Новые стальные флоты

(1866–1905)

После боя у Лиссы технологическое преобразование флотов продолжало набирать скорость. Деревянные броненосцы уступили место кораблям с железными корпусами, покрытыми стальной броней. Их, в свою очередь, сменили стальные корабли, закованные в закаленную никелевую сталь. Чугунные дульнозарядные гладкоствольные орудия исчезли. Вместо них появились стальные казнозарядные нарезные орудия. Ядра и сферические бомбы сменились цилиндрическими снарядами с улучшенной баллистикой. Традиционный дымный порох был заменен медленно горящим бездымным кордитом, который увеличивал начальную скорость снаряда. Это, в свою очередь, повышало дальность стрельбы, меткость и силу удара. Были созданы гидравлические механизмы, способные погасить отдачу даже самых тяжелых орудий. Появились бронебойные снаряды со стальными колпачками, которые пробивали броню, а не взрывались при ударе о стальную плиту. Усовершенствованные котлы позволили повысить давление пара, появились более мощные паровые машины двойного и тройного расширения, что привело к увеличению скорости и дальности плавания. Все это резко увеличило наступательные и оборонительные возможности кораблей.

Теперь перед флотами всего мира возникла сложная задача — свести все достижения новой технологии в самом лучшем корабле. В бою у Лиссы только итальянский таран «Аффондаторе» имел орудия, установленные в башнях. На всех остальных кораблях они были установлены на батарейной палубе, как и триста лет назад. Необходимость располагать орудия по-новому вскоре стала совершенно очевидна, так как непомерный вес брони не позволял заковать в нее весь корабль от носа до кормы. Те же самые весовые ограничения начали сказываться буквально во всем. Положительная плавучесть стала единственной характеристикой, которую стремились повысить все конструкторы без исключений. Если запас плавучести ограничивает число орудий и толщину брони, где расположить орудия и как распределить броню? Ответить на эти вопросы можно было по-разному, разными получались и корабли. Два круглых броненосца береговой обороны, построенные Императорским Русским флотом в 1872 и 1877 годах, были, вероятно, самыми странными среди остальных курьезных кораблей. В течение двух десятилетий все флоты занимались экспериментами в области военного кораблестроения. Однако понемногу начала вырабатываться общая точка зрения, и к 1890-м годам основные классы кораблей приобрели законченный вид. С небольшими изменениями они составили основу флотов в Первой Мировой войне, а если добавить к ним авианосец — то и во Второй Мировой войне. Это были линейный корабль, крейсер и миноносец.

Линкоры стали наследниками линейных кораблей парусной эпохи, как говорит само их название. Это был решающий инструмент морской войны. В конце века выкристаллизовался более или менее стандартный тип эскадренного броненосца. Он был вооружен 4 орудиями калибра 12 или 13 дюймов, расположенных в двух башнях в диаметральной плоскости на носу и на корме. Броненосцы также несли более мелкие орудия в малых башнях, бортовых казематах и на спонсонах. Приведем первоначальный вариант артиллерийского вооружения американских броненосцев типа «Индиана», построенных в 1895 — 96 годах. Они имели 4 — 13² орудия, 8–8² орудий, 4–6 ² орудия и 26 мелких скорострелок. Были выработаны стандартные варианты расположения брони. Равновесие в борьбе между броней и снарядом завершилось лишь в годы Первой Мировой войны. С этого момента защита стала относительной. Башни и казематы прикрывались броней, равной по толщине калибру установленных в них орудий. Броневой пояс, расположенный на ватерлинии броненосца, замыкали поперечные переборки, а сверху их накрывала броневая палуба. Они обеспечивали определенную защиту внутренних отсеков. Наконец, боевая рубка должна была противостоять попаданиям любых снарядов, так как в ней сосредотачивалось управление кораблем во время боя. Такой броненосец мог иметь водоизмещение около 15000 тонн, а его максимальная скорость немного превышала 18 узлов. В течение полувека морская мощь страны измерялась количеством эскадренных броненосцев.

