ГЛАВА 16. Едва детектив Мична закончил фразу, как мой отец положил расспросам конец.

Едва детектив Мична закончил фразу, как мой отец положил расспросам конец.

— Разговор окончен, — мрачно заявил он. — Если у вас есть еще вопросы, можете пригласить мою дочь в полицию, чтобы она ответила на них в присутствии адвоката.

— А как насчет вас, мистер Кросс? — взглянув на Гидеона, спросил Мична. — Вы можете рассказать нам о том, где были вчера?

— Почему бы нам не поговорить с глазу на глаз? — предложил Гидеон.

Я уставилась на него, но он так и не посмотрел в мою сторону.

Чего еще, по его мнению, я не должна была знать? Как много он утаивал от меня?

Пальцы Айерленд переплелись с моими. Она сидела по одну сторону от меня, Кэри по другую, а мой любимый мужчина стоял в нескольких футах и уже добрых полчаса не удостаивал меня взглядом. Я чувствовала себя так, словно у меня в желудке застрял холодный камень.

Детективы записали номера моих телефонов, а затем покинули квартиру вместе с Гидеоном. Я проводила всех троих взглядом, отметив, как задумчиво, оценивающе посмотрел на Гидеона папа.

— Может быть, он покупал тебе обручальное кольцо? — прошептала Айерленд. — И хочет, чтобы это осталось сюрпризом.

Я сжала ее руку, радуясь тому, что она такого высокого мнения о своем брате. Хотелось верить, что он никогда не разочарует ее, не лишит иллюзий, как лишил их меня. Если он не мог быть со мной честен, стало быть, наши отношения ничего не значили — их просто- напросто не было.

Почему он ничего не сказал мне про Натана?

Отпустив руки Кэри и Айерленд, я вышла на кухню. Папа последовал за мной.

— Не хочешь объяснить, что происходит? — спросил он.

— Сама не знаю. Для меня все это так же неожиданно.

Он прислонился к стойке, присматриваясь ко мне.

— Что это за история с Натаном Баркером? Когда они назвали его имя, ты чуть в обморок не упала.

Я принялась полоскать тарелки и загружать посудомоечную машину.

— Злобный он был, папа. Вот и все. Злился из-за того, что его отец женился во второй раз, и особенно из-за того, что у его мачехи был ребенок.

— А с чего это Гидеон имел с ним дело?

— А вот это по-настоящему хороший вопрос.

Схватившись за край раковины, я наклонила голову и закрыла глаза. Так вот, значит, что вбило клин между мною и Гидеоном. Натан. Теперь я поняла.

— Ева? — Руки отца легли мне на плечи, разминая сведенные судорогой, ноющие мышцы. — Ты в порядке?

— Я устала. Давно толком не спала.

Так и не закончив возню с посудой, я выключила воду, подошла к полке, где держала витамины и безрецептурные препараты, и взяла обезболивающее и снотворное. Что мне сейчас требовалось, так это глубокий, без сновидений сон. Для того чтобы, проснувшись, я смогла вообразить, что же делать дальше.

— Ты позаботишься об Айерленд до возвращения Гидеона? — спросила я у папы.

— Само собой. — Он поцеловал меня в лоб. — А с тобой мы поговорим утром.

Прежде чем я успела найти Айерленд, она сама объявилась на кухне.

— Как ты себя чувствуешь?

— Собираюсь лечь, если ты не возражаешь. Конечно, это не слишком любезно…

— Ничего, все в порядке.

— Мне правда очень жаль. — Я привлекла ее к себе. — Мы непременно встретимся в другой раз. Может быть, устроим девичник? Завалимся в спасалон или прошвырнемся по магазинам?

— С удовольствием. Позвонишь?

— Непременно.

Отпустив ее, я направилась через гостиную в коридор, но тут входная дверь отворилась и вошел Гидеон. Наши взгляды встретились, но мне не удалось решительно ничего прочесть в его глазах. Я отвернулась, проследовала в свою спальню и закрыла дверь.

