Панки, хой! - 1 3 страница

А вот еще один очень интересный пример: самка паука «Черная вдова» съедает своего «возлюбленного» сразу же после окончания их соития. Очень редко обезумевшему ухажеру удается вовремя удрать от нее. А природа поступает в своих интересах. В пустыне, где живет эта самая паучиха, корма мало, охотиться трудно. А значит, как надо поступить? А нужно использовать имеющийся «подручный материал», например, несчастного самца. А что тут такого? Белка много. А он очень нужен паучихе на строительство новых организмов, на вынашивание потомства. А значит подойдет для этих целей буквально «все, что шевелится». Ну а самец? А что самец? Он уже размножился! А значит теперь - вымирай! Почему в брачный период, например, запрещается охотиться на животных? Потому что животные в это время беззащитны и беспомощны. Их можно легко выследить и убить. Половой гормон делает их размякшими, притупляет чувство самосохранения. Это его функция. Иначе как дикий агрессивный зверь подпустит к себе другого зверя? Никак. А что нужно для того, чтобы спаривание случилось? Надо, чтобы зверь мог расслабиться, размякнуть и подпустить к себе другого зверя. И для этого природа вмонтировала людям, зверям, всем живым тварям этот сильнейший наркотик - половой гормон. И против этой силы не может устоять практически никто. За исключением некоторых монахов, подвижников, аскетов и йогинов. Эти люди сознательным волевым усилием побеждают страшную губительную силу гормона. Лишь единицы могут совладать с этой силой. Но самое страшное, что никто из людей даже и не задумывается над этими вопросами. Все человечество живет в безграмотном, бездарном, убогом состоянии. В космосе уже состыкуются спутники, человек уже летал на Луну, изобрели атомную бомбу и много-много всякой ерунды, но в вопросе сексуальных отношений, воспроизведения потомства люди до сих пор остаются в невежественном состоянии.

Ученые путем клонирования уже научились воспроизводить овцу. Уже скрестили свинью с медузой, и получилась симпатичная прозрачная хрюшка с резными ушками. А человек до сих пор размножается старым методом каменного века. И ни у кого даже нет мысли, что что-то может быть иначе! Человек вынужден тратить лучшие годы своей жизни: молодость, расцвет сил на то, чтобы воспроизвести на свет потомство. Если овцу уже клонировали, то почему же не могут этим же путем воспроизводить и человека? Почему до сих пор женщины вынуждены рожать, делать аборты, кесаревы сечения и все остальные неприятные и опасные для здоровья вещи? Почему половая сфера до сих пор остается в таком отсталом первобытном состоянии? На это нет ответа. Просто наука еще не доросла до такого уровня, чтобы ко всему подходить с такой именно точки зрения. Поэтому люди страдают от такого невежества. И для того, чтобы человеческая машина могла что-нибудь понять и перестроиться, может понадобиться целая революция в сознании человека. Но вернемся к нашей Рыбе. Что же творилось в ее тупой тыкве?

А в тыкве у нее творился полный бардак и сумбур. Все плыло перед глазами, крышу сносило окончательно и бесповоротно. Каждый из сидящих рядом подонков казался ей сказочным принцем из мамашкиной сказки. Гормон творил свое гиблое дело. Вся сексуальная гадость била ей прямо в башку и делала ее безумной. Она и сама не могла понять, кто же ей больше всех нравится. Ведь мама ей говорила, что принц должен быть один. А здесь что? Ей нравился и Киса, и Прист, и Холмогорцев, и даже молодой идиот - Херман. «Как же так может быть? - думала про себя Рыба. - Мама мне говорила одно, я всегда думала что то, что говорит мать - это святое, я всегда обожествляла эту глупую толстую корову, а теперь что происходит? Я иду против своей мамочки! Как же может так быть?!»

Но энергия, уже хуярившая ей в башку, сметала на своем пути все социальные устои, все правила и обозначения. И одно только дикое необузданное желание размножения охватило всю Рыбу с ног до головы. Она уже напрочь забывала все то, что втемяшивала ей в голову ее тупая мамаша. Все внушения о единственности, о том, что целку надо беречь для мужа и до свадьбы трахаться нельзя и прочую мышиную ахинею. Так же, как обезумевший краб ползет к океану, попадая под колеса машин, так же и тупоголовая идиотка тупо таращилась на всех подряд проходимцев, чтобы они размножили ее. Мораль отступала перед активным натиском гормона, ломалась как карточный домик.

