Начало конца 7 страница

«Лучшее предположение, которое я могу сделать, сводится к тому, что Гитлеру потребуется от шести недель до двух месяцев, чтобы разделаться с Россией» (письмо морского министра Нокса на имя Рузвельта){452}.

«Возможно, что первый этап, включая оккупацию Украины и Москвы, потребует самое меньшее три, а самое большее шесть недель...» (оценка английских военных властей, присланная на имя помощника президента Рузвельта Гарри Гопкинса){453}.

«Конец русского сопротивления не за горами» (донесение американского военного атташе майора Итона из Москвы от 10 октября 1941 г.){454}.

А поскольку не было расчета на обороноспособность Советского государства и советского народа, то в соответствии с этим строились некоторые политические и стратегические планы США. Об этом знали в Берлине. Хотя Англия и находилась с 3 сентября 1940 г. в состоянии войны с гитлеровской Германией, а 8 декабря 1941 г. США вступили в войну с Германией, на Бендлерштрассе полагали вполне возможным добиться «поворота фронта» со стороны западных держав даже после июня 1941 г.

Еще рано составлять полную хронологию тайной дипломатии вермахта в 1941–1945 гг., еще слишком много документов осталось в сейфах американской и английской секретной службы; еще слишком много участников подобных тайных встреч остаются в живых и занимают влиятельные посты в Англии, Соединенных Штатах Америки и Федеративной Республике Германии. Нам известна лишь часть фактов. Но и по ним можно создать определенную картину.

Сентябрь 1941 г. Агент СС некий Данфельд является к швейцарскому посреднику между Германией и Англией профессору Буркхардту и сообщает, что в окружении Гиммлера «очень озабочены поисками выхода»{455}. [281]

Но активна не только германская сторона. В сентябре же в Лиссабоне встречаются венгерский дипломат Густав фон Кевер и будущий депутат английского парламента Эйткен{456}. Кеверу ставится вопрос: «Нельзя ли было бы использовать наступающие зиму и весну для того, чтобы за кулисами обсудить возможности мира?»{457}. В том же месяце американский делец Сталлфорт предлагает ведомству Риббентропа организовать встречу с каким-либо «видным» американским дельцом или дипломатом{458}.

Ноябрь 1941 г. Группа Герделера — Бека направляет в США меморандум с запросами об условиях сепаратного мира. Посредником служит американский журналист Луис Лохнер{459}.

Декабрь 1941 г. Агент-двойник Карл Лангбен (он работал и на Гиммлера, и на Канариса) в Стокгольме встречается с представителем американской разведки Брюсом Хоппером{460}.

Февраль 1942 г. Разгар советского контрнаступления. Отчаянные попытки Гитлера спасти положение на фронте, смещение генералов одного за другим. В этот момент дипломат вермахта Хассель снова появляется в Швейцарии и наносит визит Карлу Буркхардту{461}.

Апрель 1942 г. К этому времени активизируется один из главных деятелей «подпольной дипломатии» — Карл Герделер. Начало войны против Советского Союза застало его в стадии разработки очередной серии планов устройства Германии и всей Европы. Как опытный представитель германской буржуазной мысли, Герделер в течение длительного времени готовился к будущим политическим переговорам с Западом. В отличие от «практиков-разведчиков» типа Лангбена и Мюллера Герделер выполнял более серьезную функцию: он был руководителем «бюро планирования» немецкого генштаба и крупных монополий. [282]

К середине 1941 г. из-под пера Герделера выходит обширный меморандум, коротко озаглавленный автором «Цель». Это — набросок некоторых внутриполитических реформ, которые Герделер считал необходимым провести в Германии. Их смысл сводился к введению в стране сословно-корпоративной системы («без марксистских партий») и возможной реставрации монархии Гогенцоллернов. Эти идеи настолько занимали в тот период Герделера, что он счел необходимым довести их до сведения английского правительства. Что касается внешнеполитических проблем, то Герделер выдвинул в своем меморандуме лишь одно кардинальное обвинение против Гитлера. Оказывается, Гитлер «пропустил возможность избавить русский народ от большевизма»{462}.

