Часть 2. Полный финиш 2 страница

«Итак, свечи зажигаются тригоном. Играет красивая возвышенная музыка. Получив благословение у Бога, Ангел начинает свой танец. Все самки превращаются в фей. Они выбегают на сцену плавными танцующими движениями в белой одежде, конечно, эротической. Они танцуют вместе с Ангелом возвышенными и гармоничными движениями. Вскоре Ангел возвращается к Богу, а феи продолжают танцевать. На этот раз они переносят Чучика к целителю. Целитель должен будет провести с ними ритуал, красивый магический ритуал», — и Рулон ярко представил, как этот ритуал должен выглядеть в древнерусской традиции знахарства.

Потом он придумал интересный поворот сюжета. «Во время сеанса исцеления дочь знахаря будет помогать подносить магические предметы и снадобья. В конце концов они влюбятся друг в друга. Все это нужно будет показать в действии, во взглядах, вздохах и т.д. Актеры нужны яркие, энергичные, без комплексов, проявляющие сильные эмоции. Чучик первым признается в любви».

Человек:

Ты — воплощенье доброты,

Мой ангел и моя звезда.

С тобою все мои мечты!

Все остальное — ерунда!

«Ну и она ему, конечно же, отвечает взаимностью. Такую поебень актеры любят играть», — заметил Рулон.

Девушка:

Я знаю, милый, дорогой,

Что искренни твои слова.

И я мечтаю навсегда

Соединить наши сердца.

Стихи у Рулона всегда писались легко. Он не понимал, за что интеллигенция так уважает Пушкина или Есенина. Ему казалось, что подобное рифмоплетство — одно из самых простых занятий. «Другое дело, вложить в стихи глубокий философский смысл или передать через поэзию одухотворенное состояние. Но это удавалось только великим мистическим поэтам, которые не имеют такой известности, как дебильный поэт Маяковский. Сильное эмоциональное переживание может значительно повлиять на ход событий. Но нужно помнить, что такие эмоции кратковременны и могут смениться противоположными», — подумал Рулон.

Бог:

Когда большое устремленье

И есть воззванье к небесам,

Дарует сила провиденье,

То, что подобно чудесам.

«Благодатные времена продолжаются. И снова танцует Ангел, распространяя светлые вибрации на человека. Свечи горят треугольником. На сцене появляются молодые феи в прозрачно-белых одеяниях как олицетворение любви и красоты. Парочка сидит на сцене. Они смотрят друг на друга влюбленными глазами. Затем девушка, танцуя, снимает с себя драгоценности и преподносит Черту. Она выкупает Чучика из тюрьмы. Черт, несколько колеблясь, дает согласие. Пара вновь усаживается. Вокруг кружат феи. Ангел проводит обряд венчания. Они становятся супругами, и все возвращаются на место: Ангел — к Богу, а феи — за ку­лисы, переодеваться в черное, — весело подумал Рулон. — Сколько раз я своим знакомым говорил, что не нужно жениться. Но каждый раз они лезли в это дерьмо».

Рулон вспомнил стих, который когда-то написал на эту тему.

Мудрец нам говорил всегда: «Любовь бессмысленна, глупа».

Но так уж повелось давно, что тянет муху на говно.

Средь тех, кто слушал мудреца, никто не слышал до конца.

И находили вновь и вновь в мечтаниях свою любовь.

И благостный навоз мечты подкармливал любви цветы.

И все бы было хорошо, но почему-то снег пошел.

Приходит лютая зима, банальный быт, куча дерьма.

И бывший ангелоподобный воняет падалью отборной.

Воочию истина видна — любовь глупа, любовь слепа.

Казались парой идеальной без знанья истины реальной.

Потом у них глаза открылись, страданием опохмелились.

А счастья полные штаны теперь другим заполнены.

А та, что мило улыбалась, беззубой мымрой оказалась.

А тот, что выглядел героем, стал пьяницей, убитым горем.

Не чудо из чудес случилось, а просто все, как есть, открылось.

Любовь — это красивый сон, который сотворил гормон.

Рулон всегда тяготел к объективному искусству и при случае любил его проявлять в таких поучительных стихах. «Вот теперь самый пик иллюзии, когда Чучик становится полным дураком», — подумалось Рулону.

Человек:

Я счастлив стал, как никогда.

Из ада прямо в рай попал.

Теперь мы вместе навсегда.

Птицу удачи я поймал.

