее с его зубчатой линией крыши и алюминиевыми группами. Дорога привела к парадной двери двойной высоты с тяжелой железной ручкой. Через стеклянные панели для стен она видела дом — безмятежное и безупречное пространство, которое смотрело на океан.

Она набрала домофон и посмотрелась в камеру.

— Мм, привет? Я — Шайлер Ван Ален. Г—жа Чейз ожидает меня.

— Один момент, — ответил голос. Шайлер слышала звук шагов, и дверь распахнулась, чтобы показать крошечную молодую, но осторожную женщину в черной рубашке поло и штанах хаки — униформа, заметила Шайлер. Эмблема — Солнечные Дюны— на кармане была всем, что выделяло её.

— Привет, Шайлер, пройдите в дом. Г—н Джексон ожидает Вас.

Шайлер следовала за девушкой через огромный холл в заполненную солнцем гостиную. Стеклянные окна двойной высоты смотрели в сторону океана; стены были бежевыми и покрыты ошеломляющими художественными работами. Шайлер думала, что часть работ выглядела знакомыми — де Кунинг? Шагал? Строго выглядящий человек преклонного возраста стоял перед фреской Лихтенштейна.

— Добрый день я — Мюррей Джексон. Я работаю на г—жу Чейз. Вы, должно быть Шайлер, молодая особа, с которой я говорил по телефону, — сказал он. — Подождите немного. Г—жа Чейз спустится через мгновение.

Он осмотрел её и покинул комнату.

Мебель была обита материей в богатой сливочной коже и окружала огромный металлический журнальный столик, который вспыхнул в солнечном свете. В одном углу был рояль, и Шайлер видела, что вершина была покрыта обрамленными фотографиями с красивой парой — ее матерью и Беном. Шайлер даже не видела свадебные фотографии. Корделия скрыла очень далеко. Они были так великолепны вместе, что было трудно смотреть на них, трудно чувствовать себя связанным с двумя пылающими людьми на фотографии.

Её отец был очень красив — не просто солидный, но яркий. В нем была и мягкость. Он был похож на такого счастливого человека. Золотой мальчик во всех отношениях — родившийся к свету и смеху. Его улыбка была так полна радости, и у Шайлер впервые не было подозрения, что заставило Аллегру бросить весь мир для него.

— Он должен быть особенным, — говорил Оливер.

Смотря на фотографии так же пристально, как Бен смотрел на Аллегру, Шайлер знала, что Оливер был прав.

Но большинство картин на фортепьяно изображало девочку примерно ее возраста, улыбающейся вечеринкам по случаю дня рождения, на лыжных спусках, или на лошади, украшенной лентами. Были фотографии девочки с пожилой парой, которая должна была быть ее бабушкой и дедушкой — Г—н и г—жа Чейз? И некоторые с элегантной женщиной, которая должна была быть матерью девочки. Не было никаких фотографий ее ни с кем, кто был похож на ее отца. Девочка была очень симпатична, и была привлекательна. Было что—то знакомое в ее голубых глазах, смеявшихся с восхищением. Кто была эта девочка?

Шайлер шла дальше, чтобы пристально осмотреть искусство и была слишком занята, осматривая самую близкую часть, чтобы услышать шаги на лестнице, она поняла, что в комнате была не одна.

— Как Вы находите коллекцию? — Спросила женщина.

Шайлер обернулась, чтобы видеть бабушку с картин: высокая, внушительная женщина оделась в безупречно свежем кремовом полотне.

— Это — Ричард Принс, не так ли? — Спросила Шайлер. — Я всегда думала, что он был ужасно переоценен, но это действительно удивительно, — сказала она, восхищаясь негабаритным пейзажем с ковбоем в центре пейзажа. Она всегда думала, что Человек Мальборо¹⁰ был таким клише, но живопись была открытием.

— Спасибо. Я рада сказать, что мы купили его, когда это было все еще возможно. — Смеялась женщина. — Декка.

— Шайлер, — сказала Шайлер, пожимая руку женщины, у которой была хорошая устойчивая власть.

