Душа — это некий дух, вошедший в тело человека, и в этом смысле она— существо.

Возможно, это одно из самых четких определений понятия души, соответствующих богословию. К сожалению, Авсенев слишком был занят стремлением вывести русскую науку о душе на европейский уровень, и это уводило его на научные поля изысканий. При этом в стороне оставались вопросы, которыми можно было бы уточнить это определение. В первую очередь, что же такое существо, в таком случае? И что такое дух как существо? Круг четвертый. Научная и духовная философия — Слой второй

Можно ли его понимать так, как понимает духов народ, который видит их отнюдь не философски и не абстрактно, а как другую жизнь этой планеты. Жизнь в каком-то смысле тоже телесную, хотя тела эти и состоят не из вещества и не плотные. Но они столь же определенно есть у духов, как и у нас. Хотя при этом они могут меняться и легко обретают тот вид, в каком дух хочет себя показать человеку.

Куча, куча захватывающе интересных вопросов, которые Наука предпочла исключить из своего рассмотрения, просто объявив суевериями. Почему? Проще так, наверное. И напрягаться не надо. Всего, что я не вижу, нет, а тех, кто видит, надо извести...

Авсенев уже полностью человек, обещавший свое сердце Науке и стремящийся в ее объятия из липкой тины народного богословия. Поэтому время от времени он говорит нечто пронзительное, восторгом отзывающееся в душе, но тут же одергивает себя и излишне восторженного читателя, чтобы, не дай бог, не уклониться от верного направления.

В третьем рассуждении он говорит:

«Ближайшая цель психологии есть удовлетворение естественному желанию души знать себя, доставить ей высокое удовольствие самосведения, но с самосознанием душа узнает и недостаточность своего существа, суетность всех своих конечных стремлений и глубочайшую потребность соединения с Единым верховным добром» (Там же, с. 2).

Главная цель психологии — удовлетворить естественное желание души познать себя! Да, моя душа хочет познать себя! Нет, я хочу познать себя. Я — это я, а душа — это что-то мое, но я могу быть тем, что видят другие -телом, а могу и душой. Я хочу познать себя и как душу. Но я не знаю, хочет ли душа познать себя.

Хочет ли тело познать себя? Может быть, оно и хочет, но его желание так слабо звучит во мне, что я не слышу его сквозь желания моего я. Вру, когда тело хочет есть или любить, я очень даже его слышу. И даже не могу этим желаниям сопротивляться. Я вынужден обслуживать свое тело и решать для него эти задачи. И когда душа хочет справедливости или восторга, я вынужден подчиняться и искать решения. Но слышал ли я хоть раз в себе, чтобы кто-то из них требовал познать себя?

Не помню, возможно, я даже не понимаю, что какие-то привычные требования души или тела есть на самом деле их потребность в самопознании. Но пока у меня полное ощущение, что самопознание нужно только мне. И нужно именно как вызревание, которое освобождает меня от отождествления и с телом, и с душой. Самопознание — это освобождение, это свобода!

И опять Авсенев не человек самопознания, потому что он не может допустить этой свободы для человеческого духа и, лишь упомянув познание себя, тут же накладывает множество исходных уз: в самопознании душа узнает недостаточность своего существа и вынуждена совершенствоваться в заданном религией направлении... Глава 6. Светоносный образ. Авсенев

Хуже того, он заканчивает это третье рассуждение построением русла, по которому обязывает направить высвобождающиеся при самопознании духовные силы:

«Дальнейшая цель психологии есть приложить приобретенные знания о душе к различным житейским целям и стремлениям человека, именно — послужить науке, искусству, общественной жизни» (Там же, с. 3).

Нет, это не самопознание, потому что самопознание может завершаться только озарением: служить надо тому, что обнаружишь в себе как свое предназначение.

А в четвертом рассуждении Петр Семенович еще больше сужает возможности выбора, вдавливая своего ученика в строго научный путь.

Дата добавления: 2015-09-03