Крейсера решали задачи, ранее возлагавшиеся на фрегаты. Они вели разведку, а в слабых флотах даже заменяли броненосцы. Первыми появились так называемые бронепалубные крейсера, так как единственной защитой их корпуса являлась броневая палуба. Какое-то количество брони также прикрывало орудия, казематы, боевую рубку. Большинство этих кораблей в качестве главного калибра несли 6² орудия, хотя имелись некоторые исключения. Флагман адмирала Дьюи в бою в Манильской бухте крейсер «Олимпия» имел 8² башенные установки. Самые большие из бронепалубных крейсеров достигали 5600 тонн водоизмещения и могли развить скорость 20 узлов. В 1890-х годах их постепенно сменили броненосные крейсера. Это были значительно более мощные корабли, которые по размерам могли даже соперничать с броненосцами. Они имели такую же схему бронирования, но при меньшей толщине брони. Самые большие орудия броненосных крейсеров имели калибр 9,2², а максимальная скорость достигала 24 узлов.

Эсминцы, самые быстрые и маневренные корабли, появились, чтобы устранить угрозу оружия, которое они сами же и несли.[39]Это была самодвижущаяся мина, созданная Робертом Уайтхедом, английским морским инженером, работавшим вместе с австрийским морским офицером, капитаном 2 ранга Иоханом Люпписом в 1865 — 67 годах. Хотя радиус действия первых торпед Уайтхеда не превышал 400 ярдов, очень скоро ими стали вооружать корабли всех размеров. Примерно в 1880 году появились мореходные миноносцы, специально спроектированные для использования торпед. Первым кораблем, уничтоженным торпедой, стал небольшой броненосец «Бланко Энкадала» (3370 тонн), потопленный в 1891 году в ходе гражданской войны в Чили миноносцем «Альмиранте Линч». Во Франции появилась «Молодая школа», проповедовавшая радикальные изменения морской стратегии. Она предполагала, что огромные стаи миноносцев будут рыскать по морям, уничтожая вражеский торговый флот, и видела в них неодолимое средство guerre de course. Предполагалось, что вражеские крупные корабли будут просто задавлены большим числом миноносцев.

Однако очень быстро все эти надежды были развеяны 3 техническими новинками. Самая первая появилась в конце 1870-х годов. Это были корабельные прожектора, которые своими лучами должны были рассекать ночную тьму, являвшуюся лучшим укрытием миноносца. В следующем десятилетии появились скорострельные 4,7² и 6² орудия, способные выпускать по 14 снарядов в минуту, причем даже одно попадание такого снаряда превращало миноносец в груду обломков. Наконец, в 1890-х годах появился новый корабль, который сначала был исключительно точно назван «истребителем миноносцев». Это был небольшой быстроходный корабль, чуть превышающий по размерам миноносец, вооруженный мелкокалиберными скорострельными орудиями и торпедами. Совершенно небронированные эсминцы, как их потом стали называть, имели водоизмещение от 230 до 500 тонн и скорость от 27 до 30 узлов. К концу века эти опасные корабли стали выполнять наступательные задачи, ранее принадлежавшие миноносцам, и оборонительные, ради которых их, собственно, и создали.

После этого торпеда, с помощью которой «Молодая школа» надеялась произвести революцию в морской войне, заняла вое настоящее место. Увеличились дальность действия, скорость, меткость и вес заряда, но это не повысило ее значения. Тяжелые орудия крупных кораблей оставались решающим фактором морского сражения. После 1900 года большие корабли двигались в сопровождении своих эсминцев, и угроза внезапной атаки вражеских миноносцев, действующих под прикрытием ночной темноты или тумана, хотя и беспокоила адмиралов, все-таки перестала быть жутким кошмаром. Реальность такой угрозы была продемонстрирована ночью 9 февраля 1904 года, когда 10 японских эсминцев в ходе внезапного нападения без объявления войны повредили 2 броненосца и бронепалубный крейсер на якорной стоянке возле Порт-Артура.

