Игровая аналитика

В игровой лагерь «Столетняя война» я попала случайно: родственники попросили присмотреть за племянником.

Потом рассказала о лагере всем, кто этим хоть немного интересовался. А какое-то время игра мне долго снилась и в нынешнее лето я предприняла попытку приехать в лагерь со своими друзьями и детьми.

Как команда мы были плохо подготовлены и, может быть, поэтому не все смогли ощутить ту радость, которую я испытывала во снах после столетней войны. Многие педагогические возможности были упущены, но все равно для меня эти лагеря стали «светом в конце туннеля» и я пытаюсь ответить на вопрос: «а что же мне это дало?»

Проработав 5 лет в детском саду воспитателем в разных коллективах, я пришла к тихому отчаянию. Даже лучшие педагоги, которые понимают и любят детей, советовали «выбросить из головы эту педагогику» поскольку «это не про наших детей», наши дети неуправляемы и первое, что с ними надо сделать это научить слушать старших и исполнять команды «сидеть и молчать». Два метода - дрессировка и террор. Часто после такого воспитания дети становятся невменяемыми и неспособными воспринимать от взрослых что-либо другое (великое, доброе, вечное). Оставшись же без жесткого контроля, дети склонны идти в «разнос», «но это уже не наша проблема». Доведя ребенка до последней ступени детского сада, мы отдаем его следующему звену системы и пусть теперь школьные учителя «держат круговую оборону» в войне против собственных детей. Я не виню своих коллег, многие из них подвижничают в тех же детских садах всю жизнь отдавая не только свое личное время, силы, деньги, но и лишая должной заботы даже свою семью и детей. Они пытаются в системе массового воспитания сохранить с детьми человеческие отношения. Правда, когда разговор с коллегами выходил на уровень откровения, я слышала: «да что ты какой энтузиазм, ничего уже не хочется, что тут можно сделать. какие дети. какие родители.»

Действительно, современные дети другие, даже по сравнению с нашим поколением. Уже в детсаду около трети малышей имеют серьезные интеллектуальные или личностные нарушения. Работая с группой в 20 человек, я постоянно чувствовала, что многое упускаю и не в состоянии заметить изменения в каждом ребенке. Мне казалось, что группу надо делить как минимум пополам, чтобы с одной частью работал воспитатель, а с другой психолог вместе с дефектологом. Мои попытки как-то расширить перечень задач и добавить к дрессировке хоть немного развития, приводили к недовольству со стороны администрации или, в худшем случае, к травматизму детей. Я не виню своих коллег, потому что сама не смогла реализовать лучшие методы работы с детьми. Просто я поняла, что такое «педагогическая система». Мы сами копаем себе яму, воспитывая поколение, готовое к ожесточенному сопротивлению уже на выпуске из детсада. Это был мой «тоннель».

Первое, что бросилось мне в глаза в лагере - это не показная заинтересованность взрослых в своей деятельности и отсутствие противостояния взрослые-дети. Никаких специальных страшилок, чтобы держать детей «на нужной дистанции», никаких специальных усилителей авторитета взрослых. Есть реальный авторитет, это сразу заметно: как младшие тянутся к старшим, воспроизводят в речи их интонации и обороты, как слушается слово, как загораются у мальчишек глаза, когда они смотрят, скажем, на поединок двух опытных воинов - «неужели и я когда ни будь смогу так?»

Воинская честь и доблесть - основание той системы, в которой становится действительно возможным воспитание личности личностью. Наши дети уже в три года заявляют: «Марья Ивановна, давайте играть в бандитов». Подтекст: бандиты самые крутые, хочу быть крутым. Но если в 3-4 года детей еще можно переключить на игры в водителей или строителей, то к 7 годам младенческие впечатления приобретают характер личностной цели: «Буду бэтмэном, человеком-пауком и т.д.» Иногда один-два ребенка из группы робко скажут, что они хотели бы дружить с Чебурашкой, и, как правило, это забитые дети, с девчоночьим типом поведения. А «нормальные» мальчишки не могут самостоятельно организовать ни одной игры, кроме драки (правда есть еще одна игра «ловить девок» - вот и все разнообразие).

