Обострение противоречий между империалистическими державами накануне 1 Мировой войны.

В начале XX в. из сложного комплекса международных империалистических противоречий на первое место выдвинулись и приняли наиболее непримиримый характер противоречия между Англией и Германией. Уже в 90-х годах XIX в. Англия стала наталкиваться на конкуренцию германских товаров на мировых рынках.
Один английский журналист в своей книге «Сделано в Германии», опубликованной в 1896 г., писал: «Германия вступила с Англией в намеренное и смертельное соперничество и со всей силой ведет борьбу за уничтожение британского преобладания»{38}. Экономическая экспансия Германии вызывала серьезную тревогу правящих кругов Англии. «Нам угрожает страшный противник, который теснит нас так же, как волны морские теснят неукрепленные песчаные берега», заявил английский премьер-министр Розбери{39}. [40]
Интересы Англии и Германии сталкивались во многих районах мира, на суше и на морях. Особую остроту англо-германские противоречия приобрели в Африке, в Восточной Азии и на Ближнем Востоке. Это были главные направления экспансии германского империализма. Первая острая вспышка империалистического соперничества между Англией и Германией произошла из-за Трансвааля. В этой богатой золотом и алмазами южноафриканской бурской республике столкнулись две соперничавшие группы империалистических хищников. Одна возглавлялась английской «привилегированной» компанией в Южной Африке — кликой Сесиля Родса, другая — Немецким банком и некоторыми связанными с ним магнатами тяжелой индустрии и финансового капитала{40}.
В 1896 г. германский кайзер Вильгельм II в связи с неудачей набега английского отряда на Трансвааль послал президенту Трансвааля Крюгеру телеграмму, в которой говорилось, что буры справились с иностранными захватчиками, «не призывая на помощь дружественные державы»{41}. Эта телеграмма вызвала бурю возмущения в Англии. В английских правящих кругах ее расценивали как вызов Англии.
В этот период германский империализм начинает проявлять большую активность в Восточной Азии. С 1885 по 1893 г. германский экспорт в Китай увеличился с 16,5 млн. до 33,25 млн. марок{42}. В 1897 г. Германия под видом «аренды» аннексировала китайский порт Цзяочжоу, а затем распространила свой протекторат на весь полуостров Шаньдун. Это вызвало серьезную тревогу у Англии, давно уже обосновавшейся в Китае. Совместный поход в 1900 г. великих держав для подавления в Китае ихэтуаньского антиимпериалистического восстания (боксерского) не смягчил обострившихся германо-английских противоречий в Восточной Азии.
С конца ХГХ в. начинается бурное проникновение германского империализма на Ближний Восток. Олицетворением усиливающейся экспансии на Ближний и Средний Восток стала Багдадская железная дорога. Концессия на ее постройку была получена в 1898 г. во время поездки Вильгельма II в Турцию. Багдадская дорога открывала Германии прямой путь через Австро-Венгрию, Балканский полуостров и Малую Азию к Персидскому заливу. С постройкой этой дороги германские империалисты приобретали важные позиции на Ближнем и Среднем Востоке и вблизи Суэцкого канала и создавали угрозу морским и сухопутным коммуникациям Англии с Индией, составлявшей основу британской колониальной империи. До начала войны Германия вложила в эту [41] дорогу 1 млрд. марок{43}. Проблема Багдадской железной дороги занимала главное место в англо-германских противоречиях на Ближнем Востоке. Она затрагивала также интересы России и Франции, значительно осложняя всю международную обстановку того времени.
Британские колонии, разбросанные по всему свету, значительно превосходили по своим размерам и значению германскую колониальную империю, которая начала создаваться лишь в 80-х годах XIX в. В эти годы Германия захватила в Африке Того, Камерун, Восточную Африку, а в 90-х годах, в результате напряженной борьбы с другими державами, ей удалось установить свой протекторат над островами Самоа, Каролинскими и Марианскими на Тихом океане.
На рубеже XX в. германский империализм не мог уже удовлетвориться скромными размерами своей колониальной империи. Статс-секретарь по иностранным делам Б. Бюлов, выступая в рейхстаге в декабре 1897 г., заявил: «Те времена, когда немец одному из своих соседей уступал землю, другому — море, а себе оставлял небо, где царствует чистая теория, — эти времена прошли... Одним словом: мы не хотим никого отодвигать в тень, но и себе требуем места под солнцем»{44}. Однако германский империализм пришел «к столу капиталистических яств, когда места были заняты»{45}. Расширить свою колониальную империю Германия могла лишь за счет «старых» колониальных держав и в первую очередь за счет Британской империи. Германские империалисты открыто выступили за передел мира. Но ни Англия, ни другие колониальные державы не думали отказываться от своих колоний. «Такие вопросы в этом мире капиталистов, — указывал В. И. Ленин, — не решаются добровольно. Это может быть решено только войной»{46}. Таким образом, англо-германское соперничество стало основным империалистическим соперничеством, ведущим к мировой войне.
