Первое большое горе

Так повторялось из года в год. После поездки в Даниюследовало краткое пребывание в Крыму, где в Ливадии АлександрIII выстроил белый дворец в мавританском стиле. Поместье егопростиралось от поросшего лесом подножья Ай Петри до побережьяЧерного моря. Весь берег Черного моря от Ялты до Севастополябыл усеян прекрасными летними виллами, утопавшими в садах, гдеросли глицинии, олеандры, багряник, кипарисы и тысячи роз.Великолепные поместья, расположенные на черноморском побережьеКрыма, принадлежали таким Великим князьям, как Николай и ПетрНиколаевичи, Александр и Георгий Михайловичи и ДимитрийКонстантинович. Такие же поместья были у знатных княжескихфамилий, в том числе Юсуповых, Барятинских, Воронцовых, которымне терпелось оказать внимание Императорской семье. Наступалапрелестная пора пикников, игры в теннис, хождения под парусами,плавания; по вечерам устраивались танцы и ужины под открытымнебом и под аккомпанемент оркестра, исполнявшего музыкальныепроизведения на борту Императорской яхты. В сентябре Царскоесемейство возвращалось на север, где старшие братья Ольги сновадолжны были тянуть лямку, а сама она опять принималась за урокигеографии и зубрила французские неправильные глаголы. Так продолжалась жизнь маленькой Ольги до осени 1893 года,когда она отпраздновала свой одиннадцатый день рождения.Гувернантки у нее не было. За ней по-прежнему присматриваламиссис Франклин, обязанности которой были лишь немногим менееобременительны. Мир, окружавший Великую княжну, был довольнотесен: отец, брат Михаил и, несмотря на разделявшие ихчетырнадцать лет, Цесаревич Николай. За ними шли бесконечнойвереницей слуги, любимые домашние животные и родственники.Именно в таком порядке. Где-то на самом заднем плане находилисьпридворные и блестящие представители света. Устраивалисьбанкеты и балы (ее сестра, Ксения, к тому времени была уже навыданье), но Ольге все эти развлечения казались страшнодокучливыми. Нет никакого сомнения, что она была сорванцом. Но отметимвот что: равнодушная к обязательным урокам, девочка как быоживала, когда оставалась наедине с отцом, ящиком с красками искрипкой. Шелест деревьев и журчанье ручья были для нее дорожестен любого дворца. Крестьянский говорок рядовоголейб-гвардейца или садовника трогал ее больше, чем изысканнаяречь придворных. Хотя девочка вряд ли смогла бы сформулироватьдостаточно ясно свои мысли, но для нее главные ценностизаключались в бесхитростных радостях жизни. Незаметно пролетела зима 1893-4 годов. Заботы поуправлению государством отнимали у отца ее как никогда многовремени. Родительница была поглощена своими заботами.Императорский поезд то и дело сновал между Петербургом иГатчиной -- к нескрываемой досаде Императора и столь жеоткровенной радости Императрицы. Год, как всегда, начинался с великолепного приема в Зимнемдворце. Царская фамилия никогда не останавливалась в этомдворце, где происходили все важные приемы и балы. Когда Царскаясемья приезжала в Петербург, то резиденцией ее становилсяАничков дворец. В ту зиму маленькой Ольге довелось очутиться вкомнатах Императрицы раз или два -- в тот момент, когдапридворные дамы наводили на свою хозяйку лоск -- не то передбалом, не то перед банкетом. -- Все это напоминало мне пчелиный рой -- не менее пятимолодых женщин суетились, то вбегая, то выбегая из комнаты, подбдительным надзором "легендарной госпожи Кочубей"[Гофмейстерина княгиня Елена Кочубей была одной из самыхзамечательных женщин своего времени, возможно, последнейгранд-дамой прошлого столетия. Чрезвычайно богатая, большойзнаток родословной Императорского дома, отдававшая себе отчет вположении, которое она занимала, она устраивала великолепныеприемы в своем петербургском дворце, который своим блескомсоперничал с дворцами членов Императорской фамилии. Она была накороткой ноге со всеми коронованными особами Европы и, послухам, помнила наизусть, с начала до конца, "Готскийальманах".]. Конечно же, Мама выглядела красивой, когданадевала то, что мы называли "Императорскими доспехами" --платье из серебряной парчи, бриллиантовую тиару и жемчуга,всюду жемчуга! Она питала к ним слабость. Иногда я видела наней сразу десять ниток жемчуга, некоторые из них спускались досамого пояса. Но, признаться, я ей ничуть не завидовала. В этом Ольга была совершенно похожа на своего отца: набалу у него был несчастный вид. Нередко это приводило к возникновению забавных ситуаций.