Часть первая 5 страница. Семен Хмель достал из борща мясо и нарезал его ломтями

Семен Хмель достал из борща мясо и нарезал его ломтями. Андрей налил три стопки: Семену, себе и Тимке.
- Так, говоришь, кишмишовая?
- Кишмишовка, Андрей. Один старик целый бочонок в плавни вез, а мои хлопцы перевстрели.
- Куда дел?
- Ну, понятно, в подвале сидит.
- Я за самогон спрашиваю.
- А, за самогон?.. У меня ведь больше двухсот человек, каждому по чарке, вот тебе и бочонок.
- Ну, ладно, по чарке на хлопца - это можно. Хмель поднял стопку:
- За твое здоровье, Андрей!
- За мое здоровье пить нечего,- я и без этого здоров. Давай лучше выпьем за жениха и невесту.
- Это какого же жениха?
- Да вот того, что с тобой рядом сидит.
- За це не пью! - Хмель сердито поставил стопку на стол.
- Чего так?
- Не желаю я его батька и брата к себе в родичи брать... Может быть, они за ту веревку держались, на которой мою мать повесили!...
Тимка сидел красный от стыда, низко нагнув голову. Наталка же, вспыхнув, хотела выскочить из-за стола, но, перехватив взгляд брата, осталась.
Наступило тягостное молчание. "Эх, надоела мне такая волчья жизнь!.." - подумал Тимка и исподлобья посмотрел на Семенного. Тот сочувственно улыбнулся ему, словно хотел сказать: "Не робей, брат". Тимка немного повеселел: "А он хороший... лучше Гая..." - и уже смелее глянул на Андрея. Тот подмигнул Тимке и улыбнулся. "Куда Гаю до него!" - опять подумал Тимка и, взяв ложку, - потянулся к миске с борщом.
- Ты, Тимка, ешь, а его не слушай,- кивнул Андрей на Хмеля.
- Хорошему бойцов учишь...
- Ладно уж... Горячий больно. Помни: на горячих
конях саман месят,- недовольно сказал Андрей.
Придвинув к себе глиняную миску с борщом, он положил в него сметаны и бросил стрючок красного перца.
- Гарный борщ! Настоящий украинский. И перец гарный, крепкий... Ну, Тимка, клади в борщ сметаны да берись за чарку. Ежели не можно за сватанье пить, выпьем за победу над ляхами. А, Хмель?
Хмель, все еще хмурясь, взял стопку и чокнулся с Андреем.
- А с Тимкой?
- Ну, ежели за нашу победу, то можно и с ним. Андрей взглянул на Наталку. Ее черные глаза с грустью смотрели на Тимку.
Тимка, доев борщ, взял из миски огурец и поднялся.
- Ты куда?
- Лошадей поить, Андрей Григорьевич.
- Сиди, еще ведь не кончили обедать.
- Я больше не хочу.
Вскоре из-за стола встала Наталка. Повозившись возле печи, она вышла во двор.
Андрей, хрустя огурцом, задумчиво проговорил:
- Бродит хлопец, не знает, до какого берега прибиться.
Хмель сердито отодвинул от себя пустую миску.
- Прибьется, да, видать, не к нашему.
- Ладно, побачим. А ты не вылазь в другой раз со своим нравом.
- Наживи себе сестру да тогда и сватай ее за бандита,- огрызнулся Хмель.
- Ты сам мне его Наталкиным женихом назвал.
- Було время. - Он в упор глянул на Андрея. - Тебе, я вижу, сватом приспичило быть... Так сватай ее за себя, не век же вдовцом жить будешь.
Андрей почувствовал, как по телу его пробежал огонь, потом стало холодно, а во рту пересохло.
- Ты что, очумел?!
Но Хмель уже понял, что сболтнул лишнее. Он виновато крякнул и потянулся к фляге.

Вечером к Андрею приехал комиссар бригады.
- Як тебе, Семенной, по делу.
- Что ж, пройдем в зал, поговорим. - И увидев, что комиссар покосился на Хмеля, спросил: - Ему можно?
- Что ж... Пускай и он послушает.
Они прошли в зал и прикрыли за собой дверь, хотя Наталка спала в своей комнате, а на кухне, кроме кота, никого не было.
- Ночью едешь?
- Сейчас еду с полковым комиссаром. Договорился с начальником станции: до Кущевки ручную дрезину дает.
Комиссар помолчал, разгладил усы.
- Сухенко верите?
- Нема у меня до него веры,- сумрачно ответил Хмель.
Андрей промолчал.
- А ты, Семенной?
- Нет, не верю.
- Так вот, товарищи. Сухенко готовит восстание...
Он говорил, что его начальник штаба заболел и по тому не мог быть не параде. Это обман. Когда мы на площади были, у него в штабе сидел гонец от Алгина.
Андрей укоризненно посмотрел на Хмеля:
- Проворонили!
