Прошлое. По тому, как Мэлани взвешивала на ладони небольшую буханку бананового хлеба

Осень 1979 года

По тому, как Мэлани взвешивала на ладони небольшую буханку бананового хлеба, ее муж не мог сказать, собирается она ее съесть или выбросить. Она закрыла входную дверь (до сих пор блестящую от свежей краски) и понесла буханку к двум картонным коробкам, выполняющим роль импровизированного кухонного стола. Она благоговейно коснулась аппликации, сделанной из ленты, и развернула открытку с нарисованной от руки лошадью. «Добро пожаловать, – прочла она, – добрый доктор Айболит».

– Слава ветеринара летит впереди тебя, – заметила она, протягивая открытку Майклу.

Майкл пробежал глазами короткую записку, улыбнулся и разорвал целлофан.

– Вкусно, – сказал он. – Попробуй.

Мэлани побледнела. Даже мысль о банановом хлебе – о любой еде – до обеда теперь вызывала у нее тошноту. И это было странно, потому что во всех книгах, которые она прочла о беременности, а прочла она немало, говорилось, что уже к четвертому месяцу ей должно стать намного лучше.

– Я позвоню им, чтобы поблагодарить, – сказала она, забирая открытку. – Ой! Господи… – Она подняла глаза на мужа. – Гас и Джеймс. И они прислали выпечку. Как думаешь, они… ну, ты понимаешь?

– Геи?

– Я бы сказала «ведущие не совсем обычный образ жизни».

– Но ты этого не сказала, – усмехнулся Майкл, взял коробку и стал подниматься по лестнице.

– Что ж, – дипломатично заявила Мэлани, – какой бы… ориентации они ни были, я уверена, что это чрезвычайно милые люди.

И все же, набирая номер, она удивлялась тому, в какой городок они приехали.

Мэлани не хотела переезжать в Бейнбридж, она была абсолютно счастлива в Бостоне, даже несмотря на то, что он находился далеко от ее родного Огайо. Но этот городок мог оказаться глухоманью, а она никогда не умела заводить друзей. Неужели Майкл не может лечить животных где‑нибудь южнее?

После третьего гудка трубку взяла женщина.

– Центральный вокзал, – раздался голос.

Мэлани бросила трубку, потом снова набрала номер, уже более внимательно. Ответил тот же голос, в котором на этот раз слышалась улыбка:

– Дом Хартов.

– Алло, – сказала Мэлани. – Я звоню из соседнего дома. Мэлани Голд. Хотела поблагодарить Хартов за хлеб.

– Отлично. Попали по адресу. Вы уже переехали?

Повисло молчание. Мэлани размышляла, кто эта женщина и как принято вести себя в этой части страны, хранят ли здесь секреты личной жизни от домработниц и нянь.

– А Джеймс или Гас дома? – тихонько спросила она. – Я бы… хотела поблагодарить лично.

– Я Гас, – сказала собеседница.

– Но вы женщина! – выпалила Мэлани.

Гас Харт засмеялась.

– Вы намекаете на то, что подумали… Ого! Жаль вас разочаровывать, но последний раз, когда я была у врача, мне сказали, что я женщина. Гас – сокращенно от Августы. Но никто не называл меня Августой с тех пор, как умерла моя бабушка. Послушайте, вам нужна помощь? Джеймс на работе, а я уже выдраила каждый сантиметр своей гостиной. Мне нечем заняться. – И не успела Мэлани возразить, как Гас все решила за нее. – Не закрывайте дверь. Я буду через несколько минут.

Мэлани продолжала таращиться на трубку телефона, когда в кухню вернулся Майкл с большой коробкой с фарфором.

– Ты поговорила с Гасом Хартом? – с улыбкой спросил он. – Ну и как он тебе?

Она только было открыла рот, чтобы ответить, как входная дверь распахнулась и тут же с грохотом захлопнулась, словно от порыва ветра, явив на пороге беременную женщину с огромным животом, копной непослушных волос и невероятно милой улыбкой ангела.

– Она, – ответила Мэлани, – настоящий ураган.

Мэлани получила место библиотекаря в городской публичной библиотеке.

