Панки, хой! - 2 4 страница

- Эй, Ванно! Ванно, сколько тэбя можна зыват?! - Послышалось уже где-то поблизости.

- А?! Что?! - Тут же вскочил русский. - Кто меня зовет?

- Ты что, ужэ совсэм спьяну голова потэрал? Эта жэ я, Ахмэд?! Иди, там Луда ужэ жыдёт тэба! А иы тута вот с нэй пагаварым.

«Да-уж, конечно! - Мысленно огрызнулась Рыба. - Все бы так кого-то ждали! Веселье-да и только!»

Но не успела она и глазом моргнуть, как русского как будто след простыл.

«Фу, слава Богу, хоть отдышатся спокойно можно!» - Облегченно подумала Рыба, вставая с земли и надевая свои задрипанные штаны. Но радоваться было рано. Нерусь подступился к ней и начал говорить:

- Послушай, эта тэбя завут Рыба?

- Да, меня.

- А правда, Луда сказала, что ты ещо девочка?

- Да! Но он меня обесчестил!!!... Автоматом выпалила Рыба. И тут же закусила губу.

- А, ну раз так, - Задумчиво произнес хачик. - Ну, что тогда подэлаешь?! Тагда лажис.

«Елки-палки, но ведь я могла ответить совершенно по-другому! - Бешено переживала Рыба. - и он мог меня не тронуть!»

Но было поздно. Хачик подошел к ней и взял в руку прядь ее волос.

- Какой у тэбя красивий волос! Эта твои?

- Ну да, а чьи же еще?!

- Ты бэлый и волос у тэбя бэлый! Как эта странна! У нас наобарот жэнщина черный и волос у нее черный! У тэба наоборот. Ти красывый!

Рыба не знала как реагировать на его слова, особенно после того, как он пять минут назад лупасил ее по башкене.

- Ну давай лажис! - Приказывал хачик.

Видя, что Рыба не повинуется ему, он подошел к ней и точно таким же движением, как и его товарищ, дав подсечку, повалил несчастную жертву своей дурости на землю. Та упала как подкошенная. Сил сопротивляться у нее больше не было.

Хачек машинально взгромоздился на нее и начал гладить ее по волосам.

- Какой бэлый волос! Какой бэлый волос! - Приговаривал он.

- Ой, скажите, а вы не будете нас убивать? - Проблеяла Рыба.

- Убиват? Зачэм убиват? - Удивился нерусь.

- Ну, я слышала от мамы, что всех, кого изнасиловали - их убивают.

- Зачэм убывают? Пачыму убывают? Не понымаю.

- Ну я так слышала.

- Ха-ха-ха! Мы нэ будэм убыват!

- А вы нас потом отпустите?

- Хм. Эта мы эщо пасмотрым. Падажды. Памалчы. Мнэ тут нада, панымаэш - лы сдэлат такоэ дэло, а ты мэна атвлэкаэш вапросамы глупымы. Какой ты глупый дэвушка!... Но какой бэлый волос!

Хачик долго сопел, елозил на Рыбе, но его хуй долго не вставал. Толи от борьбы, то-ли от того, что он только что обкончался с Людкой. Но все это время Рыба терпеливо молчала и думала про себя:

«Нам хулиганы в школе говорили, что если тебя насилуют, то нужно расслабиться и получить удовольствие. Да уж, расслабишься тут, когда такой тушей придавили. Слава Богу, хоть локтем на шею не давит. И то хорошо! - Думала Рыба, лежа на спине и тупо таращась на полную Луну. - А интересно, Луна сейчас питается моими страданиями? Наверное уж… Вон рот какой здоровый расщеперила! А интересно, если меня будут убивать, она больше «еды» получит? Наверное больше! Ой, что это я? Он же обещал нас не убивать…»

Вдруг с Рыбы стали стаскиваться штаны. «Ой, что это такое?» Это хачик сдернул с нее ее портки и пристроил свой оголенный хуй ей на живот.

«А, быстрей бы и ты насосался! - Злобно подумала Рыба. А! Убивать они не будут, но и отпустить не обещали. Что все это, интересно, значит?...»