У нас прекрасная семья,

Ведь мы друг другу так нужны.

О, видит Бог, как счастлив я.

И видит Бог, как мы дружны.

«Этот монолог в самый раз прочитать идиотским голосом. А вот для роли Бога придется поискать актера хотя б с зачатками мудрости, чтобы его комментарии происходящего звучали весо-
мо», — задумывал Рулон.

Бог:

Тот, кто удачей ослеплен,

Не может ничего понять.

Черт:

А та, в которую влюблен,

Ужасной стервой может стать.

Ангел:

Ах, если был бы он умен,

Не стал бы он детей рожать.

«Настало время развенчать всю мышиную поебень, сука. Сколько можно про эту хуйню стихи писать. Пора посмотреть фактам в лицо, ядрена корень, — разбушевался в мыслях Рулон. — Сейчас я им запущу безличный комментарий от информбюро».

Голос за сценой:

Немного времени прошло,

И счастье глупое ушло.

И начались уже проблемы.

Такое продолженье темы:

Жена давай его пилить,

Рулон вспомнил, как это обычно бывает в жизни. Когда люди представляют себе семейную жизнь, они видят только секс, отдых, развлечение. Их воображение рисует умилительные сцены с маленьким ребенком. Им кажется, что впереди их ждет счастье. Когда они сталкиваются с реальными проблемами, выясняется
их полная неподготовленность. Каждый
человек до заключения брака пытается показать себя лучше, чем он есть. Но когда брак уже заключен, все говно начинает
выходить наружу. После непродолжительного медового месяца наконец-то выясняется, кто есть кто. Обманутыми оказываются оба.

Жена:

Давай-ка, дорогой, вперед,

В каменоломню ты ступай.

Чтобы не вымирал наш род,

Чтоб каждому достался рай.

Супружеский исполни долг,

Ведь ты теперь уже папаша.

Какой с тебя иначе толк,

Ступай, кормилица ты наша.

«Раз впрягся, так тащи повозку, срабатывайся до костей, исполняй внушенную тебе программу, свинья», — размышлял Рулон, попивая кофе, чтобы не заснуть. Кофе он пил густой и без сахара подобно тому, как пьют лекарства, не обращая внимания на его вкус, но оценивая его химическое влияние на организм. Он решил дописать первую часть пьесы этой ночью, чтобы под конец ощутить состояние законченности. Тем более Рулон с диким восторгом предвкушал финальную сцену.

«Итак, Черт начинает свой танец. Он танцует неистово, бешено. Свечи расставлены тау-квадратом. Черт обрушивает на Чучика свои вибрации. Чучику мерещится то образ жены, то образ тирана. Они появляются перед ним с разных сторон. Он шарахается из стороны в сторону».

Человек:

Не знаю, кто из них ужасней,

Моя жена или тиран.

Она казалась мне прекрасной,

Но понял я, то был обман.

«За все иллюзии надо платить страданием. А если нет правильного отношения к страданию, тогда оно увеличивается. Многие наивно полагают, что есть люди, которые не страдают, которые живут в роскоши, любви и т.д. Но это так кажется только со стороны. На самом-то деле существует такой механизм, как регулировка порога чувствительности. Если какой-то Чучик живет в излишне комфортабельных условиях, он рассвиняется, и его порог чувствительности повышается. Это приводит к тому, что малейшая неприятность, такая, как порез, ожог или открытая форточка, кажется Чучику катастрофой. В то время как для человека, прожившего много лет в бараках или казармах, ставшего уже толстокожим, голод, холод, побои, издевательства кажутся неотъемлемыми составными его жизни. Благодаря низкому порогу чувствительности такой человек будет испытывать ту же долю страдания, что и Чучик, привыкший к изысканным наслаждениям в момент, когда у него не будет возможности их испытать. Богатые тоже плачут, идиоты глупые», — подумал Рулон.

Надсмотрщик:

Ну что, свинья, опять ты здесь,

Опять попал ты в лапы мне.

Сейчас собью твою я спесь.

Работать будешь ты вдвойне,

«Такое испытание Чучик не потянул, слишком серьезно отнесся к себе и впал в самосожаление. А, зря», — сказал сам себе, как автору пьесы, Рулон, но потом решил, что этот Чучик будет полезным примером для других.

Человек:

Теперь я вижу, кто я есть.

Я не способен быть другим.