Если Императрица горела желанием покинуть Гатчину сразу послеРождества, чтобы окунуться в веселую светскую жизнь Петербурга,то Государь старался изо всех сил найти убедительные причины,чтобы отложить отъезд. На дворцовых балах Императрица была вцентре внимания, в то время как Государь стоял в сторонке схмурым и явно несчастным видом. В тех случаях, когда балы, поего мнению, слишком затягивались, Император принимался выгонятьмузыкантов одного за другим из бального зала. Иногда на подиумеоставался один барабанщик, боявшийся и покинуть свое место, иперестать играть. Если гости продолжали танцевать, Императорвдобавок выключал еще и свет, и Государыня, вынужденнаясклониться перед неизбежным, изящно прощалась с гостями, милоулыбаясь: "Как мне представляется, Его Величество желает, чтобымы расходились по домам". -- Между моими родителями было так мало общего, и все жеболее счастливого брака нельзя было и пожелать, -- возразилаВеликая княгиня, когда я высказал предположение, что подобноенесходство в характерах могло привести к трениям в семье. --Они превосходно дополняли друг друга. Жизнь двора должна былаотличаться блеском и великолепием, и Мама играла здесь своюроль без единой фальшивой ноты. Она умела быть чрезвычайнотактичной, общаясь со своей родней, а это была задача изнепростых, -- вздохнула Ольга Александровна. Разумеется, ее отец соединял под своей эгидой огромныйклан Романовых, но даже его твердость не могла предотвратитьвозникновения отдельных группировок и распрей. Центромвраждебных настроений был дворец его младшего брата Владимира,женившегося на принцессе Мекленбург-Шверинской, чьи подданныебыли крайне дружелюбно расположены к кайзеру Вильгельму II иБисмарку. "Владимировичи" были умны, артистичны, состоятельны ичестолюбивы до ненасытности. Балы, которые устраивала женаВеликого князя Владимира, Великая княгиня Мария Павловна, чутьли не затмевали своим блеском балы в Зимнем дворце. Приемы,которые давали они с супругом в своем ропшинском загородномдворце, неподалеку от Петергофа, отличались чуть ли невосточной роскошью. Оба супруга смотрели на Царскую резиденцию-- Гатчину -- как на помещичью усадьбу. Единственное, что объединяло братьев -- Александра иВладимира Александровичей, -- так это их англофобия. Но вглубине души Великого князя Владимира жила зависть и что-товроде презрения к старшему брату, который, по слухам, заявилпосле катастрофы в Борках: "Представляю себе, как будетразочарован Владимир, когда узнает, что мы все спаслись!" [Впоезде находились все три сына Александра III. Если бы онипогибли вместе с отцом, то Императорская корона перешла бы кВеликому князю Владимиру. До 1797 года в России действовалзакон, введенный Петром I, позволявший монарху назначать своегопреемника и лишать права престолонаследия своих собственныхдетей. В 1797 году этот закон ("Устав о наследии престола") былотменен Императором Павлом I, который утвердил акт о порядкепрестолонаследия, в котором было предусмотрено, что престолпереходит от отца к старшему сыну. Монарх обязательно долженбыть православного вероисповедания.] Но Императрице Марии Федоровне удавалось поддерживать хотябы внешне добрые отношения между обеими семьями. -- я знаю, что Мама относилась к "Владимировичам" ничутьне лучше, чем остальные из нас, но я никогда не слышала от неени одного недоброго слова в их адрес [Приведем пример уменияИмператрицы Марии Федоровны обходить острые углы. В январе 1889г. она намеревалась устроить особенно пышный бал. Былиразосланы все приглашения и завершены приготовления, когда вПетербурге стало известно о кончине австрийского эрцгерцога вВене. Общество впало в уныние, но Императрица возобновилаприглашения на бал. Должен был состояться так называемый"Черный бал", где дамы должны были облачиться в черные платья.Императрица, вспомнив, что австрийский двор в свое времяпренебрег трауром в России, по-видимому, решила, что ее мысльустроить "Черный бал" будет вежливым напоминанием о допущеннойавстрийцами бестактности.]. Однако в ту зиму 1893-1894 годов Императорской семье былоне до соперничества. Цесаревичу все еще не удавалось заручитьсясогласием принцессы Алисы Гессен-Дармштадтской на брак, затоВеликая княжна Ксения Александровна обручилась со смазливыммолодым кузеном Великим князем Александром Михайловичем,известным семье, как "Сандро", одним из шести сыновей Великогокнязя Михаила Николаевича, дяди Императора. Прежде чем былообъявлено о помолвке, возникло множество трудностей. Близкаяродственная связь нареченных потребовала особого разрешения состороны Святейшего Синода, к тому же против брака довольноэнергично выступала Императрица, заявлявшая, что ее дочьслишком юна. -- Это была чушь, -- заявила Ольга Александровна. --Известно, что девушки из Дома Романовых выходили замуж и вшестнадцать лет. Просто Мама не хотелось расставаться сКсенией. Ей хотелось, чтобы дочь оставалась при ней. Но всепонимали, что это должно было случиться рано или поздно. Ксенияи Сандро знали друг друга с детства. В конце концов, Папа и мойвнучатный дядя Михаил сделали все возможное для счастья своихдетей, ну, а Мама смирилась со своим поражением. Бракосочетание должно было состояться в июле 1894 года.