Генри Ф. Элленбергер. ные чучела для насмешек над ними»282

ные чучела для насмешек над ними»²⁸². Джонс приписывал оппозицию Жане к психоанализу его ревности, так как он и сам чувствовал превосходство Фрейда над собой. В своей биографии Фрейда Джонс просто сказал: «В первую неделю августа состоялась дуэль между мной и Жане на Международном Медицинском Конгрессе. Она положила конец его претензиям на роль основателя психоанализа и последующим наблюдениям за тем, как его портит Фрейд»; затем последовало благодарственное письмо от Фрейда²⁸³. Отчеты современников не подкрепляли доказательствами историю о «дуэли». В официальных изданиях материалов Конгресса вмешательство Джонса выглядит весьма кратковременным и ничем не выделяется среди речей других восьми вы-ступавших. Лондонская «Times» в подробных отчетах обо всех собраниях и дискуссиях резюмировала только убедительное выступление доктора Кориата в поддержку психоанализа и утверждение доктора Уэлша, что психоанализ явился новейшим в ряду психических эпидемий. В газете не было ни одного упоминания о Джонсе. Возможно, Джонс спутал свою словесную перепалку на конгрессе со своим вторым спором с Жане, который позже был опубликован в «Journal for Abnormal Psychology».

Для полной оценки событий, произошедших на этом конгрессе, необязательно рассматривать политическую атмосферу того времени. В течение нескольких лет в Англии велась кампания против всего, что было «сделано в Германии». Волленберг, один из немецких психиатров, участвовавших в конгрессе, позже вспоминал в качестве свидетельства этого антинемецкого настроения на конгрессе то обстоятельство, что ни одному немцу не предложили произнести тост на банкете по поводу закрытия конгресса²⁸⁴.

Три недели спустя после Международного Медицинского Конгресса в Лондоне психоаналитики собрались на свой Четвертый Международный Конгресс в Мюнхене, происходивший 7 и 8 сентября. Казалось, его участники были озабочены не столько научными статьями, сколько конфликтами внутри ассоциации. Фрейд и его ближайшие сотрудники были обеспокоены произошедшей переменой в отношениях Юнга и его последователей к психоанализу. В должности президента Международной Ассоциации Юнг занимал место председателя, но срок его президентства подходил к концу. Вопреки сильной оппозиции, Юнг был переизбран тридцатью голосами из пятидесяти двух.

Лу Андреас-Саломе, пришедшая в качестве гостьи, сопровождаемой поэтом Рильке, записала свои впечатления в дневнике²⁸⁵. Она чув-

-490-

10. Подъём и становление новой динамической психиатрии

ствовала, что отношение Юнга к Фрейду было слишком безапелляционным и высокомерным. Фрейд занял оборонительную позицию и с трудом сдерживал глубокое переживание, наблюдая признаки грядущего разрыва с «сыном», которого так нежно любил.

Можно предположить, что конфликт был не лишен эмоциональности. Разве не напоминают отношения Фрейда и Юнга те, что сложились у Фрейда с Брейером восемнадцать лет тому назад? Что касается Юнга, он заново разыгрывал свой конфликт с Блейлером в 1909 году, если не вспомнить о более раннем его конфликте с отцом. Но более глубокой причиной конфликта было существенное различие в перспективах Цюрихской группы и Фрейда. Блейлер и Юнг смотрели на свои взаимоотношения с Фрейдом как на сотрудничество между независимыми учеными, работающими в одной области. Они восприняли из психоанализа то, что полагали истинным, и установили существующие различия. В той же манере Брейер и Фрейд установили различия своих теорий в «Исследованиях истерии». В 1908 году Блейлер и Юнг объяснили свои конфликтующие теории о шизофрении в совместной статье²⁸⁶. Но Фрейду хотелось иметь таких учеников, которые бы воспринимали его учение en block* или развивали свои теории под его управлением, так что конфликт был неизбежным. Это обстоятельство явилось одной причин отклонения Блейлером членства в Международной Психоаналитической Ассоциации.

Подлинная история этого эпизода до сих пор не описана, как не написана и истинная история полемики вокруг'психоанализа. Бытующая версия о том, что Фрейд и его ученики стали жертвами массированных атак своих бесчестных противников, не выдерживает критики при объективном рассмотрении доступных фактов, как не выдерживает ее и история о предполагаемых преследованиях. Существовали ожесточенные, иногда неистовые дискуссии на собраниях медицинских обществ и конгрессах, но отсутствуют записи о том, чтобы кто-нибудь когда-нибудь поставил под сомнение искренность и честность Фрейда. Что касается Утверждений Джонса, что австралийский пастор, преподобный Дональд Фрезер, был вынужден уйти в отставку из-за его интереса к психоанализу, и что шведский лингвист, Ханс Шпербер, разрушил свою карьеру по той же причине, то обе эти истории определенно относятся к легендам. Преподобный Дональд Фрезер оставил духовенство по своей воле, чтобы изучать медицину при поддержке своей общины²⁸⁸, а Шперберу было отказано в звании приват-доцента на основании причин, не имею-

'еп block - полностью. Прим. пер.