***

На следующее утро я проснулась в девять, ощущая слабость, раздражительность, но не чувствуя больше всеподавляющей усталости. И с пониманием того, что необходимо позвонить Стэнтону и маме, но прежде всего выпить кофе.

Я умылась, почистила зубы и вышла в гостиную. Привлеченная ароматом кофе, я направилась было на кухню, но тут позвонили в дверь, и у меня перехватило дыхание. В первую очередь, тут уж ничего было не поделать, я подумала о Гидеоне, одном из трех человек, которых велено было пропускать без звонка. Но когда дверь отворилась, за ней оказалась моя мама. Хотелось думать, что я не выказала своего разочарования, хотя, впрочем, похоже, она все равно бы этого не заметила. Мамуля проскочила мимо меня в платье цвета морской волны, таком облегающем, что могло показаться, будто оно на ней нарисовано. Лишь немногие женщины осмелились бы надеть нечто подобное, но ей как-то удавалось выглядеть в нем не только потрясающе сексуально, но и элегантно и вполне сообразно возрасту. Хотя она, разумеется, выглядела достаточно молодо, чтобы сойти за мою сестру.

Она бросила взгляд на мои удобные домашние брюки и кофту, прежде чем выпалить:

— Ева. Господи, ты понятия не имеешь…

— Натан мертв.

Я закрыла дверь, нервно поглядывая в сторону гостевой спальни и молясь о том, чтобы организм папы функционировал во временном режиме Западного побережья и он еще крепко спал.

— О! — Она повернулась ко мне, и я смогла наконец толком ее рассмотреть. Губы ее были тревожно поджаты, в голубых глазах затаился страх.

— Что, полиция сюда уже наведалась? Они только что ушли от нас.

— Здесь они были еще вчера вечером.

Я пошла на кухню, прямиком к кофеварке.

— Почему ты нам не позвонила? Нам следовало бы быть с тобой. И уж конечно, тебе был необходим адвокат.

— Да они совсем ненадолго заскочили, мама. Хочешь чего-нибудь? — Я подняла графин.

— Нет, спасибо. И тебе не стоило бы это пить. Ничего хорошего.

Я поставила графин на место и открыла холодильник.

— Господи боже, Ева, — простонала мама, глядя на меня. — Ты хоть понимаешь, какая уйма калорий в смеси молока со сливками?

Я дала ей бутылку воды и снова занялась кофе.

— Они пробыли здесь не более получаса и ушли. И не получили от меня ничего, кроме подтверждения того, что Натан был моим сводным братом, и заявления, что я не видела его восемь лет.

— Слава богу, что ты не наговорила лишнего.

Она открыла бутылку. Я взяла свою чашку:

— Пойдем ко мне в маленькую гостиную.

— Куда? С чего бы? Это вроде не в твоих привычках.

Тут она была права, но мне хотелось избежать случайной встречи родителей.

— Но тебе там нравится, — парировала я.

Мы прошли туда через мою спальню, и я со вздохом облегчения закрыла за нами дверь.

— Да, мне здесь нравится, — признала мама, оглядывая комнату.

Еще бы ей не нравилась, ведь она сама занималась ее оформлением. Да и я относилась к комнатке хорошо, хотя почти ею не пользовалась. И даже подумывала о том, чтобы переделать ее в спальню для Гидеона, но сейчас все пошло наперекосяк. Он отдалился от меня, утаил сведения о Натане и обед с Коринн. Мне требовались объяснения, и лишь получив их, можно было понять, возобновим ли мы попытки продвигать наши отношения, или же нас ждет мучительный, но неизбежный разрыв.

Удобно устроившись в кресле, мама вновь уставилась на меня.

— Ева, имея дело с полицией, тебе следует проявлять осторожность. Если они пожелают переговорить с тобой снова, извести Ричарда, чтобы встреча проходила в присутствии его адвокатов.