Ранней весной Императорская семья находилась в Гатчине. Однаждыпополудни Император с младшей дочерью отправились на прогулку влес. Ольга убежала вперед, надеясь найти фиалки. Отец попыталсяобогнать ее, но спустя несколько секунд девочка заметила, чтоотец едва успевает за нею. Почуяв что-то неладное, Ольгаостановилась. Император посмотрел на дочь со слабой улыбкой. -- Детка, ты не выдашь мой секрет, верно? Я чувствую, чтоустал, давай лучше вернемся домой. Оба повернули назад к дворцу. Ольга шла, не замечаябесподобной красоты весеннего дня. Она то и дело поглядывала наотца. Такого еще никогда не было, чтобы он признавался, чтохоть немного устал. Но сегодня он выглядел измученным.Казалось, слова, произнесенные Государем, состарили его. Струдом сдерживая слезы, девочка обещала, что все останетсятайной. Свадьба Великой княжны Ксении и Великого князя АлександраМихайловича состоялась в конце июля в церкви ПетергофскогоБольшого дворца. Чтобы приготовить приданое, портным и ювелирампришлось трудиться шесть месяцев. Со всех концов света прибылостолько подарков, что понадобилось несколько витрин в залахЗимнего дворца, чтобы выставить их. Было множество бесполезных побрякушек, но среди подарковбыли и действительно красивые вещи. Например, серебрянаяпосуда, по крайней мере, на сто персон; туалетный набор изчистого золота из сотни с лишним предметов, дюжины бокалов,кубков с золотой каемкой и блюд с императорской монограммой,всевозможные шубы и накидки из горностая, шиншиллы, норки,бобра, каракуля и бесчисленное множество столов, гнущихся подтяжестью белья, фарфоровых изделий и предметов домашнегообихода. Ювелирные изделия превосходного качества. Жемчужныеожерелья, в некоторых до пяти ниток, свыше сотни жемчужин накаждой и, разумеется, колье -- бриллиантовые, рубиновые,изумрудные, сапфировые -- с тиарами и серьгами им подстать. -- Согласно обычаю, отец подарил жениху белье -- по четыредюжины дневных, ночных и других рубах. В числе предметов,составляющих приданое жениха и невесты, были ночные халаты итуфли из серебряной парчи. Один халат весил шестнадцать фунтов.По традиции Дома Романовых, Великий князь и Великая княгинядолжны были надеть их в брачную ночь. Большой дворец был наполнен представителями королевскихдомов всей Европы. В этот день Ольга впервые вышла в свет. Ейпредстояло развлекать детей, приехавших с родителями. ЮнаяОльга успела позабыть о жутком открытии в Гатчинском парке. Каквсем казалось, на первый взгляд, Император чувствовал себядостаточно здоровым и мог участвовать в празднествах. -- Во время свадьбы я была страшно возбуждена, --вспоминала Великая княгиня. Впервые надев придворное платье,она шла вместе с остальными, сопровождавшими жениха и невестуиз церкви в банкетный зал. У Императора был счастливый вид. --Таким я не видела Папа больше никогда. После того, как гости разъехались по домам, Большой дворецбыл снова закрыт, и Императорская семья вернулась вАлександрию. Однако в то лето Государь уже не совершалпослеобеденных прогулок. Стал плохо спать, потерял аппетит.Императрица сразу же вызвала лейб-медиков, которые не смоглиобъяснить недомогание Государя ничем другим, кроме того, что онперетрудился. Они порекомендовали ему длительный отдых и сменуклимата. Первая рекомендация была неприемлема для ИмператораВсероссийского, что же касается второй, то она казалась вполнеразумной. Ежегодная поездка в Данию была отменена. Было решено, чтолесной воздух Беловежа, находившегося в Польше, где уИмператора был охотничий дворец, окажет благоприятноевоздействие на здоровье Царя. В сентябре Императорскоесемейство было готово к отъезду из северной столицы. Однако перед отъездом Императору предстояло дать смотрсвоим войскам в Красном Селе, находившемся не так уж далеко отПетергофа. Ольге впервые позволили присутствовать на ежегодномсмотре войск. Девочка села позади Императрицы на огромной трибуне,драпированной золотой с алым тканью. Внизу расстилался огромныйплац-парад. Нескончаемыми рядами на нем выстроились гвардейскиеполки. Повсюду, куда доставал взор, виднелось море белыхплюмажей, сверкающих касок, алых, белых, зеленых, желтыхмундиров. Справа и слева от пехотных гвардейских полков стоялиполки конной гвардии, восседавшие на вычищенных до блеска,*холеных лошадях. Лица гвардейцев застыли, словно каменные.