Общая характеристика.

Условно Средневековье можно разделить на три периода:

1. Раннее Средневековье (конец V — середина XI вв.)

2. Высокое или классическое Средневековье (середина XI — конец XIV вв.)

3. Позднее Средневековье или раннее Новое время (XIV—XVI вв.)

На протяжении целого тысячелетия с V по XV вв. западноевропейская литература прошла значительный путь развития, создав огромное количество памятников в разных жанрах и формах. Средневековая литература — литература феодальной эпохи. Она широко и многообразно отразила процессы становления и развития этой формации, ее идеологию, ее верования, пристрастия и предрассудки. Но та пестрая и живая картина жизни средневекового общества, что встает со страниц книг того времени, была очень далека от реального изображения действительности. Средневековой литературе, как и всему средневековому искусству, были свойственны специфическая точка зрения и масштаб. Литература этой эпохи — от Испании до Японии — изобразила по преимуществу представителей господствующих сословий, их интересы, их тревоги и радости.

Очень важным в средневековой литературе является понятие о двух реальностях, двоемирии, когда существуют абсолютные полюса – добро и зло. Всё разделяется на белое и черное, ничто не мыслится в нейтральных категориях. Дуализм выражается в оппозициях «Бог – дьявол», «святое – греховное», «небо – земля» и т.д. Потусторонний мир, как правило, богаче земного; любое движение в земном мире – это или восхождение, или нисхождение.

Складывается строгая система правил, ограничений и запретов, которыми регулировалась и разработка сюжета, и трактовка персонажа (стремление к устойчивости художественного приема, традиционность в разработке темы и преимущественное обращение к небольшому набору сюжетов). Литературный этикет исходит из всей суммы религиозно-сословных идей, лежащих в основе мировоззрения средневековья. Существовует принцип линейной последовательности: два события одновременно в разных местах происходить не могут, они должны следовать одно за другим.

Поведение героя произведения определяется не его личным характером, пристрастиями и влечениями, а тем местом, которое ему полагалось занимать в обществе. В произведениях, практически нет изменения характера героев, нет внутреннего развития персонажей.

Литературе средневековья свойственен аллегоризм и символизм художественного мышления. Поэты стремились усилить многозначность художественного образа. Вся литература этой эпохи насквозь аллегорична, в ней полно иносказаний, реминисценций, многозначительных символов, потаённого смысла. Аллегория и иносказание были обязательным компонентом целого ряда жанров и лирических форм.

Еще одна отличительная черта словесности средних веков - назидательность. Позже, на исходе эпохи стремление к высокой морали во многом стало тормозить развитие литературы.

Литературные взаимосвязи в Средние века.

В период Средних веков сложилось пять новых культурных зон — индийская, восточно-азиатская, ближневосточная, византийская и западноевропейская, что соответствует пяти регионам — наследникам традиций Древности. Интересно отметить, что все культуры так или иначе связаны тонкими ниточками: происходило постоянное культурное взаимодействие соседних регионов. Причины распространения культурных, а, следовательно, и литературных связей были разными: политические (военные), миграционные (великое переселение народов), лингвистические (усвоение чужой письменности и языка, наличие международных языков) и др.

Политические контакты между народами и государствами отмечены цепью военных столкновений и затяжных войн. Континентальная Европа вела непрерывную борьбу против скандинавов с севера, арабов (сарацин) с юга, гуннов, татар и некоторых других племен с востока. Китай вел долгие войны с соседями, Индия подвергалась опустошительным нашествиям гуннов-эфталитов, а затем мусульман (тюрков, афганцев).