Вдруг на память ей пришел один странный случай из ее жизни.

Однажды, когда она находилась с Ником в Москве, ей пришлось ранним утром добираться из одного окраинного района в другой. А дело было так: Ник, как всегда, загулял, не пришел ночевать, оставив Рыбу у своих друзей. А на утро раздался телефонный звонок в половине пятого:

- Рыба! Немедленно выезжай ко мне! Бери все деньги и кати на хату к Маме Ире, - бешено орал в трубку Ник.

- Что? Зачем? - спросонок лопотала Рыба. - Ничего не понимаю!

- Потом поймешь зачем! Ничего сейчас не спрашивай! Просто бери и выезжай! Слышишь? Если ты меня любишь, то ты должна приехать немедленно ко мне! Мне сейчас нужна твоя помощь! Слышишь?! Мне плохо!

- Да-да! Конечно-конечно! - судорожно затараторила Рыба. - Я сейчас же выезжаю!

Стоило только нажать на известную кнопку, произвести определенные манипуляции - и машина поехала. Рыба вырвалась как безумная и понеслась со всех ног к своему «благо-неверному». Выскочив на безлюдное шоссе, она помчалась по нему, рассчитывая по пути поймать машину и за любые деньги добраться к Нику. Через добрых сорок минут на дороге появились драные сине-фиолетовые жигули.

Рыба как сумасшедшая отчаянно замахала руками. Водила стал тормозить. Но Рыба не сразу врубилась, что происходит, и чтобы не упустить машину, выскочила на проезжую часть прямо под колеса машины.

- Дура! Сумасшедшая! Идиотка проклятая! - обрушил на ее тупую голову град ругательств выскочивший из машины водитель. - Ты что, хочешь, чтобы я из-за тебя сел?

- Нет, мне просто срочно добраться нужно! - жалобно проскулила Рыба. - Там человеку плохо! Ему срочно нужна моя помощь!

- Человеку? Помощь? - устало отер пот со лба водитель. – Ну, тогда садись, так и быть! Рыба плюхнулась на переднее сиденье и машина тронулась

- Ну, ты и сумасшедшая! - продолжил разговор водила. - Хорошо, что я уже тормозил, а то так бы мог и сбить тебя. Рыба пришибленно молчала.

Я таких как ты отродясь не видел! - пробурчал водила и стал рыться в «бардачке».

Через добрых пять минут титанических усилий он извлек из него карту и стал внимательно разглядывать ее на ходу.

- Ой! А что Вы такое смотрите? - заинтересовалась Рыба.

- Да так, смотрю как лучше проехать, - с хитринкой в голосе произнес водила, - чтоб быстрее получилось.

- А!? Ну, Вам виднее, наверное, - радостно пролепетала Рыба.

Только теперь она заметила, что ее попутчик - молодой паренек совсем не дурной наружности. Это ей немного импонировало, но она тут же себя одернула: «Как ты смеешь заглядываться на других мужчин?! Там же Нику плохо! Ты должна ехать немедленно его спасать!» Рыба тупо уставилась на дорогу, совершенно не понимая, куда же она едет.

Через некоторое время она стала замечать, что урбанистический пейзаж окончился и машина едет в какое-то захолустье. За окном замелькали деревенские домики, сараюшки, туалетики. По улице чинно и важно разгуливали хрюшки, козы и коровы. Один петух чуть даже не попал под колеса. Ну, ничем не умнее Рыбы! А куда мы едем? — беспечно спросила идиотка.

- Подожди-подожди, - уверял ее водила, - я посмотрел по карте, я тут хорошо знаю дорогу. Скоро мы будем на месте! Так как мы едем короче.

«Ну, раз короче, значит, я быстрее попаду к Нику, - подумала идиотка, - значит все нормально!» И продолжала спокойненько сидеть.