Великой княжне показалось, будто перед нею не живые люди, аразноцветные статуи. Верхом на великолепном сером жеребце, в зеленом мундиреЛейб-Гвардии Преображенского полка, старейшего полкаИмператорской гвардии, мимо трибуны проехал Император. Был онодин, без свиты. Минуту спустя к нему направился Командующийвойсками гвардии Великий князь Николай Николаевич (младший),дядя Императора, восседавший на таком же сером жеребце. Поднявк козырьку руку в белой перчатке, Великий князь отрапортовалИмператору, который выслушал доклад, отсалютовав в своюочередь. -- И сейчас помню, как гордилась я своим отцом, всей нашейсемьей, всеми этими тысячами солдат, и когда объединенныеполковые оркестры грянули "Боже, Царя храни!", я знала, чтослова эти значат многое не только для собравшихся на плацутысяч воинов, но и для многих миллионов. Звуки гимна проникаливглубь наших сердец. Сопровождаемый свитскими и штабными офицерами, Императормедленно двигался вдоль каждой из бессчетного количества шеренгпод звуки оркестров. Лишь час без малого спустя Государьвернулся к трибуне и занял на ней свое место. -- Сердце мое готово было разорваться на части. Я увидела,до чего бледен и утомлен Папа. И, глядя на это бесконечнодорогое лицо, я испытала жуткое чувство, что этот большой смотрбыл прощанием Папа со своей гвардией. День тогда выдался жаркий. Богатырского сложения Царьстоял очень прямо, отдавая честь. Прохождение войск гвардииначалось под звуки марша "Коль славен наш господь в Сионе".Время от времени Государь восклицал: -- Хорошо, ребята! И над огромным плацем гремело дружное: -- Рады стараться, Ваше Императорское Величество! -- Если бы вы стояли тогда рядом с нами, -- заметила мнеВеликая княгиня, -- вы бы поняли, что в каждое слово солдатывкладывают всю свою душу. Это не было формальностью, котораятребовалась уставом. Никогда не забуду их взглядов, полныхлюбви и преданности. Теперь почти начисто забыли, что для массырусского народа в пору моей юности Царь был помазанникомБожьим, который поставлен свыше, чтобы править им. ПреданностьЦарю питалась его верой в Бога и любовью к своему отечеству.Поверьте, я видела много примеров такой истинной любви ипреданности Государю. Монархи из Дома Романовых опиралисьглавным образом на поддержку простого люда в своей труднойборьбе за самодержавную власть. Между Царем и его народомсуществовала связь, которую вряд ли понимали на Западе. Связьэта не имела ничего общего с многочисленным чиновничьимаппаратом. Царь был связан с народом торжественной клятвой,которую он давал при короновании, клятвой быть Царем, судьей ислугой своего народа. В лице монарха сливались воедино волянарода и Царское служение подданным. Александр III был так измучен смотром, что поездку вБеловеж пришлось отложить на несколько дней. -- Выбор этого места для отдыха Императора едва ли можнобыло назвать удачным, -- заявила Великая княгиня. [Беловежскаяпуща, в которой находился охотничий дворец, была единственнымместом в Европе, помимо Кавказа, где водились зубры. Площадь еесоставляла почти 30 000 акров (около 12 000 га).] --Железнодорожная станция находилась за много верст, и я помнюказавшуюся нескончаемой дорогу среди мрачных лесов. Деревянныйохотничий дворец со всех сторон окружали огромные деревья. Онпроизводил угнетающее впечатление. Не понимаю, как можно быловыбрать именно его. Поначалу Император вместе со всеми остальными выезжал наохоту, но стал к ней безразличен. Потерял аппетит, пересталходить в столовую, лишь изредка велел приносить еду к нему вкабинет. Во время таких трапез лишь Ольге разрешалось приходитьк отцу. Над обитателями охотничьего дворца повисла мрачная тучатяжелого предчувствия, но никто не решался высказаться вслух.Наконец Императрица вызвала из Москвы доктора Захарьина. -- Я до сих пор помню его, -- заявила мне Великая княгиня.-- Знаменитый этот специалист был маленьким толстенькимчеловечком, который всю ночь бродил по дому, жалуясь, что емумешает спать тиканье башенных часов. Он умолял Папа приказатьостановить их. Думаю, от его приезда не было никакого толка.Разумеется, отец был невысокого мнения о враче, который,по-видимому был главным образом занят собственным здоровьем. [Вкниге Салтуса "Императорская оргия", вышедшей на английскомязыке в 1960-х годах в Нью-Йорке, утверждается, что докторЗахарьин не только не лечил Царя, но отравил его (Примеч.