Она влюбилась в крохотное кирпичное здание сразу же, как только приехала на собеседование. Ее очаровали витражные панели за конторкой в читальном зале, ожидающие своей очереди аккуратные стопки пожелтевшей макулатуры, вытертые каменные ступени, которые за десятки лет округлились, и теперь казалось, что каждая улыбается. Библиотека была прекрасная, не хватало только Мэлани. Книги грудились беспорядочными стопками, наваливались друг на друга, так что невозможно было прочесть названия. Корешки некоторых книг треснули посредине, вертикальная картотека вся в следах пальцев. Для Мэлани работники библиотеки были сродни богам: к кому еще можно было бы обратиться и наверняка получить ответ на всевозможные вопросы? Знание – сила, но хороший библиотекарь не станет скрывать этот дар. Мэлани учила других, как найти, куда смотреть, как искать.

Она влюбилась в Майкла, потому что он поставил ее в тупик. Майкл учился в ветеринарной академии Тафтса, когда подошел к ее стойке информатора с двумя вопросами: «Где можно найти материал о повреждениях печени у котов, страдающих диабетом?» и «Не согласились бы вы со мной поужинать?» На первый вопрос она могла ответить с закрытыми глазами. На второй не нашлась что сказать. Его нежные руки, которые могли напоить из пипетки только‑только вылупившегося птенца, совершенно по‑новому открыли ее тело.

После замужества и в течение нескольких последующих лет, пока Майкл лечил домашних животных, Мэлани продолжала работать в колледже. Она поднималась по карьерной лестнице, полагая, что если однажды Майкл проснется и разлюбит робкую молодую женщину, то будет все равно поражен ее умом. Но Майкл поступал в университет, чтобы лечить коров и овец, разводить лошадей, поэтому, прозанимавшись несколько лет только тем, что кастрировал породистых щенков и делал им прививки от бешенства, он заявил Мэлани, что ему необходимы перемены. Единственная проблема заключалась в том, что в большом городе не так много крупных домашних животных.

Со своим послужным списком Мэлани оказалось нетрудно получить место в городской библиотеке. Однако она привыкла к дотошным юношам и девушкам, к ученым, которые сидели сгорбившись над своими текстами. Привыкла выпроваживать людей со словами «мы закрываемся». В городской библиотеке Бейнбриджа самый большой наплыв посетителей наблюдался во время «сказки для малышей», потому что матерям давали кофе бесплатно. Бывали дни, когда Мэлани просто сидела за конторкой, а единственным посетителем библиотеки был почтальон.

Она ждала читателя, настоящего читателя, коим являлась сама. И обнаружила его в такой непохожей на нее Гас Харт.

Гас приходила в библиотеку каждый вторник и пятницу. Она бродила по узким проходам, выложив книги, взятые накануне. Мэлани аккуратно открывала их, сверяла с карточками и клала на тележку, чтобы поставить снова на полку.

Гас Харт читала Достоевского, Кундеру, Попа. Читала Джорджа Элиота и Теккерея, рассказы зарубежных писателей. Иногда она «проглатывала» книги за считаные дни. Мэлани поражалась. И пугалась. Работая библиотекарем, она привыкла быть специалистом в своем деле, но ей приходилось упорно трудиться. А Гас Харт, казалось, впитывала знания легко, словно губка, – она все делала шутя, играючи.

– Должна заметить, – сказала в один из вторников Мэлани, – ты единственный человек в этом городке, кто любит классику.

– Верно, – серьезно ответила Гас. – Люблю.

– Тебе понравилась «Смерть Артура»?

Гас покачала головой.

– Я не нашла того, что искала.

«А что ты искала?» – удивилась про себя Мэлани. Хотела очиститься? Развлечься? От души поплакать?

И как будто услышав ее мысли, Гас смущенно подняла глаза.

– Имя.

Мэлани почувствовала, как внутри что‑то лопнуло, и испытала облегчение. Неужели она восприняла как вызов то, что такая, как Гас, глотает сложные исторические романы, словно беллетристику? Осознание того, что она всего лишь просматривает по диагонали книги в поисках классического и сильного имени для своего ребенка… должно было огорчить Мэлани. Но случилось наоборот.

– А как ты назовешь своего? – спросила Гас.

Мэлани вздрогнула. Никто не знал, что она беременна, живот еще не округлился… Она была довольно суеверна и намеревалась скрывать свое положение как можно дольше.

– Не знаю, – медленно произнесла она.