— Почему? Не понимаю, зачем мне беспокоиться из-за того, что я сказала или не сказала. Я не сделала ничего плохого. Я даже понятия не имела о том, что он в городе. — От меня не укрылось, что она отвела взгляд, и мой тон сделался тверже. — В чем дело, мама?

Прежде чем ответить, она отпила глоток.

— На прошлой неделе Натан явился к Ричарду в офис. И потребовал два с половиной миллиона долларов.

У меня внезапно зашумело в ушах.

— Что?

— Он хотел получить деньги, — буркнула она. — Много денег.

— Но с чего он вообразил, будто ему их дадут?

— У него есть… были снимки, Ева. — Ее нижняя губа начала подрагивать. — И видео. С тобой.

— Боже мой!

Дрожащей рукой я отставила кофе в сторону и уронила голову на колени.

— Боже мой, меня сейчас вырвет.

И Гидеон тоже видел Натана. Фактически он признал это, отвечая на вопросы детективов. Если он видел и материалы… испытал отвращение… понятно, почему отстранился от меня. И почему был сам не свой, когда пришел ко мне ночью. Его могло по-прежнему тянуть ко мне, но в его голове постоянно всплывали те кошмарные картинки, и это не позволяло ему поддерживать прежние отношения.

«Так надо» — вот что он сказал.

У меня вырвался жуткий стон. Я даже вообразить не могла, чего там мог наснимать Натан. Не хотела.

Неудивительно, что после такого Гидеону и смотреть на меня было тошно. Теперь понятно, почему наша последняя ночь прошла в полной темноте, где он мог чувствовать и слышать меня, но не видеть.

Я заглушила рвавшийся крик, вцепившись зубами себе в руку.

— Что ты, девочка! — Мама встала на колени, осторожно подняла меня со стула, уложила на пол и обняла. — Успокойся. Все прошло. Он мертв.

Уткнувшись в нее, я зашлась в плаче, понимая, что все и вправду прошло: я лишилась Гидеона. Возможно, он сам себя невзлюбил за то, что отвернулся от меня, но, и это мне было очень даже понятно, ничего не мог с собой поделать. Если при виде меня в его памяти всякий раз всплывало собственное страшное прошлое, разве мог он вынести еще и это? А я?

Мамина рука гладила мои волосы. Я чувствовала, что она тоже плачет.

— Ш-ш-ш, — успокаивала она меня дрожащим голосом. — Ш-ш-ш, девочка. Я с тобой. Я о тебе позабочусь.

В конце концов у меня просто не осталось больше слез. Я опустела, но вместе с пустотой пришла и новая ясность. Изменить случившееся было не в моих силах, но я могла и должна была сделать все, чтобы никто из любимых мною людей не пострадал.

Я села, выпрямилась и вытерла глаза.

— Этого ни в коем случае нельзя делать! — возмутилась мама. — Если тереть так глаза, будут морщины!

Сама не знаю почему, но ее забота о моей внешности вызвала у меня приступ истерического смеха, подавить который мне не удалось.

— Ева Лаурен!

Мне подумалось, что ее негодование тоже довольно потешно, и я рассмеялась еще больше и долго не могла остановиться, хотя у меня уже бока болели.

— Прекрати! — Мама потрясла меня за плечо. — В этом нет ничего смешного.

Но я продолжала смеяться до тех пор, пока из глаз снова не полились слезы.

— Ева, ну право же! — Но и она уже начинала улыбаться.

Потом мой смех опять перетек в рыдания, почти сухие и беззвучные. Я слышала мамино хихиканье, которое каким-то образом превосходно сочеталось с моей болью. Это не поддавалось объяснению, но при всем переживаемом мною ужасе и беспомощности мамино присутствие со всеми ее просто с ума сводившими задвигами было именно тем, в чем я сейчас нуждалась.

