Cn. Fuluius cn. F. Cn. N. Centimalus A. D. XXV. Procos. Ex illyriis natal. Egit К. Qvintil. 1 страница

(Гней Фульвий, сын Гнея, внук Гнея, Центумал, в 525 году [от основания города], проконсул, справил морской [триумф] над иллирийцами в квинтильские календы.)

Когда Цезарь вел войну с кельтами, далматы отняли у либурнов город Промону. Либурны обратились к Цезарю, который находился неподалеку, и он отправил послов к далматам с требованием вернуть либурнам упомя­нутый город. Когда же они не вняли ни словам, ни требованиям Цезаря, он послал против них большое войско, которое было разбито и уничтожено. Позднее, когда Цезарь начал войну с Помпеем, Габиний вел [ему на по­мощь через Иллирию] пятнадцать римских когорт пехоты и три тысячи всад­ников. Далматы, опасаясь, что в случае победы Цезаря над Помпеем он в отместку за нанесенные ими обиды нападет и на них, атаковали упомянутое войско и полностью его уничтожили, и лишь немногим, в том числе самому Габинию, удалось спастись бегством. Эта победа принесла им великое мно­жество денег и других трофеев. Цезарь, одержав победу над Помпеем и устроив все по своему усмотрению, вернулся в Рим и стал готовиться к войне с гетами и парфянами. Далматы, опасаясь, что Цезарь по пути напа­дет и на них, отправили к нему послов с просьбой о прощении и предложе­нием дружбы и союза, восхваляя свою воинскую доблесть. Цезарь, кото­рый к тому времени уже выступил против парфян, дал послам резкий ответ, что не желает иметь ни в качестве друзей, ни в качестве союзников тех, кто столь дурно с ним обошелся, однако согласился бы их простить, если они будут платить дань и пришлют заложников. Когда послы приняли условия, Цезарь послал к ним Ватиния (Atinio) с тремя отрядами (legioni) и много­численной конницей с приказом наложить небольшую дань и взять от них заложников. Однако позднее далматы перестали выполнять то, что обеща­ли. Когда Ватиний стал опустошать их земли с помощью трех отрядов, быв­ших в его распоряжении, далматы напали на него и разбили, убив консуля-

pa Бебия, командовавшего этим сражением. Ватиний с оставшимся войс­ком удалился в старую Рагузу».

Самой же жестокой была война, которую далматы в союзе со своими соседями пеонами вели против императора Октавиана и его полководцев Германика и Тиберия, ставшего впоследствии императором. Как пишет Веллей Патеркул (II), «окрепшие далматы, взяв в союзники своих соседей пеонов, подняли оружие против Римской империи. Число восставших пре­вышало восемьсот тысяч. Они выставили двести тысяч пехотинцев и де­вять тысяч всадников. Всеми ими командовали Батон (Battone) и Пиней (Pineo), смелые и закаленные в битвах мужи, которые разделили свое вой­ско на три: первое должно было напасть на Италию, второе — вторгнуться в Македонию, а третье оставалось для охраны их родных рубежей. Были уби­ты все римские граждане, перебиты купцы, в наиболее удаленных от импе­ратора провинциях истреблено большое число знаменосцев, была захваче­на Македония, и все вокруг предано огню и мечу. Эта война породила та­кой страх, что даже дух Цезаря Августа, закаленный в стольких войнах, был поколеблен и унижен. Ввиду этого был произведен набор войска, по­всюду призваны ветераны. Мужчины и женщины согласно цензу должны были выставить по солдату-вольноотпущеннику. В сенате прозвучали сло­ва Цезаря: "Если не поторопиться, то через десять дней враг будет в преде­лах видимости от Рима". Поэтому римские сенаторы и всадники обещали оказывать всяческое содействие». И Цезарем был послан Тиберий с трид­цатью легионами, как сообщают Светоний в жизнеописании Тиберия и Са­беллико в 9-й книге VI эннеады. Веллей (II) пишет, что в этой войне с далматами у Тиберия было самое большое войско, какое собиралось где-либо после гражданских войн — помимо семнадцати легионов и десяти ты­сяч ветеранов, сопровождаемых многочисленными конными отрядами фра­кийского царя Металка, там было еще большое число добровольцев. Дал­маты, атаковав войско, приведенное консулярами А. Цециной и Сильва-ном Плавцием (Plantio) из заморских провинций, [окружили] пять римс­ких легионов вместе со вспомогательными отрядами и конницей царя Ме­талка, который с большим отрядом своих подданных присоединился к рим-