- Так вот, товарищи,- продолжал комиссар,- наша бригада получила приказ идти на фронт. Сухенко постарается сделать все, чтоб этот приказ был отменен. В крайнем случае, он будет из кожи лезть, чтобы выполнение приказа оттянуть до выступления Врангеля. А барон выступит обязательно и, очевидно, очень скоро. Считаю необходимым немедленный вывод бригады в Павловскую, где стоят части Красной Армии, арест Сухенко и его штаба и расформирование бригады, а если потребуется, то и разоружение...
- Сухенко не поведет бригаду в Павловскую, - проговорил Андрей. - Бригаду надо разоружить по частям, арестовать же штаб можно здесь.
- Посмотрим. Доложу бюро, пусть решают. - Комиссар поднялся. - Ну, прощайте, товарищи. Связь держите с комиссаром Черноморского полка, он в курсе дела. Ну, я пошел. - На пороге он задержался и, пожимая руку Андрею, тихо проговорил: - Держи, Семенной, свой гарнизон наготове. Проверь сам или поручи Хмелю проверить гарнизон в Каневской. Остерегайся Сухенко.

- У крыльца ревкома Андрея поджидал новый командир сотни, Остап Капуста. Андрей провел его к себе в кабинет.
- Обедал?
- Уже, Андрей Григорьевич. В гарнизоне... добре кормят.
- Список пулеметчиков и ездовых представь Хмелю. Скажи, когда я тебя командиром сотни назначил?
- В понидилок...
- А сегодня четверг. Почему до сих пор оборванцем ходишь? Обмундирование не получил?
- Получил. Да все николи, Андрей Григорьевич... то то, то се... Треба вперед обмыться.
- Вшей завел?
- Есть трохи.
- Где уж трохи, должно, пригоршни три наберется?
Капуста виновато улыбнулся.
- Полковник Гринь в плавнях живет?
- Больше по хуторам.
- Сколько у него там?
- Всего коли б не полк.
- Сколько ж можно из плавней вытащить?
- Да оно як сказать...
- Ну, говори.
- Да человек пятьдесят.
- А остальные - куркули?
- Да ни... я цего не казав. Вот ежели бы ты в Каневскую приехал... за тобой пошли бы,- тебя знают, ты свой... казак. Чужим не верят, а офицеры, они хоть и собачьи души, а все же свои... казаки, вот и тянутся к ним.
Опять же хлиб забирать начали.
Андрей вспылил:
- По-твоему, мы у бедных забираем?! В России рабочие с голоду пухнут, а у куркулей по хуторам тысячи пудов пшеницы в амбарах преют. В Каневскую приеду, в этом ты прав... Что в плавнях говорят?
- Про тебя все... Да про твой гарнизон... Были ба-
лачки, что большевики казаков на корню истребляют, чтобы и звания казацкого не осталось. Теперь же ты приехал, и вовсе хлопцы голову потеряли. Знаемо,- большевик, но ходишь в полной казацкой справе, а сотни свои ровно офицеров вырядил. К тому же, бачим, справедливости куда больше стало.
- А насчет земли как?
- Да земли в юрте больше на душу приходится, чем раньше, при Миколе-то.
- Иногородним-то наравне с казаками дали, а видишь - всем хватило.
- Да за землю разговоров нема, а вот новый слух
прошел... будто кто будет хлеб сеять, все равно заберут... Земля, мол, ваша, а хлеб наш... Ну, и сам бачишь: степь за станицей - волчья радость, к осени бурьяны в рост человека повырастают.
- Да... После таких разговоров одна дорога - в плавни... Читать не забыл?
Остап Капуста обиженно взглянул на Андрея.
- Сдается мне, Андрей Григорьевич, что колись сам
тебя грамоте учил...
- Ладно, не для обиды спросил. На, прочти,- и Андрей передал Капусте листовку,- тут и про вас, и про хлеб, и казачество сказано.
Капуста бережно, обеими руками взял листок и, отдалив его от глаз, стал читать.
Андрей отошел к окну. Прошло минут десять. Обернувшись, Андрей увидел, что Капуста в одной руке держит листовку, а другой утирает глаза.
- Ну?
- Да!.. Сурово, Андрей Григорьевич, написано... но
справедливо.
- Только так и могут писать и говорить большевики. Мы не обманываем, не виляем, мы с народом говорим начистоту. Нам нечего от него скрывать и нечего от него прятаться.
Андрей подошел к Капусте и сел напротив.
- Дядя Остап, надо, чтобы эти листовки прочитали
там... в плавнях. Десятка листовок тебе хватит?
- Маловато.
- Ладно, дам больше. Кто повезет?
- Сына пошлю старшего...
- Скажи ему, что в следующее воскресенье сам буду в Каневской и соберу на площади митинг, чтобы все, кто захочет, без боязни на митинг тот пришли.
- Не пустит их полковник, а тайком боязно: узнает,
перевстренет в степи с конной сотней, всех повырубает.
- Не перевстренет, я туда отряд вышлю с пулеметными тачанками... Ты свою сотню к этому времени закончишь формировать?
- Надо бы...
- Ну вот, ты и поедешь.
- Я?!
- Ну да, ты. Кстати, у тебя с полковником Гринем кое-какой разговор есть...