Я потерял и ум, и честь,

И личности смывая грим,

«Можно даже, чтобы слово «умри» шепнул Черт соблазнительным голосом, приглашая совершить глупость. Самое смешное, что Чучик продолжает висеть на сцене. Тем временем Бог, Черт и Ангел обсуждают случившееся», — Рулону явно понравилась финальная сцена.

Бог:

Да, он не знал, что все игра,

И то, что все в моих руках.

Решил, что на тот свет пора.

Пред жизнью испытал он страх.

Ангел:

Он к Богу обращаться мог бы,

Зачем он так поторопился.

Черт:

Да, этот оказался дохлым,

Поэтому самоубился.

Закончив писать первую часть пьесы, Рулон
вы­глянул в окно. За окном он увидел ранний рассвет в питерском дворике. Он заметил, что увлеченный работой, так же, как после тантры, всегда чувствует подъем энергии. Рулон не беспокоился о том, что он мало поспит. Зная о том, что у него достаточно сил, он решил встать, как всегда, рано. Чувство удовлетворенности перешло в состояние покоя и безмолвия. Перед тем как лечь спать, он сел на постель и углубился в это гармоничное состояние. Насладившись медитацией, Рулон наконец лег и быстро уснул.

Во сне он видел всевозможные варианты постановки сценария. Но каждый раз он был неудовлетворен. На другой стадии сна он увидел необычайные просторы, горы, моря, реки. Неописуемое чувство восторга переполняло его. В этом чувстве было что-то знакомое. И сами места со сказочно красивой природой ему казались до щемящей боли в сердце знакомыми. Потом все это исчезло, и сон вступил в самую глубокую стадию. Перед пробуждением Рулон видел еще какие-то несвязные обрывки сна.

В восемь часов зазвенел будильник. С бешеной яростью Рулон сбросил одеяло и встал с одной мыслью: «Жизнь — это бесконечная борьба». Он пошел в ванную комнату, включил холодный душ и, сжав зубы, обливался им несколько минут. Рулон зарычал, как дикий зверь, и вылез из ванной. Он включил быструю современную музыку, открыл все окна и дверь на балкон. Рулон это делал всегда, не обращая внимания на времена года и изменение погоды. Он считал, что ритуал — это свято. Как всегда, Рулон начал свой неистовый танец, который в итоге перешел в интенсивную силовую разминку, включающую в себя многочисленные приседания, отжимания и многое другое. При этом темп его тренировки соответствовал скорости современной дискотечной музыки. Рулон прорабатывал каждую группу мышц до состояния предельной усталости. Потом переходил к следующей группе, оставляя предыдущую на время. Упражнения шли по кругу, и темп увеличивался с каждым кругом. Даже после самого неимоверного мышечного напряжения Рулон не отдыхал. Он просто продолжал бешено танцевать. Затем снова переходил к силовым упражнениям. Параллельно Рулон рычал, бесился, отрабатывал удары руками и ногами. Так продолжалось два часа. Под конец тренировки с него уже градом тек пот.

Рулон поставил разогреваться сковороду и стал принимать контрастный душ. Это было приятно. Когда текла горячая вода, мышцы расслаблялись, когда холодная — опять напрягались. При этом вырабатывалась полезная энергия.

Закончив омовение холодной водой, Рулон вылез из ванной и пошел устра­ивать завтрак. Попутно он достал записную книжку и, глядя в свои вчераш­ние записи, прикидывал, кому стоит позвонить. Поставив сковороду на плитку и
вклю­чив кофеварку, Рулон перебирал на внутреннем экране образы вчерашних самок, оценивая, на что они годны. Потом он позвонил нескольким и, прощупывая настроение, сделал им несколько неожиданных предложений, нарисовав при этом радужные перспективы. Кому-то он предложил быть актрисой, кому-то — танцовщицей в его театре. Позвонил самке-хореографу, намекнул, что очень неравнодушен к ней. Нескольких самок Рулон с ходу, после непродолжительной беседы припахал искать зал для театра. Кофеварка вскипела, и сковорода совсем раскалилась. Рулон бросил в нее сливочное масло и, когда оно растаяло, высыпал туда вчерашний сваренный рис. Туда же он бросил порезанную колбасу, разбил пару яиц и накрошил зелени. Закрыв сковороду, он налил свой кофе. С утра кофе особенно нравился ему. Жизнь в таком бешеном темпе развила в нем зверский аппетит и страсть к активизирующим препаратам. Когда он чувствовал спад энергии, любил пить какой-нибудь бальзам прямо из бутылки. Бальзамы и настойки были единственными алкогольными напитками, который он употреблял. И это было нечасто. В это утро он чувствовал себя активным, и потому кофе было достаточно.

