Многообещавшая Восточная Европа

Путь институционального расширения, на который Запад вступил в середине 1990-х гг., привел к положительным преобразованиям в большей части посткоммунистической Европы – исход, который далеко не был очевидным в начале 1990-х годов. Но понятно, что у этого пути с самого начала был изъян – прежде всего, в том, как Запад обошелся с Россией и ее соседями. С тех пор Запад пытался разными способами преодолеть последствия этой ошибки. Кризис на Украине положил конец попыткам найти равновесие.

История начинается в критический период 1989–1991 гг., когда урегулирование, достигнутое после Второй мировой войны, было отвергнуто в пользу новой Европы. Крайне удачное решение сделать воссоединившуюся Германию полноценным членом НАТО и европейского сообщества создало прецедент для остальной части посткоммунистической Европы: расширение, с незначительными изменениями, существующих евроатлантических организаций для содействия непрерывным демократическим и экономическим преобразованиям в регионе. Лишь в одном аспекте оно было ущербным: на таких условиях НАТО и ЕС так и не смогли интегрировать в свои структуры Россию. Более того, она никогда не согласилась бы интегрироваться на условиях Запада без взаимных уступок. Альтернатива в виде полномасштабного пересмотра институционального порядка, чтобы создать условия для интеграции России, была бы сопряжена с огромными рисками. Более того, Россия была настолько ослаблена собственной внутренней трансформацией после краха коммунизма, что не смогла бы помешать процессу расширения, и до последнего времени не проявляла для этого достаточно воли. В любом случае, после воссоединения Германии западные стратеги были уверены, что расширение принесет быстрые дивиденды.

Так и случилось. Хотя в последние годы в Венгрии, Болгарии и Румынии произошел некоторый откат от демократических завоеваний, в целом вступление в ЕС и НАТО способствовало развитию надежных и плюралистических рыночных демократий в Центральной и Восточной Европе. В 1990-е гг. такой исход не был неизбежным; на самом деле, как показала «арабская весна», подобные внезапные переходы сопряжены с большими опасностями и часто не приводят к образованию крепких и процветающих демократий. Стабилизация Центральной и Восточной Европы стала важным достижением, которым западные государственные деятели по праву гордятся.

Чтобы добиться этого геополитического чуда, западные лидеры, использовали имевшиеся в их распоряжении инструменты: НАТО и Евросоюз. Хотя эти организации не предназначались для стабилизации, они хорошо подошли для такой цели. Посткоммунистические страны, стремившиеся войти в эти союзы, верили, что членство в них даст им безопасности и процветание того уровня, которым пользовался Запад. В свою очередь, западные политики использовали свои организации, чтобы гарантировать радикальную трансформацию сферы безопасности этих стран, а также реформу их внутренней политики и экономики.

Поскольку элиты Центральной и Восточной Европы очень желали стать частью устоявшихся организаций, они не пытались выторговать для себя особые условия. Официальные лица НАТО и ЕС получили полную свободу устанавливать свои порядки в министерствах бывших стран – членов Варшавского договора, насаждая правила Брюсселя и создавая новые структуры по этому шаблону. Новичкам пришлось принимать существующие правила, чтобы присоединиться к клубу.

Использование этих структур для стабилизации Восточной Европы имело свою цену, и сегодня пришел час расплаты. Даже если бы Россия стала рыночной демократией и стремилась к членству (чего, конечно же, не было), НАТО и ЕС не смогли бы справиться с грандиозной задачей превращения такой большой страны с множеством социально-экономических проблем и вызовов безопасности, если бы сами не пошли на радикальные перемены. Но основным условием расширения было беспрекословное принятие претендентами существующих правил НАТО и Евросоюза. Кроме того, использование данных структур для стабилизации всей посткоммунистической Европы, за исключением России, создало впечатление, будто они продолжают выполнять изначально отведенную им роль сдерживания советского/российского влияния новыми, более современными средствами.