— Да. Джексон сказал мне, что ты думаешь, что ты моя внучка, — сказала Декка, сидя на кушетке напротив Шайлер и изучая ее с острой откровенностью. — Я уверила его, что это невозможно, но он настоял, чтобы я встретилась с вами, таким образом, я думала, что успокою его.

— Я ценю это, — сказала Шайлер. — И я сожалею, что наложила это

10. Человек Мальборо — фигура, использованная в рекламной кампании для сигарет Marlboro

на Вас, но я ищу своего отца. Я — дочь Бена Чейза.

Декка кивнула.

— Моя дорогая, — сказала она, указывая на фотографии сверху фортепьяно, — это — дочь Бена. Моя единственая внучка, Финн.

Шайлер глотала трудно.

— У моего отца была другая дочь? — Тогда это означало, что девочка на фотографиях — симпатичная улыбающаяся блондинка ясными голубыми глазами — была её сестрой. Она не могла даже вообразить этого.

— Насколько мы знали, у Бена был только один ребенок. Я вынуждена сказать, что это иногда происходит — незнакомцы, обнаруживающиеся с требованием семьи. У моего сына действительно была своя доля подруг, но он не был… не буду говорить… безответственным человеком.

— Моей матерью была Аллегра Ван Ален, — сказала Шайлер, ее руки дрожали, когда она взяла свой кошелёк, чтобы показать Декке свадебное объявление от «Таймс», так же как ее свидетельство о рождении. — Бен — мой отец. Ее муж.

Декка взяла бумагу и нахмурилась, когда прочитала его.

— Смотрите, я говорю Вам правду. Я — дочь Бена и Алегры —

Декка покачала головой.

— Но этого не может быть. — Она отвернулась на мгновение к доскам, скользящим через волны. — Это не имеет значения. Она тяжело посмотрела на Шайлер. — Корделия сказала тебе, что Бен твой отец? — Спросила она. Корделия Ван Ален?

— Ну, да. Я имею в виду, моя мать была в коме, я действительно не могла говорить с ней.

— Кома, — отозвалась Декка эхом. — Да, она была госпитализирована, так как я могу помнить.

Декка скривила свои губы, затем, казалось, пришла к внутреннему решению.

— Пожалуйста, дайте мне время, — сказала она и покинула комнату.

Шайлер понятия не имела, что делать. Так или иначе, она позволила себе надеяться, думать о себе как что—то другое, кроме Димидиум Когнатус. Вообразить то, на что это, возможно, походило, если бы ее папа был рядом. Она была бы нормальной внучкой Декки, как эта здорово выглядящая девочка на всех фотографиях. Финн.

Ее сестра.

Так кем была она? Шайлер задалась вопросом. Конечно, она не должна была иметь дело со всем этим. Возможно, она походила на одноклассников Шайлер в Дачезне — богатых и забывающих, одержимыми мальчиками, одеждой и статусом.

Но возможно она просто жила жизнью, Шайлер всегда было жаль, того что она не имела. Она, конечно, была любима. Счастлива. Шайлер нашла себя почти столь же любопытной для Финн, кем она была для Бена? Странно у нее была целая жизнь, чтобы задаться вопросом о своём отце, и только несколько минут, чтобы думать о перспективе другой скрытой родной сестры.

Должен был быть способ объяснить Декке, заставить ее понять, что все, что она хотела, было встретить ее отца, и теперь ее сестру. Она блуждала, пока не нашла ванную, где могла побрызгать немного воды на лицо и повторно использовать свою помаду. Она провела пальцами по волосам в попытке быть более презентабельной, и возвратилась в гостиную в ожидании своей бабушки.

Наконец, Декка возвратилась. Она держала письмо. Шайлер признала изящный почерк Корделии Ван Ален на конверте.

— Какого ты года рождения? — Спросила она.

Шайлер ответила.

— Мы получили это за несколько месяцев до твоего рождения. Это было от твоей бабушки. Она сказала нам, что Аллегра скончалась.

Дата добавления: 2015-08-21