Важную роль в подготовке и развязывании войны сыграли франко-германские и русско-германские противоречия. После победы над Францией в войне 1870-1871 гг. германские капиталисты стремились навечно закрепить за собой отторгнутые от Франции Эльзас и Лотарингию. На занятой территории открыто устанавливался режим военной диктатуры. Это вызывало все усиливающийся протест со стороны коренного населения. В дальнейшем, хотя официально режим военной диктатуры был отменен и Эльзас-Лотарингии была предоставлена конституция, все же политика дискриминации продолжалась. [42]
Эльзас и Лотарингия имели огромное значение для германской экономики. «Германия без Эльзас-Лотарингии будет вынуждена выпрашивать руду у всего света»{47}, — писал один из органов французских биржевых кругов в 1911 г. Зависимость Франции от Германии в отношении угля, в частности кокса, и зависимость Германии от Франции в отношении железной руды были одним из основных источников франко-германских противоречий. Французская буржуазия не переставала думать о возвращении отнятых провинций. Один из идеологов французского империализма, Р. Пуанкаре, писал в своих мемуарах: «В мои школьные годы моя мысль, омраченная поражением, постоянно пересекала границу, навязанную нам Франкфуртским договором; и когда я спускался со своих метафизических облаков, то не видел у нашего поколения другой цели в жизни, чем надежда вернуть наши потерянные провинции»{48}.
Сознавая, что французы не примирятся с потерей Эльзаса и Лотарингии и будут стремиться взять реванш за поражение в войне 1870-1871 гг., германские правящие круги искали малейшего повода, чтобы нанести Франции новый сокрушительный удар и навсегда лишить французскую буржуазию всякой надежды на возвращение Эльзаса и Лотарингии. По этой причине в Европе не раз возникали острые политические кризисы, создававшие постоянную напряженность во франко-германских отношениях.
В начале XX в. острые схватки между Германией и Францией происходили в сфере колониальных интересов. Франция была второй после Англии колониальной державой. Накануне войны она имела по территории колоний в 3,5 раза больше, чем Германия{49}. Ареной острых схваток двух империалистических хищников из-за колониальной добычи стала Северная Африка. Конфликты между Германией и Францией из-за неподеленных территорий в Марокко дважды — в 1905 и 1911 гг. — приводили эти страны на грань войны.
Весьма противоречиво складывались отношения Германии с Россией. В экономической области русско-германские противоречия наиболее отчетливо проявлялись в таможенной войне. Германия была одним из важнейших рынков для русского сырья. В 1897 г. она поглощала 30% экспорта России{50}. Основную массу этого экспорта составляли хлеб, особенно пшеница, лес и другие сырые и полуобработанные товары{51}. Русский рынок поглощал [43] значительную долю промышленных товаров, производимых в Германии.
Из Германии Россия ввозила машины, шерстяные изделия и значительную часть колониальных товаров: перед войной из Германии ввозилось до 2/3 русского импорта машин и более половины шерстяных изделий{52}. Германская буржуазия и юнкерство стремились превратить Россию в поставщика сырья и рынок сбыта изделий своей промышленности, в то же время различными мерами ограничивали ввоз русских сельскохозяйственных продуктов.
В угоду юнкерам германское правительство в 1887 г. наложило запрет на ввоз русского скота и повысило пошлины на импортный хлеб. В ответ русское правительство повысило пошлины на германские товары, ввозимые в Россию. По русско-германскому договору 1894 г. царизму удалось добиться снижения пошлин на вывозимый русскими помещиками хлеб. Но, воспользовавшись русско-японской войной, германское правительство в 1904 г. заключило с Россией новый торговый договор, по которому пошлины на русский хлеб были повышены до 28 руб. за тонну{53}, тогда как германские промышленники и юнкера получили возможность увеличить ввоз своих товаров в Россию{54}. Договор вызвал большое недовольство русских помещиков и буржуазии. В Государственной думе и печати велась кампания за пересмотр русско-германского договора. В 1914 г. Россия повысила пошлины на ввозимый из-за границы хлеб. Следствием этого явилось резкое обострение русско-германских экономических отношений.
Большую опасность представляла экспансия германского империализма на Ближнем Востоке. С 1877 по 1910 г. доля Германии в турецком импорте увеличилась с 6 до 21%{55}. В железнодорожном строительстве турецкой империи ее доля перед войной составила 67,5%{56}. Быстрое проникновение германского империализма на Ближний Восток резко усиливало русско-германский антагонизм. Интересы русских помещиков и буржуазии на рынках Ближнего Востока постоянно наталкивались на конкуренцию более мощного германского империализма.
Особенно беспокоила господствующие классы России перспектива захвата Германией черноморских проливов, которые для [44] России имели большое экономическое и стратегическое значение.
В предвоенные годы через балтийские порты вывозилось всего лишь 11% хлеба, а через Босфор и Дарданеллы — 80%{57}. В среднем за десятилетие, с 1903 по 1912 г., вывоз через проливы составил 37% всего вывоза России{58}. Германия становится основной преградой на пути России к Константинополю и проливам.