Обхватив руками ноющий живот, я сделала глубокий очистительный вдох.

— Он все устроил? — тихо спросила я.

Ее улыбка исчезла.

— Кто? Ричард? Устроил что? Ты о деньгах?

«Ох…»

Я ждала.

— Нет, — заявила она. — И не стал бы. У него голова не так устроена.

— Ладно. Я просто хотела узнать.

Правда, и я не могла представить себе Стэнтона организующим нападение. А вот Гидеона…

Из его кошмаров мне было известно, что стремление к воздаянию в его подсознании окрашено насилием. И я видела, как он дрался с Бреттом. Такое не забыть. Гидеон был способен на это, и, учитывая его прошлое…

Я сделала глубокий вдох и спросила:

— Как много известно полиции?

— Все. — Ее взгляд был нежным и виноватым. — Когда Натана нашли мертвым, печать на его документах была вскрыта.

— А как он умер?

— Они не сказали.

— Полагаю, это не так важно. У нас имеется мотив. — Я провела рукой по волосам. — И наверное, не так уж важно, что мы не имели возможности сделать это лично. Думаю, ты можешь отчитаться за свое время, верно? Да и Стэнтон тоже.

— Да. Надеюсь, ты тоже.

Я — да. А вот насчет Гидеона не знаю. Но это не столь существенно. Вряд ли кто-то всерьез рассчитывает, что такие люди, как Гидеон или Стэнтон, станут лично пачкать руки о такое дерьмо, как Натан.

Мотив у нас имелся, и даже не один — тут и шантаж, и желание отомстить, — и средства тоже. А наличие средств давало возможность.

***

Я снова взлохматила волосы, потом плеснула налицо холодной воды, все время думая о том, как бы мне выпроводить маму из квартиры незамеченной. А когда увидела, что она, как всегда озабоченная моим внешним видом, роется в шкафу в моей спальне, меня осенило.

— Помнишь ту юбку, которую я отхватила в «Мейсиз»? — спросила я. — Зеленую?

— О да. Чудесная вещица.

— Согласна, но я ее еще не надевала, потому что никак не могла ничего к ней подобрать. Поможешь?

— Ева! — возмутилась она. — Нашла о чем спрашивать. Считай, что у тебя имеется персональный стилист.

— Присмотри что-нибудь, мама. Я сейчас вернусь — Чтобы оправдать свой уход, я прихватила кофейную чашку. — Никуда не уходи.

— Да куда я уйду?

Ответ ее прозвучал приглушенно, поскольку она уже углубилась в мой гардероб.

Я торопливо осмотрела гостиную и кухню. Папы не было видно, дверь в его спальню оставалась закрытой, так же как и дверь Кэри. Я поспешила обратно к себе.

— Ну как? — спросила она, показывая шелковую блузку цвета шампанского. Сочетание и вправду получалось великолепное.

— Чудесно! Выше всех похвал. Спасибо. Но, думаю, тебе надо идти. Не буду тебя задерживать.

— Вообще-то, я никуда не спешу, — нахмурилась мама.

— А как же Стэнтон? Все это наверняка давит ему на психику. Не говоря уж о том, что сегодня суббота, а он всегда проводит выходные с тобой.

Боже, меня оторопь брала при мысли об испытанном им стрессе. Женившись на маме, он потратил уйму денег и времени на улаживание вопросов, связанных со мной и Натаном. Стэнтон прошел через все это ради нас, и я знала, что по гроб жизни буду благодарна ему за такую любовь к моей матери.

— Тебе на психику это тоже давит, — резонно указала она. — Я хочу быть с тобой, Ева. Я могу поддержать тебя.

У меня горло перехватило от осознания того, что она никак не может простить себе случившегося со мной в прошлом и всячески старается искупить вину.

— Все в порядке, — хрипло выдавила я. — Со мной все будет хорошо. И честно признаюсь, мне страшно неудобно отрывать тебя от Стэнтона после всего, что он для нас сделал. Ты ведь его награда, его маленькая отдушина после нескончаемой и нелегкой работы.