Условные сюжеты и действия с садистским оттенком, наполняют мальчишескую субкультуру. К подростковому возрасту наши дети окончательно утверждаются в том, что самое главное - круто оторваться. Причем на ком, ради каких целей, не важно. На газоне в центре микрорайона двое бьют ногами третьего, он уже лежит и не сопротивляется. «Пацаны, вы не знаете, что дерутся всегда по правилам?! Лежачего не бьют и вдвоем на одного не нападают!» - «Ха, а у нас борьба без правил!» Страшно, что эти борцы без правил не способны к элементарному сочувствию, состраданию и взаимопомощи. Они вырастают в одиноких волков и обречены проиграть в этой жизни, потому что один в поле не воин. И что можно дать детям взамен, кроме сказок об Иване-богатыре? Особенно если реальные отцы «зажигают» или зарабатывают?

На игре для меня большой радостью было смотреть, как старшие ребята восстанавливают в глазах малышей нормальный архетип воина-рыцаря, защитника и покровителя, а не бандита и серийного убийцы.

Как рыцари обнимались и поздравляли друг друга с победой после поединка, как выплескивалась в игровых действиях та самая агрессия, которой мы взрослые тети- воспитатели, так боимся в детях и всячески зажимаем. Как во время перемирия «утренние враги» пели одни и те же песни с лейтмотивом «Я помогу тебе!»

Мне было интересно, что я, взрослая тетя, не могу справиться со своим гневом и страхом, а 15-летние ребята участливо спрашивали после не совсем мягкого удара: «Простите у вас все в порядке?» Или хладнокровно замечали: «Да, Англия играет жестко. Да вы не волнуйтесь, они добрые». Действительно прошлогодняя игра «Лондона», показалась мне жесткой, но и помогла увидеть собственное малодушие.

Мои знакомые рассказали, как их 15-летнего сына год назад поступившего в Нахимовское училище, достают крутые однокурсники. Начинается все с психической атаки. Вовсе не домашний ребенок, прекрасно плавающий в уличной среде, оказался совершенно беззащитным перед систематическими унижениями и запугиваниями. Мне подумалось, что если бы он поиграл пару лет против «Лондона», то знал бы, как вести себя в ситуации вербальной агрессии.

Вместе с восстановлением образа подлинного мужества решается и другая серьезная задача - дети обретают чувство Родины. До лагеря мне казалось, что все безнадежно, что невозможно пересилить внедряемое в детскую психику со всех экранов - «а что мне эта Родина дала?» Особенно, если родители патриотизм считают патологией: «вы что, готовите пушечное мясо для Чечни?!» На игре эта задача решалась: мальчишки «зарубались» чтобы сорвать чужой флаг или сохранить свой, защитить свой город. Большинство участников игры пережили опыт общих побед, либо горечь поражений. И, несмотря на бытовые и игровые конфликты, все равно стали дороги. Из этого маленького огонька общности, который будет согревать детские сердца в нашем холодном мире, только и может, наверное, разгореться то пламя, с которым приносят жертвы Богу, Родине и людям.

Наверное, рождение этого чувства общности, причастности к боевому братству - есть сверхзадача игры. Меня поразило то, что после 12 дней «столетней войны» ко многим участникам игры я могла обратиться с той же свободой и надеждой, что мне помогут и поддержат, как будто они мои давние друзья. В этом был особый эффект игры с интенсивными боевыми действиями. В экстремальных боевых ситуациях это чувство вспыхивает мгновенно. А мирное время дает возможность оценить и перенести на повседневные отношения ту реальность единства, которую мы переживаем в бою. И бытовые дела на пользу ближнего уже не кажутся такими обременительными. Мелочи, основанные на собственном эгоизме, преодолеваются легче. Кстати мы много потеряли на последней игре, т.к. не пережили не одного штурма.