– В таком случае, – обрадовалась Гас, – мы в одинаковом положении.

У Мэлани, которая в младших классах средней школы была настоящей «заучкой» и редко куда‑то выходила, внезапно появилась подруга. Каким‑то непостижимым образом энергичная Гас не затмила замкнутую Мэлани – они дополняли друг друга. Они были сродни маслу и уксусу – никто не заправляет салат только одной приправой, но вместе они составляли такой дуэт, что легко было поверить, что они созданы друг для друга.

Утром Гас первым делом звонила Мэлани.

– Какая там погода? – спрашивала Гас, хотя из собственного окна видела то же самое. – Что мне надеть?

Мэлани частенько сидела рядом с Гас на большом кожаном диване, рассматривала свадебный альбом подруги и смеялась над высокими, похожими на шлемы, прическами ее родственниц. Мэлани спорила с мужем, а потом звонила Гас только затем, чтобы сказать, что она была права.

Гас стала настолько своей в доме Голдов, что могла входить к ним без стука. Мэлани брала на межбиблиотечный абонемент книги и оставляла их в почтовом ящике Гас. Мэлани перешла от Гас «по наследству» одежда для беременных. Гас купила любимый кофе Мэлани без кофеина, чтобы он был всегда под рукой. Дошло до того, что одна начинала, а вторая заканчивала за нее предложение.

– Значит, – сказал Майкл, принимая от Джеймса Харта бокал джина с тоником, – вы хирург.

Джеймс устроился в кресле‑качалке напротив Майкла. Из кухни доносились голоса Гас и Мэлани, высокие и мелодичные, как у птиц.

– Хирург, – подтвердил Джеймс. – Я заканчиваю интернатуру в больнице «Бейнбридж мемориал». Хирург‑офтальмолог. – Он сделал глоток. – Гас сказала, что вы заняли место Хоувата.

Майкл кивнул.

– Он преподавал у меня в Тафтс, – объяснил он. – Когда он написал, что собирается уходить на пенсию, я подумал, что, возможно, здесь найдется место для еще одного ветеринара. – Он засмеялся. – В радиусе сорока километров от Бостона не встретишь ни одной коровы, а сегодня я видел уже шесть.

Оба сдержанно улыбнулись и уставились на свои бокалы.

Майкл взглянул в сторону кухни, откуда доносились женские голоса.

– Они крепко подружились, – сказал он. – Гас так часто приходит к нам, что иногда мне кажется, будто она у нас живет.

Джеймс засмеялся.

– Гас просто необходима такая подруга, как Мэлани. У меня ощущение, что, жалуясь на растяжки и отекшие лодыжки, от вашей жены она получает больше сочувствия, чем от меня.

Майкл промолчал. Возможно, у Джеймса было двойственное отношение к беременности, но Майкл хотел узнать о ней как можно больше. Он брал в библиотеке книги, которые иллюстрировали, как эмбрион превращается в крохотного человечка. Он первым записался на занятия по естественным родам. И настолько же сильно, как Мэлани стыдилась своего растущего живота, он находил его прекрасным. «Сексапильная», «полный бутон» – вот слова, которые приходили ему на ум, когда он прикасался к жене, случись ей оказаться рядом. Но Мэлани раздевалась в темноте, натягивала одеяло до подбородка и отталкивала его руки. Время от времени Майклу приходилось видеть, как ходит по дому Гас – на последнем месяце беременности, еще более неуклюжая, но с такой уверенностью в себе и так энергично, что, казалось, светилась изнутри. Тогда Майкл думал: «Вот такой должна быть Мэлани».

Он посмотрел в сторону кухни и мельком увидел выпирающий живот Гас.

– Честно признаться, – медленно произнес Майкл, – мне в беременности нравится все.

Джеймс хмыкнул.

– Можете мне поверить, – заверил он, – я присутствовал при родах. Грязное дело.

– Знаю, – ответил Майкл.

– М‑да. Но принимать телят – совсем другое, – не сдавался Джеймс. – Корова не станет кричать, что убьет своего мужа за то, что послал ее на такое мучение. Плацента коровы не выстреливает, словно пуля, через весь родзал.

– Ага, – внезапно в комнату вошла Гас, – опять шепчетесь о своем. – Она положила руку мужу на плечо. – Мой муж‑врач до смерти боится родов, – поддразнила она Джеймса, обращаясь к Майклу. – Хочешь принять моего ребенка?

