Формулярный процесс

Легисакционный процесс, уходивший своими корнями в глубь веков, с течением времени оказывался все менее способным удовлетворять меняющимся условиям экономического оборота. Прежде всего, этот процесс был до крайности казуистичен. Однако древние правовые нормы, рассчитанные на какие-либо определенные случаи и на момент своего появления, очевидно, вполне эффективные, постепенно перестали соответствовать новой хозяйственной ситуации, оборачиваясь подчас курьезными последствиями.

Например, по законам ХII таблиц за действия, которые сейчас именуются побоями (в Древнем Риме такие действия охватывались понятием injuria – обида), полагался штраф в размере 25 ассов. (Таблица VIII, ст. 41 в кн.: Памятники римского права, Законы ХП таблиц. Институции Гая. Дитесты Юстиниана. М., 1997, с. 11). Между тем, по мере прогрессирующего социального расслоения римского общества, что усугублялось инфляцией, эта сумма для богатых римлян стала смехотворно малой. История донесла до нас память о некоем Вератии, развлекавшемся тем, что, прогуливаясь по улицам Рима, он раздавал пощечины каждому встречному. Вератия сопровождал раб с мешком денег, немедленно выплачивавший потерпевшему 25 ассов. (Дождев Д.В. Римское частное право. М., 1996, С. 180).

Строгость законов ХII таблиц, не допускавших ни малейшего отклонения от предусмотренных ими предписаний, исключала возможность в судебном порядке увеличить сумму штрафа. Именно на это Вератий, судя по всему, и рассчитывал.

Впрочем, и самые разновидности легисакционного процесса не оставались абсолютно неизменными на всем протяжении их существования и по мере развития римского общества известным образом эволюционировали в сторону некоторого смягчения формализма.

Взять, в частности, такой вариант легисакционного процесса, как legis actio per manus injectionem. В предыдущем изложении отмечалось, что должник был не вправе сам освободиться от наложенной на него руки кредитора. Это было дозволено только другому лицу, vindex’y, отвечавшему вдвойне (in duplum) в случае проигрыша дела.

Данное правило, действовавшее в течение нескольких столетий, было затем несколько модифицировано в том смысле, что должник получил разрешение снять с себя руку кредитора собственной рукой, правда, под угрозой двойной ответственности, если суд удовлетворит иск кредитора. Таким образом, риск платежа в двойном размере, ранее возлагавшийся на vindex’a, теперь переместился на должника, который, во всяком случае, мог уже обойтись без vindex’a. Еще дальше пошел в этом направлении Закон Петелия (lex Poetelia - 326 г. до н.э.), отменивший продажу должников в рабство. (Покровский И.А. История римского права. М., 2004. С. 173).

Все более востребованным оказался вид легисационного процесса, известный под названием legis actio per condictionem и значительно более простой по сравнению с legis actio per sacramentum, ибо он по существу в значительной мере напоминал пари.

Этот вариант благодаря своей относительной простоте мог (и в дальнейшем по мере необходимости стал) использоваться как способ разрешения самых различных имущественных споров: достаточно было облечь спор в форму пари, когда кредитор заявлял должнику: «Ты должен мне такую-то сумму», а должник, в свою очередь возражал: «Я тебе ничего не должен», причем каждый из них указывал сумму, которую он обязывался уплатить другой стороне в виде штрафа, если суд вынесет решение в ее пользу. Небезынтересно отметить, что преобразование одного обязательства в другое с целью упрощения взаимоотношений сторон известно и современному гражданскому праву. Согласно п. 1 ст. 818 ГК РФ «по соглашению сторон долг, возникший из купли-продажи, аренды имущества или иного основания, может быть заменен заемным обязательством».

Заявление кредитора называлось sponsio, ответ должника – restipulatio, a форма процесса в виде спора о выплате штрафа получила наименование процесса per sponsiones, осуществлявшегося по правилам legis actio per condictionem.

