Критика социологического знания.

Постмодернизм ставит под сомнение адекватность и обоснованность социологии, все ее основные допущения. В то же время постмодернизм предлагает социологии собственную альтернативу:

- новую эпистемологию вместо традиционной, которая, по его оценке, находится на грани исчезновения;

- новый инструментарий для описания современных социальных процессов, перед которыми бессильна традиционная социальная наука.

В 80-е – 90-е годы социология продолжила пересмотр традиционных подходов, все в большей и большей степени заимствуя концепции и интерпретативные стратегии у постмодернизма, активно приспосабливая их для социологического анализа. Можно констатировать, что постепенно чисто постструктуралистская проблематика перерастает в постмодернистский комплекс в социологии.

Это находит свое проявление прежде всего в изменении эпистемологии, ее постмодернистской трансформации. Объектом постмодернистской критики становятся фундаментальные особенности социологического знания.

С самого начала своего возникновения социология была убеждена в полной познаваемости и объяснимости мира. Она формировалась в рамках мировоззрения Нового времени, той картины мира, которая сложилась под воздействием классического естествознания, с его стремлением обнаружить универсальный порядок вещей в форме наглядных законов природы и использовать их в человеческих целях. Социология фанатически стремилась копировать естествознание, полагая его идеалом подлинной науки, а модель рациональности, используемую в точных науках, вполне применимой к изучению социального мира.

С точки зрения постмодернизма, поиск социологией универсальных законов общественного развития выглядит утопическим. В мире постмодерна, фрагментированном и неиерархизированном, имеет смысл только описание локальных, специфических феноменов; констатация общих законов, свободных от контекста, не имеет смысла.

Поэтому столь же утопическим, с точки зрения постмодернизма, выглядит и традиционное прогрессистское стремление социологии создать идеальную модель общественного устройства, которая позволила бы привести самые различные общества к единому «светлому будущему».

Бессмысленной оказывается и идея объективного, незаинтересованного социального знания, и характерная для классической социологии позиция ученого – ценностно нейтральная позиция объективного наблюдателя. Поскольку постмодернизм трактует научный дискурс как функцию социальных интересов, то именно ценностным предпочтениям ученых принадлежит центральная роль в его формировании. Такая «контекстуальная включенность» ученого, его заинтересованность как участника социального процесса делает не просто бессмысленным, но недопустимым почитаемый модерном «ценностный нейтралитет». Более того, согласно постмодернизму, ученый обязан приложить все усилия для «деобъективации» существующих реалий, демонстрации их социальной и исторической укорененности, а вовсе не «объективной закономерности».

Постмодернизм подвергает критике и саму задачу, поставленную перед социологией ее отцами – основателями, – стать основой рациональной политики, научным основанием для рационального переустройства общества. Как подчеркивает З.Бауман, социология сыграла активную роль в дегуманизирующем проекте модерна, оказалась инструментом рационализирующего, унифицирующего и формализующего разума. Описывая роль интеллектуалов в эпоху модерна, Бауман весьма убедительно показывает и роль социологии в этом проекте. В течение трех столетий Запад задавал для всего мира концепцию прогресса, определял его направления, основные стандарты, пропагандировал западный стиль жизни. И делали это именно интеллектуалы – в рамках своих социологических, философских, эстетических и других теорий. Со времени своего появления именно интеллектуалы обеспечивали “очевидность” превосходства Запада над остальным миром, доказывая, что делаемое универсально верно и абсолютно истинно, морально и прекрасно. Иначе говоря, функция социологии и социологов, профессионалов-интеллектуалов состояла не в служении “объективным законам истории” и придании обществу законосообразного устройства, а наоборот – в придании модерну универсального значения и тем самым статуса “объективной закономерности”. И.Валлерстайн прямо назвал социологию, как и всю социальную науку, “интеллектуальным дополнением либерализма”. Ее функция состояла в легитимации модерности, привитии обществу рациональности модерна как универсального культурного контекста социальных изменений. Собственно, в этом состоит смысл и известного призыва О.Конта “сделать всех позитивистами”.