ским военачальникам, и почти полностью всех их уничтожили. Тиберий был крайне удручен этим событием. Как пишет Сабеллико (9-я книга VI энне-ады), эта война была сопряжена для него с величайшими трудностями вся­кого рода, и, как отмечает Светоний в жизнеописании Тиберия, была са­мой тяжелой из всех войн с внешними врагами после Пунических (Cartaginese). По этой причине Реммий Фанний (Rhennio Fannio) снабдил комментарием то место у Дионисия Пунического, где тот говорит:

С правой руки протянулась Иллирия, полная благ, Дружное с Марсом там племя далматов живет.

Аппиан Александрийский пишет в «Событиях в Иллирии», что Цезарь Август, покоряя Далмацию, с большим трудом победил жителей островов Млет и Корчула, которые занимались морским разбоем. Цезарь повелел предать смерти всю безбородую молодежь, а остальных — продать с торгов.

Дион Никейский подробнее других описал события этой войны Тиберия с далматами, среди которых перусты (Daorsi) и десидиаты (Desitiati), как пишет Веллей, были почти неодолимы по причине труднодоступности сво­его местожительства, а также неукротимости своего нрава и изумительного владения искусством боя. По этой причине римляне не могли подчинить их вплоть до времени императора Октавиана, которому пришлось немало по­трудиться, чтобы победить их.

Позднее, когда у римлян угасло единовластие, далматы вели войны и с другими империями и властителями, давая решительный отпор всякому, кто хотел нанести им урон или лишить их прирожденной свободы. По этой при­чине они в течение длительного времени вели войну, как сообщает Аббат Урсбергский в «Происхождении саксов», с Генрихом, сыном Отгона Сак­сонского, который с мощным войском нападал на них и разорял далматские земли. Поднявшиеся для отпора далматы в союзе с частью чехов (Boemi) и сербов (Sorabi) совершили вторжение и, опустошив Тюрингию, дошли до Саксонии. Во время своего пребывания в Тюрингии, где они, утратив вся­кий порядок, предавали все вокруг огню и мечу, на них напал граф (Conte)

Поппон, находившийся с войском в тех пределах. В произошедшей битве граф одержал победу, перебив великое множество врагов, особенно сербов. Франкский король Карл Великий был весьма огорчен упомянутым восста­нием сербов и попытался снова примириться с ними — ведь в прошлом они оказали ему немалую помощь, особенно в его войнах со славянами вильца­ми, которые, как было сказано, были заклятыми врагами франков. Собира­ясь в 789 году на войну с последними, Карл Великий, как пишет [Карл] Вагрийский, положился не столько на храбрость своих франков, саксов и фризов, сколько на доблесть упомянутых славян сербов и бодричей. По этой причине он взял тогда в союзники их государя Витиса (Vitiza) и, вы­ступив против вильцев, после множества сражений с великим трудом одер­жал над ними победу, как сообщает Пьер Питу (P. Piteo) в «Анналах фран­ков». Чтобы укрепить дружбу с упомянутыми славянскими союзниками, он даровал им, как пишут Питу и Конрад из Брюгге (Corrado Brugense) в «Анналах франков», земли за Эльбой, принадлежавшие прежде саксам, которых он в наказание за восстание переселил оттуда во Франкию, и на­стоятельно увещевал бодрицкого государя Тамбавиза (Tambauiz), или (как его называют другие) Тароваза, впредь не забывать о дружбе и пожалова­ниях от франкской короны.

