Глава седьмая. Великие караванные пути, протянувшиеся от Сирии до Аравии,

Великие караванные пути, протянувшиеся от Сирии до Аравии,

встречаются и сливаются на восточной окраине Иерихона. Они проходят по

самому центру города, рассекая его могучее сердце, превращаясь в широкую

выложенную камнем дорогу, построенную римлянами, знающими толк в

строительстве. Но, едва дойдя до западной границы города, широкая мощеная

главная улица снова превращается в грунтовую дорогу и начинает, петляя,

взбираться к Иерусалиму, расположенному от Иерихона на расстоянии,

равному приблизительно шести часам пути.

Главная городская дорога была запружена людьми, и нам с Закхеем

стоило огромного труда пробиться сквозь толпу. Мы видели, как по главной

городской улице, сливаясь с караванами, проходит огромный поток

паломников, идущих из Переи и Галилеи в Святой город на праздник Пасхи.

Этот день навсегда останется в моей памяти. По обе стороны дороги плотной

толпой стояли люди, глаза их были обращены на восток. Именно оттуда и

должен прийти Иисус из Назарета.

Насколько могли, мы пробились вперед и оказались рядом с

семейством, на руках у матери мирно спала маленькая девочка.

- А чего ждешь здесь ты? - спросил у женщины Закхей.

Вместо ответа та лишь крепче прижала ребенка к груди и отступила на

шаг, узнав Закхея.

Но ее муж не замедлил откликнуться на вопрос хозяина:

- Мы пришли сюда, господин, чтобы воочию увидеть творящего

чудеса человека, что называет себя Иисусом из Назарета. Нам

сказали, что он направляется в Иерусалим на праздник Пасхи и

скоро пройдет по этой дороге. Наша дочь с рождения калека, она не

может сама стоять. Быть может, Иисус благословит ее, и она станет

здоровой. Ах, если бы он только взглянул на нас. Но нас так много...

- Для малышки, - произнес он, погладив женщину по руке.

Я прекрасно знал, что дал ей мой хозяин. В мои обязанности входило

ежедневно передавать Закхею маленький мешочек, полный золотых монет. Его-

то он и отдал бедной женщине.

Вокруг, насколько хватало глаз, разливалось людское море - народ,

теснясь, стоял по меньшей мере в три ряда по обе стороны от дороги. Теперь

стало ясно, что имел в виду несчастный отец. Мы начали пробираться дальше и

остановились по смоковницей, чьи корявые ветви простирались почти до самой

середины дороги и давали нам прохладу. Народу все прибывало, и вскоре уже

стало невозможно отличить, где поток паломников, а где - пришедшие увидеть

Иисуса. С каждой минутой паломникам все труднее становилось

протискиваться сквозь плотные ряды горожан. Вслед каждой путешествующей

семье неслись крики и брань.

- Почему люди так жестоки? - вздыхал рядом со мной Закхей,

сокрушенно покачивая головой. - Почему эти злые и мстительные

люди считают, что могут вымещать свои обиды на других, унижая и

издеваясь над ними, более честными и способными? Они даже

одежду их осмеивают. Когда же мы, наконец, поймем, что все люди

равны в глазах Господа?

- У толпы нет разума, Закхей. Люди в толпе способны совершать

такие омерзительные поступки, какие в одиночку не совершат

никогда.

- Да, да, я понимаю. Хотел бы я знать, как они обойдутся с Иисусом.

Постепенно с дороги, ведущей на восток, до нас стали долетать

нарастающие возгласы и шум. Раздавались приветственные крики. Стоящие

рядом с нами люди продвигались вперед, толпы стоящих позади также

настойчиво напирали. Какая-то женщина с маленьким мальчиком на руках,

стоявшая неподалеку от нас, закричала:

- Он идет! Он идет!

Вскоре уже вся толпа вторила ей. Я приподнялся на носки, чтобы

получше разглядеть происходящее на дороге. Внезапно меня охватило странное

волнение. Я не понимал, отчего я так жажду увидеть совершенно незнакомого

мне человека, о существовании которого не знал до сегодняшнего утра.

Закхей нетерпеливо начал дергать меня за тунику.

- Ты его видишь, Иосиф? Он уже появился?

Из-за своего маленького роста хозяин мало что мог увидеть, разве что

спины стоящих впереди людей. Я также знал, что никогда он не воспользуется

своим положением, чтобы протиснуться поближе к дороге. Все, что в тот

момент я мог сделать для Закхея, - это попытаться описать словами

происходящее на улице.

- Да, - пытаясь перекричать шум толпы, отвечал я. - Вот теперь я его

вижу! Он улыбается и приветливо машет рукой. Позади него

огромная толпа. Сейчас нас отделяет от него не больше ста шагов.

- Скажи скорее, как он выглядит?

- Высокий, намного выше остальных. У него темно-каштановые

волосы, длинные, до плеч. Он с бородой. Идет с высоко поднятой

головой. На нем белая туника, а на плечах - теплая красная

плащаница. - Я покачал головой: - В такую жару, как сегодня, - и в

плащанице. Теперь нас разделяют всего пятьдесят шагов. Вот из

толпы навстречу ему выбежала девушка и торопливо протянула

букетик цветов. А теперь к нему бросилась рыдающая женщина,

держа над головой ребенка, и что-то кричит ему. Он поднимает

руку и улыбается, но продолжает идти вперед...