— Как красиво сказано, — растроганно улыбнулась она.

Ну да, я тоже так думала, когда слышала нечто подобное от Гидеона.

Казалось невероятным, что всего какую-то неделю назад мы с ним неистово предавались любви в прибрежном особняке и уверенно продвигались вперед в наших отношениях.

Но потом наши отношения надломились, и теперь стало понятно почему. Я испытывала гнев и обиду из-за того, что Гидеон скрыл от меня нечто столь значимое, как появление Натана в Нью-Йорке. Злилась на то, что он не поделился со мной своими мыслями и чувствами. Но при всех негативных эмоциях я его понимала. Он был мужчиной, долгие годы избегавшим каких-либо разговоров на личные темы, и мы пробыли с ним вместе не так долго, чтобы это смогло изменить привычку всей его жизни. Я не могла винить его за то, каким он был, как не могла винить и за неспособность жить со мной — такой, какой была я.

Повернувшись к маме, я со вздохом обняла ее:

— Ты пришла сюда… Это то, что мне было позарез нужно, мамуля. Плакать, смеяться, просто сидеть с тобой рядом. Лучше ничего и быть не могло. Спасибо тебе.

— Правда? — Она крепко обняла меня в ответ, показавшись в моих объятиях совсем миниатюрной и хрупкой, хотя мы были почти одного роста и сложения, а каблуки делали ее даже выше. — Я думала, ты тут с ума сходишь.

Чуть отстранившись, я улыбнулась:

— В общем-то, так оно и было, но ты привела меня в чувство. И большое спасибо Стэнтону за все, что он для нас сделал. Он хороший человек. Обязательно передай ему мою благодарность.

Держась с ней за руки, я подхватила с кровати ее сумочку и проводила до двери. Она обняла меня снова и погладила по спине:

— Позвони мне сегодня вечером и завтра. Я хочу знать, что у тебя все в порядке.

— Обязательно.

Она оглядела меня:

— А на той неделе выдели денек для спа-салона. Если доктор не разрешит Кэри пойти туда, вызовем специалистов сюда. Полагаю, нам не помешает навести глянец.

— Замечательный способ сообщить, как дерьмово я выгляжу.

Мы с ней обе, в о6шем-то, находились на грани, хотя ей удавалось скрывать это лучше, чем мне. Натан по-прежнему нависал над нами, словно темная туча сохраняя способность изводить нас, не давая спокойно жить, хотя мы обе изо всех сил старались выглядеть лучше, чем себя чувствовали. Это было заложено в нашей природе.

— Ты права: нам это пойдет на пользу, да и Кэри поможет почувствовать себя гораздо лучше, даже если ему придется ограничиться маникюром и педикюром.

— Я обо всем договорюсь. Жду не дождусь!

Мама расплылась в сияющей улыбке… сразившей наповал моего отца, который, когда я открыла входную дверь, стоял перед ней с ключом Кэри в руке, собираясь вставить его в замок. Папа был одет для утренней пробежки, в кроссовках, с небрежно заброшенной на плечо пропотевшей футболкой. Еще не отдышавшийся, с поблескивающим от пота мускулистым загорелым телом, Виктор Рейес был действительно крутым мужчиной.

Но при этом на маму он уставился совершенно неподобающе.

Однако, оторвав от него взгляд, чтобы посмотреть на свою гламурную мамулю, я с удивлением увидела, что она смотрит на папу точно так же, как и он на нее.

Похоже, мои родители до сих пор оставались неравнодушны друг к другу. Насчет папы я, конечно, что-то подобное подозревала, но искренне думала, что мама расценивает связь с ним как ошибку молодости.

— Моника. — Голос отца прозвучал ниже и глубже, чем когда-либо, и в нем гораздо сильнее слышался акцент.