Позднее, когда императорами у франков были Генрих I и Отгон III, их попытки покорить Далмацию принесли ей немало страданий, однако сло­мить непобедимый дух далматов им все же не удалось. Далматы, с большой поспешностью вооружившись, дали им достойный отпор, о чем можно про­честь во 2-й части у Джироламо Барди, где он вкратце упоминает о войнах, которые вели упомянутые императоры с далматами.

До своего поражения от венецианцев далматы доставили им немало хло­пот, о чем среди прочих свидетельствует венецианский дворянин Паоло Парута. Во 2-й книге своих «Рассуждений», повествуя о трудностях, с ко­торыми пришлось столкнуться Венецианской республике при покорении дал­матов, он пишет: «Зная качества тех соседних народов, за счет которых надлежало в первую очередь расширить ее пределы, можно понять беды, постигшие республику. С самого начала она должна была победить далма-

тов — народ, который отличался не только военной доблестью, но и диким нравом. Трудности, с которыми пришлось столкнуться, чтобы покорить их, дают убедительное объяснение тому, что Римская республика, одержав победу над многими далекими и неукротимыми народами, никак не могла набросить ярмо на Далмацию и сделать ее частью Римской империи, пока император Октавиан Август ценой немалых воинских потерь не сумел под­чинить ее римскому господству». Так пишет о далматах Парута.

Как повествует Мартин Вагнет (Martino Vuagneto) в 3-й книге «Космог­рафии», еще в доримские времена далматы, отправившись вместе с Давном — весьма знаменитым у них мужем, вынужденным по причине домашних войн покинуть свою родину — завоевали Япигию, называемую ныне Калабрией; и, как пишут Исаак, комментатор Ликофрона, и Абрахам Ортелий в своем «Тезаурусе по географии», назвали ее по имени своего вождя Давнией.

Не следует удивляться тому, что мы ведем разговор об упомянутых три­умфах и победах далматов: по сравнению с величием и могуществом, кото­рыми они обладали в те времена, все рассказанное нами выглядит лишь бледной тенью. В те времена народ этот имел обширные владения и гораз­до больше городов, чем теперь. Об этом можно прочесть у Страбона (VII), который рассказывает о далматах следующее: «Там — побережье далматов и Салон (Salone), стоянка их кораблей. Этот народ — один из тех, кто в течение длительного времени воевал с римлянами, и имел до пятидесяти значительных поселений, среди которых несколько городов, таких как Са­лон, Приамон, Ниния и Синотий, как новый, так и старый. Города эти были преданы огню Цезарем Августом. Есть там еще крепость Андетрий (Andretrio) и большой город Далмий (Dalminio), от которого этот народ и получил свое имя. Однако из-за скупости его жителей Назика уменьшил его, а территорию обратил в пастбище для овец. У далматов есть обычай каждый восьмой год совершать передел земли, а также не пользоваться там деньгами [что является их особенностью по сравнению] с жителями Италии».

Плиний (III, 21) пишет, что в город Скардону обращались за правосу­дием япиды и четырнадцать городов либурнов. В 22-й главе он говорит,

что в Салону за правосудием обращались поделенные на триста семьдесят две декурии далматы, на двадцать две — декуны, на двести тридцать девять — дитионы, на семьдесят девять — мезы и на пятьдесят две — сардиаты. В город Нарон, как мы говорили со ссылкой на Марка Варрона, обраща­лись за правосудием еще 89 городов. Владели они и многими островами, которых, как пишет Плиний (III, 26), в Адриатическом море более тысячи.