-491-

щих никакого отношения к его статье о сексуальном происхождении языка²⁸⁹. Характерным свойством легенды является способ, посредством которого безобидные шутки превращаются в гнусные оскорбления. Джонс, более знакомый с британским юмором, нежели с венскими Witz (остротами), приводит пример неприличной антифрейдистской оскорбительной шутки, связывающей имя Фрейда со словом Freudenmadchen (проститутка)²⁹⁰. Фактически шутка заключалась в двух фразах: «Почему одни женщины обращаются к Фрейду, а другие - к Юнгу? Первые -это Freudenmadchen (проститутки), остальные - Jungfrauen (девицы)».

Год 1914 начался под черными тучами. Европу заполонили публичные и скрытые конфликты. Растущие чешские националистические волнения вызвали сильный протест немецкоязычных групп населения против того, что они называли славянским вторжением. Из-за Албании осложнялись отношения между Австрией и Сербией: сербы стремились захватить Албанию, в то время как Австро-Венгрия охраняла ее независимость. Англичане были поглощены усилением националистических волнений в Ирландии. Новый президент Франции Пуанкаре в июне посетил Россию и на официальном банкете заверил русских во французской поддержке в случае конфликта.

Это были месяцы острых кризисов и в психоаналитическом движении. Юнг счел свое положение неприемлемым и вышел из состава Международной Ассоциации в марте. Блейлер опубликовал критический материал о теории Фрейда, но это не осложнило его личных отношений с Фрейдом. Швейцарская Психоаналитическая Ассоциация разрушилась.

Значительный кризис вынудил Фрейда написать историю психоаналитического движения как некую apologia pro domo, с обычными для него погрешностями памяти и скрытыми полемическими намеками, касающимися его взаимоотношений с Адлером и Юнгом. В те же месяцы журнал «Imago» опубликовал анонимный материал «О Моисее Ми-келанджело»²⁹¹. Анонимный автор анализировал позу и выражение лица знаменитой статуи и сделал вывод, что лицо выражает отнюдь не гнев Пророка из-за расколотых каменных скрижалей, оно выражает огромное усилие великого вождя, чтобы усмирить свой справедливый гнев. Спустя годы выяснилось, что автором работы был не кто иной, как Фрейд. Все пришли к общему мнению, что таким образом Фрейд проецировал собственные чувства. Эти же месяцы принесли главную новинку психоаналитической теории: «Введение в нарциссизм» Фрейда²⁹².

-492-

10. Подъём и становление новой динамической психиатрии

Несмотря на кризис в психоаналитическом движении теории Фрейда привлекали все более широкое внимание во всем мире. Психоаналитики приобретали популярность в России, где были переведены основные труды Фрейда, и в больших городах обосновались психоаналитические группы. Они также нашли благодатную почву в Англии и Соединенных Штатах. Во Франции идеи Фрейда были известны ограниченному числу лиц, но в атмосфере сильного шовинизма, пронизавшего страну, он стал объектом яростных атак, как например, 16 июня, перед Парижским Психотерапевтическим Обществом, где Жане выступил в его защиту.

Жане протестовал против того факта, что на сессии, посвященной трудам Фрейда, не было слышно ничего, кроме критики; это было не только невежливо, но и несправедливо. Исследования Фрейда и его школы получили развитие не только в Австрии и Германии, но и в других странах, включая Соединенные Штаты. Такого бы не случилось, если бы эти труды были лишены ценности. Признавая частичные ошибки и преувеличения, можно утверждать, что теория в целом послужила основой для чрезвычайно полезных исследований. Психоанализ многое добавил в информацию о неврозах, сексуальной патологии и психопатологии. «Так признаем же эти заслуги; наши неизбежные критические выпады не должны отвлекать нас от возможности выказать свое уважение к превосходной работе и важным наблюдениям наших венских коллег»²⁹³.

Но националистические настроения достигли такого накала, что научная объективность стала невозможной в грядущие годы. Именно в такой напряженной атмосфере двенадцатью днями позже новость об убийстве в Сараево прозвучала погребальным звоном по Европе.