Однако подобные универсалистские притязания социологии основывались на ее уверенности в собственной способности познать объективные, то есть, универсальные законы общественного развития. Именно утверждение существования всеобщих причинно-следственных связей, на котором “стояла” классическая социология, и служило онтологическим основанием возможности позитивной науки об обществе, позитивной, то есть, научной политики, вообще победы разума, всеобщей рациональности. На этом основании и зиждилась заявленная социологией при ее рождении технологическая функция – и это стало принципиальным историческим рубежом в дисциплинарном самоопределении новой науки об обществе, сознательно противопоставившей себя своим “спекулятивным” предшественницам.

Однако новые способы критической саморефлексии, предложенные постмодернизмом, а также выработанные им принципиально новые представления об истине, о соотношении объекта и субъекта познания и других принципиальных проблемах эпистемологии, поставили под сомнение онтологическую обоснованность социологии, заставили увидеть в ее служении “объективным законам” нечто совсем иное. Осуществленная постмодернизмом деонтологизация социологического знания требует принципиального переосмысления роли и функций социологии в обществе.

Одной из наиболее известных версий подобного переосмысления возможностей социологии в постмодернистском ключе является версия, предложенная З.Бауманом. Согласно Бауману:

- постмодернистская социология не стремится ставить себя вне локального конкретно-исторического контекста и тем самым искать для себя иные – универсальные – онтологические основания, помимо тех, которые может дать такой дискурс;

- стратегия постмодернистской социологии – это стратегия не «законодательного», а «интерпретативного» разума. В качестве интерпретатора социолог более не заинтересован в установлении «истины» опыта, который он интерпретирует; единственный критерий «научности» – это правильность интерпретации;

- поэтому постмодернистская социология воздерживается от того, чтобы «судить» и «исправлять» здравый смысл, как это делала социология модерна. Она стремится добавлять и расширять, а не замещать и вытеснять толкования, вплетенные в реальность, показывать многозначность и неопределенность этой реальности, выявлять различные варианты дальнейшего развития, из которых ни про один нельзя сказать, что он реализуется «по необходимости»;

- постмодернистская социология стремится избавиться от такой трактовки теории, согласно которой она должна заранее определять развитие событий, которые, с точки зрения постмодернизма, никогда до конца не детерминированы, а потому даже когда один из вероятных (возможных) путей реализуется, он не может быть объявлен «объективно необходимым», «закономерным»;

- постмодернистская социология должна быть избавлена от легитимирующей и интегрирующей функции. Она должна не позволять душить в зародыше ни одной из возможностей, которые таит в себе человеческая свобода, придавая «истинный» смысл и «рациональное» оправдание одним и делая другие менее «рациональными» и менее «вероятными». Она должна разоблачать «репрессивный характер» всяких «священных» и «абсолютных» истин, давая людям и сообществам возможность использовать различные жизненные шансы, предоставляемые историей.

Таким образом, постмодернизм, осуществляя деконструкцию познавательных принципов модерна, предлагает собственную эпистемологическую альтернативу социологии модерна. Однако необходимо отметить, что в социологии на протяжении последних трех десятилетий происходило интенсивное развитие ряда других нетрадиционных направлений, которые созвучны постмодернистской «трансформации перспективы». Они также ориентированы на критическое переосмысление эпистемологических и онтологических оснований социологии, на поиск альтернативных методологий. К таким нетрадиционным направлениям следует отнести прежде всего неомарксизм и феноменологическую социологию, с появлением которых в социологии, собственно, и началось обсуждение проблемы формирования особого типа научности, который получил название «постмодернового». Таким образом, понятием научности постмодерного, постнеклассического типа охватываются по меньшей мере три влиятельнейших направления в новейшей социологии – неомарксистская, феноменологическая и постструктуралистская социология. И лишь последняя квалифицируется собственно как постмодернистская социология. Все эти направления участвуют в разработке эпистемологической альтернативы социологии модерна, совместно формируя новый тип научности, соответствующий требованиям новой исторической эпохи – эпохи постмодерна. Общими отличительными чертами всех этих направлений, которые делают их адекватными ситуации постмодерна, можно считать:

- упор на изучение повседневности, на локальный контекст;

- повышенное внимание к процессам социального конструирования

реальности, в особенности к его лингвистическим аспектам;

- констатация открытости знания о мире;

- акцент на культуре и укорененности человека в той или иной

культурной ситуации.