Приняв во внимание все вышесказанное, а также многое другое, что пи­сали о далматах древние, нельзя не согласиться с тем, что все написанное нами о славном далматском народе — почти ничто по сравнению с той си­лой, которой он некогда обладал.

Дарданы, еще один народ Иллирика, слыли у древних писателей искус­ными воинами. Не раз они давали отпор римским войскам, которые под зна­менами проконсула Г. Скрибония Куриона, как пишет П. Орозий (V), в течение трех лет сряду вели войну с упомянутыми дарданами. Огромный ущерб нанесли они и македонским царям, так как не раз вступали в жестокую схват­ку с Филиппом, его сыном Александром Великим, с Александром, сыном Пирра, и македонским царем Деметрием, которого в конце концов изгнали из его царства. Об этом сообщает Юстин в VII, (25, 28) и в XXIX книгах. Вторгшись в Македонию при царе Антигоне, они предали ее разграблению и сражались с упомянутым Антигоном. Местожительство их находилось, со­гласно Лациусу, в области, называемой ныне Босния. Согласно Рафаэлю из Вольтерры и Куспиниану, они жили в тех землях, которыми теперь владеют сербы и рашане. Как пишет Никола Стобей, у них было в обычае мыться не более трех раз в жизни: когда рождались, женились и умирали. Как пишет Страбон (VII), они очень любили музыку и играли на духовых и струнных инструментах. По соседству с ними жили мезийцы (Mesij), или (как их на­зывают другие) мизийцы (Misij). Об их жестокости, неукротимости и занос­чивости, как пишет Л. Флор (IV, 12), страшно даже сказать. Когда римский консул Марк Красе собирался сразиться с их войском, один из мезийских военачальников выехал из своего лагеря и спросил у римского войска: «Кто вы такие?» Ему последовал ответ: «Римляне — повелители народов». Тогда мезийцы прокричали в ответ: «Так будет, если одержите победу над нами».

Мезийцы Иллирика делились на верхних и нижних. Верхняя Мезия, по Иоганну Леунклавию и Лациусу — это Сербия, по Куспиниану — Босния. Нижняя Мезия, по свидетельству Халкокондила, Лациуса и Куспиниана — это Болгария, хотя Петанчич говорит, что это именно те земли, которые ныне называются Загорье. Иордан Алан называет две упомянутые Мезии Малой Скифией, в пределах которой (по мнению некоторых) находятся земли бес-сов и трибаллов. От бессов произошли боснийцы, о чем мы более подробно расскажем в трактате, посвященном Боснии.

Трибаллы, превзойдя все другие народы, разбили македонского царя Филиппа. Действительно, после того как Филипп победил множество на­родов и, разбив войска своих соперников, покорил почти всю Грецию, одни трибаллы, как пишет Павел Орозий (III, 12, 13), смело встали у него на пути и, разбив в сражении, лишили всех трофеев, захваченных у разных народов. [А было это так.] Филипп отправился в поход на Византии, кото­рый был основан спартанским царем Павсанием, а затем расширен христи­анским императором Константином и назван по его имени Константинопо­лем, но, несмотря на огромные усилия, не смог взять. Тогда, снарядив боль­шой флот, он стал заниматься морским разбоем и захватил сто семьдесят судов, груженных разными товарами. После этого, отправившись в Херсо-нес, он захватил там множество городов и взял большую добычу. Выступив затем против скифов, он разбил их царя Атея (Etea), захватив двадцать тысяч скифских младенцев и женщин, а также великое множество скота, в том числе двадцать тысяч лошадей благороднейшей породы. Когда он со всей этой добычей возвращался в Македонию, на него напали трибаллы. В завязавшейся схватке Филипп был ранен в бедро, при этом железо, пройдя сквозь плоть, сразило наповал его коня. Увидев это, его подданные сочли его убитым и обратились в бегство, трибаллы же завладели всей добычей. Никогда после этого Филипп не дерзал нападать на трибаллов. Его сын Александр Великий, желая после смерти отца воздать им отмщение, встре­тил со стороны трибаллов мужественный отпор, за чем последовала жесто­кая и изнурительная война (см. «Registrum cronicarum», V, Возраст мира), произошедшая, согласно Герману Калеке, в 3624 году от сотворения мира.