Вскоре кончилась и деревня, и началась какая-то пустынная местность. Дорога стала заросшей, неезженной, машин на ней не было вовсе. Вдалеке виднелось кладбище. И только в этот момент Рыба стала серьезно задумываться: «А куда же меня везут?» И тут к ней в душу стало проникать леденящее чувство страха. И она догадалась только теперь, в самый последний момент, что приехал этот парнишка сюда совсем неспроста... Сердце у несчастной дуры ушло в пятки. «Что теперь делать?» - с ужасом думала она. Но что-либо делать в этот момент было поздно.

А машина тем временем уже подъезжала к концу дороги, которая упиралась в кладбище. Шофер начал тормозить.

- Куда мы приехали? Разве это Москва? - в ужасе и отчаянии вскричала Рыба.

Вместо ответа шофер начал расстегивать одной свободной рукой свою ширинку. Рыбе стало дурно от этого зрелища.

- Что вы делаете? Зачем? — с ужасом и отчаянием вскричала Рыба,

- Подожди-подожди, - шептал одуревший от похоти идиот, - ты главное не торопись! Тебе понравится, вот увидишь.

И уже в последнюю очередь нажимая на педаль тормоза, водила торопливо доставал из штанов свою торчащую дубинку. Не успела машина затормозить, как ошарашенная всем увиденным Рыба стала выпрыгивать из нее.

- Стой! Стой! Погоди! - хватал ее за ногу обезумевший от дури страдалец жизни половой. - Ты не пожалеешь, это здорово! Ты даже будешь просить еще! Но Рыба ровным счетом ничего не хотела слушать. Как оглоушенная она вырвалась из машины и побежала прочь от злополучного места. Водила стал сигналить в гудок.

Перепуганная идиотка оглянулась и увидела умопомрачительное зрелище. Водитель стоял по пояс голый, опершись рукой о крышу машины. Но мало этого, его трусы были спущены и зрелищу Рыбы предстал его голый торс, бедра и, конечно же, торчащий колом хер. Внешне прекрасный и ладно скроенный, как Аполлон, а внутренне - убогий раб своих низменных чувствишек и инстинктов, он стоял и нагло улыбался Рыбе. Видимо таким способом ему раньше удавалось и не раз завлекать самок в свои сети. И он рассчитывал, что и на этот раз этот номер у него прокатит. Однако эффект получился прямо противоположный.

Увидев такое зрелище, Рыба припустила еще сильнее так, что пятки засверкали. Сзади слышались гудки машины, крики, ругательства и проклятья.

Но что именно кричал ей вслед идиот, Рыба не могла различить. Да и была не в состоянии это сделать. Как ошпаренная курица по двору, она неслась по дороге, пока не забурилась в деревню.

Первым делом она стопорнула трактор, который ехал по дороге. Тот довез ее до окраины деревни. Дальше Рыба дочапала до городской окраины и прыгнула в уже начавший ходить транспорт. Через час она уже была на квартире у Мамы Иры, где-таки состоялась долгожданная встреча с Ником.

- А, приехала?! - безразлично-сонным голосом спросил Ник. - А я просто пошутил.

- Как пошутил? - остолбенела Рыба с открытым ртом.

- Так, пошутил. Мне просто захотелось проверить, на самом ли деле ты меня любишь или просто так со мной болтаешься.

- И что, проверил, - дрогнувшим от обиды голосом спросила Рыба.

- Ну, вообще-то, ты молодец! - пошел «на попятный» Ник.

Рыбу слегка приободрила его похвала и она уже радостно заулыбалась, по-собачьи заглядывая в глаза подонку. (Ох, и слепая же это скотина!). Ник почуял это и продолжил свои ловкие манипуляции безмозглым животным:

- Ну, вообще-то, ты че то долго добиралась. С пол-пятого до восьми утра... Тут всю Москву можно было бы уже объездить!

- Ник, я на машине поехала, - затараторила идиотка, - а меня завезли в бог знает какие ебеня. Парень молодой. Голый передо мной выделывался.

Ник тут же нахмурился и стал серьезным:

- А, ну теперь понятно, почему ты так долго до меня добиралась, - с саркастичной издевкой процедил он сквозь зубы, - надеюсь тебе не было скушно! Хи-хи-хи!