Нельзя не отметить также значение в разработке альтернативной эпистемологии той реинтерпретации науки, которую осуществила когнитивная социология науки (М.Малкей, Б.Барнс, Д.Блур, Г.Коллинз и др.) Она продолжила развенчание «идеологии фундаментализма», начатое в философии науки в работах У.Куайна, К.Поппера, Т.Куна, П.Фейерабенда, которые разрушили кумулятивную модель научного знания, создаваемого независимым наблюдателем, и доказали, что развитие науки есть не что иное, как «смена точек зрения» и «трансформация перспективы». Когнитивная социология науки сделала еще один шаг в этом направлении – она убедительно показала связь научного знания с социальным контекстом деятельности ученых, с социальными отношениями внутри научного сообщества. В результате был лишен смысла присущий модерну критерий классификации утверждений с точки зрения истины, утвердилось понимание истины как результата социально заданной перспективы. По мифу о ценностной нейтральности науки как условии ее объективности мощный удар нанесли также представители Франкфуртской школы, которые показали значение ценностных ориентаций ученых в процессе познания.

5. ОБРАЗ ОБЩЕСТВА В ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ СОЦИОЛОГИИ.

Вторая основная тема постмодернистского дискурса в социологии – это поиск новых (альтернативных) подходов к теории общества. Социология модерна поставлена постмодернизмом под вопрос не только как эпистемология, но и как теория общества.

Как известно, социология возникла как теория определенного – модерного – типа общества и существовала с ним в определенном симбиозе. Ее появление зафиксировало наступление нового исторического этапа в общественном развитии, нового состояния общества, которое явилось результатом разделения государственной, экономической и гражданской сфер. При всем различии конкретных описаний и теоретических интерпретаций этого общества существовало несколько исходных, общих методологических – метатеоретических - позиций, которые позволяют рассматривать все эти теории как варианты общего – модерного видения общества, как особую модель репрезентации социальной жизни, доминировавшую в социологии до второй половины ХХ века.

Центральным компонентом и главной отличительной особенностью этого видения, его основным объясняющим принципом является социологизм. Согласно этому принципу, общество и занимаемое в нем положение служат основой объяснения и оценки поведения индивидов. Индивиды рассматриваются как социальные акторы, определяемые своими ролями и через соответствующее своему статусу ролевое поведение обеспечивающие функционирование социальной системы. Нормальное поведение – это поведение, способствующее функционированию общества. Соответствие между социальными системами и акторами, между институтами и процессами социализации обеспечивает устойчивое функционирование общества. Идея такого соответствия лежит в основе всей классической социологии. Ее наиболее полной разработкой можно считать концепцию Т.Парсонса.

Вторым важнейшим компонентом модерного видения общества является признание того, что экономика, экономическая подсистема общества определяет тип общества, задавая принципы социального порядка и социальной интеграции.

Новый этап в развитии промышленного капитализма, его новые специфические характеристики, связанные с переходом в стадию государственно-монополистического капитализма (или “организованного капитализма”), нашли свое отражение в целом ряде новых социологических теорий. Однако во всех этих теориях методологические подходы, разработанные классической социологией, не только не были опровергнуты и отвергнуты, но и получили подтверждение и дальнейшее развитие. Все эти концепции еще раз зафиксировали системное единство общества, а также тот факт, что экономическая сфера продолжает оставаться доминирующей, существенным образом влияющей на сферу государства и политики, социальную подсистему и подсистему культуры.

Таким образом, социология этого периода, вбирая в себя все основные положения разработанных новых теорий, таких как теория организованного капитализма, менеджериального общества, массового общества и т.п., вновь воспроизвела основные черты той теоретической модели общества, которая была предложена классической социологией. Более того, ее основные методологические требования – социологизм и признание доминирующей роли экономики в системе общества – стали реализовываться еще более последовательно.

В начале 70-х годов перед социологией вновь встала задача описать и теоретически проанализировать то качественно новое состояние, в котором оказалось западное общество к тому времени, создать социологические теории, позволяющие адекватно отразить происходящее. Эта задача получила определенное решение в различного рода теориях, таких как теория постиндустриального, постсовременного, посткапиталистического, а позже – информационного общества. Именно усилиями этих теорий и их представителей в социологии и был сформирован если не новый, то значительно обновленный теоретический дискурс, который в дальнейшем стал развиваться как социологический постмодерн. Для него характерно общее стремление выработать новую парадигму взамен классической, осуществить принципиальный методологический сдвиг в базисном подходе.