Капуста тяжело вздохнул:
- Племянницу он мою понасильничал, а отца ее - брательника моего зарубал.
- Это за что же?
- Из отряда ушел.
- Да? Так, значит, собирай к тому времени сотню, поедешь с моим конвоем. Тачанки дам.

Андрей сквозь сон слышал собачий лай, чей-то голос. Он даже пытался понять, о чем говорят, но не мог. Кто-то заглянул к нему в комнату и звонко рассмеялся. "Наталка!"- узнал Андрей и открыл глаза. Было уже совсем светло. За окнами бушевал сильный ветер. Он гнул деревья, обивал завязь в садах и подымал тучи пыли на улицах.
Андрей вскочил и стал поспешно одеваться. Войдя в кухню, увидел там Бабича и Семена Хмеля. Оба сидели за столом перед большой миской с варениками.
- Садись, Андрей, пока горячие.
- Здорово, хлопцы, сейчас... Умоюсь. Доброе утро, Наталка.
Андрей ушел во двор. Когда он опять появился в кухне, Хмель, захватив на вилку сразу три вареника, говорил Бабичу:
- За ужином у них было совещание, на котором они разругались.
Андрей подсел к столу и взял поданную ему Наталкой вилку.
- Вот что, Семен, сегодня же ты, как начальник гарнизона и военком станицы, вызови Сухенко к себе и предложи ему, чтобы он в двухдневный срок выбрался отсюда вместе со своим Запорожским полком. Такое же предложение сделает ему и начальник гарнизона в Каневской. Будешь с ним говорить, скажешь, между прочим, что получили сообщение о подходе Уральской бригады. Да приведи сотни в боевую готовность! Сегодня вечером собираем всех коммунистов. Надо сформировать коммунистическую роту.
Хмель одобрительно кивнул головой.
- Хай Абрам формирует, я ему пулемет и патронов дам. Винтовки у нас есть.
Бабич посмотрел в окно, поежился, как от холода, и с надеждой посмотрел на Андрея. Какой ветер поднялся!.. Всех командиров поразгонял... и верно, с севера - бо холодный, а тут лихорадка клятая, аж губы покорежились...
Хмель, догадавшись, куда клонит Бабич, положил вилку.
- Так чего ж молчал? Давно бы сказал, ежели знобит.- Он потянулся к окну и взял флягу. Андрей усмехнулся.
- Вас обоих, должно, лихорадка трусит, ежели за стол без горилки не садитесь. Лечитесь, грец с вами, видно, уж вас не отучишь.
Лица Бабича и Хмеля сразу прояснились.
- Мы только по чарке, Андрей Григорьевич. Тебе налить?
- Нет уж, мы с Наталкой лучше молока выпьем. Верно, Наталка?
- Верно, дядя Андрей.
Наталка уселась рядом с ним и налила ему и себе по чашке молока из большого глиняного кувшина.
"Красивая дивчина! - подумал Андрей, незаметно посматривая на Наталку.- В глаза глянешь,- голова кружится".
Во двор въехало двое всадников. Наталка выбежала на крыльцо и прикрикнула на собаку.
- Глядите-ка, хлопцы, сам комбриг пожаловал,- сказал Андрей. Он и Хмель переглянулись. А Сухенко уже вошел быстро в кухню. Не поздоровавшись, сел на Наталкин табурет, молча налил себе стопку, выпил залпом, взял рукой из миски вареник и пробормотал:
- Ночью одного командира моего застрелили... Бывшего хорунжего Грицая...
Бабич свистнул.
- Было за что?
- Значит, для кого-то было,- ответил угрюмо Сухенко и взглянул на Андрея.
- Ты кого подозреваешь?
- Твоих гарнизонцев. Должен тебе заявить, Андрей,
что твой начальник гарнизона натравливает своих казаков на моих командиров. Я не удивлюсь, если в эту ночь еще несколько командиров перестреляют.
Хмель крикнул:
- Брехня!
- Молчи! - бросил на него сердитый взгляд Андрей. Сухенко полез в карман и, достав лист бумаги, сложенный вчетверо, подал Андрею.
- Вот официальное заявление. Требую немедленного расследования. Копию послал в отдел.
Андрей взял заявление, пробежал его глазами. Вынув карандаш, написал что-то на углу, потом передал бумагу Хмелю.
- На, Семен. Сегодня же произведи самое тщательное расследование и найди убийц. Аресты можешь сделать как в своем гарнизоне, так и в бригаде.
У Сухенко дернулась верхняя губа.
- Я не позволю производить аресты в моей бригаде!
- Тогда мы вряд ли сможем найти убийц. Запомни: если расследованием будет установлена виновность некоторых твоих командиров, я арестую их и отправлю в Ростовскую ЧК.
- А, ты так?!
- Не грози, Сухенко. Ты ведь меня не первый день знаешь.
- Ты тоже не грози, Семенной. С огнем шутишь!
Хмель запальчиво бросил:
- Мало тебе под Новороссийском бока помяли, еще хочешь? И... вот что, Сухенко, получил приказ, выполняй: чтоб в два дня очистил район от своего полка.