В этом документе довольно ясно выступают истинные цели тайной дипломатии вермахта. Герделер рисует такую картину будущего Европы. Ведущую роль в ней должна играть, разумеется, Германия. «Центральное положение, численность и высокая производительность призывают Германию к руководству европейским блоком» — вот основной тезис Герделера. В его планах центральное место занимает «Европейский союз», который должен быть «объединением антибольшевистских сил». Германия берет на себя ведущую роль в этом объединении при условии сохранения «достаточно сильного вермахта». Последний должен стать «ядром европейских вооруженных сил». Россию Герделер был готов включить в «Европейский союз» при условии ликвидации в ней «безбожного коллективизма» и «большевистской диктатуры».

Этот документ говорил сам за себя. Отвергая на словах гитлеровскую диктатуру, Герделер предлагал ту же гитлеровскую программу, лишь слегка причесанную на англо-американский манер. Меморандум «Цель» — это поистине удивительная смесь идей нацизма, прусского консерватизма, предложений Уэллеса (европейский экономический союз), Галифакса, Чемберлена — и все под решающей окраской планов немецкой военной клики.

В апреле 1942 г. Герделер решает установить более твердый контакт с англосаксонскими державами. На помощь ему приходят те связи, которые всегда спасали любых буржуазных эмиссаров, — коммерческие связи. Герделер — лицо, близкое к Круппу и находящееся на службе концерна «Бош», — избирает в качестве своих доверенных лиц двух шведских банкиров — Якоба и Маркуса Валленбергов.

Появление Валленбергов на сцене тайной дипломатии было чрезвычайно знаменательно. Братья возглавляли один из крупнейших шведских банков — «Стокгольме Эншильда банкен», обладавший акционерным капиталом в 45 млн. крон. Но особенностью банка Эншильда были его давние международные связи. Якоб и Маркус Валленберги в полной мере воплощали эти особенности. Оба они входили в состав правлений и наблюдательных советов почти 50 шведских фирм. Среди них находился ряд фирм, которые были либо филиалами соответствующих американских компаний, либо находились в тесной связи с США, например «Гудиир», «Интернейшнл харвестер компани», «Свенска — Америка-лайн», «Мексико телефон Эриксон»{463}. В то же время Валленберги поддерживали теснейший контакт с немецкими монополиями, в том числе с «ИГ Фарбениндустри», «Бош» и др. В частности, совместно с «ИГ Фарбен» и еще одной шведской фирмой они владели в Норвегии важнейшими предприятиями — заводами «Норск алюминиум компани», занимавшимися производством «тяжелой воды». Маркус Валленберг был специалистом по англо-шведской торговле, Якоб — членом шведско-германской торговой комиссии. Это сочетание было особенно удобно для Герделера.

Итак, в апреле 1942 г. Карл Герделер обращается к Якобу Валленбергу с просьбой в очередной раз осведомиться в Лондоне, каковы были бы «обещания» в случае возможного государственного переворота в Германии.

Этот «вопрос» Герделер задает и через другой канал. В мае 1942 г. в Стокгольм прибывает на очередной церковный съезд пастор Ганс Шенфельд, близкий к Герделеру. Ему удается при посредничестве шведских протестантских деятелей связаться с епископом Чичестерским д-ром Беллом, который был известен как лицо, имеющее вход в английские правительственные круги. Шенфельд встречается с Беллом. Д-р Белл в то время был президентом Всемирного совета церквей — влиятельной международной церковной организации, в правлении которой находились не только проповедники, но и политики, например Джон Фостер Даллес. Немецкая протестантская церковь также входила в этот совет.