Рулон набрал номер одной из самок. Трубку подняла мать.

— Позовите Приму, — сказал Рулон.

— А кто это? — послышался глупый вопрос.

— Ваш будущий зять, — недолго думая, сморозил Рулон.

— Ну хорошо, сейчас приглашу, — смущенно выдавила тетка.

Прима, послушав мать, быстро поняла, кто звонит.

— Привет, — радостным голосом пропела самка.

— Привет, — сказал Рулон и продолжил: — Прима, выручай. Я тут один замучился. Даже еду приготовить себе не могу. Не говоря уж о том, как по ласке соскучился. А у тебя такой голос нежный и ласковый.

Говоря это, Рулон помешивал содержимое сковороды, смотрел, чтобы ничего не пригорело.

— И что ты хочешь? — заигрывая, спросила самка.

— Такой любви, от которой рождаются здоровые и умные дети, — пошутил Рулон.

— Это не по мне. Рожать мне пока в лом. Да и любовь мне ни к чему, — уверенно сказала самка.

«Это моя клиентка», — подумал Рулон.

— Тогда давай займемся сексом, от которого сносит крышу и уносит в безд­ну, —сказал он.

— Да ты поэт, — не без иронии заметила самка.

— А ты приходи сегодня в восемь, я тебе стихи почитаю. Только гитару захвати, — поторапливал самку Рулон.

— откуда ты знаешь, что я на гитаре играю? — удивленно спросила Прима.

— А хрен его знает, откуда я все знаю. Ну приходи, будем песни петь и кофе пить. Записывай адрес, — упрощая отношения, Рулон говорил с самкой как со старой знакомой.

Записав адрес, самка пообещала прийти.

«Может, что из нее и получится, — подумал Рулон и начал есть. — Самки — это хорошо. Их нужно пристроить. Но их будет мало. Нужны профессионалы или хотя бы самоотверженно настроенная молодежь, склонная к актерскому искусству, фигляры, иначе говоря».

Съев содержимое сковороды и допив свой кофе, Рулон пошел мыть посуду под струей теплой воды. Он напевал песенку смешным приблатненным голосом:

Отчего, красавица, ты плачешь?

По щеке твоей бежит слеза.

Ты сама не знаешь, чего клянчить,

Посмотри-ка правде в глаза.

Ты мечтала о любви красивой,

И со мной связала ты судьбу.

Думала, что будешь счастливой.

Я видел такое счастье в гробу.

Принципы менять я не буду.

Мне свобода дороже любви.

Ты уйдешь, я сразу забуду.

Зря себе ты душу не трави.

Не гоняюсь я за престижем,

Но имею я все, что хочу.

Слава Богу, Богом не обижен,

Золотом тебе я плачу.

После этого Рулон собрался, оделся и пошел по делам. Выходя из квартиры, он увидел женщину, подтирающую кровь на площадке. Изобразив полную неосведомленность, Рулон спросил:

— Что тут случилось?

Ему было интересно знать мнение народа.

— Да тут драка была. Потом приехала милиция и всех увезла, — сказала женщина, уверенная в своей правоте.

— А из-за чего дрались-то? — спросил Рулон, закрывая дверь.

— Да наркоманы грибами обожрались и одурели совсем, — пролепетала
тетка.

— Так они местные? — продолжал выяснять Рулон.

— Да нет, это чужие пацаны. Наших-то я всех знаю, — договорила тетка, когда Рулон вошел в лифт и за ним закрылась дверь.

Он вышел на улицу. И на него обрушился целый мир звуков: пение птиц, крики детей, рев машин. Яркий солнечный свет освещал ему путь. Рулон шел по улице, где мелькало много людей. Они ему казались просто пестрой массой. Сегодня он не искал в толпе самок, а если они попадались ему на глаза, они его трогали не больше, чем голубое небо над головой или зелень деревьев. Очень редко какая-нибудь самка могла задержать его взгляд, если у него не было решения с кем-либо знакомиться. По дороге Рулон зашел в несколько редакций местных газет и дал рекламу:

«1. Предлагаю интересную и хорошо оплачиваемую работу молодым актерам и актрисам.

