Глава 12. Психия под формою сознания. Несмелое

Странная наука о душе лично для меня ярче всего выразилась в творчестве Виктора Ивановича Несмелова (1863—1937).

Александр Фазлаевич Замалеев посвящает ему самый большой рассказ из всей главы, посвященной религиозной философии девятнадцатого века. Чем-то он тронул душу философа.

«Последним ярким аккордом духовно-академического реформаторства стала антропология Несмелова, профессора Казанской духовной академии. Ему принадлежат три крупных сочинения: "Догматическая система Григория Нисского "(1887), двухтомная "Наука о человеке "(1898, 1903) и "Вера и знание с точки зрения гносеологии " (1913), которые основательно подрывали "препарированное, схоластическое богословие " официальной церкви, внося в него "свежие, сильные, глубокие идеи"» (Замалеев. Лекции, с. 251—252).

Цитирует он при этом высказывания епископа Антония Храповицкого, сделанные им в Нью-Йорке в 1969 году. Для меня это значит, что зарубежное Православие оценивало то, что говорил Несмелое о душе, как свежие и сильные идеи. Впрочем, это могли быть и политические игры, потому что Несмелов в 1932 году был репрессирован советским режимом и, надо полагать, до 1937 года находился в лагерях.

Прежде, чем начать разговор о понятии души у Несмелова, я хотел бы дать самое общее представление о его философии и воспользуюсь для этого работой другого русского эмигранта, писавшего в Чехословакии на чешском языке и до недавнего времени в России не переводившегося — Бориса Валентиновича Яковенко.

Первое упоминание Несмелова, которое он делает, для меня очень важно, потому что оно объясняет «странности» той религиозной философии, которая появилась в России с середины девятнадцатого века. Яковенко в наивном упоении повествует о том, как русские философы, в том числе Глава 12. Психия под формою сознания. Несмелое

и он сам, болели научностью. Для него это еще очень положительная оценка философии, когда она предает свой способ рассуждать, насчитывающий тысячелетия, и заменяет его на метод науки нового времени.

«Основные труды таких философов, как Б. Чичерин, А. Козлов, М. Каринский, Н. Дебольский, Л. Лопатин, А-ндр Введенский, С. Трубецкой, Н. Лосский, И. Лапшин, С. Франк, Г. Шпет, Б. Яковенко, А. Лосев и др., посвящены преимущественно ключевым теоретическим проблемам философии и используют повсеместно чисто научные методы. Даже религиозно ориентированные философы В. Кудрявцев-Платонов, Вл. Соловьев, В. Несмелое, С. Булгаков, Е. Трубецкой, Л. Карсавин явно тяготеют к основным теоретическим проблемам и научному способу рассмотрения их» (Яковенко, с. 11).

В неплохую компанию записал себя Яковенко! Наверное, в Чехословакии никто не мог проверить, действительно ли он из того общества. Ну, да бог с ним. Зато в оценке философии Несмелова он точен. Все его свежие, сильные, глубокие идеи, на деле были попыткой привнести в богословие научность, как ни парадоксально звучит такое намерение. Быть ученым в недрах Церкви — это значит, принять то, что требовал от Церкви ее самый лютый враг, который четыре столетия уничтожал ее повсеместно...

Но сначала краткий очерк философии Несмелова в исполнении того же Яковенко.

«Философия у него, в сущности, получает форму религиозно-философской антропологии, нацеленной на решение главной загадки, которую человек представляет собой всеми фактами своей жизни. Эта загадка заключается главным образом и прежде всего в двойственности естественной природы человека, по которой он изображает собою безусловную сущность, а в то же время действительно существует как простая вещь физического мира.

Именно эта двойственность человеческого существования дает человеку возможность прийти к осознанию идеи Бога; потому что только в этой двойственности и в этом противоречии раскрывается его сверхэмпирическое происхождение и значение его как образа и подобия божьего» (Яковенко, с. 332—333).

Итак, новой идеей, вероятно, было и определение души, как «безусловной сущности»: «двойственности естественной природы человека, по которой он изображает собою безусловную сущность, а в то же время действительно существует как простая вещь физического мира».