Три дня продолжались переговоры между епископом Чичестерским и пастором Шенфельдом. В них принял участие также посланный Канарисом из Берлина агент абвера Дитрих Бонхефер, брат которого Клаус был главным директором крупнейшей пемецкой авиатранспортной компании «Люфтганза» (заметим, что одним из членов наблюдательного совета «Люфтганзы» был ближайший соратник Геринга — генерал-фельдмаршал Мильх).

Шенфельд и Бонхефер изложили д-ру Беллу свою программу, точнее, программу Бека — Канариса — Герделера. Центральным ее пунктом было предложение начать сепаратные переговоры между Германией и западными союзниками. Д-р Белл немедленно довел это до сведения английского посла в Швеции Виктора Маллета и обещал немецким представителям проинформировать Черчилля и Идена.

Пока в Лондоне изучали меморандум епископа Чичестерского, Герделер в ноябре 1942 г. встретил Якоба Валленберга, приехавшего с очередным деловым визитом. В ответ на вопросы Герделера шведский банкир не без иронии посоветовал немецкому коллеге: если он собирается действовать, то не надо отягощать бесконечными запросами Лондон. Разумеется, Герделер и не думал действовать, он лишь составил новый меморандум. Поведение Валленберга и Лондона он, по-видимому, истолковал как более высокий «запрос в торге».

Однако весьма удивителен тот факт, что подобные предложения выслушивались в Лондоне теми ответственными лидерами, которые публично клялись в своей верности идее борьбы с гитлеризмом. 20 мая 1942 г. было подписано англо-советское соглашение о взаимопомощи и военном сотрудничестве. В нем содержался и пункт, в котором обе стороны торжественно обязывались не вести сепаратных переговоров с противником. Премьер-министр Черчилль в своих телеграммах на имя Председателя Совета Министров СССР буквально рассыпался в заверениях своей преданности и восхищения героическим сопротивлением Советской Армии.

А за кулисами... За кулисами летом и осенью 1942 г. продолжались переговоры через Буркхардта, епископа Чичестергкого, Валлеибергов и многих других. Ведь тот же достопочтенный епископ, поспешивший проинформировать американского посла в Лондоне, не поторопился посетить советского посла. А мировая общественность узнала об этих переговорах лишь через три года — в конце 1945 г., после окончания войны.

Поражение на Волге поставило крест на всех надеждах на победу вермахта. Эта ситуация предвещала весьма существенные трудности для деятельности обеих сторон — и немецких эмиссаров, и представителей реакционных групп Англии и США, которые искали связей с немецкими генералами. Именно с этого момента часть генералов в ставке и па фронтах начинает задумываться о том, что война Гитлера не приносит осуществления [285] тех далеко идущих замыслов, которые так заманчиво выглядели весной 1941 г. и в первые месяцы войны на Востоке. Не оправдались ни военные, ни военно-экономические расчеты. Для «тайных дипломатов» генштаба стало абсолютно ясно, что война проиграна. Именно с этой констатации начинался очередной меморандум Герделера, составленный им 26 марта 1943 г., т. е. через два месяца после окончания сражения на Волге. Этот документ был специально предназначен для генералитета и представлял собой развернутую программу, согласно которой Герделер предлагал действовать в ближайшее время{464}.

Герделер нарисовал перед генералами весьма тревожную картину, хотя и заявлял, что «верит в превосходство нашего (немецкого. — Л. Б.) оружия, как в евангелие». Война находится в безнадежной стадии. Силы армии и нации истощаются. Продовольственное положение ухудшилось. Военная промышленность топчется на месте. Население недовольно. Германии грозит «практическая большевизация». Гитлер не проявил себя настоящим полководцем. Союзники Германии не верят в ее победу и готовятся к сепаратному миру. «Прежними методами, — предупреждает Герделер, — войну выиграть нельзя».