Подводные лодки, которые должны были стать самым опасным носителем торпедного оружия, появились примерно в то же время что и эсминцы. Первые лодки двигались с помощью мускульной силы экипажа. Двигавшийся с помощью сжатого воздуха «Плонжер» Шарля Брюна появился в 1863 году. После этого было построено множество экспериментальных лодок, перебравших, наверное, все варианты двигателей, в том числе и паровые машины. Но ни одна из них не имела приемлемых характеристик как на поверхности, так и под водой. Ключ к решению проблемы лежал в использовании ДВУХ двигателей. В 1898 году американский изобретатель ирландского происхождения Джон П. Холланд установил на первой подводной лодке американского флота «Холланд» двигатель внутреннего сгорания для работы в надводном положении и электромотор для работы под водой. К несчастью, и американский, и несколько европейских флотов приобрели лодки Холланда и начали использовать эту не слишком удачную систему. Дело в том, что газолиновые двигатели внутреннего сгорания выпускали удушливые газы и были склонны к возгораниям и взрывам. Тем не менее, к 1905 году британский, французский, русский и американский флоты имели в строю по несколько подводных лодок. Однако их техническое несовершенство ограничивало действия лодок береговой обороной. Реальной боевой силой они стали лишь к концу Первой Мировой войны.

Еще одно подводное оружие — мины — стало важным средством защиты берега и портов. В 1898 году Дьюи, поразмыслив, решил, что испанцы не смогли заминировать вход в Манильскую бухту. Однако минные поля на входе в Сантьяго-де-Куба надежно отделили американскую Североатлантическую эскадру от крейсеров адмирала Серверы. После долгой безуспешной блокады лишь наступление американских войск на суше, сделавшее порт небезопасным, вынудило испанцев совершить самоубийственный выход в море. Первые постановки мин в открытом море имели место в годы Русско-японской войны, в ходе которой обе стороны поставили огромное количество мин на подходах к Порт-Артуру. Всего лишь за один месяц в 1904 году на минах подорвались и затонули 1 русский и 2 японских броненосца.

Огромное значение для войны на море имело развитие электронных средств связи. В 1866 году был проложен первый телеграфный кабель через Атлантику. К 1880-м годам сеть подводных кабелей связала все основные порты мира. Адмиралтействам и правительствам, чтобы связаться с адмиралом на отдаленной станции, больше не требовалось отправлять туда корабль с пакетом. Телеграфные линии обеспечили постоянную и оперативную связь центра с самыми далекими портами. Дьюи получил приказ атаковать испанскую эскадру на Филиппинах практически сразу после объявления войны с помощью телеграммы, посланной из Вашингтона в Гонконг.

Огромное тактическое значение имело появление беспроволочного телеграфа. Это устройство появилось примерно в 1895 году в основном благодаря работам итальянского инженера Гульельмо Маркони. Два таких устройства — одно на берегу, второе на борту корабля — были использованы во время маневров британского флота. Было доказано, что радиосвязь стала реальностью, и, несмотря на ее ограниченный радиус — в то время менее 100 миль, все основные флоты начали устанавливать беспроволочные телеграфы Маркони или конкурирующих с ним фирм на крупных кораблях и береговых сигнальных станциях. Впервые корабли, не видящие друг друга, получили возможность обмениваться сигналами. Самый первый случай применения радиосвязи относится к Русско-японской войне. Адмирал Того полагался на донесения по радио от разведчиков, извещавших его о выходе из Порт-Артура Первой Тихоокеанской эскадры, а позднее — об обнаружении Второй Тихоокеанской эскадры. В свою очередь, русские первыми стали применять средства электронного противодействия, заглушая работу японских передатчиков. Очень часто они обнаруживали приближение противника, перехватывая его радиопереговоры. Чтобы помешать японцам аналогичным образом обнаружить Вторую Тихоокеанскую эскадру, ее командир, злосчастный адмирал Рожественский, приказал соблюдать строжайшее радиомолчание при подходе к японским водам.[40]Преимущества радиосвязи нельзя было переоценить.