Посему Цезарь Август, помня о доблести, которая всегда была присуща иллирийцам как в войнах с Александром, так и в войнах с римлянами, ска­зал, что иллирийцы являются самым воинственным из всех народов. Как пишет об этом Аппиан Александрийский в «Событиях в Иллирии», од­нажды Цезарь Август, уже став властелином всего мира, выступая перед сенатом и упрекая в бездействии Марка Антония, воздал себе должное за покорение иллирийцев, самого воинственного из всех народов, от которого римляне не раз терпели поражения.

Итак, Александр Великий, видя, что не сможет одолеть трибаллов, от­ступивших на остров Певка на Дунае, получив дары от их царя Сирма (Sirmio), заключил с ними мир. Местожительство трибаллов, как пишет Страбон, находилось во Фракии от земель агрианов, живших между гора­ми Родопа и Гем, до Дуная на расстоянии пятнадцати дней пути. С самого начала они страдали от внутренних усобиц, а затем были побеждены маке­донцами и римлянами. Плиний (VII, 2) приводит свидетельство Исигона о том, что среди трибаллов были люди, которые могли одним взглядом заво­рожить и убить тех, на кого они пристально смотрели, особенно если взгляд был исполнен ярости; причем наиболее опасны они были для подростков. По свидетельству некоторых авторов, трибаллы владели целым арсеналом средств, подобных этому.

Александр, заключив с ними мир и испытав силу и военное искусство иллирийцев, во всех своих походах хотел иметь главной силой своего войска именно их, в частности пеонов и агрианов.

Агрианы под предводительством своего царя Лангара (Lagaro) обуз­дали дерзость автариатов, вызвавших беспокойство у Александра. Пос­ледний, оказав Лангару великие почести и одарив самыми почетными да­рами, обещал после своего возвращения в Пеллу выдать за него свою се­стру Кину. Однако смерть Лангара помешала свадьбе и повергла в боль­шое уныние Александра, который в течение всей своей жизни чувствовал особую приязнь к агрианам. Их конница, как пишет Лаций в своем труде «О переселении народов» (II), оставила яркий след в истории. Александр применял ее во всех своих войнах в качестве основной поддержки маке-

донской фаланги и, как свидетельствует Арриан из Никомедии (I), все­гда держал ее при себе, ставя на левом крыле щитоносцев и самых смелых агриан. Они же послужили одной из главных причин разгрома и смерти персидского царя Дария и столь блистательной победы, которую Алек­сандр одержал над персами. Квинт Курций Руф (IV), рассказывая о битве Александра с Дарием и об опасности, которой он тогда подвергся, пишет: «При первом налете пало множество македонцев, большинство же бежа­ло к Александру. Персы с оглушительным криком, который обычно из­дают победители, стали с яростью напирать на врага, смятого почти по­всюду. Александр принялся упрекать и ободрять своих перепуганных во­инов, пытаясь возобновить уже почти проигранную битву. Укрепив их дух, он вновь послал их на неприятеля. Строй персов на правом фланге весьма поредел, так как его оставили бактрийцы, устремившиеся в атаку на обоз. Поэтому Александр атаковал упомянутый поредевший строй и, производя большую резню, стал в него углубляться. Левый фланг персов в надежде окружить его стал с боем приближаться с тыла. Попавший в окружение Александр мог оказаться в большой беде, если бы не помощь агриан, которые, пришпорив своих коней, напали на окруживших царя и, заставив их развернуть строй, вынудили сражаться с ними. Оба строя были смяты. Враг находился и спереди и сзади от Александра. Тех, кто был перед Александром, теснила агрианская конница». Так пишет Квинт Курций. Аппиан Александрийский в «Событиях в Иллирии» называет агрианов прославленным народом Иллирика. Тит Ливии (V декада, 4-я книга) называет их неукротимыми в войнах. Благодаря их умению и доблести Александр овладел Ионией, Мореей, обеими Фригиями, Кап-падокией, Пафлагонией, Лидией, Карией, Ликией, Памфилией и Фини­кией, покорил Египет с греческой Ливией, часть Аравии, Келисирию (Celosini), Месопотамию, Вавилонию (Balania), Сузы, персов, мидий-цев, парфян и все земли, которые принадлежали Персидскому и Мидий-скому царствам; а за Каспийскими воротами — Кавказ и реку Тану! Он распространил пределы своей империи до бактрийцев и гирканов и про­гнал скифов в их леса. Наконец, с их помощью он покорил знаменитей-