Читать дальше Яковенко бессмысленно, потому что он об этом понятии тут же забывает. Да и как не забыть такое. Просто попробуйте удержать это в памяти вместе со сверхэмпирическим происхождением. Выражение, кстати, Несмеловское.

А что же сам Несмелое?

«Наука о человеке», которую, как считается, Несмелое создавал в пику Владимиру Соловьеву с его странно-религиозной идеей всеединства, представляет собой два увесистых тома. Второй посвящен Метафизике и христианскому откровению. Насколько хорош Несмелое в этом, судить не могу. Но определения души нет ни во втором томе, ни в «Вере и знании». Оно обязано Круг четвертый. Научная и духовная философия — Слой второй

быть в первом томе, потому что он прямо посвящен «Опыту психологической истории и критики основных вопросов жизни».

Я либо совсем не умею читать, либо основным вопросом жизни должен быть тот, который назван исходно. По манере всех русских философов конца девятнадцатого века, Несмелов не слишком заботится, чтобы содержание соответствовало названию. Иными словами, никакого раздела «Основные вопросы жизни» в книге нет. А начинается она просто со строчки текста совсем без названия:

«Неведомый гений написал когда-то на фронтоне Дельфийского храма: гноти теаутон, — гений же потом и объяснил грекам таинственный смысл этой надписи.

Сократ первым увидел в ней глубочайшую загадку о человеке и первый догадался, что в решении этой именно загадки должна заключаться вся полнота человеческой мудрости» (Несмелов. Наука, т. 1, с. 1).

Скажите мне, о чем тут речь? Не о познай ли себя? Как это может превратиться в загадку о человеке? Как познай себя становится в современной философии загадкой другого? И как можно доверять способности рассуждать человека, который слышать не хочет того, что кричит Сократ, но использует его для того, чтобы повоевать с наукой и за науку, а значит, за уважение среди собратьев, прикрываясь призывом к самопознанию? Наверное, чтобы не слишком явно выглядеть предателем православной веры, которая, как вы уже видели, много способствовала в России самопознанию.

Нет, я, конечно, вполне принял бы такой зачин как основной вопрос жизни, будь сочинение хоть в малейшей мере посвящено самопознанию. Но о самопознании дальше не будет ни слова. А книга окажется учебником психологии сознания, которую естественники называли метафизикой сознания. Сократ же окажется учителем нравственности, что, видимо, и будет воплощением познания себя. Сократ, конечно, во всем исходил из понятия добродетели, но...

Ладно, бог с ними, с Сократом и самопознанием. Но что-то же должно у религиозного философа быть о душе! Действительно, кое-что найти можно, но не о душе, а психологического. По большому счету, Несмеловскую Науку о человеке можно было бы смело выкинуть из науки о душе, но уж очень показательно его превращение или оборотничество: так ведь и вся наука о душе извернулась в начале двадцатого века и превратилась в скромный раздел естественнонаучной психологии. Так что приглядеться к Несме-лову стоит.

Собственно говоря, все высказывания о душе он делает в первой главе, называющейся «Сознание и мысль». И начинается она категорично:

«Всякое психическое явление может существовать только под формою сознания, и весь мир психической действительности есть только мир сознания» (Несмелов, т. 1, с. 14).

Если бы это говорил психолог, это было бы любопытно. Но это говорит религиозный философ. Он явно делает чужое дело, он решил показать уче- Глава 12. Психия под формою сознания. Несмелое

ным, как надо делать науку. И опять же, если бы он к этому заключению как-то пришел, вывел его в рассуждениях или показал бы через созерцание и опыт, но нет, — он просто изначально знает это, приступая к изложению. Значит, эта книга — не исследование, она — изложение догматики Несме-лова, как была изложением догматики Григория Нисского его предыдущая книга.

Самое неприятное в этой работе то, что после этого заявления, которое надо понимать как утверждение, что все, что сказано про душу, относится лишь к сознанию, следует совсем не нужный и не умный спор с современной ему психологией рубежа двадцатого века. Как ни странно, именно из него и рождается у Несмелова хоть какое-то определение души.