переводчика).] Не прошло и двух недель, как Императорская семья покинулаБеловеж и отправилась в Спалу, охотничье угодье недалеко отВаршавы. Состояние Государя ухудшалось. Вызвали знаменитогоберлинского специалиста профессора Лейдена. Он было хотелскрыть диагноз от Августейшего пациента, но Александр IIIнастоял на том, чтобы ему сказали правду. Диагноз оказалсястрашным: водянка. Профессор Лейден, хотя и неохотно, признал,что надежды на выздоровление нет никакой. Император тотчасвызвал телеграфом в Спалу своего второго сына. Великий князь Георгий Александрович в 1890 году заболелтуберкулезом и жил в Аббас-Тумане у подножья Кавказских гор.Никто не мог понять, зачем Государю понадобилось заставить сынасовершить столь длительное путешествие в Польшу. -- Думаю, мне понятно, почему он это сделал, -- сказалаВеликая княгиня. -- Поняв, что он умирает, Папа хотел увидетьсяс сыном в последний раз. Помню, как счастлив был Папа в тотдень, когда Георгий приехал в Спалу, но бедный Жорж выгляделтаким больным. Хотите верьте, хотите -- нет, но Папа часамипросиживал ночью у постели сына. Между тем все члены Императорской фамилии узнали жестокуюправду. Королева Эллинов Ольга Константиновна тотчас предложилаотцу свою виллу Монрепо на острове Корфу. Профессор Лейденпризнал, что пребывание в теплом климате может благотворноподействовать на больного. Было решено отправиться в Крым и нанесколько дней остановиться в Ливадии прежде чем отплыть наКорфу. Но когда Царская семья прибыла в Ливадию, стало ясно,что ехать никуда нельзя. Состояние Государя было угрожающим. -- Всякое движение причиняло ему мучительную боль. Папа немог даже лежать в постели. Ему становилось немного легче, когдаего подвозили в каталке к открытому окну, откуда он мог видетьолеандры, сбегающие по склону к берегу моря. Стояло начало октября. Воздух был напоен ароматомвинограда. Пригревало солнце. Но никто из обитателей Ливадии незамечал ни великолепной погоды, ни красот природы. Государьумирал, и врачи ничего не могли предпринять, лишь каждый деньназначали больному новую диету. Всегда с недовериемотносившийся к наркотикам, Император отказывался от всякихболеутоляющих лекарств. -- Однажды, -- проговорила Великая княгиня, и голос еедрогнул, -- я сидела на табурете рядом с его креслом.Неожиданно Папа прошептал мне на ухо: "Деточка моя милая, язнаю, что в соседней комнате есть мороженое. Принеси его сюда,только так, чтобы никто тебя не увидел. Девочка кивнула головой и на цыпочках вышла из комнаты.Она знала, что доктора запретили отцу есть мороженое. Но зналаи то, что ему страсть как хочется отведать его. Она бросиласьза советом к миссис Франклин. "Разумеется, принеси его твоему отцу, -- тотчас ответилаНана. -- Если он съест немного мороженого, это ничего неизменит. У него и без того радостей мало". Я тайком принеслатарелку в комнату Папа. Какая это была радость видеть, с какимнаслаждением он уплетал лакомство. Никто, кроме меня и Нана, незнал об этом, и мороженое ничуть не повредило Папа. Дни шли. К середине октября силы Государя стали убывать.Из столицы приехал исповедник Императора Иоанн Кронштадтский,ныне причисленный к лику святых. В тот же самый день Государьуединился со своим старшим сыном [Во время их беседы АлександрIII завещал сыну: "Тебе предстоит взять с плеч моих тяжелыйгруз государственной власти и нести его до могилы так же, какнес его я и как несли наши предки. Я передаю тебе царство,Богом мне врученное. Я принял его тринадцать лет тому назад отистекавшего кровью отца... Твой дед с высоты престола провелмного важных реформ, направленных на благо русского народа. Внаграду за все это он получил от русских революционеров бомбу исмерть... В тот трагический день встал предо мною вопрос: какойдорогой идти? По той ли, на которую меня толкало так называемое"передовое общество", зараженное либеральными идеями Запада,или по той, которую подсказывало мне мое собственное убеждение,мой высший священный долг Государя и моя совесть. Я избрал мойпуть. Либералы окрестили его реакционным. Меня интересовалотолько благо моего народа и величие России. Я стремился датьвнутренний и внешний мир, чтобы государство могло свободно испокойно развиваться, нормально крепнуть, богатеть иблагоденствовать. Самодержавие создало историческуюиндивидуальность России. Рухнет самодержавие, не дай Бог, тогдас ним рухнет и Россия. Падение исконной русской власти откроетбеконечную эру смут и кровавых междоусобиц. Я завещаю тебелюбить все, что служит ко благу, чести и достоинству России.