Однако, во-первых, такое преобразование спора в форму пари зависело от согласия обеих сторон. Во-вторых, legis actio per condictionem (как и другие формы легисакционного процесса) предполагал точное произнесение соответствующих формул. (Покровский И. А. История римского права. М., 2004. С. 174).

Вот почему процесс per sponsiones был лишь отчасти способен отражать новеллы хозяйственной жизни, в ходе которой возникали обязательства, практически несовместимые с правилами древних законов, не говоря уже о том, что защита права в любой разновидности легисакционного процесса существенно затруднялась необходимостью соблюдения требований обрядового характера.

В итоге на смену легисакционному процессу пришел формулярный процесс.

4 Его суть состояла в том, что претор, заслушав истца и ответчика на стадии in jure, составлял адресованную судье и обязательную для него письменную инструкцию, в которой, выражаясь современным языком, излагалась юридическая квалификация спорных правоотношений сторон, и содержалось указание судье так или иначе разрешить спор на стадии in judicium, в зависимости от того, подтвердятся или нет заявления истца.

5 Упомянутая инструкция называлась formula, откуда и самый процесс получил наименование формулярного.

5 Формулярный процесс унаследовал от легисакционного процесса двухстадийность: в обоих процессах рассмотрение дела начиналось у претора (in jure) и завершалось у судьи (in judicium), причем в формулярном процессе (как и в легисакционном) судья назначался из числа римских граждан, иными словами, был третейским судьей, а не должностным лицом публичной власти. 8 Кроме того, решение, вынесенное как в легисакционном, так и в формулярном процессе, не подлежало обжалованию.

В обоих процессах, далее, присутствовали формулы. Однако в легисакционном процессе речь шла о формулах, предусмотренных законом, подлежавших пунктуальному воспроизведению сторонами (перед претором), и горе той из них, кто допустит хотя бы малейшую ошибку.

Между тем в формулярном процессе на обеих его стадиях (как в in jure, так и в in judicium) стороны уже не были связаны необходимостью соблюдения какого-либо заранее установленного ритуала и могли излагать свои требования и возражения так, как считали нужным. 6 Что же касается формулы, то ее составление относилось к компетенции претора.

5 Юридическое значение формулы заключалось в том, что она давала характеристику возникших между сторонами правоотношений и в значительной мере предопределяла судебное решение. В связи с этим формула заслуживает специального рассмотрения.

Она слагалась из нескольких составных частей, причем некоторые из них присутствовали в любой формуле, поскольку обойтись без них при ее составлении было вообще невозможно, тогда как другие уже не были столь обязательными и использовались претором для того, чтобы отразить особенности данного конкретного спора, представленного на его рассмотрение.

13 Непременных элементов формулы было три:

1. 6 nominatio (номинация, т.е. назначение судьи);

2. 7 intentio (интенция – изложение сущности спора между истцом и ответчиком);

3. 8 condemnatio (кондемнация – поручение судье удовлетворить или отклонить иск в зависимости от того, удастся ли истцу доказать свои требования, обозначенные в интенции).

Формула в ее простейшем варианте выглядит следующим образом: «Да будет судьей Октавий. Если окажется, что человек [раб] Cтих по квиритскому праву принадлежит Авлу Агерию, то ты, судья, Нумерия Негидия в пользу Авла Агерия присуди, если не окажется, оправдай. (Покровский И.А. История римского права. М., 2004. С. 177).

Номинация здесь воплощена в первом предложении: “Да будет судьей Октавий!».

В данном случае спор идет о том, принадлежит ли раб Стих на праве квиритской собственности Авлу Агерию. Соответственно интенция выражается в словах: «раб Стих по квиритскому праву принадлежит Авлу Агерию».

Завершает формулу кондемнация: “ты, судья, Нумери Негидия в пользу Авла Агерия присуди, если не окажется, оправдай».