шие реки Инд, Гидасп, Акесин и Гидраот. Посему нет ничего удивитель­ного в том, что Александр даровал такому могучему иллирийскому наро­ду ту привилегию, которую много веков спустя была обнаружена в одной из библиотек Константинополя. Вот ее содержание:

Мы, Александр, сын царя Македонии Филиппа, государь монархии, основатель Греческой империи, сын великого Юпитера через Натабана возвещенный, властитель августов, брахманов и арабов, от восхода солнца до заката, от юга до севера, благородному роду славян и их язы­ку — благодать, мир и привет. От Нас и Наших преемников, которые наследуют Нам в управлении миром.

За то, что вы служили нам верой и правдой, были храбры в бою, были Нашими полководцами и стойкими воинами — за это Мы даем вам и жалуем навечно всю область земли от Северо-Востока до крайних пре­делов Италии на юге; и никто, кроме вас, не смеет там пребывать, жить или поселяться. Если же найдутся те, кто там обоснуется, да будут они вашими рабами, а дети их — рабами ваших детей.

Дана в новом городе Александрии, который был основан Нами на ве­ликой реке Нил, лета двенадцатого Нашего правления. По согласию с Нами великого бога Юпитера, Марса, Плутона и богини Минервы. Сви­детелями сего являются благородный Атлет, Наш казначей, и осталь­ные одиннадцать государей, которых, если Мы умрем бездетными, ос­тавляем наследниками Нашими и всей вселенной.

Эта привилегия была обнаружена, как мы уже сказали, много веков спу­стя неким Юлием Бальтасаром, императорским секретарем.

Никого не должно смущать, что здесь звучит имя славонов. Как было сказано, [Аппиан] Александрийский в «Событиях в Иллирике» называет упомянутых агрианов прославленными, что у иллирийцев собственно и оз­начает «славяне», или «славоны».

Михайло Салонский, живший около 1010 года от Рождества Господня и написавший историю иллирийцев, в конце своего труда упоминает о служ-

бе, которую иллирийцы несли в войске Александра, и говорит, что Алек­сандр воздал им великие почести.

Город Агрия, что в Дакии, по мнению Бонфини (I декада, 1-я книга), был основан упомянутыми агрианами, жившими, согласно Стефану Визан­тийскому, между горами Гем и Родопа близ Македонии. Да и Македония всегда была местожительством славян и потомков Фираса (Tira), хотя не­которые придерживались мнения, что македонцев следует причислить к гре­кам. Против последнего мнения я сошлюсь на свидетельство Квинта Кур-ция о том, что Александр Великий совершенно определенно отличал маке­донский язык от греческого. Отсюда можно заключить, что македонский язык не был понятен для всего войска Александра, так как добрая часть его состояла из греков. Действительно, Александр, обращаясь к Филоту, сыну Пармениона, которому надлежало высказаться о своем деле перед множе­ством народа, сказал: «Македонцы, о Филот, должны судить тебя. Я спра­шиваю тебя, будешь ли ты говорить с ними на своем родном языке?» На что Филот ответил отказом, сославшись на то, что не будет понят боль­шинством. Александр же упрекнул Филота, что тот ненавидит свой родной язык. Если бы упомянутые македонцы были греками, с какой стати Филот отказался бы говорить по-гречески перед греками? К тому же, если маке­донцы были греками, по причине изучения греческой словесности он не мог бы надлежащим образом воспользоваться никаким другим языком, кроме греческого, поскольку, как пишет Плиний (VII, 57), молчаливое согласие народов в первую очередь способствовало употреблению ионической гра­моты. Таким образом, отличие родного языка македонцев от общепринято­го языка, на котором, как мы можем предположить, говорило все войско Александра Великого, ясно указывает на то, что македонцев не следует причислять к грекам, поскольку (как мы говорили ранее) единство языка в древности доказывает единство рода.