Первая Мировая война: июль 1914-ноябрь 1918

Анри Бергсон говорит, что когда 4 августа 1914 года он развернул газету и его взгляд упал на протянувшийся через всю газетную полосу заголовок: «Германия объявляет войну Франции», ему внезапно почудилось присутствие невидимой сущности, как если бы мифическое создание выступило со страниц книги и спокойно перешло в его Комнату²⁹⁴. Как все, кто в детстве пережил Франко-Прусскую войну 1870 -1871 гг., последующие 12-15 лет он прожил с мыслью о неизбежности Новой войны, а в дальнейшем жил со сложным чувством вероятности и Невозможности этой войны. И теперь Бергсон осознал, что это событие

-493-

Генри Ф. Элленбергер

наступило, событие, ожидание которого наполняло беспокойством все прошедшие сорок три года; и несмотря на ужас, охвативший его перед лицом наступившей катастрофы, он не мог не поражаться той легкости, с которой абстрактная идея войны стала живой реальностью. Эта война, которая за давностью лет представляется нам внезапным громом среди ясного неба, драматическим перерывом марша Европы к счастью и процветанию, многим современникам казалась неизбежным следствием длинной чреды конфликтов, угроз, локальных войн и слухов о войне, а, быть может, и освобождением от невыносимого напряжения.

В 1914 году распространяющейся европейской цивилизации противостоял последний аванпост варварства, Турецкая империя. Только соперничество, существовавшее среди европейских стран, помешало нанести смертельный удар «больному человеку», как тогда обычно называли Турцию. А из посеянных зубов дракона выросли новые балканские страны. Едва получив свободу, они начали угнетать свои собственные меньшинства и бороться друг с другом. Тайные террористические организации, занятые ранее борьбой с турками, использовались теперь в качестве политического оружия. Молодых людей, которые называли себя патриотами, готовили в качестве террористов и использовали в грязных политических целях.

Принцип национализма, распространившийся теперь на балканские страны, в большей степени, чем когда-либо ранее, господствовал в Европе, и у каждой страны существовал свой собственный способ решения проблемы. Франция ассимилировала Свои меньшинства в прошлом, но у Великобритании были трудности с ирландцами, у Испании были трудности с каталонцами, у Германии - с эльзасскими, датскими и польскими меньшинствами. Турция периодически прибегала к массовым убийствам, последними жертвами которых были болгары и армяне. Россия, которая долгое время была в этом плане либеральной страной, пыталась теперь «русифицировать» свои меньшинства. Наиболее трудной была ситуация в Австро-Венгрии, поскольку она была единственным многонациональным государством во время всеобщего господства национализма. Она подвергалась агитации изнутри, в то же время против нее интриговали Россия и Сербия. Проблемы Австро-Венгерской монархии едва ли можно было понять, когда еще не были сформулированы понятия «деколонизация», «зависимые страны», и «наднациональное государство». Балканские страны, недавно освободившиеся от турецкого господства, пали жертвой фанатического национализма и внутренней борьбы. Сербия была зависима от России, которая прак-

-494-

10. Подъём и становление новой динамической психиатрии

тически руководила ее политикой и использовала ее против Австро-Венгрии. Последняя в наши дни называлась бы наднациональным государством, однако ввиду внутренних противоречий ей требовались крупные политические реформы²⁹⁵. Монархия была единственной связующей силой империи, а кронпринц Франц Фердинанд считался единственным человеком, обладавшим волей и способностью провести необходимые реформы.

Европейская публика настолько привыкла к убийствам королей и глав государств анархистами-одиночками или параноиками, что она не поняла истинного значения убийства в Сараево, которое в действительности было заговором, организованным сербской секретной службой²⁹⁶. Мы уже видели, как были убиты в 1903 году ориентированный на защиту интересов Австрии король Сербии Александр III и его жена Драга, а также некоторые их сторонники.

Новый король Петр, которого поддерживала Россия, проводил с помощью приведших его к власти террористов политику, направленную против Австрии. Осуществленная Австро-Венгрией аннексия Боснии и Геце-говины, а также создание боснийского парламента привели в ярость сербских националистов, которые провели ряд терактов против австрийских гражданских чиновников, а в 1912 году даже против губернатора Хорватии. 28 июня 1914 года группой молодых боснийских заговорщиков, подготовленных в сербской школе террористов и вооруженных сербским оружием, которым помогали из-за границы сербские агенты, во время визита в Сараево были убиты эрцгерцог Франц Фердинанд и его жена. Если когда-либо было осуществлено преступление, которое мог бы задумать Макиавелли, то именно таким было это убийство: поскольку эрцгерцог намеревался решить проблемы империи, дав равные права южным славянам, остановив тем самым сербских националистов, его убийство положило конец надеждам на такое урегулирование, оставив уставшего престарелого императора и неопытного молодого наследника. Перед правительством Австро-Венгрии стояла теперь трагическая дилемма: оставить без наказания опасное гнездо террористов, поклявшихся разрушить империю, или предпринять вооруженную интервенцию, рискуя вызвать мировую войну, учитывая поддержку, которую Россия оказывала Сербии²⁹⁷. Как утверждал Сомари:

Западная Европа не поняла сущности происшедшего.... Они ошибочно предположили, что на маленькую страну обрушилась империалистическая держава, и они инстинктивно стали на сторону Давида, тогда как на самом деле это был случай систематического разрушения цивилизованной империи

-495-

Дата добавления: 2015-08-10