Возможность выиграть войну, продолжает Герделер, лежит в другой области. Еще возможно «достичь ведущего положения Германии на континенте». Но как? Ответ все тот же — в блоке с Соединенными Штатами и Англией. Герделер поясняет: «Обе англосаксонские державы, как и Германия, жизненно заинтересованы в том, чтобы большевизм не проник дальше на Запад. Только Германия может сдержать большевизм». Политику блока с США и Англией должно осуществить новое правительство монархического типа, опирающееся па вермахт. Войну на Востоке следует продолжать, ибо разрядка в отношениях с западными державами «облегчит... сосредоточение всех военных сил немецкого народа на Востоке». Оккупационные области передаются под власть чисто военных органов. Польша превращается в «союзное государство», ищущее экономического и политического аншлюса с Германией. Судеты и Австрия остаются в рейхе. Эльзас и Лотарингия делятся по «языковой границе». Германия получает Южный Тироль. Лишь от колоний придется отказаться. Таким образом, перед нами совершенно отчетливо сложившаяся программа, ориентирующаяся на раскол антигитлеровской коалиции.

Было ли это случайное мнение Герделера? К сожалению, подлинных свидетельств о характере внешнеполитических планов [286] группы Бека — Герделера не так уж много. Вот почему большой интерес вызвала публикация протоколов, которые велись созданной Кальтенбруннером следственной комиссией СС по делу заговора 20 июля 1944 г. Почти каждый день Кальтенбруннер доносил о результатах следствия Борману, а тот докладывал Гитлеру. Так, в донесении 21 ноября 1944 г. указывалось, что «под влиянием Бека и Герделера, которые имели наибольший вес как будущие имперский наместник и имперский канцлер, со временем все сильнее определялось так называемое западное решение, имевшее целью создание фронта против Востока... Они надеялись на возможность союза с Англией и Америкой против России»{465}.

Один из близких к Герделеру деятелей заговора, Леттерхауз, показывал: «По моему мнению, главной целью внешней политики должно было быть следующее: заинтересовать западные державы борьбой против Москвы». А Тротт цу Зольц добавлял: «Совместно с одним из генералов (вероятно, Фалькенхаузеном) я должен был отправиться в Англию, вести переговоры с целью совместной акции против Советского Союза». Мнение Леттерхауза и Тротта подтверждал не кто иной, как сам адмирал Канарис. «Мы обсуждали возможности заключения мира, — говорил он на допросе. — В первую очередь говорилось о том, чтобы заключить мир с западными державами и вместе с ними вести борьбу с большевиками»{466}. А на какой базе? Фельдмаршал Клюге рассказал Канарису, что программа должна была быть примерно такой: на Востоке — границы 1914 г. плюс объединение Литвы с Польшей в «антибольшевистский» союз; оставление Австрии, Судетской области, Южного Тироля в составе рейха; отказ Запада от репараций и «экономическое объединение европейских государств без России».

Можно отметить парадоксальный факт: по сравнению с 1939 или 1941 гг. программа Бека — Канариса — Герделера не только не стала скромнее, но, наоборот, стала еще более вызывающей. Почему? О подлинных причинах в их полном объеме трудно догадаться. Но одно безусловно: линия английских и американских эмиссаров вдохновляла немецких генералов и дипломатов.

С тем большей жадностью тайная дипломатия вермахта искала себе партнеров в лагере западных держав. [287]

Американские партнеры

Крах на Волге потряс германский генералитет. Но не меньший страх вселил он в души врагов прогресса в лагере западных союзников, в первую очередь в ту антирузвельтовскую группировку, которая вопреки интересам США пыталась сорвать усилия великой коалиции народов. В начале 1943 г. значительно активизируется деятельность этой опасной группировки.

Осенью 1942 г. в Швейцарию из Соединенных Штатов прибыл европейский уполномоченный Управления стратегической службы США г-н Аллен Уолш Даллес. Он расположился на тихой бернской улице Херренгассе и принялся за работу. Так в галерее действующих лиц тайной дипломатии появился представитель одной семьи, которая надолго войдет в историю антисоветской борьбы империалистического мира сороковых — пятидесятых годов нашего столетия.