Неожиданно Рыба почувствовала, что что-то твердое и весьма ощутимое стало настойчиво ввинчиваться ей в «святая святых», ее пизду. «О, а у него огурцик побольше, - на ходу подумала Рыба, - и входит уже легче. Ванно-то уже продрал. А как его энто удовольствие почувствовать? Расслабиться я вроде бы расслабилась, а удовольствие где?...»

Между тем, пьяный хачик, сверкая своими черными глазами с тяжелым взглядом драл ее во все корки. И в голове у него не было вообще никаких мыслей. Вот кто получал удовольствие. На все остальное ему было посрать.

«Хм, а он ведь не молодой уже, где-то за тридцать, - продолжала думать Рыба. - Ой, как этим перегаром разит! А дупло у меня как болит! Господи, ну сколько можно!? Я им что, писсуар для спермы что-ли?! Заебали!!!»

Но хачик не спешил заканчивать. Он двигался спокойно, медленно, думая, что доставляет этим Рыбе радость.

- Тэбэ харашо, Рыба? - Неожиданноспросил он.

- М-м-м. ничего. - Еле сдерживая себя ответила она.

- Эта харашо, что тэбэ харашо. Тагда и мэнэ сичас будэт харашо. - Ответил он и начал постепенно ускорять свой темп. Его сопение усилилось. Кроме перегара в воздухе еще запахло потом. Дупло у Рыбы разогрелось так, что в любой момент было готово воспламениться.

И вот на самом пике своей активности хачик вдруг замер и из его ствола брызнул «победный залп», предвещающий конец Рыбиных страданий. Глаза неруся блеснули зловещим огнем, и затем он обмяк и опять придавил Рыбу.

«Нет, это наверное никогда уже не кончится, - думала Рыба, таращась на полную Луну. - По-крайней мере до безлуния. Ха-ха-ха!»

Но, как ни странно, через некоторое время хачик ожил, встал и даже помог Рыбе подняться.

- Тэбэ была харашо? - Застегивая ширинку спросил он.

- У-гу, - неопределенно ответила Рыба, натягивая на себя грязные вонючие портки.

«неужели все? - Крутилась у нее в голове мысль. Ну может хоть теперь-то нас отпустят?»

- Паслушай, у тэбя такой красывый бэлый волос! У нас, в наша страна нет таких как ти. Белий волос, белий кожа. Ти мнэ очэнь понравилса.

«Так! Че к чему?! - Бешено соображала Рыба. - На фиг мозги трахать после того, как уже оттрахал. Ой, ну когда же нас отпустят?»

Хачик опять подошел к Рыбе и принялся гладить ее по волосам.

- Ты извэни пажалюйста мэна, что я я был с табой немного груб.

«Ничего себе немного! - Бесилась про себя Рыба. - Чуть к праотцам не отправил, когда по репе пиздил! Еще и извиняешься, сволочь!»

- Но я хачу тэбэ прэдложыть хорошее будущэе.

- О, какое это еще? - С недоверием спросила Рыба.

- Ты будэшь жить обэспечэно, тэбэ ни нада будэт работат. За табой будут ухажыват. Волос тэбэ мыт, одэват, прычоска, маныкур дэлат, пэдыкюр там всакый, соларий тэбэ, ванны, массажы тэбэ делат и многоэ другоэ. Тэбэ ничэго самой дэлат будэт нэ нада.

- Вообще-вообще ничего?! - Обрадовалась Рыба.

- Ну ты проста далжна будэшь прынымат к сэбэ гастэй и дэлат то, что оны захотят.

- Это в каком смысле? Что захотят?

- Ну панымаэш, мы, это багатыэ луды. Началныки всякые. Они хатят развлэчся, атдахнут и так далэе… Ну ты вэд панымаэш, о чом идот рэч.

- А-а-а! Это типа проституткой что-ли быть?

- Ну, нэ гавары так. Прастытутка - это в рэстаранэ, с кэм папала. А тут вэд багатыэ люды. И эта ваабщэ называэтся гарэм. А главнаэ, что там ваабще нычэго дэлат нэ нада. Кушат вкусна будэш, фрукты всакыэ, что пажэлаэш.