– Еще бы! – усмехнулся Майкл. – Но увереннее всего я чувствую себя в коровнике.

Гас взяла из рук Мэлани поднос с сыром и поставила его на кофейный столик.

– Со мной легко договориться, – заверила она.

Майкл смотрел, как Гас устроилась на подлокотнике кресла, в котором сидел муж. Джеймс даже не попытался обнять ее. Он наклонился к подносу с сыром.

– Это паштет? – спросил он.

Гас кивнула.

– Сама делала, – объяснила она. – Джеймс охотится на уток.

– Серьезно? – изумился Майкл.

Он взял крекер и намазал его паштетом.

– И на оленей, и на медведей. А однажды охотился даже на братца‑кролика, – продолжала Гас.

– Как видите, – невозмутимо сказал Джеймс, – Гас не очень‑то поощряет охоту. – Он взглянул на Майкла. – Похоже, вы тоже, поскольку работаете ветеринаром. Но в охоте есть истинная красота: встаешь на рассвете, абсолютная тишина… Мысленно ставишь себя на место добычи.

– Ясно, – ответил Майкл, хотя на самом деле не разделял восторг собеседника.

– Джеймс болван, – однажды снежным днем заявила Гас, когда Мэлани ей позвонила. – Он сказал, что если я не перестану шляться по Лесной ложбине, то рожу прямо у телефонного столба.

– Я считала, что процесс будет не столь стремительным.

– Попробуй ему объяснить!

– Примени другую тактику, – посоветовала Мэлани. – Скажи, что чем лучше физическое состояние до родов, тем легче вернуться к прежней форме.

– А кто сказал, что я хочу стать такой, как до беременности? – спросила Гас. – Неужели я не могу стать как другие? Например, Фарра Фосетт… Кристи Бринкли… – Она вздохнула. – Тебе не понять, насколько тебе повезло.

– Потому что я всего лишь на пятом месяце?

– Потому что ты замужем за Майклом.

На мгновение Мэлани опешила. Ей нравился Джеймс Харт, его невозмутимый вид настоящего американца, его естественное обаяние, едва заметный бостонский акцент. Он был во многом схож с Мэлани, но все ее недостатки у него оказывались достоинствами: она замкнутая – он уравновешенный, она робкая – он склонный к самоанализу, она дотошная – он взыскательный.

К тому же он оказался прав. Через три дня у Гас отошли воды прямо на дороге, в километре от дома, и если бы проезжающий мимо автомобиль телефонной компании не остановился и водитель не спросил, как она себя чувствует, вполне вероятно, что она родила бы Кристофера прямо на обочине.

Мэлани снился сон. Она видит Майкла в конюшне. Его поседевшие волосы поблескивают в лучах утреннего солнца, он гладит живот кобылы, которая должна вот‑вот ожеребиться. Мэлани стоит чуть выше – вероятно, на сеновале, – и по ногам у нее течет вода, как будто она обмочилась. Она кричит, но изо рта не вырывается ни звука.

Поэтому она поняла, что родит ребенка в одиночестве.

– Я буду звонить каждый час, – заверял ее Майкл.

Но Мэлани отлично знала своего мужа: как только он займется лошадью со вздувшимся животом или овцой с маститом, то сразу же забудет о времени. К тому же во многих местах, куда он ездил как сельский ветеринар, о такой роскоши, как таксофон, и не мечтали.

Подошел поставленный на конец апреля срок родов. Однажды ночью Мэлани услышала, что Майкл разговаривает по телефону, стоящему у кровати. Он прошептал что‑то, она спросонья не расслышала, и исчез в темноте.

Ей опять приснился сон о конюшне, а когда она проснулась, то обнаружила под собой мокрый матрас.

От боли она согнулась пополам. Вероятно, Майкл оставил где‑то записку с номером телефона. Мэлани искала в спальне, в ванной, периодически останавливаясь, чтобы переждать схватки, но ничего не нашла. Она сняла трубку и позвонила Гас.

– Началось, – сказала она, и Гас ее отлично поняла.

Джеймс был на операции, поэтому Гас взяла с собой в автокресле Криса.

– Мы обязательно найдем Майкла, – заверила она Мэлани.