- Ник, он даже прикоснуться ко мне не успел, я удрала от него во все лопатки.

- Ха! Так я тебе и поверил! Ищи дурнее себя, - взорвался психопат. - Ты там развлекаешься со всеми подряд, а посадят за это меня!

Ник явно подсел на измену. Как возбужденный зверь он ходил из угла в угол и не находил себе места.

- Ник, да ты успокойся, - лопотала Рыба, - между нами ничего не было. Я убежала от него и все!

- Да не верю я ни единому вашему слову! Все вы пиздите, пиздите, пиздите, а на самом деле все оказывается совершенно по-другому!!!

Рыба не успела больше вставить ни одного слова. Пока она соображала, что сказать, Ник, захлебываясь пеной, продолжил свой психопатический выпад:

- Она тоже мне клялась, что меня любит, тоже обещала всю жизнь мне быть верной, а когда меня судили, она же ведь всю правду, всю правду-матку выложила, как на ладони. А-а-а!!! А-а! Ну да, был я с ней, был. А она была малолеткой. И меня посадили за развращение. Ну, кто ж ее за язык-то тянул? А эти суки КГБ-шные давно за мной следили, за всем «вторым эшелоном»! Я у них «на мушке» давно был! И когда они решили меня все-таки упечь, ее как фишку использовали, чтоб я побыстрей «загремел»! А она, падла, взяла и все как было сказанула. Ну, дура! Дура! А что с нее возьмешь, с дуры-то?! Да только мне-то от этого не легче, ты пойми! Я ж из-за нее отсидел! Сволота проклятая! Соврать не могла. Честная она, видите ли, ее мама научила всегда говорить только одну правду!

Ник замолчал и зашелся в беззвучных рыданиях. Его тело содрогалось, рот беззвучно проговаривал проклятия, слезы градом лились из глаз.

Такое зрелище потрясло Рыбу до глубины души. Она сделала несколько шагов по направлению к Нику, хотела было его погладить, как вдруг он внезапно вскочил и заорал на всю квартиру:

- Она меня даже не ждала! За кордон упиздовала вместе с папочкой своим - академиком ебучим. А я за совращение чалился! У, падла! Ни разу ко мне не пришла за весь срок - ни разу! Змеюка подколодная! А-а! А-а! А-а-а! Убью, сука!

Ник стал искать, что потяжелее, чтобы запустить им непонятно в кого. За всей этой сценой безмолвно наблюдала и Мама Ира. Она курила сигарету и просто слушала весь этот бред.

На вид ей было лет тридцать. На красивом когда-то лице был яркий отпечаток многолетнего пьянства. Обесцвеченные волосы как пакля свисали до плеч. Одета она была в красные обтягивающие джинсы и черную облегающую кофту с глубоким вырезом, из которой виднелась некогда красивая грудь. Как только Мама Ира поняла, что дело зашло слишком далеко, она безмолвно встала и вышла из кухни, на которой бесился Ник. Через минуту она вернулась с ведром воды и без всяких церемоний окатила им Ника с ног до головы.

- Ты чего это?! Ты чего это? Ириш? Ты чего это делаешь такое? - тут же образумилась разнуздавшаяся скотина.

- Вон отсюда! - властно и спокойно произнесла хозяйка.

- Подожди, подожди, Ириш, я не хотел! - начал было оправдываться Ник.

- Вон... из... моего... дома! - с паузами, леденящим душу голосом произнесла она, твердо глядя ему в глаза.

Ник как завороженный с минуту глядел на нее, а затем не выдержал, отвел взгляд, сломленный ее внутренней силой, опустил голову и как побитая собака пошел к выходу.

Хозяйка решительно и властно смотрела ему вслед. Он чувствовал у себя на спине ее взгляд и даже боялся обернуться, не то что слово сказать в свое оправдание.

Мама Ира повернулась к Рыбе и, не говоря ни слова, взглядом указала ей на дверь. Та испуганно бросилась к выходу и чуть было не сбила с ног своего «возлюбленного».

Наспех одев свои дурацкие буццы, она пулей вылетела вслед за Ником, и они отправились на ту же квартиру к его приятелю, где в то злополучное утро раздался сумасшедший звонок.