Рыбе показалось очень заманчивой именно последняя фраза, Лежи себе весь день, балдей, к тебе приходят, все тебе делают, жрать дают, а ты… «Да, но ведь там надо будет со всеми трахаться. - Вдруг подумала Рыба. - А мне мама с детства говорила, что так делают только плохие женщины. Тут Рыба вспомнила, как подруга погани, «тетя Лариса», приехав в очередной раз из отпуска, рассказывала поганой где, с кем и как она познакомилась. Она любила бывать в Прибалтике, Болгарии, Чехословакии. И не будучи замужем, она легко знакомилась и расходилась с разными мальчиками. Погань с завистью слушала рассказы о похождениях подруги, но когда та уходила, свою дочь, Рыбу, она учила, так сказать, «добру», навязывая ей средневековую ересь о «сказочных принцах». И вообще она говорила, мол, будешь такой, как тетя Лариса - убью! Детские и юношеские комплексы стали всплывать из подсознания Рыбы и она засомневалась, надо ли так поступать.

- А потом, - продолжал Ахмед, - когда тэбэ будэт сорок лет, ми тэбэ выдадим квартыра, машина, мужа, дэнгы и твая будэт до старасты жыт прыпэваучы.

«Хм, про такое мне что-то мать ничего не говорила, - Думала тупая дурица. - Квартира? Машина? Деньги? Мы и без всего этого жили. А вот то, что я буду поступать не так, как мама мне сказала - это плохо! Нет, не буду я слушать этого хачика! Мне мои принципы дороже всего на свете! Ради них я готова даже умереть!

- Паслушай, ну что ты рэшила? - Настойчиво спрашивал хачик.

- А выходить из помещения я там смогу?

- Да, ты будэш на Кипр, когда пожэлаэшь ездит, в лубую страна, куда захочэш.

Рыба руками - ногами стала отпихивать эту счастливую возможность жить как человек, нечего при этом не делая.

- А скажите, а если я захочу выйти замуж по любви? Что тогда? Дадут или нет?

- По лубви? - Удивился нерусь. - Какая такая Лубов? Сколко жыл, ныкогда ныкакой лубвт нэ выдэл.

- Ну как в книжках описано, в романах. - Фанатично долдонила маминистка.

- Так то жэ кныжкы. Ха! Там что угодна напысат можна. То, что нэт. А в жизны ест то, что ест. Машина, квартыра, дэнги, гараж, а любов?... Какая тут можэт Бэт? Ныкогда нэ выдэл.

- О, какой вы жестокий человек! Вы разрушаете мои идеалы!

- Мылый мой! Мая лудэй на вайнэ выдэл, как убывают, а ти гаварыш жэстокый! Какой ти глупый дэвушка! Какой глупый!

- Ну не знаю, глупый или не глупый, а я все равно не хочу оставаться в этом вашем гареме. - Взбесилась Рыба. - Где Люда? Отпустите нас! Немедленно!

Хачик посмотрел на нее как на душевно больного человека. На лице у него выразилась непонимание, удивление и сострадание одновременно. Ему было непонятно: почему человеку предлагают «жизни полную чашу», а он от нее отказывается из-за каких-то выдумок.

- Люда! Люда! Где ты? Отзовись! - Заорала Рыба на весь лес.

Хачик перепугался, что ее крики услышат в близлежащей деревне и закрыл ее рот ладонью.

- Падажды, нэ крычы. Сичас Луда будэт здэс.

Рыба заткнулась. Хачик присвистнул специальным посвистом и уже через несколько секунд из чащи леса перед ним предстал русский свин, а следом за ним появилась Людка. Вид у нее был слегка помятый и забитый.

- Паслушай, а вот твая падруга хотэл прэдложыт харашо жит, - Обратился к ней хачик, - а он отказаваэтса. А ты хочэш харашо жит?

- Хочу, но только без Вашей помощи. - Категорично отрезала Людка.

- Падажды, нэ спэши. У тэба всо будэт, твой работат нэ будэт. Панымаэш-лы, машины, квартыра, дача, гараж, муж, отдых, где захочэш.

- Нет-нет, спасибо-уж! Отдохнули мы тут с Вами. Хватит. Рыба! Пошли! - Наотрез отказалась Людка.

Рыба встрепенулась решительно двинулась прочь.

- Нам здесь больше нечего делать! - Яростно бросила Людка на прощанье.