Именно в рамках этого дискурса было описано то качественно новое общественное состояние, о наступлении которого одними из первых заявили Д.Белл и О.Тоффлер. При всей пестроте названий и оценок в деталях, все эти концепции выделяют общие сдвиги, которые происходят в обществе постмодерна.

Главное изменение состоит в том, что экономика утрачивает свой статус доминирующей подсистемы общества, задающей условия и правила функционирования всем другим подсистемам. Более того, выделяются две других, столь же значительных и самостоятельных в новом обществе, подсистемы – телекоммуникационная и система образования (О.Тоффлер).

Коммуникационные и информационные возможности всего общества теперь определяет телекоммуникационная система. Она фундаментальным образом изменяет и коммуникационные возможности человека – создает для него возможность “непосредственного членства” в обществе без посредничества каких-либо групп и символических систем. Она непосредственно влияет на государственно-политическую сферу, организацию и управление, сферу труда, культуры и отдыха.

Система образования становится “почти доминирующей” подсистемой общества. Она определяет сферу труда и экономики, является стратегическим ресурсом функционирования государственных и политических структур, становится доминирующим фактором группообразования, статусной принадлежности, фундаментальной основой социализации.

На этой основе происходят существенные изменения и в системе социальной дифференциации общества. Собственность уже не является основным критерием, а классы – основным элементом социальной стратификации. Социальная структура становится более фрагментированной и сложной, характеризуется наличием множества оснований дифференциации. Классовая структура заменяется статусной иерархией, которая формируется уже не на основе профессии, а на основе образования, уровня культуры и ценностных ориентаций. Именно культурная идентичность становится основой системы социальной иерархии и группообразования. Ось социального конфликта пролегает теперь не по линии обладания или необладания собственностью, а по линии обладания – необладания образованием и контролем над информацией.

Существенные изменения претерпевают типы организации и управления. Рушатся высоко иерархизированные и централизованные институты, происходит переход от иерархической к сетевой организации. Снижается роль бюрократических форм организации и, напротив, растет роль рыночной конкуренции. Методы “научного управления” сменяются социальными управленческими технологиями. Массовое производство для массового потребителя сменяется специализированным производством ограниченных партий продукта и сегментацией рынка (постфордизм).

Государство все более неохотно принимает на себя ответственность за управление экономикой и поддерживает рыночное и частное предпринимательство, самостоятельность, конкурентоспособность.

По оценке Лэша и Урри, общество обнаруживает определенное движение от «организованного», регулируемого государством монополистического капитализма к его «дезорганизованной» форме, характеризующейся большей конкуренцией и меньшей регуляцией, культурной фрагментацией.

У. Бек отмечает развитие процесса индивидуализации, в ходе которого человек утрачивает все традиционные связи – с семьей, знакомыми, друзьями, с социальным классом. Индивиды становятся все более самостоятельными в осуществлении своего выбора, в формировании собственной идентичности и биографии. Все, что их связывает, - это рыночные отношения.

Вторая важнейшая черта нового общества - это его локализация, фрагментация, плюралистичность. Все социологические теории, описывающие общества постмодерна, отмечают не только утрату экономикой былой роли доминирующей и системообразующей структуры, но и растущий разрыв и взаимную независимость экономической и политической жизни, религиозной сферы, сферы приватной жизни и т.д. Развиваются раздельные логики действия в разных сферах, причем логики, не сводимые к общему, единому, универсалистскому разуму. Мир модерна, который был миром когерентно взаимоувязанных социальных и культурных сил, который существовал в универсальном контексте рациональности модерна, распадается. Создается впечатление, что мы живем в “не-обществе” (А.Турен), поскольку все его составляющие движутся каждая в своем направлении и удаляются друг от друга. Общество уже невозможно рассматривать как совокупность хорошо организованных институтов. Соответствие между акторами и системой, лежавшее в основе классической социологической теории общества, разрушается на глазах. Представление о таком соответствии в социологии поочередно сменяется сначала представлением о системе без акторов, затем – об акторах без системы.

Таким образом, объект, сконструированный классической социологией - социологией модерна, – перестает существовать. Социологизм как основополагающий принцип модерной социологии себя исчерпал. Общество все чаще рассматривается не как система социальной интеграции и социального контроля, а как система подавления со стороны ограниченной группы людей, контролирующей финансы, влияние и информацию и таким образом концентрирующей в своих руках власть. Тем самым сама социология поставлена под вопрос.