Это братья Даллес: Джон Фостер и Аллен Уэлш.

Карьера братьев Даллес различна. Но в ней есть несколько общих черт. Первая — тесная связь с американским деловым миром. Вторая — принадлежность к тем группам американского бизнеса, которые находились в связях с германским капиталом. Третья — глубокая, почти биологическая ненависть к Советскому Союзу и идеям коммунистического переустройства мира. На каждой ступени карьеры обоих братьев эти три основные черты неизменно находили свое выражение.

Известный анекдот рассказывает о некоем удачливом американском юноше, который, решив попасть на службу к незнакомому ему дельцу, явился в контору без всяких рекомендаций. «Кто вас послал сюда?» — спросил удивленный директор. «Господь бог!» — ответил находчивый паренек и так понравился директору, что был принят на работу и вскоре сам стал директором. Когда в 1911 г. молодой юрист Джон Фостер Даллес пришел в контору крупной нью-йоркской юридической фирмы «Салливен энд Кромвелл», ему не пришлось ссылаться на господа бога. У него в руках было рекомендательное письмо от своего деда Джона Уотсона Фостера, бывшего государственного секретаря США и в прошлом совладельца фирмы «Салливен энд Кромвелл»{467}. Эта рекомендация была куда надежней! [288]

Джон Фостер Даллес проделал блестящую деловую карьеру, пройдя путь от клерка с окладом 50 долл. в месяц до поста владельца фирмы. Он вел дела крупнейших американских фирм, завязал наилучшие связи с домом Морганов. Джон Рокфеллер-младший пригласил его на пост директора знаменитого Рокфеллеровского фонда. К началу второй мировой войны Даллес был директором 19 промышленных и финансовых корпораций. К этому времени к нему присоединился и его младший брат — Аллен Уэлш Даллес, который стал совладельцем фирмы «Салливен энд Кромвелл», а также директором банка «Дж. Генри Шредер бэнкинг корпорейшн».

Самое удивительное в деятельности братьев было умение сочетать деловые интересы с государственной службой. У Даллесов просто нельзя установить, где кончается бизнес и начинается дипломатия. Например, с 1916 по 1932 г. Джон Фостер Даллес не занимал официальных постов. Но за это время он успел побывать в качестве члена американской делегации на Версальской мирной конференции и на Берлинской конференции по репарациям. С другой стороны, Аллен Даллес, бывший до 1926 г. профессиональным дипломатом и сотрудником американской секретной службы, отлично обделывал коммерческие дела. Так, в 1928 г. он являлся уполномоченным синдиката Меллон — Морган в Латинской Америке.

Особую главу в карьере Даллесов составляли их германские связи. Оба Даллеса участвовали в ряде важнейших акций американской политики в германском вопросе. Аллен был в Версале в 1918 г., а с 1919 по 1920 г. служил в посольстве США в Берлине. Будучи членом американской делегации на конференции по разоружению в 1932 г., Аллен Даллес выступал против попыток ограничить вооружение Германии. Джон Фостер в 1918–1919 гг. был советником на переговорах по репарациям с Германией. В 1927 г. он был участником знаменитой американо-германской конференции по репарациям, в результате которой родился план Юнга, поддержавший дело возрождения военной мощи рейха. Джон Фостер Даллес неоднократно бывал в Берлине, где его фирма имела свою контору. Во время одного из таких визитов в 1933 г. он был приглашен к Гитлеру и имел с ним беседу{468}.