Видя, что с ними бесполезно разговаривать хачик махнул рукой и позволил им уйти.

- Удывлаюс я на лудей! - Произнес напоследок он. - Кладош ым пранык вы рот, а анны его выпловывают!

Людка с Рыбой решительно и быстро шли вперед, пока не скрылись в чаще леса.

Вот так, цепко держась за свои цепи - принципы, человек теряет в жизни удачу, если она не соотвествует этим принципам. А принципы делают из людей рабов и заставляют пахать, как рабов, прикованных цепями к веслам на галерах. Вот так!

* * *

- Тише иди! На ветки не наступай! Хрустят. Стой! Замри! Слышишь?

Рыба замерла с идиоткой рожей и стала прислушиваться.

- Слышишь?! - Командовала ею Людка.

- Не-а! - Идиотисто отвечала Рыба.

- А! Балда! Вот машина поехала. Смотри - вон на трассу выезжает. Так! Дальше вперед по ней поехали, сволочи! А-га, значит и нам уже не так опасно Рыб, пошли!!!

И запоздало соблюдая все меры предосторожности, подружки опять вышли на трассу в надежде поймать машину и продолжить свое нелепое путешествие.

Но у них равным счетом ничего не получалось. Трасса была безлюдна и пучта. Время перевалило далеко за полночь. над всем ночным великолепием природы царила все та же полная Луна. Подружки шли молча, придавленные всем произошедшим.

Рыба шла и думала:

«надо же! Такое случилось! Что теперь дальше делать? Мама же ведь мне сказала, что моя пизда священна. Как теперь жить? Это ужасно! Просто ужасно! Эх, пойти и самой что-ли удавиться?!»

С минуту она колебалась, потом испугалась своей затеи и гнилой поток мыслей продолжился: «Где-то в средневековых романах, я слышала, писали, что в моем положении порядочная девушка должна была сама наложить на себя руки. Но что-то это мне не очень все нравится. Ведь я сама хотела, чтобы нас не убивали. И тем более, мама мне про то, как себя вести в таких ситуациях ничего не говорила. Так, ага! Значит, вешаться еще не нужно. Ну тогда славно! Еще поживем малехо. Ну а выебали… Ну дак ведь я же их не любила. Значит это любовью назвать нельзя. А значит это было просто так, а просто так не считается. Меня ж ведь никто не бросил. А значит все нормально! Жить дальше можно. Разрешается! Во ништяк - бля!»

- Рыб, слыш! - прервала ее мысли Людка. - Нам ведь с тобой провериться нужно.

- Что? Не въехала та.

- Что-что? Анализы сдавать надо, дура!

- Какие анализы?

- На сифон, гонококк и СПИД, дура недобитая!

- А что ты кричишь?

- А то, что ты самых простых вещей не понимаешь. Как ребенок прям!

- Ну чо!

- А хуй в очо - не горячо?! А потом еще и на беременность провериться нужно будет.

- Зачем?

- Как зачем?! Ты что, решила дибилов рожать от этих ублюдков?! - Взбесилась Людка.

- Нет.

- Я вообще на тебя удивляюсь: почему ты ни хрена не знаешь?! Тебя что мать ничему не учила?

- Нет, она в восемнадцать обещала, завтраками кормила. А я у нее книжку такую стащила - «гинекология» называется и втихаря ее разглядывала. Вот прикольно-то было!

- Да, твоя мать - сволочь! - Тяжеловесно изрекла Людка.

- Это почему еще?! Мама у меня хорошая.

- А потому, идиотина, что потому, что тебя ничему не научили, ты, сука на хуй, будешь теперь всю жизнь на таких-вот уроках учиться!

- Ой, не надо! - Запищала Рыба.

- Надо, Федя, надо! - Расхохоталась Людка. - Скажи за это «спасибо» своей любимой мамочке!

- Ой, а что же мне теперь делать?

- Умных людей надо слушать и стараться учиться у них. Вон машина едет. Давай лови! К знакам прислушивайся!

Рыба бросилась к трассе и яростно замахала руками. Небольшой камаз подъехал к ней и остановился. Подружки осторожно залезли в кабину и «принюхались». Водила попался преклонного возраста. Никакого нездорового внимания к ним он не проявлял, но по их покоцанному уставшему виду, понял, в чем дело и ехал без лишних вопросов. А в конце поездки даже купил целое ведро яблок и подарил его на прощанье подружкам.