Совершенно очевидно, что социология нуждается в радикальном переосмыслении своих оснований, в принципиальном изменении в базисном методологическом подходе. Постмодернизм в качестве альтернативы предлагает социологии свое видение социальной реальности, свое представление о социальности, которую с определенной долей условности можно назвать “новой социальностью малых групп”. По мнению теоретиков постмодернизма, постмодернистское видение мира как децентрированного, фрагментированного, неупорядоченного, лишенного причинно-следственных связей, наиболее соответствует характеру социальной реальности эпохи постмодерна.

- Постмодернизм изначально отвергает принцип системной организованности, целостности и структурной упорядоченности общества. Он рассматривает социальную реальность как множественность, состоящую из отдельных, единичных, разрозненных элементов и событий. В постмодернизме общество теряет черты тотальности, выстроенности в соответствии с той или иной моделью (“проект Модерн”) – оно становится совокупностью локальных самопроизвольных и слабо скоординированных процессов. Постмодернизм – это, несомненно, кризисное мироощущение. Для него характерно чувство тревоги, ощущение распада единого и гомогенного мира. Но в то же время постмодернизм видит в этом распаде шанс нового – иного. Такой взгляд, по мнению Лиотара, и составляет специфику постмодернистского сознания. То, что с традиционных позиций кажется хаосом и беспорядком, постмодернисту представляется многообразием возможностей. Нестабильность, неопределенность и многозначность развивающихся в обществе процессов рассматривается не как проявление патологии системы, а как признак и условие ее жизнеспособности. Разнообразие элементов в системе делает ее устойчивой к многовариантному будущему.

- Социальные изменения, согласно постмодернизму, носят нелинейный, многовариантный характер и никогда до конца не детерминированы. Такое видение социальной реальности исходит из отказа от идеала всеобщего прогресса, имеющего глобальный и необходимый характер, и, несомненно, связано с кризисом модерна, утратой им формы единого исторического процесса.

- Постмодернизм акцентирует центробежные тенденции в современных социумах. Кризис модерна – это и распад его “универсалистских” принципов организации, его “универсалистских” структур. Это прежде всего разрушение структур модерна как пространства идентичности – распад иерархии идентичностей, дезинтеграция общества. Всеобщие, основывавшиеся на “универсальном” разуме, структуры модерна разлагаются, усиливается интеграция объединений более низкого уровня: доминирующей моделью идентичности становятся “размножающиеся” локальные идентичности. Общество фрагментируется, начинает походить на мозаику, образованную малыми группами. С уходом из западного сознания былой престижности общественного человека на поверхность общества вышла маргинальность во всех ее видах. У теоретиков постмодернизма это явление получило название “ нового трайбализма ”. Именно подобного рода “племенная социальность” противопоставляется постмодернизмом обществу в его традиционном понимании. Особое значение имеет разложение национально-государственной идентичности. Нации распадаются на множество этнических и культурных образований. Основная тенденция – этнификация культурной идентичности, при которой акцентируется общая история, язык, раса как свидетельства аутентичности этно-культурной идентичности.

- Постмодернистская социология концентрирует внимание не на исследовании социальных структур и институтов или таких подсистем общества, как экономика или государство, которые были предпочтительными объектами классической социологии, не на традиционной проблематике социального порядка, социальной организованности и сплоченности и т.п., а на изучении культуры. Именно культура становится основным объектом интереса постмодернистских социологов, главным объяснительным принципом. Постмодернистская социология отмечает дегомогенизацию культурного пространства, усиливающуюся тенденцию к релятивизации и поливалентности ценностей, деидеологизацию и деполитизацию, мультикультурализм. Стремление к обретению групповой солидарности на новом уровне ведет к образованию специфической групповой культуры, которая западными социологами и культурологами названа “племенной культурой”. Здесь разум, рациональная (универсальная) рефлексия заменяется эмоциональной сопричастностью, групповым этико-эстетическим сознанием. Поэтому главная форма существования постмодернистской культуры – эстетическая. Мышление отказывается от “логоцентричности”, понимаемой как озабоченность рациональностью, логикой. Эмоциональные и эстетические ориентации приобретают большее значение, чем рациональные. Ослабевает тенденция к генерализации, обобщению. Именно с этим связано утверждение теоретиков постмодернизма о том, что в настоящее время невозможна никакая рациональная, единая для всего общества идеология (“метарассказы”), а лишь локальные “миниконцепции”.