— Виктор. — У мамы перехватило дух. — Ты что здесь делаешь?

У него поднялась бровь.

— Приехал в гости к дочке.

— А мама уже уходит, — встряла я, разрываясь между возможностью увидеть родителей вместе и лояльностью по отношению к Стэнтону, действительно представлявшему собой то, что требовалось маме по жизни. — Я тебе позвоню, мамочка.

Мгновение мой отец оставался неподвижным, лишь его взгляд скользнул по маме, сначала сверху вниз, от макушки до носков туфель, а потом обратно. Затем он глубоко вздохнул и отступил в сторону.

Мама вышла за дверь и направилась к лифту, но неожиданно вернулась обратно, приложила ладонь к его груди, приподнялась на цыпочки и расцеловала в обе щеки.

— Прощай, — выдохнула она, после чего нетвердой походкой подошла к лифту и, стоя спиной к нам, нажала кнопку.

Отец не сводил с мамы взгляда, пока не закрылись двери лифта. Еще раз вздохнув, он вошел в квартиру.

Я закрыла дверь.

— Скажи, как получилось, что я даже не знала, что вы до сих пор по уши влюблены друг в друга?

Впрочем, боль в его глазах говорила сама за себя. Было видно: встреча разбередила незажившую рану.

— Потому что это ничего не значит.

— Не верю. Любовь значит все.

— Нет, вопреки поговорке она побеждает не все, — фыркнул он. — Ты можешь представить свою мамулю в качестве жены полицейского?

Я моргнула.

— То-то и оно, — сухо произнес он, вытирая лоб футболкой. — Бывает, что одной любви недостаточно. А если ее недостаточно, какой в ней прок?

Горечь, прозвучавшая в его голосе, была слишком хорошо знакома мне самой. Пройдя мимо него, я направилась на кухню. Отец последовал за мной:

— Ты любишь Гидеона Кросса?

— Разве не ясно?

— А он тебя любит?

Поскольку мне просто не хватало энергии, я положила свою чашку в раковину и достала новые, для себя и для него.

— Не знаю. Знаю, что он хочет меня, что порой нуждается во мне. Думаю, если попрошу, он сделает для меня все, что сможет, потому что в каком-то смысле я запала ему в душу.

Однако он так и не смог признаться мне в любви. Не рассказал о своем прошлом, и, судя по всему, не смог смириться со свидетельствами моего прошлого.

— А у тебя есть голова на плечах.

Я насыпала кофейных зерен, чтобы заварить новую порцию.

— А вот это, папа, весьма спорно.

— Ты честна перед собой. Это славное качество.

Я взглянула на него через плечо, и он натянуто улыбнулся:

— Я воспользовался твоим планшетом, чтобы проверить свою почту. Он на кофейном столике. Надеюсь, ты не против.

Я покачала головой:

— Да сколько угодно.

— Ну и уж коли так вышло, пошарил по Интернету. Хотел узнать, что там пишут о Гидеоне Кроссе.

Сердце мое слегка сжалось.

— Он тебе не нравится.

— Воздержусь от суждений. — Произнося эту фразу, отец исчез в гостиной и тут же вернулся обратно, уже с планшетом. Пока я молола кофейные зерна, он доставал его из футляра и активировал. — Вчера вечером мне не удалось толком в нем разобраться, и я просто хотел получить побольше сведений. Нашел снимки, где вы с ним вместе, — многообещающие. Но потом увидел и кое-что еще. — Он развернул планшет экраном ко мне. — Ты мне это объяснить можешь? Может, у него еще одна сестра?

Оторвавшись от кофемолки, я подошла поближе и посмотрела на найденный отцом снимок. Гидеон и Коринн были сфотографированы за коктейлем, он обнимал ее за талию, и все в их позах говорило о близости, вплоть до того, что его губы почти касались ее виска. Она держала в руке бокал и смеялась.