Поскольку Россию нельзя было интегрировать, подобно другим посткоммунистическим государствам, обе стороны проводили политику «партнерства без членства». Эта политика действительно создала плотную ткань взаимодействия России и Запада – в том числе такие структуры, как Совет НАТО – Россия и «стратегическое партнерство» ЕС – Россия. Они занимались буквально всем – от саммитов на президентском уровне, проходивших два раза в год, до попыток согласовать законодательства Евросоюза и России, включая технические детали. Также действовало множество самых разных панъевропейских механизмов, созданных отчасти для того, чтобы служить мостом для связи с Россией: Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), Договор об обычных вооруженных силах в Европе, Венский документ (меры укрепления доверия), а также Договор об открытом небе, обеспечивающий прозрачность в военной сфере посредством наблюдательных полетов. Хотя эти договоренности в полной мере не удовлетворяли ни одну из сторон, до украинского кризиса они были своего рода краеугольным камнем европейского институционального порядка, создавая многочисленные форумы для наращивания диалога, взаимодействия и сотрудничества с единственным потенциальным противником НАТО в Европе.

Цель модели партнерства без членства было легко понять, но трудно достичь. По мере расширения и углубления отношений с западными организациями Россия постепенно превращалась бы в рыночную демократию, интегрированную в мировое сообщество и, что очень важно, больше не считала бы расширение этих организаций угрозой для собственной безопасности. Наращивая взаимодействие с Россией количественно и качественно, Запад надеялся, что Москва начнет считать членство своих соседей в евроатлантических структурах выгодным и благотворным для себя.

Риск заключался в том, что не предусматривалось никакого плана на случай, если все начнет развиваться не так, как рассчитывали ее создатели. В первые годы президентства Путина, и особенно после событий 11 сентября, в период развивающегося сотрудничества и больших надежд казалось, что нет необходимости готовиться к худшему сценарию.

Путин того времени прибегал к риторике, которая сегодня нас бы поразила. В интервью ВВС в марте 2000 г. он сказал: «Россия – часть европейской культуры. Я просто не вижу свою страну изолированной от Европы, от того, что мы часто называем цивилизованным миром. Вот почему мне трудно относиться к НАТО как к врагу… Мы верим, что можно даже говорить о более высоком уровне интеграции в НАТО. Но только, повторяю, если Россия будет равным партнером». На вопрос о том, может ли Россия вступить в НАТО, Путин ответил: «Почему бы и нет?»

Через несколько лет отношения начали портиться. Все более авторитарное государственное управление в России было одним из факторов, но гораздо важнее – расширявшаяся пропасть в понимании региональной интеграции.

Даже когда Запад и Россия успешно сотрудничали в противодействии общим угрозам и вызовам от Афганистана до нераспространения ядерного оружия и борьбы с терроризмом, Москва считала, что евроатлантическая интеграция соседей России угрожает ее интересам. Для России это восприятие угрозы казалось неопровержимым – ее соседи постепенно входили в политико-экономические и оборонные альянсы, к которым сама Россия не могла присоединиться. Независимо от намерений этих стран или блоков, подобная динамика с неизбежностью несла угрозу для исключаемого государства. Но с точки зрения Запада Москва захотела отобрать у своих соседей право выбора внешней и оборонной политики, что не могло не тревожить, поскольку напоминало отношение Советского Союза к странам Варшавского договора. Это остается непреодолимой пропастью, разделяющей две стороны: Россия не может (да и не желает) присоединиться к проекту региональной интеграции, который никогда не мыслился ее авторами или государствами, стремящимися к членству в этих структурах, как нечто антироссийское.

Так начала раскручиваться спираль действия-противодействия – любые попытки ЕС и НАТО продвигаться на восток и российское сопротивление этим попыткам приводили лишь к дальнейшей эскалации.

В апреле 2008 г. на саммите НАТО в Бухаресте была принята итоговая декларация, в которой Альянс четко заявил о том, что Украина и Грузия «станут» членами Альянса. В августе 2008 г. Россия вторглась в Грузию и признала два отколовшихся от нее региона независимыми государствами. Чуть позже в том же году ЕС приняла программу «Восточного партнерства» – предложение глубокой экономической и политической интеграции Молдавии, Украине, Белоруссии, Грузии, Армении и Азербайджану, но не России. Тем временем Москва отстаивала собственные проекты региональной интеграции в оборонной и экономической области в виде Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и Евразийского экономического союза.

Дата добавления: 2015-08-21