- В контексте постмодернизма сам индивид лишается целостности - это фрагментированный, разорванный человек, который перестал восприниматься как тождественный самому себе, своему сознанию; он характеризуется кардинальным и неизбежным несовпадением социальных, персональных и биологических функций и ролевых стереотипов. Его ориентация приобретает контекстуальный, а не универсальный, характер, его Я размывается и расчленяется фрагментированным опытом.

- Кризис модерна как универсального проекта, разрушение универсальных моделей идентичности модерна и глобальное размножение локальных идентичностей означает закат гегемонии Запада, распад структуры центр – периферия и возникновение нового социального порядка глобального уровня. Для многих незападных стран понятие “модерн” было связано с тем периодом, когда всемирная (и национальная) история была переосмыслена на евроцентристской основе. В этой истории они “переместились” на периферию, поскольку понятие “центра” было привязано к Западу. Постмодернизм для этих стран означает выход за пределы периферийного самосознания, осознание собственного опыта как самодостаточного, а собственных прав – как равных с ведущими державами современного мира. Отказ от евроцентризма ведет к разрушению традиционной культурной вертикали центр – периферия, а лозунги культурного релятивизма и радикального плюрализма воспринимаются как знамя утраты колониальной модели культуры. Вне универсальных стандартов не может стоять проблема глобализации высокой культуры, но может стоять проблема поиска коммуникации и понимания между культурами.

Таким образом, постмодернизм помимо эпистемологической альтернативы предлагает социологии и собственную теоретическую альтернативу, особое видение социальной реальности, в котором:

- общество рассматривается не как целостное, системно упорядоченное и сплоченное (социологизм), а как фрагментарное, мозаичное, неупорядоченное образование;

- представление о детерминированности и универсальной направленности социального развития сменяется представлениями о его неопределенности и многовариантности;

- иерархическая центр-периферическая модель мира сменяется

представлениями о радикальной плюральности и равноценности всех

способов жизни.

Вместе с тем необходимо отметить, что в последние два-три десятилетия в социологии в рамках нетрадиционных направлений происходило активное критическое переосмысление традиционных концепций, которое привело к общему методологическому сдвигу в видении социальной реальности, созвучному постмодернистскому. Этот сдвиг проявляется прежде всего в прекращении поисков устойчивых социальных целостностей, в смещении интереса исследователей со структур и институтов на процессы, причем прежде всего на процессы, протекающие в мире повседневности, который рассматривается как “первичная реальность”, открывающаяся социологам (феноменологическая социология, этнометодология). Этот сдвиг проявляется и в появлении нового языка социологии, в преобразовании статических понятий социологии в динамические (понятия “структура” в понятие “структурация” у Э.Гидденса, устойчивых форм межиндивидуального взаимодействия - в “фигурации” у Н.Элиаса и т.п.). Таким образом, различные теоретические направления участвуют в разработке не только эпистемологической, но и концептуальной альтернативы социологии модерна, совместно формируя новую модель репрезентации социальной реальности, отличную от той, что доминировала в социологии модерна.

Обобщая, можно сказать, что социология постмодерна как в эпистемологическом, так и в концептуальном отношении значительно шире постмодернистской социологии. Постмодернизм участвует в формировании нового социологического дискурса, адекватного новым историческим условиям, определяемого как дискурс постмодерна, нового – постнеклассического типа научности в социологии, но не исчерпывает его. Хотя существуют попытки обобщить все новые тенденции в социологии как постмодернистские, “забывая” об особых – постструктуралистских - исходных философских основаниях постмодернизма. Так или иначе, ясно, что в социологии формируется новая парадигма:

- пересматриваются представления о природе социальной реальности;

- переопределяются проблемы, доступные и значимые для научных исследований;

- утверждаются новые допустимые методы и набор стандартных решений.

Нормальная практика науки превращается в то, что Т.Кун назвал «экстраординарной наукой», с характерным для нее концептуальным хаосом («радикальным плюрализмом»).

6. ПОСТМОДЕРНИЗМ И ПОСТНЕКЛАССИЧЕСКАЯ НАУКА.