2. Открывается новый молодежный театр с хорошими перспективами.

Заинтересовавшиеся могут позвонить по телефону...»

Во всех объявлениях Рулон оставил свой телефон.

«Теперь из этой квартиры меня никто не выгонит», — подумал Рулон.

Потом на глаза ему попался какой-то университет. Он решил зайти и посмотреть, что за мероприятия проводятся в этом здании. Он подошел к стене, на которой висело много афиш. Молодежь зазывали на дискотеки, в школы танцев, школы каратэ и джиу-джитсу, концерты, КВН, всевозможные кружки. Были там и театральные студии.

«Значит, такой интерес существует», — решил Рулон.

Из религиозных афиш он нашел только фестиваль Иисуса.

«Иисус давно умер. Они, похоже, не в курсе», — подумалось Рулону, и ему захотелось пройтись по коридору. Он заглядывал в разные кабинеты и спрашивал, как пройти в туалет. Затем он проходил мимо туалета, заглядывал в следующие кабинеты и опять задавал этот простой вопрос. Открыв одну дверь, Рулон увидел перед собой молодую самку, сидящую перед компьютером. Рулон понял, что она секретарша, поскольку из ее небольшой комнатки направо есть еще одна дверь. Та дверь была закрыта, и на ней было написано «ДЕКАН».

— У меня есть к вам небольшая просьба. Вы мне не поможете? — вежливым и приятным голосом спросил он.

Секретарша повернулась к Рулону вместе с вращающимся креслом таким об­разом, что ее длинные и стройные ноги стали очень заметны.

— Что вы хотели? — спросила она, блеснув глазами.

— Вы не поможете мне напечатать текст? Я организую театр, и мне нужно набрать актеров. Хотелось бы сделать симпатичную афишу, — быстро и четко проговорил Рулон.

— Давайте попробуем, — ответила самка и принялась устанавливать нужную программу.

Через некоторое время Рулон подошел поближе и положил одну руку на
спин­ку кресла.

— Диктуйте! — сказала она.

— Заголовок: «Театр магических мистерий», — продиктовал Рулон.

— Заголовок наберем большими буквами, — эмоционально включившись, предложила самка.

— Да, конечно. А как тебя зовут? — между делом спросил Рулон.

— Катя. А вас? — радостным голосом спросила самка.

У Рулона промелькнула мысль: «А черт его знает, как меня зовут? Как назовусь, так и зовут».

— Степан, — гордым голосом сказал Рулон.

— А вы режиссер? — спросила самка.

— Нет. Я администратор и сценарист по совместительству, — послышался ответ.

Далее Рулон продиктовал текст афиши: «Приглашаем молодых и талантливых актеров и актрис для работы в нашем театре. Наш театр имеет спонсоров и большие возможности в плане заключения контрактов с киностудиями. Звоните по телефону...»

Рулон продиктовал свой телефон.

— Кстати, Элен, ты тоже звони, если что. Всегда приятно будет с тобой поговорить, — сказал Рулон длинноногой секретарше.

Ее чувственные губы расплылись в счастливой улыбке, а карие глаза засверкали надеждой.

— Давайте я вам рисунок подберу. У меня несколько файлов с рисунками, — предложила Катя.

— Давай, — согласился Рулон.

Катя перебрала множество вариантов, пока Рулон не остановился на одном рисунке Валеджио, в котором сочетались элементы мистики и эротики.

— Это подойдет. Хорошо бы еще вывести в рамку, — сказал Рулон.

Катя подобрала наиболее подходящую рамку и вскоре уже вывела экземпляр афиши на принтере. Рулона устроил вариант афиши, и он, недолго думая, спросил:

— У тебя бумаги много?

— Да, — сказала Элен.

— Делать тебе все равно нечего. Я пока пойду куплю что-нибудь к чаю, а ты повыводи мне афиши, — предложил Рулон.

— А если заметит декан? — спросила самка.

— А ты сразу, что напечатаешь, прячь в пакет. Если увидят, скажешь, что вывела одну штуку, — успокоил Рулон самку.

— Ладно, попробую, — согласилась она.

Рулон вышел на улицу. На улице было много лотков, ларьков и магазинов.

«Подольше погуляю, побольше сделает», — подумал Рулон и пошел в большей супермаркет.