Но еще сильнее тянули Даллесов к Германии их связи делового характера. Влиятельная юридическая фирма «Салливен энд Кромвелл» представляла в США интересы крупнейших германских монополий, таких, как Стальной трест, «ИГ Фарбениыду-стри», «Бош». Аллен Даллес, кроме того, занимал пост в директорате банка Шредеров — американской ветви международного банка, который являлся финансовой опорой Гиммлера. [289]

Американский банк «Дж. Генри Шредер бэнкинг корпорейшн» подпирал собой английский и немецкие филиалы дома Шредеров и по мере развертывания военных событий приобретал все большую роль. Наконец, фирма «Салливен энд Кромвелл» представляла интересы американского филиала международного треста Лазарев, имевшего значительные интересы в Германии, а также консультировала связанную с Германией финансовую группу Лименов.

Как энергично действовали Даллесы в защиту своих немецких подопечных, известно из многих фактов. Например, когда в 1929 г. в США раздались тревожные голоса по поводу тайного вооружения Германии, на защиту последней выступил не кто иной, как Аллен Даллес. Он заявил, что с фактом производства и экспорта Германией оружия и боеприпасов «невозможно» ничего сделать и это совершается с ведома союзников{469}.

Это было задолго до войны. Во время же войны Даллесы шли на прямое жульничество во имя интересов немецких монополий. Так, в 1940 г. в США разыгрался следующий эпизод. Задолго до войны немецкий электротехнический концерн «Бош» создал в США свой филиал «Америкэн Бош корпорейшн». Когда же после 1941 г. появилась реальная угроза того, что эта корпорация будет секвестрована как вражеское имущество, Бош прибегнул к хитроумной комбинации. Он договорился со шведским банком «Стокгольме Эншильда банкен» и его директорами братьями Валленбергами о том, что они берут на себя фиктивный контроль над «Америкэн Бош корпорейшн» с обязательством вернуть фирму после окончания войны немцам. За это Валленберги получили 650 тыс. долл.

Валленберги взялись за дело. Один из них отправился в Нью-Йорк и вступил там в контакт с фирмой «Салливен энд Кромвелл», т. е. с Джоном Фостером и Алленом Даллесами. Даллесы провели всю эту фиктивную комбинацию, назначив некоего Мурнэна своим уполномоченным по управлению «Америкэн Бош» с условием, что преемника Мурнэна будет назначать Даллес. Лишь через несколько лет это жульничество выплыло на свет благодаря разоблачениям нью-йоркской газеты «Газетт энд дейли». В 1948 г. начался судебный процесс, но он был замят, а дело прекращено{470}.

Факт столь тесного сотрудничества Даллесов с фирмой «Бош» особенно интересен, если учесть, что именно эта фирма [290] содержала Карла Герделера, а братья Валленберги были посредниками между Герделером и английским правительством.

Вступление США в войну против гитлеровской Германии и развитие боевых действий на советско-германском фронте поставили в сложное положение те влиятельные финансово-промышленные группировки, альфой и омегой поведения которых был деловой блок с монополиями Рура. Сейчас уже достаточно хорошо известно, что в период войны этот блок не был разрушен, а лишь более тщательно замаскировался. Соглашения «Дюпон» — «ИГ Фарбениндустри», «Ром энд Хаас» — «Цейсс-Икон», «Дженерал Моторс» — «Опель АГ», «Дейче банк» — «Ферст нейшнл бэнк оф Нью-Йорк» и десятки других продолжали функционировать, так как были найдены обходные пути через нейтральные страны.

Однако можно считать, что американские группы, издавна придерживавшиеся прогерманской ориентации, не особенно встревожились экономическими осложнениями, которые были вызваны вступлением США в войну. Они хорошо знали механизм действия государственного аппарата Соединенных Штатов и располагали в нем достаточно большим влиянием, чтобы найти необходимые лазейки. Гораздо более опасным представлялся им тот факт, что в результате вступления США в антигитлеровскую коалицию, в результате того, что политические группы во главе с президентом Рузвельтом взяли курс на поддержку героического сопротивления Советского Союза, начинала шататься вся структура антисоветской политики, столь заботливо создававшаяся в США за последние двадцать лет. Те, кто подобно Гуверу, Ламонту, Линдбергу и К° считали Германию «оплотом борьбы против коммунизма», не могли спокойно наблюдать, как этот «оплот» испытывает удары со стороны СССР. Они были обеспокоены тем, что в широких массах американского населения растут симпатии к Советской стране.