Так как при известном «смешении языков» во времена Нимврода маке­донцы не были наделены своим собственным языком (поскольку ни один из писателей не пишет об обратном), а из различия языка греков и маке­донцев мы более чем убедительно показали, что македонцы — не греки, нам,

опираясь на свидетельство Филиппо из Бергамо, необходимо признать, что македонцы всегда говорили на славянском языке, на котором они говорят и теперь. А что Вы скажете о Фукидиде, который, охватив Византии и Пел-лы (Pola), большую часть Фракии и Мезии и, кроме этого, весь Иллирик, называет все эти обширнейшие земли Македонией? Как если бы он хотел этим сказать: «Я не считаю, что Фракия, Мезия и Иллирик должны отде­ляться от македонцев». Посему я не сомневаюсь, что фракийцы, мезийцы и иллирийцы соединены одной и той же связью с македонцами. Об этом сви­детельствуют и титул Александра Великого, который называл себя царем македонцев и греков. Да и прирожденное различие в обычаях и образе жизни македонцев и греков не позволяет мне убедить себя в том, что люди единого происхождения могут быть настолько противоположны в обычаях.

Как пишет Квинт Курций, когда афинянин Диоксипп должен был сой­тись в поединке на мечах с македонцем Горратом, среди воинов Александ­ра были и греки, которые сочувствовали Диоксиппу. Почему же, если ма­кедонцы — греки, греки так не сочувствовали македонцу Горрату, как со­чувствовали греку Диоксиппу?

Если же иногда, особенно среди варваров, говорят, что Александр Ве­ликий был грек, это происходит по следующей причине: греки издавна вели войны с восточными народами и были самым известным народом Европы, поэтому те и считали все западные народы греками подобно тому, как в наше время греки и турки со всеми другими народами Леванта полагают, что все народы католической веры являются франками. Еремей Русский в «Летописях Московии» открыто говорит, что русские, или московиты, го­ворили на одном языке с древними македонцами. Из македонского рода был царь Филипп, отец Александра Великого, который (по свидетельству Плутарха в жизнеописании Александра, Юстина (VIII), Сабеллико (IV эннеада, 3-я книга) и многих других), вынудил самые надменные города Греции подчиниться его законам и наложил ярмо рабства на Грецию, быв­шую до той поры свободной, сравнявшись славой с самыми великими царя­ми. Его сын Александр Великий, как написано в I книге Маккавеев (1), «достиг пределов земли, овладел трофеями множества воинств, и онемела

земля перед ним». После Александра македонцы и их потомки, как свиде­тельствует Диодор Сицилийский (I), помимо других земель, в течение 276 лет властвовали над египтянами.

Но вернемся к рассказу об иллирийцах.