Я вдруг почувствовал, что подергивания за край моей туники

прекратились. Тогда я настороженно обернулся и посмотрел вниз, но Закхея не

увидел. Я начал было уже волноваться, но тут услышал громкий смех стоящих

рядом горожан и посмотрел наверх - туда, куда, продолжая смеяться, они

тыкали пальцами. Каково же было мое удивление, когда перед моими глазами

предстала такая картина: Закхей, забравшись на смоковницу, полз по толстым

нижним ветвям, надеясь оказаться прямо над приближающимися людьми,

впереди которых шел Иисус. От Закхея, в его-то годы и при его положении, я

совсем не ожидал такой глупой выходки. Я был настолько шокирован и

смущен, что даже не попросил его слезть вниз. Сделав вид, что ничего не видел,

я снова повернулся к дороге. Сейчас Иисус проходил так близко от меня, что я

мог как следует его рассмотреть. Он оказался моложе, чем я предполагал

вначале. Вот он повернулся в мою сторону. Я увидел его опаленные солнцем

лицо и шею, а глаза его сияли.

Вот Иисус с учениками поравнялся с нижней веткой дерева, но, не

пройдя и десяти шагов, остановился. Повернувшись, он поднял голову и замер

перед странной картиной - пожилой человек свешивался с дерева прямо над его

головой. Иисус взглянул на Закхея и сказал ему громко, так, чтобы все

слышали: "Закхей! Сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме".

Толпа замерла.

Мой хозяин, неловко спрыгнув вниз со своего насеста и прихрамывая

на слабых ногах, подошел к Иисусу и обнял молодого проповедника. От этого

трогательного зрелища слезы сами потекли по моим щекам.

Конечно, были и те, кто удивлялся, почему Иисус для своего отдыха

выбрал именно дом Закхея, грешника, служившего римлянам, но свидетели

этой сцены, и я в том числе, недоумевали совсем по другому поводу - как мог

Иисус узнать имя Закхея. Хозяин представил меня Иисусу, и вместе с ним, под

одобрительные возгласы толпы, направился к своему дому. Ученики же

Иисусовы расходились по домам своих друзей.

К моему горькому сожалению, я не смог присутствовать на беседе

Закхея с Иисусом, так как был вынужден вернуться к своим обязанностям. Не

успел я войти во дворец, как поджидавший меня гонец объявил, что караван

Мальтуса прибыл из Эфиопии на два дня раньше назначенного срока и уже

разгружается в хранилище. Таким образом, впереди меня ждала целая ночь

напряженной работы. А на следующий день ранним утром, задолго до того, как

я встал с постели, Иисус покинул гостеприимный дом Закхея.

Хотя Шемер и рассказал мне, о чем Иисус и хозяин проговорили всю

ночь напролет в прохладной беседке, Закхей не горел желанием поделиться со

мной. Я же, в свою очередь, не стал расспрашивать, справедливо предположив,

что если бы он хотел, то давно рассказал бы мне сам. После этой встречи Закхей

изменился. Давно уже я не видел его таким спокойным и умиротворенным. Мне

кажется, что он таким был только в самом начале своей супружеской жизни,

когда была жива Лия.

Печально говорить об этом, но мир ненадолго поселился в душе моего

старого хозяина, и, к моему сожалению, я невольно стал одним из тех, кто его

нарушил. Случилось это в самый неожиданный момент. Рано утром я пришел в

хранилище и принялся просматривать огромную партию зеленого инжира,

приготовленного для отправки в Дамаск. Внезапно в хранилище пришел

центурион Марк Крисп и поведал мне ужасающую новость. Бросив все дела, я

незамедлительно поспешил во дворец и застал Закхея заканчивающим завтрак.

Он посмотрел на меня, заметил мой встревоженный взгляд и

заволновался. Его приветливая улыбка погасла. Прежде чем я отважился

заговорить, Закхей спросил:

- Что-нибудь случилось?

Я лишь кивнул в ответ, не в силах вымолвить ни слова.

- Ну же, Иосиф, говори. По крайней мере, я не услышу эти новости на

пустой желудок.

Глубоко вздохнув, я произнес:

- Иисус мертв.

- Что?!

- Иисус мертв, - печально повторил я.

- Как это произошло? - тихо спросил он.

- Его распяли за подстрекательство к мятежу против Рима.

- Понтий Пилат?

- Да, и не без помощи первосвященников, заявивших, что Иисус не

кто иной, как лжепророк, соблазняющий людей и туманящий им

головы.

Закхей в отчаянии прижал руки к груди, закрыл глаза и беззвучно

задвигал губами. Обойдя громадный обеденный стол, я подошел к старому

другу и крепко обнял его. Закхей чуть слышно проговорил:

- Это все, что ты собирался мне сказать?

- Все? Все?! - моему возмущению не было предела. - Разве тебе этого

недостаточно?!

Закхей открыл глаза и вдруг... улыбнулся. Чему он улыбался?

С силой сжав мои руки, Закхей произнес:

- Гробница, в которой похоронят тело Иисуса, окажется пустой.

- Пустой? Что такое ты говоришь?

- Придя к гробнице, люди не найдут его тела, - повторил он почти

шепотом.

- Откуда тебе это известно?

В ответ он снова сжал мою руку.

- Когда две недели назад мы сидели в беседке, Иисус сам сказал мне

об этом.

Дата добавления: 2015-08-09