- Что, мешаю тебе грабить хуторян?!
Все встали, Сухенко с перекошенным от злобы лицом схватился было за рукоятку маузера, но овладел собой и быстро вышел из кухни, хлопнув дверью. Хмель бросился к полевому телефону, проведенному от гарнизона, но Андрей крикнул:
- Не дури, Семен!
- Вот собака! - удивленно протянул Бабич, кивнув на дверь.
- Не собака, хлопцы, а волк! - поправил Андрей.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Днем вместе с ветром налетела гроза. Прошумела в листве ураганом капель, смыла дорожную пыль, с грохотом и огненными вспышками умчалась к морю. Ветер стих. Выглянуло солнце. Низко над землею помчались стрижи, а в синеве неба огромною дугою расцветилась радуга.
Андрей, только что отпустивший начальника продотряда, посмотрел на часы. Было четверть пятого. В шесть - собрание всех коммунистов станицы. "Надо пообедать",- подумал Андрей, но вспомнил, что обещал Наталке заехать сегодня к учительнице. Он позвонил и приказал подать тачанку.
Зинаида Дмитриевна, единственная преподавательница двухклассной школы, построенной во время войны для детей иногородних, жила в небольшой комнатке при школе - одноэтажном кирпичном здании с большим садом.
Молодая, худощавая, с подвижным лицом и вьющимися светло-каштановыми волосами, она была бы красивой, если б не нижняя, немного тяжелая челюсть. Большие серые глаза Зинаиды Дмитриевны смотрели на людей смело и вызывающе, если с ней спорили или ссорились. Но когда ее за что-нибудь хвалили, серые глаза смотрели растерянно, а на губах появлялась детски застенчивая улыбка.
В ее комнате, обставленной скромно и скупо, очень много места занимали книги. Они загромождали этажерки, лежали на полках, установленных в стенной нише, и на подоконниках двух окон.
Андрей с минуту осматривался и лишь после вторичного приглашения хозяйки сел на стул. Зинаида Дмитриевна, видя, что гость не знает, с чего начать разговор, заговорила первая.
- С вашей стороны очень любезно, Андрей Григорьевич, что вы навестили меня.
Андрей взглянул ей в лицо и почувствовал, что его неловкость исчезла.
Ему показалось, что он уже давно знаком с этой девушкой со смелыми глазами и милой застенчивой улыбкой.
- Я приехал к вам, Зинаида Дмитриевна, по просьбе Наталки. Вы хотели меня видеть?
- Очень. Я так много о вас слышала.
- От кого?
- От Наталки и от станичников. Ведь вас знают даже ребятишки.
- Я вам не помешал?
- Нисколько. Мне немного нездоровится, лежать надоело, читать тоже.
- У вас целая библиотека.
- Вы любите книги?
- Читать-то я люблю, да мало приходилось...
- Заходите ко мне, я вам буду давать книги.
- Спасибо.
- Что вас интересует?
- Выберите сами, Зинаида Дмитриевна, я ведь почти ничего не читал.
- Вы не притворяйтесь таким неуком, Андрей Григорьевич, я слышала вашу речь на площади. Замечательная речь!
Андрей посмотрел на нее недоверчиво: он не знал, шутит она или говорит серьезно.
- Какая уж там речь...- он стал рассматривать корешки книг на этажерке.
- Я вам дам пока "Войну и мир" Толстого, хорошо?
- Я читал, Зинаида Дмитриевна, когда курсантом был, "Войну и мир", "Анну Каренину" и "Воскресение".
- А говорите - ничего не читали. Ну, тогда я дам вам "Тараса Бульбу".
- Тоже читал. Очень понравилось. Дайте мне, если есть у вас, "Мертвые души" - начал читать, да не кончил, досрочный выпуск помешал...
- А Пушкина и Лермонтова читали?
- Читал... В лазарете, в Орле... врач один давал. Люблю читать, когда время есть, а вот писать почти не умею: что ни слово, то и ошибка.
- Хотите, я вам помогу? Я с Наталкой занимаюсь и с вами буду.
- Наталка учится?
- О, она у меня прилежная. Книги запоем читает.
- Вот она какая, а мне не сознается. То-то она меня все к вам отсылает.
- Это я ее просила прислать. У меня к вам один вопрос есть.
- Говорите.
- Скажите, Андрей Григорьевич, вы Сухенко хорошо знаете? Он как-то мне говорил, что вы с ним друзья.
- Волки в степи с ним друзья, а не я,- вырвалось горячо у Андрея. Зинаида Дмитриевна вздрогнула и побледнела.
- За что, за что вы его так?..
Андрей увидел слезы на ее глазах,
- Простите, Зинаида Дмитриевна, за грубость. Вы его... вы дружите с ним?..
- Может быть. Вы что-то плохое про него знаете, да?
- Почти ничего.
Андрею стало жаль учительницу. Он не выдержал ее молящего взора и встал. "Надо же было ей с таким негодяем встретиться!" - подумал Андрей. Он не знал, что ему теперь делать, и стоял перед учительницей молча и смущенно.