Вот как ради каких-то принципов, мамочкиных внушений, «что для «любимого человека» нужно лечь костьми, лишь бы ему угодить, Рыба бросилась неведомо куда, подвергая себя опасности, ехала в сомнительной машине и ради чего спрашивается? Ради того, чтобы над нею просто поглумились в очередной раз, сделали посмешищем.

Но самый страшный враг в этой истории - не Ник, который всего лишь подшутил над ней один раз, а дура -мать, которая подложила ей свинью на всю жизнь. Своими внушениями, которые она на всю жизнь вдолбила в башкень своей тупой доченьке. И теперь несчастная идиотка была вынуждена страдать и мучаться из-за них все лучшие годы своей жизни.

Что за внушения? А абсолютно все ее мысли - это сплошной бред шизофреника: и то, что в любви с бомжом счастье, что из-за бомжа надо срабатываться до костей, чем-то жертвовать, всю жизнь во всем себе отказывать, вымирать за идею «единственности» у бомжа и прочая всякая ахинея!

Если просто взять и все вспомнить, чему учил этот ебанутый шизофреник, который именуется нашей любимой мамочкой, то все это будет сплошной бред! Бред идиота! И если просто поступать совершенно противоположно тому, чему учил этот шизофреник, то ты обретешь счастливую и удачную судьбу. Ты не будешь целыми днями везти за кем-то грязь, стирать чьи-то вонючие носки, не будешь переживать и мучаться из-за какого-то подонка, не будешь терпеть чьи-то пиздюли, убирать за кем-то блевотину или слушать занудные часовые нотации.

Не будешь возиться с выродками, не спать бессонными ночами, страдать от токсикоза, варикоза, выпадения волос и зубов, слабоумия или бреда. И к тому же в старости тебе не придется убегать от своего же выродка по шкафам, когда он будет гоняться за тобой с ножом. Красота! Откажись от мамочкиного - и тебе станет сказочно хорошо! Ты будешь всю жизнь хорошо выглядеть, будешь здоровой, полной сил. У тебя будет много времени, чтобы заниматься собой: спортом, творчеством, познанием, путешествиями, туризмом, йогой и многим другим. У тебя сохранятся простые естественные детские интересы, а главное - будет время, чтобы их реализовать. Читать, играть в мяч, плавать в бассейне, кататься на лыжах, роликах, велосипедах и многое, многое другое!

Только чтобы все это у тебя было, откажись от «взрослости», от понятий «долга», «обязанности», «счастья», пойми, что они были тебе навязаны извне людьми несчастными и невежественными. И чтобы самой не стать такой же, как они, откажись от «мамочкиной программы» и тебе станет несказано хорошо—о-о-о!!! Знай, что везде, где говорят «счастье», там кроется ловушка. Откажись от идеи счастья и стань по-настоящему счастливой, такой, какой ты была в детстве! Вот в чем подлинное счастье! И чем быстрее ты это поймешь, тем быстрее у тебя настанет настоящее счастье!

* *

- Друзья! А не пойти бы нам в наш огород, в наш палисадник?! - радостно воскликнул Евгений, когда эмоции у всех поулеглись, и всем стало скушновато.

- Пойдемте! Пойдемте! - весело подхватило несколько человек. - А это далеко?

- Да нет, всего в двух шагах отсюда! - заверил всех гостеприимный цыган.

Радостная кавалькада вывалила из дома, захватив с собой гитару, переносной магнитофон и все, что нужно было для чая.

Евгений, возглавлявший эту процессию, вежливо поздоровался со старушками, сидящими на лавочке у дома, и прошествовал дальше. Беззубые дуры приветливо осклабились ему, а когда весь тусняк скрылся из виду, начали активное бойкое обсуждение.

- Слушай, это баба или мужик был с длинными волосами?

- Со светлыми что ли в кроссовках? Дак у нее же груди торчали! Какой же это мужик?! Совсем ты спятила, старая!

- Да не в кроссовках, и с темными волосами, сама ты спятила! Дак енто-ж парень был. А волосища щас такие то модно носить, во как! Ну и времена пошли же сейчас! Ничего не поймешь! Кто мужик, кто баба! Мракобесие прям какое-то! Эх, был бы жив наш отец, Сталин, он бы им показал волосища! Нехристи окаянные...