И еще о войне как основном содержании игры. Наши «дети телевизора» больны не столько агрессивностью, эгоизмом и т. д., сколько пофигизмом, какой-то внутренней расслабленностью, отсутствием желания делать хоть что-то и делать качественно. Что тоже воспитывается с детсада. Педагог требует, в первую очередь, соответствия результата формальному образцу, а собственные побуждения ребенка всячески подавляются. В результате, четырехлетние дети заявляют «не умею рисовать», а семилетние утверждают, что любят «беситься и драться».

Школа ориентирована на медали, кружки, победы в конкурсах. Рядовым подросткам остается часами лежать у телевизора. Какой-то замкнутый круг получается - чтобы сделать что-то качественно и получить удовлетворение ребенок должен напрягать все свои силы и способности, а напрягаться он как раз не умеет, да и способности в потенциальном состоянии. Чтобы не страдать от неуспеха

«лучше ничего не хотеть». Естественно, в такого расслабленного потребителя виртуальных телевизионных страстей и калейдоскопической информации внедряется «7 бесов», в том числе и пресловутая агрессивность. И тут палочкой выручалочкой оказывается война. Драться и беситься хотите? - Пожалуйста!

Только драться нужно:

а) по правилам (уже приходиться напрягаться и подключать элементарный контроль);

б) каким-нибудь оружием (приходиться напрягаться еще больше, потому что мастер не принимает хлам);

в) и в случае смерти иметь феньку на выкуп (опять нужно шевелиться).

В результате от самых низших потребностей вырастает сложная цепочка целей и смыслов, с соответствующими им разнообразными деятельностями, включаются в работу почти все способности. Ребенок открывает не только то, что он может, но и то, что хочет - созидать, а не потреблять и разрушать.

И еще одно открытие подарила мне игра. В юности у меня было острое чувство оторванности от культуры своей страны, не говоря уже о мировой культуре. Моих однокашников тоже больше интересовали молодежные тусовки, чем музыка и книги. Если мы куда-то ходили, то в основном чтобы прихвастнуть в разговоре своей осведомленностью. Характерным было чувство, что культура, в общем, мертва и не может помочь мне решить мои жизненные проблемы. От полного цинизма нас удерживал только пример значимых старших, почитавших чьи-то имена.

Кроме юношеского максимализма и «неспособности к серьезным темам», причиной нашего отрыва от корней, видимо, было и традиционное преподавание культурологических предметов. Точные науки не допускают такой мешанины понятий, стилей, ценностей, такой «игры в бисер», какая возможна в преподавании истории, литературы при репродуктивной информационной накачке. В наши школьные годы все как- то еще вертелось вокруг русской культурной традиции, но сейчас, как предлагается авторами продвинутого учебника, дети в 6 классе должны за год пройти путь от ведических сказании до эстетики символизма, за одно решив множество философских задач. Если учесть еще и нагрузку по всем предметам, понятно, что подростки ожесточенно сопротивляются такому «окультуриванию» и уходят в суррогатные культурные миры, где находят хоть какой-то отзвук своим реальным переживаниям.

Чтобы окончательно не распылять сознание по страницам школьных учебников и по телеканалам, нужна система связующих нитей, которая помогла бы нанизать «бисер» культуры на реальные потребности детей, помочь отделить жемчужные зерна от блестящих поделок.

Очень удачным решением здесь является историческая игра с богатым культурным контекстом. Потребность участия в игре самая, что ни на есть живая, переживания - самые реальные. Естественно, создается мощное мотивационное поле для восприятия и творческого использования информации. Уже после первой игры становится понятно, что на много расширяется репертуар игровых действий, обогащается содержание в зависимости от знания эпохи. И пусть кто-то из детей перечитает кучу книжек во время подготовки к игре, другие «считают» нибудь из самой игры, из игрового поведения участников - результат будут иметь все.