Прощаясь, он сказал только одну фразу:

- Будьте осторожны, девчата!

- Спасибо, будем! - Горько усмехнувшись, ответила Людка.

* * *

- Тёпка-растрепка! Смотри-ка что я тут сочинила! - Вылезла погань из кухни и стала приставать к Рыбе, которая долбила по пианино. - Да во мне ведь настоящий гений пропадает!

- Ну что там еще? - Невольно буркнула Рыба. - Какой гений?

- Обыкновенный, Пушкин. Ты лучше послушай. Пламенно размахивая руками, погань начала:

- В каждый-каждый унитаз

Ты смонтируй фотоглаз.

Будешь знать, моя зазноба,

У кого какого цвета жопа.

- Ой, мама, а ведь ругаться нехорошо.

- Но ведь это стихи. И все поэты матершинные стихи писали, а я чем хуже?

А зачем все это?

- Глупая, ты ничего не понимаешь! Эти стихи я написала про директора нашего института «батяню», Морозова, то есть.

- А почему его зовут «батяня»?

- Ну, потому что он такой институтище на себе тянет, - немного задумавшись, ответила погань, - заботится о всех нас. Премиальные там всякие и даже поквартальные выписывает

- А-а-а… - неопределенно протянула Рыба.

- Ну, а еще он нам здание новое такое отгрохал. Вот за это ему спасибо огромное! Молодец, тятя!

- А зачем старое здание было плохо?

- Да ты что?! Это же курятник какой-то был. Старый двухэтажный, прогнивший такой. А он нам новое шестиэтажное здание построил. Выбил деньги где-то, ты представляешь?! При нашей-то бюрократии, при совке! Да ему просто памятник за это поставить надо! Прямо при его жизни! Перед входом в этот институт! Молодец, батяня!

- Слыш, мам, а может тогда не стоит про него такие стишки писать, если он такой хороший? А?!

- нет! - Тут - же наотрез возразила погань. Писать надо, но про другое!

- А про что-же?

- Ну, видишь-ли, тепушка, тут однажды такая история произошла… - стыдливо замялась поганая.

- Какая история?! Ой, расскажи, мне интересно!

- Тебе рано еще об этом знать!

- Ну, мам!...

- Ну, ладно уж, так и быть! Слушай!...

Еду я как-то раз на лифте в нашем институте. А лифт у нас такой просторный с зеркалами, да еще и по заявке на любом этаже останавливается. Ну вот. Еду я, в зеркало смотрю на себя, прихорашиваюсь. А я, знаешь-ли, если хорошо накрашусь, да причесон сделаю, да в туфельках - так просто любо-дорого смотреть! Красавица - да и только! Меня иногда даже первой красавицей курса называли.

И вот останавливается лифт и в него батяня заходит. Один. В костюмчике такой, весь из себя, надушенный, деловой, подтянутый. Ну, я вида не падаю, еду дальше, а он, как только двери закрылись - сразу ко мне подошел и говорит:

- Танечка! Ты сегодня так хорошо выглядишь! А не зайти ли тебе ко мне?... На рюмку кофе?!

А я в тот же миг почувствовала на своей, так сказать… ну это… ну как его там?

- Ну, говори, не тяни! - Выпалила Рыба.

- Ну, в общем, заднице, прикосновение его руки…

Поганая заткнулась и, залившись краской, уткнулась в вязание.

- Ну, а дальше что?!

- Ну, что-что? Я его руку как отшвырнула! Да чуть пощечину ему не влепила, слава Богу, сдержалась. А сама ему отвечаю: «А рюмку в другом месте распивают, это во-первых. Во-вторых - не ты, а Вы, а в третьих, руки распускать неприлично!»

Он немного опешил, но «проглотил», а сам говорит: «Ну, как хочешь, я-ж ведь хотел как тебе лучше. Я слышал, ты мать-одиночка. Ребенку хотел твоему помочь. Ну раз так…»

Тут лифт остановился на моем этаже и я пулей выскочила из лифта, чуть не сбив его с ног. А сама подумала: «Ну, ты у меня еще попляшешь! Я тебе отомщу!»