К этому времени в США уже действовала широко разветвленная сеть прогерманских и пронацистских организаций, созданных как при непосредственном участии гитлеровской резидентуры, так и при доброхотной помощи американских приверженцев гитлеровского режима. Официальной личиной всех этих организаций был так называемый изоляционизм, т. е. демагогический лозунг неучастия США в каких-либо внеамериканских делах и конфликтах. Хотя этот лозунг звучал привлекательно для некоторых слоев американской буржуазии, за ним стояло весьма примитивное намерение: помочь Гитлеру, вывести США из войны и ослабить внешнеполитическую изоляцию коричневой банды. Эта задача была возложена в первую очередь [291] на плечи американской стратегической разведки и ее особого уполномоченного в Европе Аллена Даллеса.

Итак, в конце 1942 г. Аллен Даллес прибыл в Цюрих. Он приехал не один. Его штаб скорее напоминал банковскую контору: среди сотрудников Даллеса был Пол Меллон — директор «Меллон нэшнл бэнк», сын «химического короля» Меллона; два сына Джона Пирпонта Моргана: Джуниус (вице-президент банка Моргана) и Генри (директор «Дженерал электрик»); представитель дома Дюпонов Альфред Дюпон. Одновременно пост вице-консула США в Цюрихе занял г-н Лада-Мокарский, вице-президент фирмы «Дж. Генри Шредер бэнкинг корпорейшн оф Нью-Йорк»{471}. В свите Даллеса также находились опытные разведчики Геро фон Шульце-Геверниц, Ватьен и др. Наиболее ценным для Даллеса был Шульце-Геверниц, женатый на одной из дочерей Гуго Стиннеса-старшего и связанный с гросс-адмиралом Деницом.

Появление Аллена Даллеса было тут же зарегистрировано в «министерстве иностранных дел» вермахта — в ведомстве адмирала Канариса. «Дозорный» Канариса в Швейцарии — Ганс Бернд Гизевиус писал об этом в следующих выражениях: «В конце 1942 г. Аллен Даллес прибыл в качестве руководителя Управления стратегической службы в США и с тех пор наложил свой отпечаток на деятельность не только американской, но и всей союзной разведывательной службы в Европе...»{472}.

Зарегистрировали появление Даллеса и в политической разведке СС (ведомство Кальтенбруннера и Шелленберга). Один из агентов эсэсовской разведки в своих послевоенных воспоминаниях сообщал, что в кругах СС Даллеса расценивали очень высоко, ибо поняли его «безоговорочную, деловую, сознательную вражду к большевизму, основанную на ясном предвидении»{473}. Может показаться, что такая проницательность была чересчур глубокой. Но для этого существовали специальные причины. Дело в том, что служба радиоразведки СС сумела распутать американский секретный шифр и была в состоянии расшифровывать те телеграммы, которые Аллен Даллес слал из Берна своему начальству — в вашингтонское Управление стратегической службы генералу Уильяму Доновэну. Вторым видным американским «наблюдателем» немецких дел стал посланный в конце 1942 г. в Анкару в качестве военноморского [292] атташе бизнесмен-дипломат Джордж Говард Эрл, до того времени посол США в Болгарии.

Разведчики из бюро Канариса не замедлили установить с обоими эмиссарами (в Берне и Анкаре) контакт. С Даллесом постоянную связь поддерживал Гизевиус, с Эрлом — уполномоченный абвера в Турции адвокат Пауль Леверкюн.

Летом 1958 г., тринадцать лет спустя после окончания войны, сам Джордж Эрл дал «свидетельские показания» по интересующему нас вопросу. В вашингтонском бюллетене «Конфиденшл» он опубликовал воспоминания о своей деятельности в качестве военно-морского атташе США в Турции и о контактах с германским генералитетом. Эрл утверждает, что его немецким партнером был не кто иной, как адмирал Канарис{474}.