Такова типичная структура формулы. Однако в некоторых ситуациях претор при составлении формулы мог посчитать целесообразным не только изложить (в интенции) суть спора, но и предпослать интенции указание на действия или события, послужившие основанием для заявленного истцом требования. В этих целях перед интенцией помещалась специальная оговорка, именуемая demonstratio (демонстрация). Например: «Если Авл Агерий вел дела Нумерия Негидия и при этом…» - далее следуют интенция и кондемнация.

2Иногда претор прибегал к включению в формулу условия под названием exceptio (эксцепция). Претор поступал таким образом в случаях, когда ответчик, признавая наличие у истца действительного требования, возражает против иска со ссылкой на обстоятельства, позволяющие ответчику воздержаться от немедленного удовлетворения предъявленной к нему претензии (например, на достигнутое с истцом соглашение об отсрочке возврата долга).

Эксцепция предотвращала вынесение судьей решения в пользу истца, если факты, указанные ответчиком, имели место. 12 Если же ответчик оспаривал иск, заявляя, что требование, на исполнении которого настаивает истец, вообще неосновательно, в эксцепции не было необходимости, поскольку в случае установления правоты ответчика судья обязан был отказать в иске в силу содержащегося в кондемнации указания: “si non paret, absolve” (если не окажется, оправдай).

В формуле могли быть и некоторые другие оговорки, но останавливаться на них нет особой необходимости. (Подробнее см.: И.А.Покровский. История римского права. М., 2004. C. 178, 181).

Важно подчеркнуть, что составленная претором формула была обязательна для судьи, которому предстояло разрешить спор между сторонами на стадии in judicium, а в связи с этим существенное значение приобретал вопрос о правовых последствиях ошибки, допущенной в формуле. Они зависели от характера ошибки.

Допустим, что сумма иска составляла 200 ассов, тогда как в действительности сумма долга была 150 ассов, поскольку 50 ассов были уже возвращены ответчиком истцу и долг был, таким образом, частично погашен, но это обстоятельство ускользнуло из памяти кредитора и он предъявил к должнику иск на 200 ассов; данная цифра фигурирует и в формуле. 1Такая ошибка называлась pluspetitio. Судья, убедившись на стадии in judicium, что требование истца на сумму 200 ассов не соответствует действительности, поскольку долга на указанную сумму нет, вынужден будет отклонить исковое требование. Более того, истец уже не сможет предъявить новый иск на меньшую сумму, ибо в Древнем Риме издавна сложилось правило: “ne bis de eadem re sit actio” (не должно быть двух исков по одному и тому же делу).

8Теперь представим себе, что сумма долга превышает сумму заявленного истцом требования (долг составляет 200 ассов, а истец требует с ответчика 150 ассов, и в формуле указана именно последняя цифра). Подобную ситуацию было принято именовать minuspetitio. Римляне исходили из того, что сумма в 200 ассов содержит в себе и сумму в 150 ассов. Судья, будучи связан формулой, мог удовлетворить иск только на сумму в 150 ассов, даже если он и установил на стадии in judicium, что долг на самом деле больше.

Что же касается истца, то его положение оказывалось в данном случае более благоприятным, нежели в предыдущем: ему дозволялось предъявить новый иск для взыскания оставшейся суммы долга, но это было возможно лишь после того, как претор, выдавший формулу на меньшую сумму, покидал свой пост и на его место приходил другой претор.

Изложенное показывает, что формулярный процесс вовсе не был лишен элементов формализма, хотя последний уже не имел того довлеющего значения, которое отличало легисакционный процесс. Ослабление формализма было обусловлено возросшей и теперь уже более активной ролью претора в гражданском судопроизводстве.

6 Усиление роли претора выражалось, в частности, в том, что выданная им формула была обязательна для судьи и по существу предопределяла решение по делу. Более того, судья мог приступить к рассмотрению спора не иначе, как получив составленную претором формулу. И если претор, выслушав требование истца, находил, что оно, невзирая на соответствие квиритскому (цивильному) праву, несовместимо с добрыми нравами и деловой порядочностью, он мог воздержаться от написания формулы, лишив тем самым истца возможности получить защиту своего требования в судебном порядке.