- А за что? - Наивно спросила Рыба.

- А за то, что он намекал на то, чтобы мне с ним переспать.

- А почему?

- Потому, что ему так хочется! Да на наш институт пора уже вешать красный фонарь!

- А зачем?

- А затем, что это уже не институт, а дом терпимости какой-то! С каждой красивой бабой он уже по двести раз переспал! И каждую облагодетельствовал.

- А как это?

- Ну переспит с ней, а потом премиальные или поквартальные ей повышает, поблажки им всякие-там дает, даже если они весь день ничего не делают, бьют баклуши.

- О! А вот бы нам так! Мы бы мне аквариум с рыбками купили и коньки и канареечек!

- Ой, да мы и без этого как и без этого как-то жили! Но с тятей трахаться? … Ни за что на свете! Пусть я лучше буду нищая, но только не это!

- Почему? Ведь с зэком - Жориком и пьяницей - «Котом» ты так делала! За просто так.

- А ты откуда знаешь?

- А я за вами подглядывала: что это за шум такой странный?

- Ах ты бесстыжая!

- Это вы бесстыжие, что при мне такими делами занимались.

- А почему ты подглядывала?

- А почему ты из-за денег с Морозовым не хочешь так делать? Он ведь хороший. Он же лучше этих твоих пропойц, один из которых тебя чуть не прирезал!

- Ни за что!

- Ну мам!

- Никогда!!!

- Хочу рыбок, хочу коньки, хочу…

- А я не хочу делать с ним за деньги!

- Ну почему?!!

- Потому, что он уже весь институт на хую перетаскал! Я не хочу быть частью этого борделя! - Размахивая спицами, орала поганая.

- А подстилкой у Жорика - зэка быть лучше?!

- Зато у него я единственная! Я у него одна.

- Ну и что с этого толку?

- Слушай, отстань от меня пожалуйста!

- Ну мам…

- Отстань!!! - Поганая бросила свою паутину и с воем ломанулась на кухню.

«Что за ребенок?! Что за ребенок?!! - Слышалось ее протяжное причитания. - У всех дети - как дети, а у меня?!...»

Рыба снова стала долбить по пианино, недоумевая по поводу погани.

* * *

- Ах!!! Хорошо!... О!... Еще! - Доносилось из кабинета директора. - О-о-о!... А-а-а!!!

На директорском огромном столе была разостлана куча документов и чертежей. Поверх нее возлежала Лена Мамаева в одном лишь лифчике и приспущенных чулках с растрепанной прической и поплывшим макияжем, а поверх нее взгромоздился своим здоровым пузом сам «батяня». Потный, до самой лысины, в одной лишь рубашке, он напористо долбил своим ялдаком ее кунку. Стол сотрясался от его мощных кабаньих движений. Документы «конвеером» съезжали с него и падали на пол. Он сам, да и Лена Мамаева почти уже ничего не соображали. И вдруг в самый накал страстей, в момент максимального пика эмоций в кабинет постучали.

- Ну что там еще?! - невольно пробурчал Морозов.

В дверь просунулась испуганная физиономия секретарши и роболенно проблеяла:

- Алексей Григорич, тут Вашу подпись просят.

- А, позже! Зайди через пять минут! не видишь что-ли, я занят! - Указывая на Мамаеву отрезал «батяня».

- Виновата, но…

- Никаких но! Вон отсюда! - Уже агрессивно и властно изрек он.

Секретутка тут же учуяла, что «дело плохо» и исчезла.

Батяня повернулся к Мамаевой, улыбнулся ей и промурчав: «Ну-с, продолжим», продолжал свое любимое занятие. Стол заходил ходуном. Пачка чертежей упала на пол. Но это никого не смутило. Стоны, скрипы, вздохи и черт знает что сплелись в единую какофонию. Батяня задвигался со скоростью пулемета, а затем вдруг замер и беззвучно обкончался в разгоряченную кунку Мамаевой. Она тоже уже почти ничего не соображала и только беззвучно мотала головой из стороны в сторону.

В следующий момент все стихло и два «бездыханных» тела, взгроможденные одно на другое, замерли на директорском столе…

Первым «очнулся» Морозов.

- Ну ладно, давай вставай, - небрежно бросил он, - назначаю тебе повышение в окладе!