В начале XX в. германские монополисты добились больших успехов в экономическом проникновении в балканские страны, например, за период с 1901 по 1908 г. ведущее положение в области вывоза металлических изделий и шерсти на Балканы перешло от Австро-Венгрии к Германии{59}. В сферу германского влияния попали Румыния и Болгария. Если первая уже в 80-х годах XIX в. стала союзником Австро-Венгрии и Германии, то Болгарию австро-германский блок начал прибирать к своим рукам после русско-японской войны. В октябре 1907 г. германское правительство возвело германского консула в Софии в ранг посла и полномочного министра, а Австро-Венгрия дала согласие на подготовку болгарских офицеров в австрийских военных училищах{60}. Болгария имела для австро-германского блока большое стратегическое значение. Она являлась связующим звеном между Германией и Турцией. Для России Балканские страны представляли кратчайший путь по суше к черноморским проливам. Следовательно, проникновение германского империализма в Переднюю Азию и на Балканы сильно ущемляло экономические и политические интересы России.
Русско-германские противоречия усугублялись еще и тем, что Германия поддерживала и поощряла экспансию на Балканах Австро-Венгрии, которая была основным соперником России в борьбе за гегемонию в этом районе. В конце XIX в. влияние Австро-Венгрии на Балканах стало преобладающим, за исключением Греции и Черногории{61}. Усилению австрийского влияния на Балканском полуострове способствовало поражение царизма в войне с Японией. Габсбургская монархия использовала это обстоятельство для осуществления далеко идущих экспансионистских планов на Балканах. Она стремилась включить в состав своей империи соседние южнославянские страны — Боснию, [45] Герцеговину, Сербию захватить порт Салоники на побережье Эгейского моря, утвердить свое господство на Балканах. Народы балканских стран, которые на протяжении веков вели борьбу за свободу и национальную независимость, встречали у России помощь и покровительство в стремлении избавиться от иноземного ига.
На рубеже XIX и XX вв. в борьбе за мировое господство все чаще сталкивались между собой Германия и США. Обе державы вели ожесточенную борьбу за мировые рынки. В 1913 г. Германия вывозила машин на сумму 738,4 млн. марок, что составляло 29,1% мирового экспорта машин. США в это же время продали машин на сумму 680,6 млн. марок, что равнялось 26,8% мирового экспорта{62}. В экспорте химических изделий Германия еще более заметно опередила США. Интересы США и Германии прежде всего сталкивались в Латинской Америке. В. И. Ленин отмечал, что «Соединенные штаты имеют «виды» на Южную Америку и борются с растущим в ней влиянием Германии»{63}. Интересы двух молодых хищников сталкивались и в других частях света. Во время испано-американской войны 1898 г. борьба из-за Филиппин между Германией и США приняла столь острый характер, что дело едва не дошло до военного столкновения{64}.
С начала XX в. американский империализм приступил к укреплению собственных позиций на Ближнем Востоке. К 1908 г. относится первая серьезная попытка американского адмирала и дельца А. Честера получить железнодорожную концессию в Турции. Ему удалось заручиться согласием султана, но под давлением Германии и других европейских держав концессия не была окончательно утверждена турецкими властями{65}.
Острая борьба развернулась между США и Японией за господство в Восточной Азии и на Тихом океане. И только начавшаяся мировая война отвела угрозу американо-японской войны.
На почве колониальных захватов обострились отношения Италии с Францией и Англией. Итальянский империализм активно включился в борьбу за влияние в средиземноморском бассейне в конце XIX — начале XX в. Используя противоречия великих держав, Италия сумела прочно обосноваться в Северной Африке, захватив у Турции Триполитанию и Киренаику. Больших успехов добилась итальянская буржуазия в экономическом проникновении в Турцию. По объему экспорта на турецкий рынок хлопчатобумажных тканей и пряжи Италия к 1910 г. вышла на второе [46] место после Англии, а по вывозу шелковых тканей и шелка-сырца — на первое{66}.
Итальянский империализм стремился закрепиться и на Балканах. Здесь его интересы остро сталкивались с интересами Австро-Венгрии. Но Италия и Австро-Венгрия в силу своей экономической слабости занимали подчиненное положение в системе империалистических государств. Италию и Австро-Венгрию В. И. Ленин относил к разряду не вполне самостоятельных держав{67}.
Немало спорных вопросов имелось также между Англией и Францией, Англией и Россией, Турцией и Россией, Турцией и Италией. Но все это отступило на второй план перед основными противоречиями между Германией, с одной стороны, Англией, Францией и Россией — с другой. Эти противоречия определили группировку и расстановку сил в Европе, раскол ее на два противостоящих блока. С выходом на мировую арену молодых империалистических хищников — Германии, Японии и США — раскол этот стал приобретать мировые масштабы.

Дата добавления: 2015-08-10