И так «почитательницы Сталина» судачили, пока совсем не стемнело. Они вообще-то привыкли к тому, что Евгений немного чудаковатый, но приезд хиппарей вызвал в них бурю эмоций и поводов для пересудов. Впрочем, самому Евгению от этого не было ни холодно, ни жарко.

Разухабистая компания продефилировала к огородику, огороженному небольшой оградкой, граничащему с железнодорожным полотном.

Здесь оказалось очень даже не дурно. Небольшой участок земли, с полсотки величиной, был огорожен заборчиком, в тени раскидистого тополя приютился маленький самодельный стол с двумя скамьями по бокам. Неподалеку было место для костра, тоже обставленное чем-то вроде скамеек.

Как только калитка за гостями закрылась, началась веселая тусня. Женя поставил магнитофон на стол, врубил его на всю катушку. Из динамиков послышались странные звуки наподобие декламации стихов:

- Это мой любимый друг, Маковский, цитирует свои стихи! - с гордостью произнес Евгений. - Послушайте внимательно пожалуйста!

Все тут же замерли, перестали шуметь и начали напряженно вслушиваться в витиеватое стихосложение. О чем шла речь в этих стихах, никто не мог понять, но все делали умную мину, тщательно напрягая мозгени.

- Слышь, ты что-нибудь понимаешь? - толкнул локтем в бок Кису Прист.

- Не-а! Хуетийтство какое-то! Ей-богу! Я бы и сам так смог! Даже еще получше!

- Вот именно! Че он с этими стихами так носится? Ебанутый он какой-то!

- М-м-м! - промычал Киса. - Слышь, давай лучше похаваем. Давно я не жрал ничего. Тут я вижу, опять хавало появилось.

И оба проглота, евшие всего час назад, решительно направились к столу с чайными принадлежностями и закуской. Женя, предусмотрительно увидев их намерение, засуетился и громогласно объявил:

- Гости дорогие, кто желает, прошу всех к столу, не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.

- Но не забывайте, что вы в гостях! - с глумливой радостью завершил его фразу Киса и налетел на запасы съестного.

Гости, тем не менее, учуяли, что предложение Евгения не напрасно и тоже подсуетились подсесть поближе к столу.

Обезумевшее голодное стадо начало запихивать печенья себе в рот и жевать его прямо всухомятку. О чае все забыли одним махом. В первых рядах троглодитов были конечно Киса и Прист.

- А ну-ка, дай сюда! - яростно наехал Прист на Хермана, выхватив у него из рук печенье и проглотил его одним махом. Киса схватил со стола целую пачку и зажевал ее в три приема.

- Фу, сука, в горле застревает! - выругался он. - Что за печенье такое делают?!

- Не нравится - не ешь! - огрызнулся Херман.

- Тебя не спросил, урод! И без сопливых скользко.

Тут Киса хотел продолжить дальше жрать, но к своему удивлению он обнаружил, что на столе ничего не осталось.

-Эх, мандавалки вонючие, все пожрали, гады! - забесился он. - Саранча прожорливая! Уроды!

- Но-но! Я попросил бы вас здесь так не выражаться! - неожиданно вступил в разговор Саша Холмогорцев.

- А че я такого сказал? - уставился на него Прист

- Вы, ребята, очень некультурно выражаетесь! Вы очень невоспитанные!

- Упитанные - невоспитанные! Ты че нас перевоспитывать что ли будешь, козел?

Тут Киса с Пристом встали и направились к Холмогорцеву.

- Вы знаете, драться - это не хорошо! - торопливо произнес он дрожащим от страха голосом.

- Это не красиво!

- А нам похуй! - настойчиво отвечал Прист.

- Мы не эстеты, чтобы о красоте думать, - добавил Киса, - о ней только пидоры думают... Ха-ха-ха-ха-ха!!! Киса и Прист неумолимо приближались к чадосу, который годился им в отцы. Ситуация готова была в любой момент обернуться для него плачевным исходом.

Тут в дело вмешался Евгений. Как бойцовский петух он встал между хиппарями и чадосом, выкатил грудь колесом и яростно прокричал:

- Избивать человека?!! В моем доме?!!! Не позволю! Не бывать этому никогда!