Особо следует остановиться на случаях миграции народностей. Средневековье — время «великого переселения народов», время гигантских демографических перемещений и завоеваний. Культурными последствиями покорения арабами Египта, Сирии, Ирана и сопредельных земель стало сложение там совершенно новой, во многом арабоязычной литературы. Так происходило повсеместно. К примеру, Британские острова, населявшиеся различными кельтскими племенами, подвергались постепенному скандинавскому завоеванию. Местное население, в I—V вв. испытавшее воздействие римской культуры, частично было оттеснено в Уэльс, Шотландию и даже континентальную Бретань, и частично смешалось с пришельцами. Так сложилась своеобразная средневековая англосаксонская литература, достаточно богатая и зрелая, оставившая такой значительный памятник, как «Беовульф» («Beowulf» - эпическая поэма VIII—IX вв.). После норманского завоевания в Англии получили широкое распространение французский язык и литература, поэтому в XII—XIII вв. мы сталкиваемся с таким специфическим явлением, как франкоязычная литература Англии. Обычно такая литература на чужом языке сосуществует с литературой на языке местном. Так было, например, не только в средневековой Англии, но и в Японии, где почти одновременно с поэтической антологией на японском языке («Манъёсю», 759 г.) была составлена антология стихотворений на китайском («Кайфусо», 751 г.).

Литературные взаимосвязи соседствующих областей можно наблюдать и в прирейнских землях, где соприкасались французская и немецкая куртуазные культуры – именно здесь возникла наиболее значительная немецкая обработка легенды о Тристане и Изольде («Le Roman de Tristan et Iseut» - рыцарский роман XII в.). Легенда о Тристане и Изольде родилась на Западе, уходит корнями в кельтский фольклор и имеет множество обработок, в том числе ряд знаменательных параллелей в литературах Востока.

Большое значение в литературных взаимосвязях имело усвоение чужой письменности и языка. Так, китайская иероглифика и литературный язык получили распространение с первых веков нашей эры в Корее (ханмун), с V в. в Японии (камбун), с X в. во Вьетнаме (ханван). Это повлекло за собой усвоение в вышеперечисленных странах китайской литературной системы (набора и иерархии жанров). Так произошло и в Иране, воспринявшем литературную систему арабов.

Международные языки (тесно связанные с мировыми религиями) также играли большую роль — латынь, церковнославянский, санскрит, пали (язык южного буддизма), арабский, хотя эти языки были во многом архаизированы или же «мертвы». На этих языках существовали очень обширные и развитые литературы, опиравшиеся (кроме церковнославянской и отчасти арабской) на богатейшие традиции своей Древности. Так, латинский писатель XII в. Гальфрид Монмутский, валлиец по происхождению, пересказывая кельтские легенды, не мог оставаться глухим к специфически кельтской образности, фантастике и т. п.

Активными участниками литературных взаимодействий были, прежде всего, литературы молодых народностей, т.к. старая литература, обладающая давними, устойчивыми традициями и сложившейся, устоявшейся системой, оказывается менее проницаемой для посторонних воздействий – в отличие от литературы молодой, находящейся в процессе становления, чья система еще только складывается, а потому динамична и открыта влияниям и воздействиям. Памятники народно-героического эпоса почти не попадали в другие литературы (пожалуй, за исключением индийских «Махабхараты» и «Рамаяны»), а попадали лишь в том случае, если эти литературы принадлежали народам, этнически и исторически близким (например, скандинавы и континентальные германцы). Прозаические повествовательные жанры, особенно с сильной фольклорной основой, переносились из одной литературы в другую сравнительно легко. («История всемирной литературы», Т.2, с. 12-15)

Литература раннего средневековья.

В раннем средневековье не редко обращение писателей к античной литературе (например, к Цицерону, Вергилию, Овидию). Долгое время античные литературные памятники были абсолютным образцом для подражания, о чем свидетельствует, к примеру, деятельность Карла Великого (VIII—IX вв.), который основал своеобразную литературную Академию, члены которой (Алкуин, Теодульф, Ангильберт, Павел Диакон и др.) стремились возродить традиции древнеримской классики и даже присваивали себе многозначительные псевдонимы: Алкуин называл себя «Флакком», а Ангильберт — «Гомером» ­­ («История всемирной литературы», Т.2, с. 15). Однако, литература раннего средневековья открыла в образе человека новые грани, каких не знала античность. В этой новой концепции личности человек выступал в сложном противоборстве своих душевных качеств – низменных и возвышенных. Так как практически во всех сферах жизни человека доминирует Церковь (политическая власть Церкви, инквизиция, церковные суды, существование епископов-феодалов), в литературе возвышаются идеалы монашества.