Гас положила руку Мэлани на ручку переключения передач и велела сжимать ее, когда будет больно. Она припарковала машину у пункта «неотложной помощи».

– Сиди в машине! – бросила она, хватая Криса, и побежала к разъезжающимся воротам. – Мне нужна помощь! – закричала она на сестринском посту. – Женщина рожает.

Медсестра непонимающе посмотрела на нее и на Криса.

– Похоже, вы уже опоздали, – сказала она.

– Речь не обо мне! – выкрикнула Гас. – Рожает моя подруга. В машине.

Через несколько минут Мэлани уже была в родзале, в новой сорочке для рожениц и корчилась от боли. Акушерка повернулась к Гас.

– Похоже, неизвестно, где отец ребенка?

– Он едет, – заверила Гас, хотя это была неправда. – Я за него.

Акушерка взглянула на Мэлани, которая потянулась, чтобы схватить Гас за руку, на Криса, который спал в пластмассовой детской люльке.

– Я отнесу ребенка в ординаторскую, – сказала она. – Детям нельзя находиться в родзале.

– А я считала, что мы здесь именно за этим, – пробормотала Гас, и Мэлани стал душить смех.

– Ты не говорила, что рожать больно, – укорила она.

– Конечно, говорила.

– Ты не говорила, что настолько, – уточнила Мэлани.

Криса принимала та же врач, что сейчас хлопотала около Мэлани.

– Попробую догадаться, – сказала она, обращаясь к Гас, когда заглянула Мэлани под рубашку, чтобы увидеть, как протекают роды. – Вам так понравилось рожать, что вы не смогли остаться в стороне. – Она помогла Мэлани сесть. – Отлично, а теперь тужьтесь.

Вот так с помощью лучшей подруги, которая обнимала ее за плечи и вопила с ней в унисон, Мэлани родила девочку.

– Боже, – прошептала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, – ты только посмотри.

– Вижу, – сказала Гас, у которой ком стоял в горле. – Вижу.

И она убежала искать собственного сына.

Акушерка только‑только положила лед между ног Мэлани и натянула простыню ей до пояса, как в палате появилась Гас с Крисом на руках.

– Смотри, кого я встретила! – возвестила она, придерживая дверь, чтобы вошел Майкл.

– Я же тебя предупреждала… – проворчала Мэлани, но тут же повернула к мужу малышку, чтобы он смог ее рассмотреть.

Майкл коснулся тоненьких белесых бровок дочери. Его ноготь был больше детского носика.

– Она ангел. Она… – Он покачал головой. – Я не знаю, что сказать.

– За тобой должок, – подсказала Гас.

– Проси, что хочешь, – ответил Майкл, сияя, – только не моего первенца.

Дверь в палату распахнулась, и на пороге, потрясая над головой бутылкой шампанского, появился Джеймс Харт.

– Привет! – воскликнул он, пожимая Майклу руку. – Ходят слухи, что сегодня выдалось замечательное утро. – Он улыбнулся Гас. – Я слышал, ты стала повитухой.

Он откупорил бутылку «Моэ», извинился за то, что пролил несколько капель Мэлани на одеяло, и наполнил шампанским четыре пластиковых стаканчика.

– За родителей! – провозгласил он, поднимая стакан. – И за… Вы уже придумали имя?

Майкл взглянул на жену.

– Эмили, – сказала она.

– За Эмили!

Майкл поднял свой стакан.

– И – лучше поздно, чем никогда, – за Криса!

Мэлани взглянула на полупрозрачные младенческие веки, оттопыренную губку и нехотя положила дочь в кувез рядом с кроватью. Там уместилось бы еще двое таких, как Эмили.

– Ты не против? – спросила Гас, кивая на кувез, а потом на Криса, уютно сопящего у нее на руках.

– Клади, конечно.

Мэлани наблюдала, как Гас кладет сына рядом с Эмили.

– Нет, вы видели! – воскликнул Майкл. – Моей дочери один час от роду, а она уже спит с парнями.

Все посмотрели на кувез. Малышка вздрогнула и затихла. Ее длинные пальчики разжались, словно вьюнок, и вновь сжались в кулачки, схватив добычу. И хотя Эмили действовала совершенно бессознательно, она, когда снова погрузилась в сон, крепко сжимала руку Кристофера Харта.

Дата добавления: 2015-09-03