Когда дети вернутся с игры, «мертвецы» со страниц школьных учебников оживут. Если по полигону разгуливали Биатричи и Паганини, и с ними было связано столько волнующих переживаний, то неизбежно захочется узнать, кто же они были на самом деле. И детям будет полегче выдерживать «горе» школьного способа обучения, и станет доступен еще один способ идти по жизни, кроме как путем собственных проб и ошибок.

Одновременно решается задача вытягивания детей из не спасительной якобы церковной замкнутости. В некоторых православных семьях, родители считают малополезным знакомство детей со светской культурой, с младенчества ориентируя их только на жития святых, исключая даже сказки. Скорее всего, рано или поздно ребенок попытается сам эту изоляцию прорвать и с головой окунется в красочную «светскую» жизнь. И, скорее всего, ребенок не успеет сориентироваться, не отличит подлинных ценностей от ярких безделушек. Погружение в историю дает ориентиры для такого различия.

В орбиту игры оказались втянуты многие «фишки» и «приколы» современной молодежной субкультуры и их удалось наполнить педагогическим смыслом. Феньки из простых побрякушек стали средствами торговли, демонстрацией собственной значимости или выражением симпатии. Могли быть жертвой и талисманом, который хранит память о твоих предыдущих игровых жизнях. Каждый ребенок выбрал себе тот смысл, до которого дотянулся. Даже танцы наших детей, на которые благонамеренные взрослые без ужаса не могут смотреть, потому что они мало что выражают, кроме истеричности и расторможенности исполнителей, - даже эти «ужасные танцы» удалось прибрать к рукам. Средневековый колорит выдержать сложно, особенно без репетиций. Но пусть даже хромает техника исполнения и постановка элементарна или вовсе отсутствует. Несложные синхронизированные движения дают детям возможность легко включиться и пережить чувства единства, то есть танец является средством группового сплочения, в отличие от современных дискотек, которые больше похожи на мучительную ломку одиночек. С этой точки зрения долгоиграющий ручеек или монотонный хоровод может быть ценнее индивидуальных или парных изысков, хотя изыски тоже нужны. Танец как средство объединения людей общими переживаниями использовался в традиционных культурах, и радость, которую переживает ребенок в такой танцующей группе, чуткость и готовность к сотрудничеству - это важные педагогические достижения. Да и самовыражение для детей не грех, а необходимая ступенька в развитии душевного человека.

После такой насыщенной игровой жизни детям уже не так будет страшна опасность уйти в виртуальность или рвануть по злачным местам реальной жизни. Потому что на игре все было круче и интереснее. По крайней мере, будет возможность выбирать и сравнивать.

Мне приходилось слышать от своих коллег горестные восклицания: «что ждет этих детей, на что можно рассчитывать?» В этом переживании отразились не только впечатления о том, как изменились дети за последние два десятилетия (неуправляемые, агрессивные, бессовестные),

но и как сломался ход общественной жизни. Эти пессимистические настроения разделяют многие, но даже если эсхатологически подкованным взрослым трудно жить с этим гнетущим чувством безысходности, то каково детям. Тревожных, рано потерявших радостное мироощущение, неуверенных в себе детей становится больше, не помогают даже суперсовременные развлечения. И я разделяла эти чувства, до игры.

Игра имеет волшебное свойство - силу детской сказки. В игровом царстве-государстве наряду с извечным злом прописано и живое добро, которое в долгой и изощренной борьбе все-таки побеждает. Держится эта ситуация доброй волей всех сознательных участников игры. Суммы этих сил оказывается достаточным, чтобы уверовать в онтологическую победу добра. Становится очевидным, что «линия фронта» лежит не между городами, а в тебе самом. Нужно пережить окрыляющее чувство победы над собственным малодушием, эгоизмом, ленью, убедиться, что ты в этой жизни не бессилен. Это возникшее в ходе игры чувство причастности к победе над злом, будет психологической защитой и источником сил в реальных безысходных социальных ситуациях. Конечно, это не решение проблем духовного воспитания в чистом виде. Скорее, это предоставление детям широкого спектра возможностей для основания социальных ролей, развития мировоззрения и самосознания. Но без этих возможностей вряд ли стоит говорить о духовном воспитании.