Там он ходил, изучая товары народного потребления. Он сравнивал цены этого супермаркета с ценами в ларьках этого и других городов, где ему пришлось не так давно побывать. Рулон думал о том, что в нашей стране для тех, кто делает бизнес с умом, открыты все пути, даже те, которые должны были бы быть закрытыми. А вот те, кто не делает бизнес или делает через жопу, скоро уже не будут ходить в такие большие магазины. Жизнь всех расставляет по местам. Справедливость не нужно искать. Она существует изначально. Людям важно научиться жить в соответствии с космическими законами.

«Но, похоже, для них это так же трудно, как научиться летать», — подумал Рулон.

В супермаркете он выбрал и купил большую шоколадку с орехами. По его понятиям, это была большая щедрость, которую он решил позволить себе по отношению к самке, которая сразу согласилась ему помочь. Рулон не был жадным в общепринятом смысле этого слова, он просто был убежден в том, что все, что у него есть, дано для осуществления той великой задачи, ради которой он совершает все свои действия.

Через некоторое время Рулон пришел в кабинет самки. Он обратил внимание на пакет, в котором была уже пачка афиш. Принтер продолжал работать и выводить афиши. Девушке было явно наплевать на бюджет университета. Рулон нашел кофеварку и включил ее с сеть.

— Ты здесь учишься? — спросил Рулон Элен.

— Да, я здесь учусь на третьем курсе. У нас здесь смешная стипендия, да и ту задерживают. Поэтому я решила подрабатывать секретаршей. Тут я уже работаю третий месяц, и мне еще ни разу не заплатили, — откровенно пожаловалась Элен.

— И кем ты станешь, когда выучишься? — с иронией спросил Рулон.

— У меня будет диплом архитектора, — ответила самка.

Кофеварка согрелась, и Рулон предложил Элен выключить принтер и попить чаю. Важнее было закрепить хорошие отношения для того, чтобы в дальнейшем можно было бы всегда пользоваться столь полезными услугами.

Глядя на Элен, разливающую чай, Рулон думал о том, как трудно представить, чтобы Марианна сидела в этом дурацком учебном заведении, где ничему полезному все равно не научат, и на этой работе, где не платят даже крошечную зарплату. Рулон все больше поражался тому, как нелепо бы смотрелась Марианна, которая всегда точно знала, что ей нужно в жизни и что ей нужно делать, чтобы это иметь.

«Как можно научить эту самку видеть и действовать, как Марианна?» — задавался вопросом Рулон.

Он понимал, что нужна особая интуиция, чтобы самка была вырвана из ее привычного мирочка, чтобы она была включена в него и соответственно доверяла ему во всем. Лишь в таком случае возможна работа по искоренению дурости, перенятой преимущественно от родителей, и внедрению новых жизненных установок и взглядов.

В разговоре с Элен Рулон понял, что она не является той самкой, которая способна резко изменить свою жизнь и пойти по неведомому ей пути. Осознавая это, Рулон не стал высказывать никаких незнакомых самке идей, чтобы не вызывать у нее дискомфорта, а просто побеседовал о всякой ерунде.

***

Пока Александр был в Москве, Рулон собрал все свои книги и, расхваливая их как самые лучшие и чудодейственные, раздал людям, попросив их приглашать к вступлению в библиотеку еще людей, новых членов, рассказывая, какие тогда можно будет достать ценные книги.

День и ночь Рулон лихорадочно думал, где еще найти, купить, отксерить книги по эзотерике. Скоро в библиотеку вступили новые люди. Рулон установил связи и быстро стал пополнять библиотеку книгами. Так что к приезду Александра это была настоящая библиотека, и Рулон заработал на этом за какой-нибудь месяц несколько тысяч долларов.

Марина, сестра Александра, также помогала ему, распечатывая трактаты на машинке. Как-то раз, придя к ней домой, Рулон увидел их домашнюю сиамскую кошку. Он хотел ее погладить, но кошка зарычала и ударила его лапой. Этим она очень напомнила ему Марианну, которая была так же обособленна, индивидуализирована и агрессивна, как дикая кошка. Хотя могла быть и очень ласковой. Рулон решил, что будет вырабатывать в себе качества камышового кота, чтобы не быть стадным животным. Приехав, Александр обрадовался, что Рулон успешно справился с заданием:

— Теперь можно попробовать этих людей раскрутить на семинар.

Он набросал план семинара из знакомых для него тем. Было решено сделать семинар на Медео под Алма-Атой, а затем в городе — для тех, кто не сможет туда поехать.