- Простите, Зинаида Дмитриевна, но я не знал, что вы его друг, иначе я не сказал бы вам этого. Рассказать же больше я не могу... да и нечего.
Она тоже встала.
- Вот видите, вы сами говорите что нечего. Вы его,
очевидно, не любите потому, что он был офицером?
- Может быть... Прощайте.
Андрей протянул учительнице руку. Она грустно улыбнулась.
- До свидания. Пришел, расстроил и уходит... Заходите, будем заниматься.
Андрей вышел на улицу и вытер рукавом черкески лоб.
- Фу, как в баке побывал!..
Он вспомнил, что не взял книгу, но лишь махнул рукой и, сев в тачанку, поехал в ревком.

В ревкоме Андрея ожидал фельдъегерь из Ейска с секретным пакетом.
Андрей принял пакет, сел к столу и стал читать. По мере чтения лицо его все больше бледнело, а под левым глазом судорожно забилась синяя жилка. Дочитав бумагу до конца и перечитав внимательно вновь, он с отвращением отшвырнул от себя. Потом бросился к телефону.
- Гарнизон! Да, да, дайте гарнизон! Позовите сейчас же Хмеля. Это ты, Семен? Немедленно приходи в ревком. Скорей! Сейчас же!..
Через несколько минут в кабинет вбежал Хмель. Позади него встали четверо казаков с винтовками. С улицы и со стороны двора доносились стук копыт и звуки отрывистой команды.
Хмель бросился к Андрею.
- В чем дело? Что с тобой? Я думал, что у тебя Сухенко, случилось что-нибудь... Я дежурную сотню в ружье поднял... Фу... и напугал же ты меня!
Хмель движением руки отпустил бойцов. Потом подошел к Андрею.
- Э-э, брат, да на тебе лица нет!
Андрей взял со стола полученную бумагу и протянул ее Хмелю.
- Читай.
Хмель читал медленно, шевеля губами. Время от времени он вздыхал и ругался. Дочитав до конца, повернулся к Андрею и хриплым голосом, но внешне спокойно проговорил:
- Стало быть, меня обвиняют в бандитизме, а тебя - в формировании банд,- под видом гарнизона, - и в сочувствии генералу Врангелю. А цена нам, выходит, одна... обоих к стенке... Не иначе, как этот Сухенко зробил?
- Сухенко или кто другой, а ехать надо.
- Обоим?
- Нет, один поеду.
- Почему - один? Ведь мы оба сняты с работы и
отзываемся в Ейск. Мне приказано сдать дела начальнику сухенковской конвойной сотни, а тебе - просто явиться в Ейск. А там нас, наверно, арестуют.
- Ну, знаешь, я не Ейском на работу прислан. Примешь от меня ревком и смотри... дел без меня никому не сдавай, слышишь?
- Слышу.
- Собрание коммунистов проведешь сам. Роту организуйте немедленно. После собрания собери бюро ячейки и объясни там все. Если я через двое суток не вернусь, шли верного человека в Ростов с письмом к председателю Бюро ЦК... Письмо я сейчас напишу, - Андрей подошел к столу и, наклонившись, начал писать.
- Гарнизон держи в боевой готовности. Расследование по делу об убийстве хорунжего закончил?
- Почти.
- Кто убил?
- Свои, сухенковские... И, полагать надо,- по приказанию Сухенко. Или хорунжий слишком много знал и был опасен, или для провокации его кокнули, чтобы свалить дело на наших ребят.
- Сообщи об этом немедленно Ростовской Ч К. Материал пошли с комвзвода Кравцовым. Дай ему для охраны несколько хлопцев.
Андрей кончил писать.
- Запечатаешь письмо сам. Ну, прощай... Будь осторожен! За Сухенко следи в оба. Если возвратится комиссар бригады, расскажешь ему все и поступишь в его распоряжение.
- А если Сухенко вздумает разоружить гарнизон?
- С боем отступай по направлению Кущевки.

Тщедушный, с рассыпанными по всему лицу веснушками парень с отчаянием отложил в сторону ручку.
- Я же вам говорю, что председателя сегодня не будет. Понимаете, не будет! А ты, сосунок, не горячись. Я ведь тебя спрашиваю, где мне его найти. Дело у меня такое, что ждать нельзя.
Андрей снял бурку и бросил ее на стол. Парень хотел обидеться, но, взглянув еще раз на Андрея, заметил орден Красного Знамени, приколотый выше чеканных газырей, и кривую вызолоченную саблю. Он резко изменил тон.
- Да вы кто будете?
- Комбриг Семенной.
- Простите. Я сейчас доложу... - Он вскочил со стула и скрылся за дверью кабинета.
- Председатель просит к себе.
Андрей быстро прошел в кабинет.
За огромным столом, заваленным бумагами, сидела немолодая женщина со стриженными черными волосами. Она, не дав ему произнести ни слова, укоризненно проговорила:
- Ай-я-яй, товарищ Семенной! Сколько времени уже работаешь и ни разу не заглянул ко мне. Разве так можно?..
