А есть какая-то статистика, которая позволяет судить об успешности пилотных проектов?

А. Г. Кучерена: Есть статистика, которая говорит об уменьшении рецидива в регионах, где были запущены проекты. И это закономерно. Мысль простая: если с ребенком, который совершил первое правонарушение, начинают работать, пытаются понять, что надо изменить в нем и вокруг него, то часто он не возвращается к правонарушениям.

О.В. Зыков: Вот сегодняшняя ситуация. 70% судебных решений - условные наказания, которые не имеют реабилитационного содержания. То есть ребенка фактически провоцируют на повторное правонарушение. И поэтому в различных регионах у нас от 40 до 70% - это рецидивная преступность. То есть сегодняшняя система не работает.

В настоящее время ситуация развивается следующим образом. Ребенок совершил правонарушение в результате того, что так сложились его отношения с окружающим миром и с его внутренней позицией. Судья вынес решение по делу - с точки зрения ребенка: "погрозил пальцем". Ребенок воспринимает это как безнаказанность, он не понимает, что это судебная система, которая ему потом все кости перемелет, переломает, перерубит его личностные, нравственные кости. Он выходит на свободу в ту же среду и с теми же навыками, которые его уже заставили совершить первое правонарушение. Он почти обречен совершить повторное правонарушение. И чаще всего оно происходит - уже тяжкое. Второй суд - и он уже уходит в тюрьму. И это типичная ситуация.

Тюрьма никогда никого не исправляла. Даже самая лучшая. Потому что тюрьма - это ограничение свободы. Ограничение свободы не может помочь развиваться личности. В ограниченном пространстве не может человек делать позитивный выбор. Это ключевая философская проблема, которую мы должны понимать. Или мы исходим из идеи свободы выбора и создаем условия, чтобы человек делал позитивный выбор, или мы пытаемся его заставить, механически ограничить. Чем меньше людей находится в тюрьме, тем лучше для общества. Чем меньше людей проходят эту школу криминального мышления, тем меньше этого криминального мышления за пределами колючей проволоки. Потому что надо понимать, что тюрьмы находятся в том же ментальном пространстве, что и мы, и это криминальное мышление перетекает в общество.

Когда человек выходит из тюрьмы с единым способом выстраивания отношений - через насилие, он будет этот образ жизни переносить в окружающий мир. Тогда автоматически будет появляться все больше людей, которые будут мыслить этими криминальными категориями, причем, как правило, вовлекаются в этот ментальный диалог, прежде всего, люди молодые - незрелые. Когда они оказываются в ментальном пространстве человека более взрослого, с криминальным мышлением, они легко им подавляются. И так строится вся система отношений в обществе.

Поэтому, главная задача - сделать так, чтобы как можно меньше людей попало в тюрьму. Но это не предполагает безнаказанности. Наоборот. Мы говорим о том, что человек совершил правонарушение, и он должен быть наказан. Но это наказание должно иметь реабилитационное содержание. Этот человек должен одновременно восполнить тот ущерб, который он кому-то нанес, и, с другой стороны, он должен сделать нравственный вывод для себя - что можно изменить.

Вот исторические примеры, которые я видел в разных странах. Например, обычная ситуация, когда ребенок занимается бытовым телефонным терроризмом. Раздаются звонки в пожарную службу: "пожар!". Обычная ситуация. Я присутствовал на заседании ювенального суда по этому делу во Франции. И вот там судья присудил этому парню в течение двух недель чистить сапоги пожарных. Класс! С одной стороны, ребёнок в какой-то степени возместил тот ущерб, который нанёс, - он там работал. А с другой стороны, он каждый день видел, какой тяжкий труд у этих ребят-пожарных, он выстроил с ними эмоциональный контакт. Может быть, этот ребенок потом пожарным станет, проникнется той романтикой, которая там безусловно есть. Но это было наказание, которое имело внутреннее содержание, осмысление для ребенка в целом.

Потому что взрослый-то человек не способен из пустого наказания сделать для себя выводы - кроме раздражения оно ничего не вызывает, а ребенок-то тем более не может этого сделать. Должно быть такое умное, гибкое, даже педагогическое судебное решение, которое, с одной стороны, решает проблему ущерба, который нанес ребенок, а с другой стороны, воспитывает его. Но это очень сложная работа, ее может делать только специалист - ювенальный судья.

Вот в последнее время мы часто слышим, что на западе с богатым опытом ювенальной юстиции дети постоянно берутся за оружие, где-то детей истязают. Как к этому как относиться? Плохо работает ювенальная юстиция?

А. Г. Кучерена: Никакая ювенальная юстиция не является гарантией, что у нас не будет негодяев. Негодяи были всегда и будут всегда. Когда мы говорим о совершенствовании судебной системы, мы говорим о минимизации потерь. Негодяи будут всегда, а общество должно создать механизмы минимизации потерь от жизнедеятельности негодяев. Кстати, еще раз повторяю, мы должны внимательно смотреть на мировой опыт и делать из него выводы.

О.В. Зыков: Нами выпущена книга, где анализируется различный опыт, в том числе, кстати, и ближнего зарубежья. Ювенальная юстиция сейчас развивается в Казахстане, в Узбекистане, в Монголии.

Дата добавления: 2015-08-13