Как именно будут проходить будущие сражения, долгое время оставалось предметом жарких споров. Могучий удар, который нанес «Фердинанд-Макс» «Ре д’Италии», отдавался эхом еще три десятка лет, когда многие теоретики утверждали, что появление парового двигателя и бронированных кораблей приведет к золотому веку тарана. То, что после Лиссы еще четверть века не происходило крупных морских боев, еще более путало картину. В конце 1890-х годов все труды по тактике обсуждали методы нанесения таранных ударов, а все флоты аж до 1906 года продолжали строить броненосцы и броненосные крейсера с таранными форштевнями.

Но в конце века произошли 3 сражения — при Ялу в 1894 году, в Манильской бухте и у Сантьяго в 1898 году, которые показали, что таран как оружие безвозвратно ушел в прошлое. Тегетгофф использовал возможности, предоставленные ему новыми технологиями, лишь потому, что орудия были еще недостаточно сильны, чтобы справиться с бронированными кораблями. В бою при Ялу китайский флот, выстроившийся тупым клином, подобно австрийскому флоту у Лиссы, был наголову разбит японской эскадрой, действовавшей двумя отрядами, построенными в кильватерные колонны. Корабли Дьюи также сражались в кильватерном строю. В бою у Сантьяго испанская эскадра была уничтожена в ходе общей погони. Ход этих сражений показал, что основным видом боя снова становится артиллерийская дуэль кильватерных колонн.

Возрождение ведущей роли артиллерии поставило на первое место вопрос определения типа орудия и дистанции, на которой его огонь будет максимально эффективным. К концу века броненосцы в качестве главного калибра были вооружены 12² или 13² орудиями, эффективная дистанция стрельбы которых теоретически равнялась 10000 ярдов. Однако управлявший их огнем командир башни в качестве оптических приборов имел лишь собственные глаза. Поэтому не существовало надежных способов наведения орудия на движущуюся цель, что в несколько раз сокращало эту дистанцию. Признав такое ограничение, Королевский Флот проводил учебные стрельбы на дистанции 1500 ярдов, на которой могли действовать и более мелкие орудия вспомогательной артиллерии. Более того, 12² орудие могло делать не более 1 выстрела в минуту, тогда как 6² скорострельное выпускало от 8 до 12 снарядов в минуту. Поэтому теоретики склонялись к тому, что бои будут вестись на малой дистанции, и все будет решено количеством выпущенных снарядов, для чего на корабле нужно установить как можно больше орудий. Именно это и произошло у Манилы и Сантьяго. В обоих сражениях американские корабли сближались с противником до 2000 ярдов или даже меньше, но при этом добились всего лишь 3 % попаданий.

Но еще до этих разочаровывающих открытий несколько молодых энергичных офицеров британского и американского флотов пришли к заключению, что следует улучшить методы управления огнем на больших дистанциях. Они начали разрабатывать приборы и новые методы стрельбы. Начиная с конца 1890-х годов, прогресс был таким быстрым, что в 1905 году русский и японский флоты, оснащенные оптическими дальномерами Барра и Струда, изготовленными в Англии, в Цусимском бою сражались на неслыханной ранее дистанции 5000 ярдов. А через несколько лет эта дистанция уже считалась минимальной.

Если морская тактика находилась в определенном застое, то морская стратегия получила книгу, которую весь мир признал хрестоматийной. Она стала библией морских офицеров. Это произошло в 1890 году, когда малоизвестный американский офицер капитан 1 ранга Альфред Тайер Мэхен опубликовал свою работу «Влияние морской силы на историю, 1660–1783». Она опиралась на лекции, которые Мэхен читал в недавно созданном американском военно-морском колледже. Мэхен рассмотрел 7 войн, которые Англия в указанный период вела против Голландской республики и Франции, чтобы исследовать историческое значение морской силы, а также стратегические принципы, позволяющие эффективно вести морскую войну. Как говорил сам Мэхен, он не открыл ничего нового. Большинство его идей уже были высказаны различными авторами в предыдущие 25 лет, однако никто не попытался свести их в единую систему.