Эрл сообщает: он прибыл в Стамбул в январе 1943 г. Неделю спустя в его гостиницу явился неизвестный посетитель и, к удивлению Эрла, представился: «Адмирал Канарис, начальник абвера». Между ними состоялась длительная беседа, в ходе которой Канарис заявил американскому разведчику следующее: он считает заявление союзных держав о необходимости безоговорочной капитуляции Германии роковым «для Европы». «Это, — сказал Капарис, — означает войну до горького конца, ликвидацию Германии как военной державы и рост влияния России». Эрл не задумываясь согласился и ответил, что и он считает лозунг безоговорочной капитуляции катастрофой. Что же предлагает адмирал? — поинтересовался Эрл.

— Наши генералы никогда не проглотят политики безоговорочной капитуляции, — категорически заявил разведчик Канарис.

— А какую цену вы запросили бы? — ответствовал разведчик Эрл.

Канарис разъяснил: сепаратный мир с США, отказ от лозунга безоговорочной капитуляции. Он готов ждать ответа два месяца — до марта 1943 г.

Эрл не замедлил информировать об этом Вашингтон{475}. Ответа не последовало.

Тем не менее, в течение всего лета 1943 г. Эрл поддерживал контакт с Леверкюном и эмиссаром Папена Лерзнером и со [293] своей стороны слал депеши в Вашингтон, настаивая на принятии немецких предложений{476}. В том же направлении действовал и Аллен Даллес. Он регулярно информировал Вашингтон о всех планах немецкого генералитета. Со своей стороны Герделер слал свои донесения через Валленбергов (он имел встречи с ними в феврале, мае, августе и ноябре 1943 г.){477}. Весь комплекс этих тайных встреч придавал вполне определенную направленность действиям немецких генералов, обдумывавших меры, необходимые для спасения хотя бы некоторых целей, которые ставили перед собой германские империалистические круги.

И эти действия немецкого генералитета не были бы столь зловещими, если бы им не помогали влиятельные политики из правящего лагеря Соединенных Штатов и Англии. Аллен Даллес и Джордж Эрл представляли собой в Европе мир международных монополий, который со злобой смотрел на победы Советской Армии, на рост движения Сопротивления в оккупированных странах. Этому миру победа над Гитлером была не нужна.

Рука об руку с СС

Развитие событий на советско-германском фронте нервировало генералов. В июле 1943 г. позорно провалилась последняя наступательная операция вермахта на Востоке — операция «Цитадель» в районе Орел — Белгород. Удар армий, нацеленный на советские дивизии в районе Курской дуги, не только натолкнулся на железное сопротивление. Немецким войскам пришлось попасть под ответный удар, который взломал всю систему обороны группы армий «Центр». Сокрушительному разгрому подверглось около 30 немецко-фашистских дивизий. Затем началось мощное наступление всей Советской Армии, [294] длившееся до декабря 1944 г. Наши войска отбросили соединения противника на 300–600 км. Оказались перечеркнутыми сразу три немецких плана: операция «Цитадель», план удержания Левобережной Украины и, наконец, план задержки на так называемом Восточном валу, т. е. на линии реки Днепра. Итоги «летней кампании» 1943 г. приводили немецких генералов в ужас. «Инициатива окончательно перешла на советскую сторону», — констатировал фельдмаршал Манштейн. — «Решающий 1943 г. прошел, и он не принес на Востоке даже ничейного результата»{478}. А отставной начальник генштаба Франц Гальдер был еще более откровенен в своей оценке: «В 1943 г. война была проиграна... Самое позднее в конце 1943 г., — писал он, — было совершенно ясно, что в военном отношении война проиграна»{479}.

Дата добавления: 2015-08-09