Охраняй самодержавие, памятуя притом, что ты несешьответственность за судьбу твоих подданных пред ПрестоломВсевышнего. Вера в Бога и в святость твоего Царского долга дабудет для тебя основой твоей жизни. Будь тверд и мужествен, непроявляй никогда слабости. Выслушивай всех, в этом нет ничегопозорного, но слушайся только самого себя и своей совести. Вполитике внешней -- держись независимой позиции. Помни -- уРоссии нет друзей. Нашей огромности боятся. Избегай войн. Вполитике внутренней -- прежде всего покровительствуй Церкви.Она не раз спасала Россию в годины бед. Укрепляй семью, потомучто она основа всякого государства".], и в Дармштадт былапослана телеграмма с просьбой к принцессе Аликс, нареченнойНаследника, приехать в Крым. Цесаревичу удалось преодолетьсомнения принцессы. Весной того же года, после бракосочетанияпринцессы Виктории Эдинбургской и Великого герцога ГессенскогоЭрнста, молодые влюбленные обручились в том же Кобурге[Цесаревич и его будущая невеста встретились в Санкт-Петербургев 1884 году во время бракосочетания старшей сестры принцессыАликс, Елизаветы, и Великого князя Сергея Александровича, братаИмператора Александра III. В период с 1884 по 1891 год Аликсдважды приезжала в Россию. Было видно, что оба горячо любятдруг друга, однако принцесса продолжала отказывать Цесаревичу,предлагавшему ей свою руку и сердце. Она знала, что в случае ихбрака ей придется принять православие, но ей не хотелосьотказываться от лютеранства. Лишь в 1894 году НиколаюАлександровичу удалось склонить Аликс к перемене религии.Вначале родители Цесаревича были против помолвки. Императоропасался возможного усиления британского влияния в России,поскольку принцесса Аликс, как известно, была любимой внучкойкоролевы Виктории. Императрице Марии Федоровне не по душе быласдержанность юной принцессы, а ее застенчивость принимала загордыню. Однако, в конце концов, Государь дал согласие на ихпомолвку.]. -- Я сразу же полюбила ее, -- твердо заявила Великаякнягиня. -- А какой радостью был ее приезд для Папа. Я помню,что он долго не отпускал ее из своей комнаты. К 29 октября здоровье Государя настолько ухудшилось, чтоИмператрица послала телеграмму в Сандрингем, в Англию, и принцвместе с принцессой Уэльсской тотчас отплыли в Россию.Наступило 1 ноября. Все вокруг было окутано сырым туманом. [Вседаты здесь приводятся по старому стилю.] Перед полуднем отцаИоанна Кронштадтского пригласили в комнату Императора. Об обеденикто и не вспоминал. В начале второй половины дня в комнатеГосударя собралась вся семья. Отец Иоанн, стоявший рядом скреслом Императора Александра III, возложил свои руки на головуЦаря, покоившуюся на плече Императрицы. -- Как хорошо, -- прошептал Император. Все собравшиеся опустились на колени. За окнами дворцасгущался туман. Где-то трижды пробили часы. Голова Государяупала на грудь Императрицы. Послышались первые слова молитвы обупокоении души в Бозе почившего Государя Императора АлександраIII Александровича. -- Затем наступила мертвая тишина. Никто не рыдал. Мамапо-прежнему держала Папа в своих объятиях. Тихо, как тольковозможно, все мы поднялись, подошли к Папа и поцеловали его влоб и в руку. Потом поцеловали Мама. Казалось, словно туман,стоявший за стенами дворца, проник и в комнату, где мынаходились. Все мы повернулись к Ники и впервые поцеловали емуруку. -- При этих словах голос Великой княгини снова задрожал. Хотя дворец был наполнен родственниками, девочка, должнобыть, чувствовала себя совершенно покинутой. Никто не осмелилсяобратиться к Императрице, убитой горем. У молодого Государябыла его невеста; у сестры, Ксении -- муж; брат, Великий князьГеоргий, совсем изнемог, и ему было не до маленькой сестренки.У Великого князя Михаила были собственные обязанности.Остальные, не успев прийти в себя после тяжелой утраты, горькоплакали, обсуждали вопросы, связанные с трауром, строилипредположения, как изменится атмосфера Императорского двора.Молодой Император, убитый горем, был окружен толпой дядей иминистров его усопшего родителя. У Ольги же не было никого, кроме верной Нана. Должно быть,лишь одна миссис Франклин понимала, что для двенадцатилетнейдевочки детство кончилось. Привязанность к отцу была основойвсего ее существования. Детские шалости, невзгоды и печали,радости и успехи, беззаветная любовь к Родине, к простому люду,гордость за прошлое страны и вера в ее будущее -- всем этим онаделилась со своим отцом, который был для маленькой Ольгиодновременно Государем, советчиком и другом. Вера, а не строгое воспитание, которое получила Великаякняжна, -- вот что помогло ей выстоять в те дни. Поделившись со мной теми давними воспоминаниями, ОльгаАлександровна снова заговорила о своем отце -- на этот разболее уверенным голосом: -- Сколько злых и несправедливых слов написано о нем! Вкниге, которая была недавно издана, Папа называют тупицей ичеловеком, которым постоянно руководили мелкие предрассудки.