Хотя несколько недальновидных издателей поочередно отвергли рукопись Мэхена, прием, оказанный книге, когда она все-таки увидела свет, был просто потрясающим. Прямая и убедительная связь, которую Мэхен провел между морской мощью, силой военного флота и национальным величием, привлекла внимание профессиональных военных, политических и общественных лидеров, издателей всего мира. В Британии он получил почетные ученые степени в Оксфорде и Кембридже, был приглашен на обед к королеве. Книга Мэхена рассматривалась как подтверждение мудрости курса, которым следовала Англия в течение нескольких столетий. В Германии и Японии переводы книги распространялись при поддержке правительств, как и в Соединенных Штатах, хотя их флот еще не вылупился из яйца, если так можно выразиться. Мэхен дал основания резкому расширению кораблестроительных программ этих государств.

Самым важным из стратегических заключений Мэхена было то, что классическая французская стратегия guerre de course, к которой склонялся и американский флот, была не просто бесплодной, но прямо вела к поражению. Ни одна морская война не была выиграна уничтожением торговых судов. Причина, по которой Британия «правила волнами», заключалась в том, что ее флот всегда стремился уничтожить флот противника. Если это не удавалось, неприятеля старались запереть в собственных портах, чтобы получить господство на море. Оно позволяло использовать весь мировой океан для решения своих военных и торговых задач и при этом помешать противнику делать то же самое. Любые другие задачи флота, в том числе уничтожение вражеской морской торговли, будут решены автоматически, если только противник будет использовать лишь горстку рейдеров. Господство на море мог гарантировать лишь флот, способный выиграть генеральное сражение. Очевидно, что для решения такой задачи нужно было обладать военными кораблями, которые не уступают по силам любым кораблям противника, которые могут быть встречены в море. В 1890-х годах это были эскадренные броненосцы. Таким образом, книга Мэхена не только определяла уничтожение вражеского флота как конечную цель морских операций, но и требовала создания линейного флота для выполнения этой задачи. Буквально за пару лет идеи Мэхена стали для всех моряков не подлежащей сомнению истиной.[41]

В последние годы столетия Королевский Флот сохранял господство на море, которое ему принесла победа Нельсона при Трафальгаре. Можно сказать, что это господство достигло своего апогея в 1889 году, когда призрак франко-русского союза привел к принятию «двухдержавного стандарта». Согласно этой доктрине Королевский Флот должен равняться по силе двум самым мощным иностранным флотам вместе взятым. Впрочем, это было уже просто официальное обнародование политики, которую давно проводило Адмиралтейство. Немного позднее формулировка была усилена: два самых сильных иностранных флота плюс 10 процентов. Вероятно, самой красочной и убедительной демонстрацией британского морского могущества стал морской парад, посвященный 60-летнему юбилею правления королевы Виктории в 1897 году. Перед королевской яхтой прошла колонна военных кораблей длиной 30 миль (!), причем ради этого парада ни один корабль не был отозван с заморской станции. Но в ретроспективе становится понятно, что это был расцвет перед осенним увяданием. Не прошло и 10 лет, как казавшееся незыблемым британское морское могущество было поставлено под сомнение тремя динамично развивающимися молодыми флотами. Германия известила о своем вступлении в гонку морских вооружений, приняв долгосрочную программу строительства сильного флота. Две другие державы возвестили о своем выдвижении в первые ряды победами в морских сражениях: Соединенные Штаты разгромили испанцев в Манильской бухте, а Япония уничтожила русский флот в Цусимском бою.

Дата добавления: 2015-08-09