Взяв планшет, я прочитала заголовок: «Гидеон Кросс, глава „Кросс индастриз", и Коринн Жиро на рекламной вечеринке водки, Кингсмен“».

Дрожащими пальцами я открыла текст и, желая получить побольше информации, прочла короткую статью. И онемела, выяснив, что это мероприятие состоялось в четверг, с шести до девяти, причем место его проведения находилось в собственности Гидеона. И было прекрасно мне знакомо — он трахал меня там, как трахал и множество других женщин.

Гидеон не явился на нашу встречу с доктором Петерсеном, чтобы провести это время с Коринн у себя в отеле — «сексодроме». Именно это он и хотел сообщить детективам, но так, чтобы я не слышала. Его алиби заключалось в том, что он провел весь вечер — а быть может, и ночь — в обществе другой женщины.

Положив с преувеличенной аккуратностью планшет на место, я вздохнула и сказала:

— Нет, это не сестра.

— Мне тоже так показалось.

Я взглянула на него:

— Можешь оказать мне услугу и сварить кофе. Мне нужно позвонить.

— Без вопросов. А потом приму душ. — Он протянул руку, накрыв ею мою. — Давай погуляем и постараемся стереть все это утро. Как звучит?

— Звучит превосходно.

Удалившись с телефоном к себе в спальню, я быстро набрала номер сотового Гидеона и стала ждать. Он ответил после третьего гудка.

— Кросс, — раздалось в трубке, хотя он должен был видеть на экране, кто звонит. — Я сейчас не могу говорить.

— Тогда просто слушай. Говорить буду я. Одну минуту. Всего одну долбаную минуту твоего драгоценного времени. Можешь ты мне ее уделить?

— Я действительно не…

— Натан приходил к тебе с моими снимками?

— Это не…

— Приходил?

— Да, — буркнул он.

— Ты их смотрел?

Последовал долгая пауза.

— Да.

Я вздохнула:

— Ладно. По-моему, с твоей стороны было совсем уж непорядочно отправить меня к доктору Петерсену, прекрасно зная, что ты туда не явишься, потому что встречаешься в это время с другой женщиной. Я серьезно, это просто свинство. Да еще и вечеринка, организованная «Кингсмен», что, должно быть, имеет для тебя сентиментальное значение, так как… — Послышался звук резко отодвигаемого стула. Я зачастила, торопясь сказать то, что было необходимо, пока он не отключился: — Думаю, у тебя просто смелости не хватило прямо сказать, что между нами все кончено, особенно перед тем, как закрутить с другой.

— Ева! Черт побери!

— Но знай одно: хоть ты и обставил все это до ужаса паршиво и разбил мое сердце на миллионы мелких кусочков, заставив меня утратить к тебе всякое уважение, я все равно не виню тебя за то, что ты почувствовал, увидев эти мои снимки. Я это понимаю.

— Прекрати! — Голос его был чуть громче шепота, что ставило меня подумать о том, не рядом ли с ним Коринн даже сейчас.

— И не хочу, чтобы ты винил себя, хорошо? После того, через что мы с тобой прошли… Пусть я толком не знаю, через что пришлось пройти тебе, потому что ты так мне и не сказал, но все равно… — Я вздохнула, сознавая, что мой голос дрожит. Но хуже того, когда я заговорила снова, мои слова звучали уже сквозь слезы. — Не вини себя. Я не виню. Просто хочу, чтобы ты это знал.

— Господи, — выдохнул он. — Прекрати, пожалуйста, Ева.

— Уже прекратила. Надеюсь, ты найдешь себе… — Моя рука впилась в бедро. — Ну ладно, все. Прощай.

Отключившись, я бросила телефон на кровать, разделась, чтобы принять душ, сняла и положила на полку подаренное Гидеоном кольцо, пустила воду — настолько горячую, насколько могла выдержать, — и бесчувственно нырнула под струи.

Терять мне было нечего.

Дата добавления: 2015-08-09