В лирике раннего средневековья сложно сплелись античные, библейские и народно-фольклорные корни. Античным источником средневековой лирики послужил в первую очередь Овидий, а библейским – «Песнь песней». Латинские поэты раннего средневековья положили начало традиции воспевания высокой, духовной любви, любви как служения, - традиции, которая позже нашла классическое выражение в лирике трубадуров и труверов. Вместе с тем монастыри, являвшиеся важнейшими центрами культурной жизни, были тесно связаны с народными массами, а, следовательно, и с фольклором. Любопытным памятником фольклорного влияния на латинскую поэзию раннего средневековья являются «Кембриджские песни» (названные так по месту их хранения), относящиеся к началу XI в. Часть этих песен представляет собой любовную лирику - продукт синтеза женской фольклорной поэзии, с одной стороны, и жанровых традиций религиозной латинской гимнографии - с другой. Позднее такая лирика послужила одним из источников поэзии голиардов.

Литература развитого средневековья.

В Европейских странах как клерикальная (религиозная), так и светская литературы, разграничиваясь тематически, в равной мере основывались на христианских идеалах и ценностях, стремились к эстетическому совершенству. Сам факт развития светских интересов в культуре имел принципиальное значение, намечая ту линию в становлении духовной жизни средневекового общества, качественное развитие которой приведет позднее к гуманизму и Возрождению.

В этот период ведущую роль играли героический эпос, латинская поэзия голиардов, рыцарская поэзия и различные жанры городской литературы.

Героический эпос. (на примере Франции)

Героический эпос - один из наиболее характерных и популярных жанров средневековья. В ранних формах эпоса, носивших общенародный характер, отразились память о первобытнородовом прошлом, о героях-первопредках, старые мифы и предания. Ранние формы эпоса встречаются во всех регионах средневековой литературы (скандинавская «Эдда», англосаксонский «Беовульф», валлийские «Мабиногион», византийский «Дигенис Акрит», испанские романсы, сербские и болгарские песни, русские былины и т.п.)

Во Франции героический эпос существовал в виде поэм, называвшихся жестами (chansons de geste - песни о деяниях, подвигах). Тематическую основу жест составляли реальные исторические события (VIII - X вв). Вероятно, после событий возникали предания и легенды о них. Потом эпизодические сказания вышли за рамки дорыцарской дружинной среды, распространились в народных массах и превратились в достояние всего общества. Эти народные сказания (изначально - в устном напевном исполнении жонглеров) были подвергнуты интенсивной обработке (расширению сюжетов, влиянию церковной и рыцарской идеологии) и приняли вид сюжетно и стилистически организованных поэм - жест. Жесты имеют объем от 900 до 20 000 десятисложных стихов, связанных ассонансами. Всего сохранилось около ста героических поэм.

Жесты принято разделять на три цикла: 1) цикл Гильома д'Оранж (иначе: цикл Гарена де Монглан - по имени прадеда Гильома); 2) цикл «мятежных баронов» (иначе: цикл Доона де Майанс); 3) цикл Карла Великого, короля Франции. Тема первого цикла - бескорыстная, движимая лишь любовью к родине служба верных вассалов из рода Гильома слабому, колеблющемуся, часто неблагодарному королю, которому постоянно угрожают то внутренние, то внешние враги. Темой второго цикла является мятеж гордых и независимых баронов против несправедливого короля, а также жестокие распри баронов между собой. В поэмах третьего цикла («Паломничество Карла Великого», «Борта Большеногая» и др.) воспевается священная борьба франков против «язычников»- мусульман и героизируется фигура Карла Великого, предстающего как средоточие добродетелей и оплот всего христианского мира.

Для героического эпоса характерно довольно большое сюжетное разнообразие, но он знает всего несколько устойчивых типов персонажей, переходящих из жесты в жесту: 1) король; 2) эпический герой - доблестный рыцарь, готовый не пожалеть жизни ради отчизны, веры и короля; 3) соратники героя, создающие своеобразный фон или мотивировку для его подвигов; 4) «трус»; 5) «предатель»; 6) «мятежник»; 7) «антигерой» - доблестный рыцарь из языческого стана.