Наш анализ оказался бы неполным без выявления точек соприкосновения постмодернизма и науки. Это позволит не только более глубоко понять специфику и новизну этого мировидения, но и более реально оценить его место и роль в той духовной трансформации, которую переживает современный мир.

С 70-х годов ХХ века неклассическая наука, сложившаяся на рубеже Х1Х-ХХ веков, сменяется постнеклассической наукой. Рождается новый тип знания, принципиально отличный от того, который принято называть классической наукой, или наукой Нового времени. Он характеризуется повышением субъективности, гуманистичности, самокритичности, пересмотром таких его классических характеристик, как объективность и истинность.

В классическом типе научности критерии научного познания таковы, что внимание исследователя сосредотачивается на характеристике объекта при элиминации всего того, что связано с субъектом. Неклассическая рациональность учитывает соотнесенность характеристик объекта и средств познания, используемых субъектом. Постнеклассический тип соотносит знания об объекте не только со средствами, но и с целевыми установками познающего субъекта.

Постнеклассическая наука исследует не только сложные, сложно организованные системы, но и сверхсложные системы, открытые и способные к самоорганизации. Объектом науки становятся и «человекоразмерные» комплексы, неотъемлемым компонентом которых является человек (глобально-экологические, биотехнологические, медико-биологические и т.п.). Внимание науки переключается с явлений повторяемых и регулярных на «отклонения» всех видов, на явления побочные и неупорядоченные, изучение которых приводит к исключительно важным выводам. На смену таким постулатам классической науки, как простота, устойчивость, детерминированность, выдвигаются постулаты сложности, вероятности, неустойчивости. В результате изучения различных сложно организованных систем, способных к самоорганизации (от физики и биологии до экономики и социологии), складывается новое – нелинейное – мышление, новая «картина мира». Ее основные характеристики – неравновесность, неустойчивость, необратимость. Вместе с понятиями флуктуации, бифуркации и когерентности они образуют, по сути, новую базовую модель мира и познания, дают науке новый язык.

Утверждение всего комплекса идей нелинейности, вероятности, хаоса и т.п. происходит в 70-е-80-е годы одновременно в самых различных областях как естественнонаучного, так и социо-гуманитарного знания. Это связано с развитием междисциплинарных исследований образования упорядоченных структур, теории самоорганизации (синергетика Германа Хакена (Германия), теория диссипативных структур Ильи Пригожина (Бельгия) и теория катастроф Рене Тома (Франция). Предмет теории самоорганизации (синергетики) – сложные системы в условиях неустойчивого равновесия и их самоорганизация вблизи точек бифуркации, где малое воздействие оказывается значительным и непредсказуемым по своим последствиям для поведения системы в целом. Объект – не существующее, а возникающее.

Согласно синергетике, в мире нет тех универсальных законов, которые делали возможным его познание в классическом смысле. А это означает деонтологизацию знания, усиление роли субъекта в процессе познания, которое как раз и может быть интерпретировано как отрицание реальности объекта. Усложняется вопрос о критериях реальности, демаркации между реальным и вымышленным. Встает вопрос о полионтологичности бытия. Синергетика осуществляет радикальную переоценку ценностей. Она претендует на пересмотр онтологии мира, сложившейся линейной модели прогресса, кумулятивной модели знания.

Проблема корреляции постмодернизма и современной науки была поставлена Ж.- Ф.Лиотаром. Сегодня совершенно очевидно существование параллелей между постнеклассической наукой с ее неопределенностью, неполнотой, неверифицируемостью и принципиальными методологическими установками постмодернизма. “Модерный” мир, в том числе и социальный, организовывали категории детерминизма, универсальности, определенности и направленности развития. Постмодернистская социальная теория использует категории неопределенности, нелинейности, многовариантности. В ней происходит примирение с сущностно плюралистической природой мира и ее неизбежным следствием – амбивалентностью и случайностью человеческого существования.

Синергетика дает своего рода “естественнонаучную” легитимацию идеям постмодернизма. Их резонанс способствует утверждению нового мировоззрения, новой методологии познания, ускоряя распад классических стадиально-линейных моделей истории, выработке новых подходов к ней как принципиально открытому, вариабельному, альтернативному процессу, необходимо предполагающему “выбор”.

Дата добавления: 2015-08-13