«Правда, в психологической науке издавна существует очень распространенное мнение, будто рядом с явлениями сознания развиваются еще и бессознательные психические явления, и следовательно — цельная область психического необходимо должна быть шире специальной области сознательного.

Но это мнение представляет собой продукт чистого недоразумения. Оно именно возникло и существует, как необходимое научное предположение, посредством которого более или менее удовлетворительно могут объясняться с одной стороны явления сознания и с другой — самый процесс его. Между тем удовлетворительность эта чисто призрачная, потому что на самом деле разделение психической действительности на две разных области необходимо приводило и будет приводить только к очень грубым наивностям.

В пределах метафизической психологии, например, все психологи-бессозна-тельники вынуждаются представлять себе душу под формою темного чулана или погреба, на пороге которого помещается лампа сознания» (Там же).

Основной способ доказывать неверность взглядов своих противников у Несмелова — это обвинение их в наивности. Что такое наивность? Наверное, излишняя простота, потому что исходно это слово противопоставляло разум дикаря разуму человека цивилизованного или научного. И означает это, что душа ни в коем случае не может представляться пространственной или имеющей объем, в котором хранятся содержания.

Откуда появилось здесь само имя души, когда до этого речь шла исключительно о психике и сознании? От нехватки слов. А вовсе не потому, что речь идет о душе. Просто невозможно в одном предложении вставить слово сознание в двух противоречащих смыслах, литературный язык требует выражаться красиво и тем прикрывает противоречия смыслов. Попробуйте сами заменить душу на «мир сознания», о котором и шла изначально речь.

Представлять себе мир сознания в виде темного чулана или погреба, на пороге которого помещается лампа сознания...

Вот при такой постановке вопроса становится очевидно, что сам Не-смелов понимает сознание то как осознавание — источник некоего внутреннего света, то как пространство — мир. Этак сочинение может развалиться не начавшись. Для исследователя это дало бы возможность начать исследование, но для догматика это не подходит. Круг четвертый. Научная и духовная философия — Слой второй

При этом, изображай сознание или душу в виде чулана или же отказывай ей в пространственности, но сознание или душа как-то хранят воспоминания, а значит, хранят то, что можно назвать содержаниями. Я уж не говорю сейчас, что кое-что определенно хранится в них так, что мы даже не осознаем наличия в себе подобных вещей. Отстаивать существование бессознательного не является моей целью. Мне лишь нужно вывести понятие души и понять, доступна ли она очищению. Пока я вижу, что душа подменена даже не сознанием, а осознаванием, которое очищению не подлежит.

Осознавание — это данность или способность. Я в ней не волен, как в зрении или слухе. Я могу почистить лишь то, что мешает им — уши или глаза. Иначе говоря, то, что может содержать в себе помехи работе этой способности. Помешать осознаванию может лишь сознание в смысле содержаний сознания, которые мешают осознаванию. Наличие бессознательных содержаний как раз признак того, что осознаванию есть помехи. А значит, признак того, что сознание можно очищать.

Однако, Несмелое по-прежнему категоричен:

«Следовательно, к психии (будем считать это душой — АШ) относится лишь то, что существует под формою сознания, и никаких бессознательных явлений в ней нет и быть не может, если только за такие явления не принимаются состояния мозга» (Там же, с. 16).

Как вы можете видеть, к этому скоропалительному выводу он пришел за одну страницу рассуждений! Это не исследование. Ответы были ему уже известны заранее, и он занят лишь отметанием помех к своей главной цели, которая меня не интересует, потому что он к разговору о понятии души так и не придет. Поэтому я ограничусь лишь еще одним примером того, как он здорово и основательно подрывал «препарированное, схоластическое богословие», а заодно и сносил с пути своих противников.

Раз нет бессознательного, значит, сознание наше, хоть и не является пространственным, непрерывно, и мы все сознаем. Наверное, одновременно. Не буду перелагать его мысли, они вызывают слишком много вопросов, просто покажу, как он спорил с Ушинским. Здесь так же очевидно, что он свободно меняет душу на сознание и наоборот.