- О! Алексей Григорич! Я так Вам бла…

- Не стоит! - Оборвал он. Это - «за выслугу перед начальством».

- Ой, тут чертежи немного закапались…

- Закапались? Чем закапались?

Мамаева смущенно склонила голову.

- А! Ерунда! - Бросил Морозов. - Татьяна перечертит. А ты одевайся и позови мою секретаршу.

* * *

- А! Вот опять они мне чертежи перечерчивать дали, закапанные спущенкой! - Носилась, вопя, поганая по дому.

- Сгущенкой? - Не поняла Рыба.

- Спущенкой, молофьей, то есть. Сами ебуться, а мне перечерчивать за них! Смотри, во что они мои чертежи превратили! Устряпали все, как свиньи, а я тут корпей за них!

- А почему?

- Потому, что я - ведущий специалист института! - Гордо выпалила погань.

- А че, она сама что-ли перечертить не может?

- А она зато с батяней спит, а ей за это зарплату повышают.

- Во классно! Надо и тебе так делать!

- ни за что на свете! Лучше я сдохну!!!

- Ну мам!

- Ни за что!

- А рыбки? А коньки? А канарейки?

- Никаких рыбок! Никаких канареек! Ни за какие миллионы не соглашусь!

- Ну и хрен с тобой! Вот вырасту и сама с Морозовым спать буду. А на повышение зарплаты и коньки и рыбок и все, что захочу себе куплю! - Категорично заявила Рыба.

- Только попробуй!

- А потому, что ты - моя дочь! И если ты посмеешь так поступить, как эта мразь Мамаева, то я тебя просто убью!

- Как это ты меня убьешь?

- А очень просто! Возьму топор и убью!

- А зачем? - Жалобно заскулила Рыба.

- Затем, что ты - моя дочь! И ты будешь жить так, как я хочу! А если нет - я тебя убью.

- Ну мам…

- Никаких мам!!!

- Ну мам…

- Не зли меня! - Уже грозно и дико зарычала поганая на Рыбу.

Та сникла, испугалась и замолчала. В ее голове стали прокручиваться картинки того, как она трется с директором, чтобы ей повысили жалование, а сзади подходит поганая с топором, замахивается им и в последний момент Рыба вкрикивает, но уже поздно. Топор летит в ее удивленное и испуганное лицо. Брызги крови и мозгов разлетаются во все стороны. Следующая картинка: Рыба стоит у огромного красивого аквариума и любуется роскошными рыбками и живыми экзотическими водорослями. Сзади подкрадывается поганая, пряча под мышкой за пазухой топор.

- Мам! Мам, посмотри! - Ликует Рыба. - Это я на деньги «тяти» купила! Смотри, какая прелесть!

- Что ты сказала? Чьи деньги?!

- «Тяти», мам. Ну ты сама понимаешь. Он их мне дал за то…

- За то, за что я тебя сейчас прикончу!

И в мгновенье ока поганая выхватывает из-за пазухи топор и отсекает Рыбе голову. Тело, фонтанируя струями крови, падает на пол, а отрубленная голова плюхается в аквариум, беззвучно произнося полуживыми губами: «Я не виновата! Я не виновата!» и заливает его алой пеленой крови. По стенкам стекают темные брызги. С губ обезумевшей погани хриплым шепотом слетают слова:

- Уж лучше ты умри, если не хочешь быть такой, как я хочу!!!... Смерть тебе! Дрянь!

Рыба вздрогнула от этого страшного наваждения, однако этот образ очень сильно овладел ею. Со страхом и отчаянием она стала мысленно повторять себе:

«Никогда не буду делать плохо! Буду хорошей девочкой, овечкой! Никогда не буду пороться с такими, как Морозов! Никогда, никогда, никогда!!!»

Рыба стала тщательно себя завнушивать уродскими установками, особым усилием делая себя дурой. Так, потихоньку она стала становиться послушным секс-зомби тоталитарной секты маминизма. Секты с суицидальными установками, заполонившей весь мир. Секты, с которой нужно начинать отчаянную непримиримую борьбу. Секты, унесшей миллионы молодых невинных жизней и искалечившей жизни миллиардов ни в чем не повинных людей!