Социальное пространство России пытаются превратить в страну дураков. Наши дети одержимы мечтами стать «крутыми» или «звездами». У ребенка нет точки опоры, чтобы критически оценить то, что ему навязывается.

Жизнь игрового сообщества (точнее организации), дает возможность выйти из-под такого «сценарного» программирования. Дети ощущают в себе и других людях, благодаря ролевому поведению, многообразие побуждений и человеческих качеств, создаются нормальные образы человека. Социальная смелость, инициативность, широкий спектр ролевого поведения, творческое поведение разнообразных способностей, вера в любовь и дружбу - не тот ли это багаж, который даст детям силы жить в этом мире, а церковь не будет считаться «резервацией для социально не полноценных.

Конечно, игра не походит на традиционную приходскую или монастырскую жизнь. Это даже не трудовой лагерь. И православие живет на игре «в подтексте», а не в открытой проповеди. Но у взрослых и подростков разный акцент в духовной жизни. Мои сверстники пришли к вере и удерживаются в церкви, в основном покаянным чувством и пониманием, что больше бежать не куда. И это дает силы терпеть, не ожидая особых радостей и благодатных утешений, до которых еще нужно дорасти. Но если церковный опыт ребенка ограничить таким терпением, то, скорее всего, в храме ребенок не удержится. Ведь грехов мало, сильных переживаний покаяния может и не быть. Чтобы войти в молитвенное делание требуются годы. И очень жаль, что иногда Православие рисуют ребенку безрадостной запретительной системой, тогда как за «оградой» течет такая красочная манящая современная жизнь.

Игровая реальность дает возможность детям пережить глубокие состояния радости, удовлетворение важнейших потребностей. И эта удовлетворенность, чувство полноты жизни удержит детей в церковной ограде до тех пор, когда они поймут, что без православия уже не могут. Когда откроется духовное зрение на глубину человеческой греховности и спасающего милосердия Божия, когда станет доступна полнота церковной культуры. Культуры без спецэффектов. Когда молитва станет единой песней души. До тех пор, когда дети смогут понять, что подвиг может быть не только в «сражении», но и в терпении, труде и молитве. До тех пор, когда трудная жизнь христианина станет посильна и без романтической игровой оболочки.

Важно, что дети вновь хотят приехать в лагерь привезти маму, папу, братишку. На самом деле их тянет в церковь, в живую церковь в форме палаточного лагеря. Где есть место увлечениям и заблуждениям, где есть право на ошибку и право выбора. Где высокий идеал становится реальным, потому что по дороге к нему впереди идут старшие друзья. Где дети без лишних слов учатся жить в состоянии постоянного подвига и открывают, какое это счастье, когда

ты забываешь о своих проблемах и начинаешь помогать другим. И вдруг тебе тоже кто-то помогает. Этот опыт благодатного церковного единства - самое главное приобретение. Радость этой жизни - самое реальное свидетельство о Царствии Божьем внутри нас.

Десять лет назад, когда я окончила институт, я испугалась «куда же мне теперь податься?» И услышала от своего учителя: «Времена кончаются, но после нас не потоп». Хотя я жила в церковной среде, мне было очень трудно понять, куда же плыть.

Для меня игровые лагеря, в контексте всей жизни организации, были очень важным открытием. Я увидела, что на этом корабле взрослые не только сами спасаются, но и протягивают руки детям. А взрослые вместе с детьми уже не маргиналы и не изгои. И пока есть дети, которые нас слышат, у нас есть надежда. Спасибо вам, вам кто подарил эту надежду мне.

Оксана Мороз г. Брянск

Дата добавления: 2015-09-03