«Таким образом, принятию гипотезы непрерывного сознания могут мешать собственно не какие-нибудь научные соображения, а только одно обстоятельство, что она объясняет известные факты душевной жизни не с точки зрения привычного, традиционно-схоластического взгляда на сознание и память.

По этому взгляду, как известно, сознание есть своего рода широкое поле, в пределах которого достаточно места для многих и притом самых разнообразных состояний. Следовательно, ничто не мешает быть в нем и таким состояниям, которые были определены для него не наличными условиями. Резонность такого следствия будто бы вполне подтверждается фактом памяти, потому что память определяется как сила или способность души задерживать и хранить в себе все элементы и продукты ее деятельности; так что в душевной жизни ничто бесследно не исчезает, и при некоторых благоприятных условиях все может быть снова вызвано в сознание» (Там же, с. 20). Глава 12. Психия под формою сознания. Несмелое

Вот к этому месту Несмелое приписал сноску, которой снес со своего пути Ушинского. Приведу ее.

«Как представляют себе этот процесс защитники бессознательности, показывает любопытное рассуждение К. Д. Ушинского: "всякое внешнее ощущение, прошедши через внимание, остается в душе нашей следом, и все наши воспринимающие органы чувств, все наши орудия внешних ощущений, безустанно работают для того, чтобы наполнять душу нашу следами ". — Что же это за следы такие, которыми наполняется наша душа?

— "След, — говорит Ушинский, — это как бы труп отжившего ощущения, но труп, способный ожить снова, если, дав ему отдохнуть, животворный луч внимания прикоснется к нему снова ".

Поразительно ясно и просто, да только уж слишком наивно» (Там же, с. 20-21).

Убил! Просто на корню зарезал научного противника. Наивно, просто — значит неверно. Не соответствует действительности.

Между тем, даже если считать сами выражения Ушинского не слишком удачными, он говорит действительно простую вещь. В сознании хранятся следы ощущений, которые можно назвать впечатлениями или образами. И если мы заменим слово «труп» на «образ», то получим вполне работающее понятие о сознании, а может и о душе, если она состоит из сознания. И понятие это таково: сознание хранит все имеющиеся в нем воспоминания в виде образов, но образы эти бывают разных видов. Те, что непосредственно сейчас находятся во внимании, как бы живые. Остальные же, как трупы образов, лишены чего-то, почему и оказываются не осознаваемыми. Чего они лишены?

Ушинский говорит о «животворящем луче внимания». Значит, они лишены жизни, которая для них является вниманием или осознаванием. Это я понимаю, и даже если это и не верно, то с этим можно работать и исследовать. Это соответствует моим представлениям обо мне самом. И то, что это наивно, меня не смущает. Было бы верно.

А вот когда даются не наивные определения, я пасую, и пасую навсегда. Если вы помните, последняя мысль Несмелова до разборки с Ушинским была такова:

«...так что в душевной жизни ничто бесследно не исчезает, и при некоторых благоприятных условиях все может быть снова вызвано в поле сознания».

Теперь посмотрите, как он ее развивает.

«— Это, конечно, совершенно справедливо, что бесследно не исчезает, но все-таки ничто и не сохраняется. Всякое душевное явление оставляет свой след, но только этот след не есть темная копия данного явления или мертвый символ в каком-нибудь тайнике души, а живое определение психического развития; потому что он сказывается только в складе душевной жизни, в ее характере, направлении и силе» (Там же, с. 21).

Я выделяю жирным: след душевного явления есть — живое определение психического развития, чтобы у вас не было сомнения в том, что я верно привел выдержку из Несмелова. Это точно не наивно. Я даже не знаю, как это.

20 Заказ №1228 305

Круг четвертый. Научная и духовная философия — Слой второй

Впрочем, попробуйте с этим поработать, просто попробуйте это опровергнуть, как опровергал Несмелов Ушинского. У меня ничего не вышло, я просто не понимаю, как к этому подступиться. Это останется неразрушимым и неприкосновенным до падения последнего из миров. Наверное, такова и была цель сочинителя.

Вот так переходит религиозная наука о душе в двадцатый век. Слов нет. И мне остается только развести руками. Я не понимаю, что с ней произошло, и куда она дела душу.

Дата добавления: 2015-09-03