После смерти Александра Великого они несли военную службу и у дру­гих государей, но особенно у римлян, которые, зная по опыту, что в добле­сти они превосходят все другие народы, постарались заручиться их друж­бой и пользовались их услугами в самые трудные времена и в самых опас­ных предприятиях. Аммиан Марцеллин, описывая во II книге войны, кото­рые вели римляне, говорит: «Юлиан опасался также военных сил Востока, особенно когда до него дошло известие, что большое войско под началом комита Марциана, пройдя Фракию, находится на подходе к Суккам. Од­нако среди стольких бед он не падал духом, стягивая доблестные и закален­ные в боях иллирийские войска».

Когда Римскую империю терзала воинственная Германия, на охрану ее границ были поставлены два иллирийских легиона, каждый по шесть тысяч человек, прозванных «маттиобарбулами», и в течение длительного време­ни, как сообщает Вегеций (I, 17), они участвовали во всех войнах с боль­шим успехом, так что Диоклетиан и Максимиан, став императорами, за их военные заслуги постановили присвоить одному из них имя юпитерова, а другому — геркулесова. И Цезарю Августу во время гражданских войн, и императору Валенту в его восточных походах ни один народ не оказал та­кой помощи, как иллирийцы.

Сражались они и под началом Велизария в Италии с готами, где проявил исключительную храбрость и геройство Назар (Nazate), который, как пи­шет Прокопий («Война с готами», (III)), был начальником отряда илли­рийцев. Среди последних особой известностью пользовалось воинское ис­кусство далматов. Как говорит Бернардо Джустиниани (IV), имя их все­гда пользовалось громкой славой. Когда римляне хотели обучить своих во­инов и приучить их к тяготам войны, то, как сообщает Веллей (II), посыла­ли их сражаться с далматами. Не раз испытав их доблесть и силу, а также преданность своему государю, римляне почти во всех самых важных войнах

старались иметь в составе своих войск. По этой причине, как пишет Иосиф в «Иудейской войне» (II), римляне постоянно держали два далматских ле­гиона на границах с Германией для защиты от нападений со стороны неук­ротимого [германского] племени. И в сражении императора Клавдия с го­тами, численность которых достигала 350 тысяч, далматская конница, как пишет Требеллий в жизнеописании упомянутого императора, явила яркий пример своей великой доблести и воинского мастерства; при этом и сам Клавдий вел свой род от далматов. О том, насколько высоко ценили рим­ляне их доблесть и преданность, прекрасно сказано у греческого писателя Зосима (V): «Когда Константин вел войну с императором Гонорием и Рим подвергся крайней опасности, государь решил призвать на защиту города легионы воинов-далматов, которые благодаря как своей отваге, так и телес­ной силе, стали основой всего римского войска». Так пишет Зосим. Не ду­маю, что найдется более похвальное суждение, чем это — из всех народов Римской империи одним только далматам была доверена защита Рима, сто­лицы империи. Поэтому никто не должен удивляться тому, что и сегодня иллирийцы находятся в таком почете у турецкого государя, и что из них он выбирает чуть ли не самых главных своих сановников и военачальников и держит в качестве личной гвардии почти двадцать тысяч янычар, выходцев из этого народа.

На мой взгляд, сказанного достаточно, чтобы показать, что иллирийцы и, в частности, далматы во все времена ценились за свое военное искусство и пользовались громкой славой. О других деяниях этих народов любопыт­ный читатель сможет узнать из латинских авторов у Тита Ливия, Веллея Патеркула, Секста Руфа, Светония Транквилла, Требеллия Поллиона, Флавия Вописка, Г. Плиния, Бьондо, Сабеллико, а из греческих — у Поли-бия, Диона Никейского, Плутарха, Аппиана Александрийского, Страбо­на, Зосима, Георгия Кедрина, Никифора Каллиста, Зонары и Лаоника Хал-кокондила. У всех упомянутых авторов есть краткие упоминания о Далма­ции и других провинциях Иллирика. Относительно же того, на каком язы­ке там [в Иллирике] говорили в древности, есть много мнений, причем не­которые полагают, что того языка, на котором сейчас говорят в Далмации и

Дата добавления: 2015-08-13