- Это твой дом? - указав вокруг на палисадник, глумливо спросил Киса.

- Это мой палисадник и в нем я не позволю избивать человека, моего лучшего друга! - запальчиво прокукарекал он.

- Скажи мне кто твой друг...

- Повторяю вам в последний раз, что если вы не прекратите безобразие, то я выгоню вас из своего дома.

- Ха-ха-ха! Очень-то надо! - запаясничал Киса. - Видали мы таких интеллигентов!

- Так! Я вижу, вы ничего не понимаете! Прошу удалиться вон! Я заявляю вам это как хозяин этого поместья! Поищите себе другое место для ваших штучек! Прошу на выход!

Волосатые некоторое время стояли молча, как бы оценивая силу его слов. По всей видимости, он не собирался шутить.

Киса сплюнул сквозь зубы и попал Холмогорцеву на его майку. Зеленый харчок стал стекать по голубой ткани.

- Слышь, фуфло, пойдем за оградку - помахаемся по-мужиковски! А? - подначивал его Прист. Холмогорцев, полный обиды, униженного самолюбия и страха одновременно, боязливо отошел в сторону, сорвал листик и стал им счищать стекающие сопли.

- Ну че молчишь, пидар?

- Я не пидар! - гордо возразил он.

- Уже не пидар? Или еще не пидар?! - глумился Киса.

Тут Женино терпение лопнуло окончательно. Он сорвался с места, подскочил к хиппарям, схватил их за руки и яростно потащил к выходу. Цыганская кровь давала о себе знать. В бешенстве тряся шевелюрой, он орал на всю окраину:

- Я никому не позволю в моем же доме обижать моего друга! Убирайтесь вон, нехристи окаянные, паршивцы!

Киса и Прист поначалу оторопели от такого темпераментного порыва. И пошли за ним как телки на поводу. Но через считанные мгновения дар речи снова вернулся к ним, и они забузили:

- Ну ты че, цыган, разбушевался! Дай нам с ним помахаться! Мужик он или нет?

- Никаких «махаться»! Вон отсюда! Это мое последнее и окончательное слово! — орал в припадке бешенства Иорданский.

Пена брызжила у него изо рта, волосья патлами свисали на лицо, весь он побагровел и, вообще, сейчас был похож на исчадье ада.

Хиппари немного стихли под его бешеным напором и послушно пошли к выходу. Киса все же яростно рванул руку и выкрутил ее из тисков Евгения.

- Да пусти ты, идиот! - психанул он и сам пошел вперед к калитке. За ним последовал и Прист и оба бунтаря вышли на улицу.

- Чтоб духу вашего здесь больше не было! - яростно выкрикнул им вслед Евгений.

Оба волосатика как по команде развернулись и показали ему на прощание жест «фак ю». Прист подбежал к ограде и крикнул на прощанье Холмогорцеву:

- Слышь, пидор белобрысый! Я тебя еще встречу! Понял? Урод! - орал Киса перепуганному до смерти чадосу.

Холмогорцев трусливо поглядывал на своих притеснителей, но ничего сказать в ответ им не мог, настолько он был закозлен мышиной моралью и всякими заморочками!

Киса схватил с земли камень и зашвырнул им в белесую рожу Холмогорцева. Булыжник просвистел над оградой, зацепился за ветки деревьев и так и не долетел до намеченной цели.

Кису разбесило это еще больше. Он нагнулся, чтобы найти другой булыжник, но ничего поблизости не оказалось. Пока Киса, чертыхаясь, искал чем запустить в придурка, Прист схватил его за руку и потащил к станции:

- Пошли, придурок, че с ним разбираться, это же чадос! - приговаривал он.

- Сам придурок! - бесился Киса на ходу. - Я этого припиздка урою.

- Потом, пошли. В следующий раз! Хватит выебываться.

- Это он выебывается, а я разговариваю! Понял? Я его еще встречу! Я, ей богу, его встречу! Урод божий! Козел.

Киса нес на ходу всякую ерунду, а Прист тащил его за руку прочь от этого места. Через некоторое время их голоса смолкли, и воцарилась напряженная тишина.