Самой выдающейся поэмой французского эпоса является «Песнь о Роланде» («Chanson de Roland» - ранняя ред. ок. 1170 г.). В основе «Песни о Роланде» лежит исторический факт, о котором известно из летописи, составленной Эйнхардом, придворным летописцем Карла Великого: в 778 г. Карл возвращался после неудачного похода в Испанию через Пиренеи. В Ронсевальском ущелье ночью на арьергард франков разбойничьи напали баски, захватили обоз и перебили большинство охранявшего его войска. В числе погибших упоминается некий Хроудланд, «глава бретонской марки». Через триста лет в «Песни о Роланде» все эти события изменились до неузнаваемости. Незначительный поход превратился в священную и триумфальную войну за правое дело христианства, единоверцы баски - в «поганых» сарацин, бесславное для франков побоище - в героическую битву против соединенных сил всего «языческого» мира, а безвестный Хроудланд - в доблестного рыцаря Роланда, племянника самого Карла Великого.

Историческое «воспоминание» в эпосе – вовсе не воспоминание, а последовательная героическая идеализация прошлого. При этом сами идеалы берутся не столько из этого прошлого как такового (дорыцарские времена Карла Великого), сколько из актуального настоящего (рыцарская эпоха XI - XII вв.) и лишь переносятся в легендарный «век героев», освящаясь его авторитетом.

Герои «Песни» сражаются не для личной выгоды, а ради «милой Франции», более того гибнут не просто за «отечество», а за «правую веру». Они особенно воодушевлены потому, что представительствуют не только от лица государства, но от лица всего христианского мира. Картина действительности, нарисованная в «Песни о Роланде», имеет простой и величественный вид: это монолитный христианский мир (мир «своих»), со всех сторон - от Северной Европы до Северной Африки - окруженный столь же монолитным миром «язычников» («чужих»). При том мир «чужих» построен по образцу христианского: в нем существуют такой же король, графы, герцоги и виконты, связанные вассальными отношениями. Параллелизм очень строг и последовательно выдержан: Карлу соответствует Балигант - столь же мужественный, мудрый и справедливый, Роланду - Аэльрот, двенадцати франкским пэрам - двенадцать сарацинских пэров. Соответствуют даже такие детали, как одинаковый у Карла и Марсилия обычай отдыхать в плодовом саду. В сарацинском стане действуют те же этические нормы, что и у христиан, - рыцарская честь и доблесть, верность, героизм. Эпическое сознание переносит категории собственной культуры на все иные (этнические, политические, религиозные) общности; оно не умеет видеть действительность «чужими глазами». Миропонимание «Песни» сводится к одной мысли: «Христианин прав, нехристианин не прав». Причем эта мысль проецируется в обе стороны: сарацины католическую веру называют «святой», а себя – «неверными», своих богов ругают «мерзкими идолами» и бросают на съедение свиньям и собакам; Балигант, увлекая своих воинов в бой, восклицает: «За мной, народ поганый!».

В изображении войны и военных действий фигурируют только герои-рыцари. Роланд - персонифицированное воплощение воли и ценностей всего народа. Роланд не способен испугаться ни десятков тысяч врагов, ни самой смерти. В чисто событийном плане Роланд гибнет под ударами врагов, а в смысловом - под тяжестью своего героического характера. Эпический героизм оборачивается трагизмом, но вместе с тем сам трагизм служит высшим апофеозом героики: смерть Роланда означает, что он выдержал эпическое испытание.

Несмотря на то, что во французском эпосе носителем героических идеалов является исключительно рыцарство, эпос этот имеет народный характер - как по своему происхождению, так и по своей обращенности ко всем слоям общества. Рыцарский идеал служения отечеству и вере непосредственно совпадал с общенародными представлениями.

Со временем рыцарство утратило общенационально-прогрессивное положение и соответствующую культурную роль. Стало гаснуть эпическое сознание, а вместе с ним - со второй половины XIII в. - клонится к упадку и эпос как жанр. К концу XV в. эпос становится достоянием уже не общенародной, а простонародной культуры, хотя память об эпических ценностях не утрачивается, и они продолжают регулировать смысловые структуры высоких жанров, поставляя им типы персонажей и сюжетных ситуаций.

Дата добавления: 2015-08-10