Удивляясь, что Рулон ходит с его сводной сестрой, Александр спросил его об этом.

— Я, как Бодхисаттва, бесконечно дружествен, бесконечно сострадателен и бесконечно отрешен от того, что и как я делаю.

Александр сказал, что если у человека есть врожденные дефекты, то это плохая карма и такой человек может приносить несчастья.

Семинар на Медео шел хорошо. Там росли огромные поля мака, текли холодные горные ручьи, в углублениях почвы были озерца с водой, и теплые солнечные ванны. Увидев, что Рулон может вести семинар, Александр успокоился.

— Ну а в городе сам тогда проводи, я снова поеду в Москву.

— Будет сделано, босс, — в шутку ответил Рулон с полной готовностью делать все, что поможет его росту и развитию.

Александр снова собрал деньги и уехал. Рулон остался один проводить семинар. Он решил никого не брать себе в помощники, так как остальные были не его люди. И они могли потянуть, как говорится, в другую сторону, а он хотел притянуть семинаристов к себе, сделать их преданными. Одному было вести трудно, но он молился и, получив вдохновение, чуть не плача от переполняющего его восторга, на лекции передавал огонь своего сердца семинаристам.

В отличие от Александра, читающего лекции сухо и слишком абстрактно, так, что даже Рулон мог его понять с большим усилием, он стал их читать поэтическим языком, иногда чуть не стихами, находясь в потоке вдохновения. Людям казалось, что на лекции он аж светился.

В городе не было живописных гор, ручьев и маков, но Рулон компенсировал это иной мистикой. Он вывел народ ночью в поле. Светила луна, мерцали звезды, стрекотали насекомые. Он выстроил их цепью и повел по полю.

— Смотрите в это звездное небо, озаряемое светом вечной Луны. Это Космос, и мы летим в нем на нашей планете Земля. Вот Млечный Путь. Вон там — центр галактики. И вы в открытом
Кос­мосе. Он окружает вас, как безбрежный океан. Эта бесконечность охватывает вас, она вокруг, — сказал он, обводя
ру­кою не­бо, — и вы не отделимы от Космоса, вы часть его. Но если часть забудет о себе и сольется с целым, она станет бесконечностью. Представьте,
вы — бесконечность, вы — все эти звезды и планеты, вы —
все мироздание.

Они шли и шли по бесконечному полю. Прохладный ветер овевал их тела. И луна своим светом озаряла их путь.

— Но бесконечность — это не только пространство. Она во всем. Представьте себе, что вся наша Вселенная, возможно, всего лишь маленький атом какого-нибудь камня в другой бесконечной Вселенной, а атомы вашего тела на другом уровне — это целые Вселенные, такие же, как наши, со звездами и луной, со зверями, птицами и людьми. И где-то там тоже идет семинар, и какой-нибудь учитель объясняет людям эту же Великую Истину.

Рулон говорил то пламенно, то таинственно понижая голос. Его речь завораживала, и некоторые чувствительные женщины начинали плакать.

Рулон также проводил индивидуальные практики, на которых получил много денег, а затем он узнавал, что еще хотят изучить люди, и пообещал, что все эти темы будут на следующем семинаре.

Тут же он распечатал листки с рекламой будущего семинара и раздал людям, чтоб они их распространяли. Многих тем он вообще не знал, но начал их изучать, как бы невзначай расспрашивать людей, которые знали кое-что об этом. Затем он решил, что преподаст эти знания по-новому, чтоб не повторяться, и создаст много новых практик и техник, чтоб всем было интересно. Однако, хотя его разум, чувства и тело действовали столь активно, он ощущал себя только свидетелем призрачных картин жизни.

После очередного приезда Александра из Москвы, появилась идея открыть какую-нибудь секцию. Александр рассказал, что в Москве их открыто великое множество. Пора бы просвещать и Удмуртию.

***

Ночью в сновидении к Рулону явилась Марианна. Они находились в какой-то шикарной квартире, расположенной на верхнем этаже небоскреба. Окно этой комнаты было во всю стену, а балкон как огромная терраса.

— Вот где теперь я живу, — игриво сказала Марианна и грациозно растянулась на огромном диване, — а ты что же, мой милый, занялся фетишизмом. Каких-то кукол наряжаешь в мои тряпки? А?

Дата добавления: 2015-08-13