«Поэты» были не в силах сказать ни слова, придавленные таким натиском. Холмогорцев чуть не плакал. У Евгения желваки ходили ходуном. Несмотря на то, что они рассуждали о «высших материях» и писали какие-то стишочки, разбирались в литературе, они все-таки были беспомощными и слабыми в обычной жизни, и в бытовых ситуациях просто терялись. Это были обычные «маменькины сынки», остававшиеся такими до старости. Это их плачевное состояние мы будем называть «уродство жизни».

Зато хиппари отличались своей дуростью. Несмотря на то, что они могли проявиться в жизни нагло и напористо, где-то что-то даже своровать, выжить в трудной ситуации, кому-то дать по морде, у них не было чувства такта, своевременности, дипломатичности.

Они привыкли в своей жизни все время идти на «крутой протест» и это качество проявлялось у них и там, где надо, и там, где не надо.

Например, в данной ситуации, они могли бы извиниться и продолжать дальше пребывать в тусовке Иорданского. Какая разница? Ведь они итак уже все съели.

Однако они не захотели проявиться гибко и пластично и поэтому их выгнали из дома. И эта твердолобость, упертость во что-то одно всегда мешала многим людям, не только этим несчастным хиппарям. Многие обычные мыши в своей жизни не могут проявиться пластично, гармонично, большинство людей воспитаны так, что они не могут приспосабливаться, унижаться, подстраиваться, заискивать и просить. Мать им внушила, что это видишь-ли плохо! Но для чего она так сделала? А для того, чтобы человек в жизни был абсолютно беспомощен, невежественен и был вынужден срабатываться на заводе как честное безотказное тупое быдло. Так было задумано! Но кем? Зачем?

А это идет от Сталина, от Хрущева, от Брежнева, от всех, кому выгодна такая идеология. А проводником ее как раз выступает ебанутый фанатик - тупая дура- мать. Она сама ревностно исполняет все обеты маминизма — идиотизма и также ревностно навязывает их своим детям. И не дай бог, они не станут ее последователями, она тут же забьет их насмерть молотком! Раз ты не такой, как я тебя задумала - тогда умирай! Нечего тебе жить!

Вот так! Или будь рабом Брежнева - или умирай! Да здравствует светлое завтра! Ура!!!

* * *

Рыба сидела, ошеломленная всем произошедшим и не могла прийти в себя. Ей казалось странным и непонятным то, что люди, которых она мысленно считала своими принцами, так странно и безобразно себя ведут. Она даже и не подозревала, что те принцы и рыцари, о которых она читала в романах, были ничуть не лучше самых обычных хулиганов. Они любили подраться, выпить, грязно ругались, чуть что - вызывали противника на дуэль, любили баб и деньги. А дама сердца, которой они поклонялись и писали стихи - это была всего лишь дань моде. Иметь такую платоническую любовь было модно. Это было что-то наподобие панковского течения. У всех феодалов жена, женщина была чем-то наподобие собственности, вещи, а рыцари прикалывались именно платонически поклоняться какой-нибудь даме сердца. Причем она могла быть уже взрослой замужней женщиной, матроной с детьми, а впрочем, обычной курицей-наседкой. Посредственной клушкой, Kоторую «в сравненьях пышных оболгали». Поэтому здесь не все так просто, как кажется. Если бы эта мода осталась и по сей день, то глумливые идиотистые хулиганы тоже были бы рыцарями и тоже писали бы стихи всем подряд дурам (если они, конечно, были бы из знатных семей). Этими дурами могли бы оказаться и ебанутая Курачсва, и толстомордая Плотникова и дебильная Ломакина. Не важно кто, главное, что гак модно, гак принято, а уж воображение само дорисует то, что нужно. Найдется «жвачка для чувствишек», объект для моды. Рыцарем оказался бы и забияка Коммыков, и черножопый злюка Уразов, и рыжий жердь Чепуштанов. Все бы в «рыцари» сгодились. Так что обольщаться - то и нечем! Рыцари - это просто панковское движение средневековья, дань моде - только и всего. На все вещи надо смотреть реально - и тогда тебе будет сказочно хорошо-о-о-о-о!!!

Дата добавления: 2015-08-13