* * *

- Эй, ты чего задумалась? - Подскочила погань к оцепеневшей от ужаса Рыбе. - Не бери в голову, лучше посмотри какие я классные стишочки пишу. Тут все про нашего «батяню» сказано.

- Ну и что?

- А то, что я повешу это в женском туалете на самое видное место.

- А ваш директор что, женский туалет ходит что-ли?! - Сильно удивилась Рыба.

- Да ты что, рехнулась что-ли?

- А как он эти стихи прочитает?

- А эти же стукачки ему это и донесут.

- А дальше что?

- Ну, что-что? Нервничать будет, переживать, беситься. Это же так весело: все ему всегда говорят: «да, тятя! да, тятя!», а здесь вот такое. Он как узнает, что про него такое написали, сильно забесится.

- А если он узнает, что это ты?

- А я почерк изменю и пока никого нет в туалете, тихонечко это повешу. У! Как будет здорово!

- А зачем все это?

- Ну чтоб досадить Морозову, как ты не понимаешь?! Какая ты глупенькая у меня. - Самозабвенно базлала поганая. - А потом через несколько дней я другое стихотворение напишу. Якобы другой поэт пишет этому.

- Писать на стенах туалета

Увы, друг, немудрено.

Среди говна - мы все поэты,

Среди поэтов - все говно!

- Ничего не понимаю! И зачем тебе все это нужно?

- А, иди ты! Ничего ты не понимаешь! - Отмахнулась погань и ушла на кухню.

Через несколько дней тупая каракатица опять подвалила к рыбе.

- Знаешь, доча, а меня кажется сокращают.

- Ой, а почему?! Что же мы теперь будем делать? - Заскулила Рыба.

- Да вот, блин, одна из его подстилок зашла в туалет, когда я свой стишок на зеркало приклеивала. Она вроде как сделала вид, что ничего не замечает, а тяте все равно настучала, сволочь. И теперь меня из-за этого в первую партию сокращают. А ведь я - ведущий специалист института!

- А кого это колышет? Не фиг че попало писать. Я же тебя предупреждала! - Забесилась Рыба.

- Да причем здесь это? Просто это случайность: если бы эта баба не увидела, то все было бы нормально! Тятя занервничал бы от стишка. Я бы порадовалась!

- Да ну тебя! Ничего ты не соображаешь. - Не выдержала Рыба и убежала на улицу гулять с подружками.

Переубедить старую маразматичку было невозможно! Даже оставшись на помойке жизни, она не била себя по голове и не проклинала свою дурость. С умом она, видимо, никогда не дружила. Ведь для чего она ходила на работу. Зарабатывать деньги. И поэтому какая ей хуй разница, кто, с кем, зачем и в каких позах? Ведь главное - то - деньги. А деньги, как говориться, не пахнут. И кто их тебе дал - какая менгам разница?

Ну не хочешь ты пороться - не порись. Кто тебя заставляет: Но и на голову человеку лезть тоже нечего. Сиди, сопи в тряпочку и радуйся, что получаешь свои «три копейки». А что толку, что погань против чего-то там бесилась? никому она ничего не доказала, а только себе напакостила! Ох, и дура же! Уродица Божья! Тварь несчастная! Гавно!

* * *

Грузовой дальнобойщик несся в пригороде Риги. С горем пополам подружки добрались в Прибалтику.

- Блин, а я же ведь точно такая-же, как моя дура - мать! - Хлопнула себя Рыба по лбу. Ежель - можель, блин, я ведь точно так же, как и она не слушаю умных людей. Сейчас вот не послушала Людку и из-за этого нас изнасиловали. А кто знает, что может случиться в будущем. А я такая же упрямая, тупая и дурная, как моя дура - мать.

И в отчаянии Рыба начала дубасить себя кулаками по репе, приговаривая:

- Проклятая тыква! Проклятая тыква! Сколько же от тебя страданий! Сколько же от тебя мучений! Из-за тебя мне так плохо в жизни. Из-за тебя я чуть не повесилась только что! У, сволочь, у сука, скотина проклятая. Взять, оторвать тебя, вытряхнуть из тебя все дерьмо! Выбросить тебя на помойку! Только тогда мне будет хорошо и спокойно!

Дата добавления: 2015-08-13