С другой стороны, претор, убедившись в справедливости заявленного истцом требования, пусть и не подтвержденного строгими нормами цивильного права, мог, тем не менее, выдать формулу с указанием судье рассмотреть спор, руководствуясь добрыми нравами и деловой порядочностью, и удовлетворить иск, если требование истца соответствует этим критериям.

В формулярном процессе были несколько модифицированы и правила относительно личного участия сторон в деле. Их обязанность явки к претору (in jure), а затем к судье (in judicium) продолжает существовать, причем вызов ответчика в суд остается частным делом истца. Однако, в отличие от легисакционного процесса, истец теперь уже не может прибегнуть к насилию. Ответчик, не подчинившийся требованию истца прибыть к претору или к судье, рисковал в случае проигрыша дела уплатой двойной суммы долга.

7 Привнесенные формулярным процессом изменения коснулись и процессуального представительства, которое в легисакционном процессе вообще исключалось. Формулярный процесс допускал ведение сторонами дела в суде через представителей. Как явствует из высказываний известных римских юристов (в частности, Гая), принято было разграничивать две категории представителей: cognitor (когнитор) и procurator (прокуратор).

9 Возложение представительских функций на когнитора сопровождалось определенными формальностями:

1. когнитор должен был быть назначен истцом в присутствии ответчика (или, наоборот, ответчиком в присутствии истца); 10Присутствие при этом когнитора было необязательно, но отсутствующий приобретает статус когнитора с момента, когда ему станет известно о своем назначении и разумеется, при условии, если он это назначение примет (см.: Гай, Институции, книга 4, п. 83 (в кн.: Памятники римского права. Законы ХП таблиц. Институции Гая. Дитесты Юстиниана. М., 1997. C. 136).

2. сторона спора назначала когнитора произнесением специальных фраз; Например: “так как я хочу судиться с тобой, я предоставляю тебе Тиция как когнитора»

3. когнитор вступал в процесс на место доверителя, которому в дальнейшем не дозволялось обратиться с тем же исковым требованием вторично;

4. при ведении дела через когнитора претор в интенции указывал имя доверителя, а в кондемнации предписывал судье в случае удовлетворения иска обязать ответчика передать спорную вещь (или уплатить денежную сумму) когнитору, который затем вручает ее доверителю уже после завершения судебного процесса. В этом случае формула выглядела следующим образом: “Если окажется, что Нумерий Негидий должен Публию Мевию 10 тысяч сестерциев, то ты, судья, Нумерия Негидия на 10 тысяч сестерциев в пользу Люция Тиция присуди, если не окажется, оправдай». (См. подробнее: Д.В.Дождев. Римское частное право. М., 1996. С. 200-201).

10 Что касается прокуратора, то для его назначения каких-либо особых формальностей не требовалось; достаточно было простого (хотя бы и устного) поручения. Сообщать о назначении прокуратора другой стороне спора было также необязательно. По свидетельству Гая, факт ведения дела через прокуратора подчас обнаруживался только на стадии in judicium (при рассмотрении дела судьей). (См.: Гай. Институции, книга 4, п. 84 (в кн.: Памятники римского права. Законы ХII Таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана. М.,1997. С. 136). 9Иногда прокуратор предъявлял иск в защиту интересов другого лица без его поручения, если это лицо ввиду отсутствия не имело возможности самостоятельно позаботиться о защите своих прав.

В таких случаях неизвестно, одобрит ли в последующем объявившийся гражданин (хозяин дела – dominus) совершенные хотя и в его интересах, но без его поручения действия прокуратора. При отсутствии одобрения dominus дозволялось предъявить к ответчику новый иск. Во избежание подобной ситуации претор в этих случаях требовал от прокуратора дать ответчику обещание о возмещении последнему убытков, обусловленных возможным повторным платежом. (См.: Римское частное право. Под ред. И.Б.Новицкого и И.С.Перетерского. М., 1994. C. 77)

Дата добавления: 2015-08-21