Андрей подошел к столу и положил полученную им из Ейска бумагу.
- Ты подписала?
- Я должна была подписать этот приказ.
- Даже должна?
- Да. Сядь, Семенной. Ты пойми, что собранные тобой сотни почти поголовно состоят из вчерашних бандитов. И это в то время, когда мы стоим перед выступлением Врангеля... Твои сотни надо немедленно разоружить. Потом... этот твой Хмель, ведь он, разъезжая по хуторам, грабил казаков...
- Довольно! Мне теперь все понятно... Ты это дело сама расследовала?
- У меня есть данные, им нельзя не верить.
- Письма куркулей, в которых они жалуются на "бандита" Хмеля?
- Хотя бы и так.
- А ты интересовалась, почему Сухенко не выполняет приказа командующего о выступлении на фронт?
- Потому, что дожидается отмены этого приказа. Я сама послала письмо в Ростов с просьбой хотя бы временно задержать бригаду на Кубани... Уж не на твои ли банды прикажешь рассчитывать?
- Значит, гарнизон разоружить, Хмеля - к стенке, а меня снять с работы и отдать под суд?
- Совершенно верно. Только тебя мы пощадим. Ты будешь направлен в другую станицу военным комиссаром.
- Никуда ты меня не переведешь, а Хмеля я вам не отдам - ни тебе, ни Сухенко.
- Как это понимать?
- Очень просто. Я ведь не только председатель ревкома, а и председатель комиссии по борьбе с бандитизмом и прислан на работу не Ейском, а по решению Юго-Восточного бюро ЦК партии. Гарнизон я разоружать не позволю и сегодня же выезжаю с докладом в Ростов. У меня есть данные считать твоего Сухенко изменником и требовать немедленного его ареста.
- Не верю этому. У тебя с Сухенко личные счеты. Я уже дала ему разрешение разоружить гарнизон и арестовать Хмеля.
- А... так ты вот как?!
Андрей сделал движение к столу. Потом, быстро овладев собой, повернулся и вышел из кабинета, хлопнув дверью. Он прошел мимо изумленного паренька, бросив ему на ходу:
- Председательше своей воды дай, а то злякалась она...
Выйдя на улицу, задумался: "Куда идти? В уком - бесполезно. Очевидно, у них тут все согласовано, и пока докажешь им свою правоту, они, пожалуй, разоружат мои сотни и, чего доброго, пустят в расход Хмеля... Гм, пожалуй, погорячился я, напугал... Ну, сама виновата: беляку, золотопогоннику, поверила с первого слова, а ему, Семенному, веры нет. Что же делать? Подчиниться? Предоставить свободу действий генералу Алгину и всем его полковникам, засевшим в плавнях? Нет, нельзя этого... Фу, черт, голова кругом идет! А Хмель? Неужели отдать им старого боевого товарища, ни в чем не повинного?... Надо немедленно ехать в Ростов..."
Но уехать, бросив Хмеля и гарнизон на произвол Сухенко, Андрей не мог. Уже на вокзале он решил возвратиться в станицу, вместе с гарнизоном с боем отходить на Кущевку и, оставив там гарнизон, выехать самому в Ростов для доклада бюро ЦК РКП (б).
В Староминскую Андрей приехал ночью. Пройдя пешком пустынные улицы, он уже подходил к воротам Хмеля, когда услышал сзади себя конский топот. Андрей перепрыгнул через забор и притаился за большим кустом шиповника.
Мимо шагом проехала группа всадников. Один из них, высокого роста, громко говорил ехавшему с ним рядом казаку:
- Митька, доедем до провулка, возьмешь пять хлопцев и паняй с ними на вокзал, смени Маклушку. Да слышал, что есаул сказывал? Ежели Семенной приедет, зараз арестуй его и гони в штаб.
"Хорошо, что я догадался около семафора спрыгнуть,- подумал Андрей.- А хлопцы эти - с сухенковской бригады, не иначе". Выждав, когда всадники скрылись в переулке, Андрей оглянулся и только тогда заметил, что на месте дома Семена Хмеля лежит груда обгорелого мусора, а посреди нее торчит полуразрушенная печь. Сердце сжала боль. Он в нерешительности подошел ближе, не зная, что предпринять. "Идти в гарнизон опасно. Могут перевстреть сухенковцы - и тогда конец... Хмель, очевидно, уже арестован. Но где же Наталка, неужели арестовали и ее?.. - Андрей вздрогнул. - И почему тот, высокий, говорил о каком-то есауле, - видимо, своем начальнике? Неужели Сухенко поднял восстание? Нет, на это он сейчас едва ли пойдет". Мучаясь сомнениями, Андрей вспомнил вдруг об учительнице. У нее он, может быть, узнает о судьбе Наталки, узнает и то, что произошло в станице в его отсутствие.
Он прошел в сад, осторожно пролез сквозь колючки жерделовых деревьев, посаженных вместо изгороди со стороны переулка, и, держась в тени заборов, направился к школе.