Люди забывают о том, что со времен Императора Александра IРоссия не пользовалась таким уважением во всем мире, как вцарствование Папа. В продолжение всего его правления Россия незнала, что такое война. Он старательно избегал всякого родамеждународных осложнений. Недаром он получил названиеЦарь-Миротворец. Двурушничество и расчет -- оба эти понятиябыли ненавистны ему. Решая какую-то проблему, он не любилходить вокруг да около. На угрозы он отвечал резкостью инасмешкой. Однажды на банкете австрийский посол принялсяобсуждать докучливый балканский вопрос и намекнул, что, еслиРоссия решит вмешаться в спор на Балканах, то Австрия можетнемедленно мобилизовать два или три армейских корпуса.Император взял со стола массивную серебряную вилку, согнул еедо неузнаваемости и бросил к столовому прибору австрийскогодипломата со словами: "Вот что я сделаю с двумя или тремяармейскими корпусами". Помню, что кайзер однажды предложил отцуразделить всю Европу между Германией и Россией. Папа тотчасоборвал его: -- Не веди себя, Вилли, как танцующий дервиш. Полюбуйся насебя в зеркало. Я хотел задать Великой княгине вопрос, давно занимавшийменя. -- А разве внутренняя политика Императора... -- начал былоя, но Ольга Александровна оборвала меня. -- Да, да. Знаю, что вы намерены сказать. Отец прослылреакционером. В известном смысле он и был им. Но вспомните, прикаких обстоятельствах он взошел на престол. Разве у негооставался иной выбор, кроме борьбы с террористами? Он былпротив безответственного либерализма и не желал потакать темгосподам, которые собирались вводить в России такие же формыправления, как в Великобритании и Франции. Имейте в виду, чтоинтеллигенция у нас в стране составляла меньшинство. А чтостала бы делать с демократическим правительством остальнаячасть населения? Дед мой провел много реформ. Мне известно, чтои отец был готов улучшить систему образования и поднятьжизненный уровень своего народа... Но тринадцать лет -- слишкомкороткий срок, в особенности, если вспомнить, какова былаобстановка в стране в начале его царствования. Его не стало,когда ему было всего лишь сорок девять лет! Убеждена, что еслибы Папа и дядя Берти были живы в 1914 году, то война бы неначалась. Кайзер слишком боялся их обоих. Великая княгиня умолкла. По лицу ее пробежала тень. -- Я намерена поведать вам подлинную историю моей жизни, иникакая часть правды не должна быть сокрыта от людей. Папа былдля меня всем, но с возрастом я поняла, что он делал ошибки, иодна из них была непоправимой. И снова Ольга Александровна вернулась к тем горестным днямв Ливадии. Она представляла мысленно, как она стояла наверанде, и ее брат Николай подошел к младшей сестре, обнял ееза плечи и зарыдал. -- Даже Алики не могла его успокоить. Он был в отчаянии.Он то и дело повторял, что не знает, что будет с нами, что онсовершенно не подготовлен управлять Империей. Даже будучиподростком, я инстинктивно понимала, что одной чувствительностии доброты недостаточно, чтобы быть монархом. И в этойнеподготовленности Ники был совершенно неповинен. Он былнаделен умом, искренне религиозен и мужествен, но былсовершенным новичком в делах управления. Ники получил военноеобразование. Его следовало подготовить к карьерегосударственного деятеля, но никто этого не сделал. Великая княгиня умолкла. -- Повинен в этом был мой отец. Он даже не разрешал Никиприсутствовать на заседаниях Государственного Совета вплоть до1893 года. Почему, не могу вам объяснить. Но промах былдопущен. Я знаю, Папа не любил, чтобы государственные делакак-то мешали нашим семейным отношениям, но ведь, в концеконцов, Ники был его наследником. И какой страшной ценойпришлось платить за этот пробел! Конечно, мой отец, которыйвсегда отличался богатырским здоровьем, не мог даже представитьсебе, что конец его наступит так рано... И все же ошибка быласовершена. Последние дни, проведенные Императорской семьей в Ливадии,были бы днями кошмара, если бы не присутствие принцаУэльсского. Принц и его супруга приехали в Крым через два дняпосле кончины Государя. Принцесса Уэльсская тотчас заняласьсвоей безутешной сестрой. Дядя Берти принялся наводить порядоки успокаивать расстроенных родственников. Молодому Императору постоянно докучали его дяди, Великиекнязья Владимир и Сергей Александровичи. Отцовы министры то идело приставали к нему со своими требованиями и противоречивымисоветами. Его нареченная, которую игнорировали все, кромеВеликого князя Сергея Александровича, пыталась ни во что невмешиваться, держалась в стороне и критиковалась всемпридворным штатов за свои сдержанные манеры. Служащие дворавконец потеряли головы, а прислуга, казалось, только тем изанималась, что оплакивала своего покойного хозяина.