Зинаида Дмитриевна, закрыв книгу, с беспокойством прислушалась: в окно ее комнаты кто-то стукнул. Стук был слабый и нерешительный, и Зинаиде Дмитриевне сперва показалось, что это ударился в стекло майский жук. Но вот стук повторился, на этот раз сильнее. Учительница встала и боязливо подошла к окну.
Ничего не разглядев через стекло - ночь была темная, Зинаида Дмитриевна, набравшись храбрости, щелкнула задвижкой и распахнула окно настежь.
- Кто там?...- шепотом спросила она.
- Это я, Семенной...
- Андрей Григорьевич, вы?!
- Тише!.. К вам можно?
- Можно, можно, ах, боже мой! - она метнулась к двери, чтобы впустить Андрея.
- Не надо... Я - в окно.
Андрей схватился за подоконник и прыгнул в комнату. Затворив окно, повернулся к учительнице. Прижав руку к сердцу, она сказала взволнованно:
- Андрей Григорьевич, зачем вы возвратились в станицу? Вас ищут и если поймают,- вы погибли. Вам надо ехать в Ростов.
Андрей взял ее за руку.
- Успокойтесь, им не поймать меня... Я только что из Ейска, ничего еще не знаю, как и что в станице. Что тут произошло с Хмелем и Наталкой?
Зинаида Дмитриевна приложила палец к губам и показала глазами на свою кровать в углу за двумя книжными этажерками. Андрей увидел на кровати спящую Наталку...
- Наталка!
- Ваш ординарец привел ее.
- А Хмель?
- Должно быть, убит. Я видела, когда его вели по улице и били прикладами. Какой ужас!
Учительница закрыла лицо руками и заплакала. Андрей побледнел. "Опоздал! Да и что я мог бы сделать?! Эх, Семен, Семен!"
Андрей осторожно отвел руки Зинаиды Дмитриевны от ее лица.
- Не надо плакать... Расскажите мне все, что знаете.
- Сегодня утром они арестовали Хмеля и сожгли его дом. В станице поднялась перестрелка между вашим гарнизоном и казаками Сухенко. Ваши ушли из станицы. А кто не успел отступить, с того тут же, на улице, срывали оружие, одежду и рубили шашками. - Зинаида
Дмитриевна опять заплакала. - Вы должны бежать, Андрей Григорьевич! Они вас хотят убить.
- А вы откуда знаете?
- Приходил Сухенко и говорил, что вы и Хмель - бандиты, и весь гарнизон ваш - бандитский, и что вы уже приговорены к расстрелу.
- Быстро!- усмехнулся Андрей.- А вы, вы-то поверили?
- Сначала - да, а потом, когда ваш ординарец привел Наталку, и они рассказали мне о вас все, я поняла, что Сухенко - ужасный человек... Я очень боюсь, чтобы он не пришел ко мне.
- А Тимка еще зайдет сюда?
- Не знаю... он не говорил. Может быть, его тоже убили.
- Ну, его-то вряд ли убьют...- И тут же с горечью подумал: "Пропал теперь мой Ураган".- Ну, мне пора, Зинаида Дмитриевна. Попытаюсь пробиться в Ростов.
- Они вас поймают.
- Здесь, на квартире, они меня поймают наверняка, а на улице,- еще посмотрим. Сейчас ведь ночь темная...
- Как же вы проберетесь в Ростов?
- Постараюсь достать лошадь, доеду до Кущевки, а там - поездом.
Андрей простился с Зинаидой Дмитриевной, бесшумно перепрыгнул через окно и как бы растаял в ночной темноте.
Об отъезде председателя в Ейск Тимка узнал утром, придя в гарнизон.
Он пошел в конюшню и стал отвязывать Урагана.
- Зачем берешь коня?
Тимка обернулся,- за его спиной стоял дежурный по конюшне.
- На речку купать, дядя Миша.
- Иди к дежурному по гарнизону. Возьми разрешение.
- Какое разрешение?
- "Какое, какое"! Сказано - иди за разрешением, вот и все.
Тимка пошел к дежурному по гарнизону, но тот без Семена Хмеля наотрез отказался дать пропуск. Немного озадаченный, Тимка решил выкупать во дворе своего коня и Урагана. Заведя их потом в конюшню, он насыпал им золотистого ячменя и побежал домой.
Дома, вот уже с неделю, болел племянник, и Тимка все свое свободное время просиживал у его маленькой кроватки. Войдя в кухню, он увидел брата.
- Приехал?!
Брат дружески кивнул Тимке головой и принялся снова чистить сапоги.
- Как дела-то, доктор сегодня будет?
- Обещал к вечеру. Да Павлику уже лучше...
- Давно вернулся?
- Вчера только. Переночевал в лагере - и сюда...
У самого Врангеля был.
- Да ну?
- Вот тебе и ну.
- Видел его?
- Это барона-то,- брат с минуту помолчал, усердно махая щеткой, потом небрежно бросил через плечо:
- Завтракали вместе.
- Вре-е-е-ешь?!
- Не веришь, не надо...
С улицы донеслись винтовочные выстрелы. Тимка бросился к окну.
- Что это?!
- Чего перелякался? Это Сухенко разоружает гарнизон Хмеля.
- Восстание?
- Ну, пока нет. Сегодня Сухенко действует по приказу отдельского ревкома.
Тимка, не дослушав брата, сорвал со стены карабин и выскочил из кухни.
- Куда ты? Вернись! - Но Тимка уже бежал опрометью через двор к воротам. Он спешил к дому Семена Хмеля. Какое-то чутье подсказывало ему, что нельзя в такие минуты бросать Наталку одну.
Пробегая мимо ревкома, Тимка увидел, что группа гарнизонцев, засев в доме, отстреливается от казаков Сухенко, окруживших здание. Тимка свернул в переулок и побежал еще быстрее. Стрельба усиливалась с каждой минутой, выстрелы раздавались уже по всей станице. Вскоре с ними слились со стороны площади резкие пулеметные очереди.
Тимка не понимал, что делается вокруг него. Он помнил в этот миг лишь о Наталке и о том, что она одна в доме.
Но вот и знакомый забор из накрашенных досок. Тимка, задыхаясь от быстрого бега, остановился около ворот. Во дворе толкалось несколько казаков. Двое из них стучали прикладами в запертую дверь, остальные заглядывали в окна и бродили по саду.
- Вам здесь чего нужно? - Тимка старался говорить громко и уверенно.
Один из казаков подошел к Тимке и, с жадностью посмотрев на серебряные ножны его шашки, спросил:
- А тебе какое дело, щенок? Ты что - гарнизонец?
Тимка побледнел от злобы.
- Я тебе не щенок, а урядник и личный ординарец генерала Алгина, а за щенка - получи! - он размахнулся, ударил казака по уху и, не давая ему опомниться, крикнул:
- Как стоишь, сучий сын?!
Казак растерялся. Он не знал - то ли ему броситься на Тимку, то ли встать перед ним во фронт. Другие казаки с интересом наблюдали за Тимкой и своим товарищем. Наконец один из них крикнул:
- Эй, господин урядник, скажи, кто такой генерал Алгин?
Тимка, не смущаясь, ответил:
- Вот когда он прикажет отодрать вас шомполами, тогда вы его на всю жизнь запомните.
Угроза подействовала. Казаки уже готовы были
убраться со двора, когда двое бродивших по саду, подойдя к Тимке, крикнули:
- Да ведь это председательский денщик! Чего вы, дураки, уши развесили?.. А ну, бросай на землю винтовку, ну, живо!
Тимка отступил на шаг и клацнул затвором. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы во двор не въехала группа всадников.
- Что тут происходит?
- Так что, господин есаул, председательского денщика поймали.
Тимка исподлобья посмотрел на командира и узнал в нем есаула конвойной сотни, раза два навещавшего его брата у них в доме. Сотник тоже узнал Тимку и дружески кивнул ему головой. Потом сурово взглянул на казаков.
- Не смейте трогать его. Что вы тут делаете? Марш отсюда!
Казаки моментально исчезли. Есаул обернулся к Тимке.
- А ты как сюда попал?
Тимка умоляюще посмотрел на сотника:
- Господин есаул... невеста моя тут...
- Невеста?! Почему ж она здесь, ведь это дом Хмеля?..
- Сестра его...
- А-а...- Есаул посмотрел на Тимку, потом вынул часы.
- Через полчаса я приеду сюда снова. Чтобы к этому времени никакой невесты здесь не было. Понял?
- Понял! Спасибо...
Есаул, не дослушав, повернул коня.
Когда всадники скрылись за углом улицы, Тимка бросился к дому и застучал кулаками в дверь.
В сенях раздались легкие шаги, затем грохнул о косяк дверной болт, и дверь отворилась. На пороге стояла Наталка с растрепанными волосами и мокрым от слез лицом.
- Тимка! - она обвила его шею руками и тихо, по-
детски заплакала.
Тимка растерялся. Он гладил Наталку по волосам и говорил что-то утешающее. Потом, вспомнив свой разговор с есаулом, заторопился.
- Наталка, не плачь, уходить отсюда надо. Собирай свои вещи да бежим.
Наталка сразу не поняла:
- Куда бежим, ты про что, Тимка? Его убили? - И она снова заплакала. Тимка, поняв, что она спрашивает про брата, соврал:
- Живой он, в ревкоме арестованный сидит. Бежим, а то сейчас опять сухенковцы приедут, бежим, Наталка.
- Что это, Тимка,- восстание?
- Не знаю сам. Бежать надо.
Он помог ей собрать в узел ее платья и, накинув на нее бурку Хмеля, вывел со двора.
- Тимка, а как же корова, а дом?
Но он не ответил и только крепче сжал ее руку.
Тимка сперва хотел отвести Наталку к себе домой, но потом передумал и направился к школе. "Попрошу учительницу, чтоб спрятала у себя Наталку"
6

Дата добавления: 2015-08-09