Императрица, убитая горем, не отдавала никаких распоряжений и,похоже, не желала, чтобы их отдавал кто-то другой. Никто какследует не знал, в чем должны заключаться приготовления кпохоронам за исключением того, что прах усопшего Императораследует перевезти в Санкт-Петербург. Принц Уэльсский тотчас пресек нападки Великих князей намолодого Императора, постарался приободрить своего племянника,привел в чувства высших придворных служащих, тратя многие часына то, чтобы делами и советами помочь в чрезвычайно сложныхприготовлениях к погребению Царя. -- Любопытно, -- задумчиво проговорила Великая княгиня, --что бы сказала его придирчивая старая мать, если бы онаубедилась, что все склоняются перед авторитетом дяди Берти!Причем, где -- в России! До сих пор помню те страшные дни. Ятогда ходила словно в трансе! Крейсер "Память Меркурия", эскортируемый шестью судамиЧерноморского флота, доставил прах Императора из Ялты вСевастополь, где уже стоял Императорский поезд, чтобы совершитьрейс длиной 1400 миль в Санкт-Петербург. Траурный поездостанавливался в Борках и в Харькове для панихид. Затем -- вКурске, Орле и Туле, где тоже совершались панихиды. Трое сутокгроб с прахом Александра III находился в Архангельском соборе,расположенном в стенах Кремля. По распоряжению молодогоИмператора в память об усопшем в Бозе Государе в Москве иПетербурге раздавались бесплатные обеды беднякам. Наконец траурный поезд прибыл в северную столицу. Целуюнеделю пролежал в открытом гробу прах Александра III в соборесвятых Петра и Павла. Каждое утро члены Императорской фамилии,в их числе и юная Ольга, приезжали в собор, чтобыприсутствовать на панихиде. -- Я сопровождала дядю Берти и тетю Аликс, -- вспоминалаВеликая княгиня. -- Мы всегда ездили в закрытой карете. Я ужебыла не в силах плакать. Похороны Александра III состоялись 19 ноября. На нихприсутствовали короли и королевы почти всех стран Европы. Внаполненном людьми соборе, где были погребены все Цари ДинастииРомановых, начиная с Петра I, последним нашел свое вечноепристанище Император Александр III. -- Когда прозвучали слова: "Вечная память", мы всеопустились на колени. Гренадеры начали опускать гроб. Я ничегоне видела и словно онемела. Нужно сказать, что длядвенадцатилетней девочки я была слишком впечатлительной, номеня, ко всему, угнетало чувство безысходности. И у меня былотакое ощущение, что безысходность эта относится и к будущему.Но своими мыслями я не могла ни с кем поделиться. Мама в те дния совсем не видела. Все время она проводила в обществе тетиАликс и, по-видимому, никто другой ей был не нужен. Алики язнала недостаточно хорошо. В унылом Аничковом дворце я былаодна-одинешенька. Не было даже парка, где я смогла быпотеряться. Все мы соблюдали строгий траур, и я не могла игратьна своей скрипке. Уроков не было. Однако, несмотря на глубокийтраур, не было и покоя! Вокруг была постоянная суета, иногдахотелось зареветь. И я бы заревела, если бы не дорогая мояНана, которая успокаивала меня. -- А в связи с чем происходила эта суета? -- изумленноспросил я. -- В связи с подготовкой к свадьбе Ники, -- ответила ОльгаАлександровна. -- Он не хотел, чтобы Алики возвращалась вДармштадт. Она была так нужна ему. 26 ноября -- это был деньтезоименитства Мама -- было разрешено некоторое послаблениетраура. Должна признаться, я была рада за Ники и Алики, но этобыло довольно необычное бракосочетание. Никакого приема небыло. Не было и медового месяца. У молодых не было дажесобственного дома. Они поселились в шести небольших комнатахАничкова дворца. -- А что делали вы? -- Видите ли, снова начались уроки. Я уже и не помню,сколько времени мы оставались в Петербурге. Разумеется, зимнихбалов в том году не было, да это и не имело для меня никакогозначения. Все, что я пересказал читателям, произошло в 1894 году. Обэтих событиях я узнал от Великой княгини в 1958 году. Выражениеее лица, тембр голоса, подрагивание рук -- все это красноречивосвидетельствовало о том, что ей пришлось пережить в те дни,положившие конец ее детству.

Дата добавления: 2015-08-09