ГЛАВА 4. Лили Остер уныло смотрела в окно «лендровера», пока Гейл пыталась их вывезти с узких

I

Лили Остер уныло смотрела в окно «лендровера», пока Гейл пыталась их вывезти с узких проходов базара в Асьюте. Всего два дня ее первой заморской экспедиции, и уже такая неприятность с поездом. Она сжала кулак с такой силой, что ногти оставили на ладони светлые вмятинки. «Надо взять себя в руки, – говорила она себе. – Это всего лишь накладка, и не более того». Ее работа заключалась в том, чтобы решать возникающие проблемы и двигаться дальше. Если она не сможет, то найдет себе другое занятие. Она сначала заставила улыбнуться свои губы, потом глаза и наклонилась вперед.

– Так, значит, вы и есть Гейл Боннар? – спросила она как можно жизнерадостнее.

– Да, – подтвердила Гейл.

– Я звонила Фатиме с поезда, – кивнула Лили. – Она сказала, что вы нас встретите. Большое спасибо, что выручили там, на вокзале. Я уже думала, что нас там поджарят.

– Не стоит.

– Кстати, меня зовут Лили. Лили Остер. И вы, конечно, узнали нашу звезду Чарльза Стаффорда.

– Конечно, – отозвалась Гейл. – Рада познакомиться с вами обоими.

– Чертовы маньяки! – пробормотал Стаффорд. – Что на них нашло?

– Здесь сейчас очень неспокойно. Двух девушек изнасиловали и убили. И обе были коптянками. То есть египетскими христианками.

– Я знаю, кто такие копты. Спасибо, – отозвался Стаффорд.

– Бедные девушки, – сказала Лили, глядя на себя в зеркало заднего вида, машинально переводя взгляд на щеку. Лазерная процедура сделала в точности то, что и обещал рекламный проспект, и превратила яркую бордовую родинку в коричневатое пятнышко, большинством людей просто не замечаемое. Но она обнаружила неприятную истину, связанную с уродством: если мучиться от него достаточно долго, то оно становится неотъемлемой частью личности. Она по-прежнему не избавилась от комплекса уродливости, сколько бы зеркало ни говорило об обратном. – А почему так важно, что они были коптянками?

– В прошлый раз, когда случилось нечто подобное, убийство, полиция просто арестовала сотни других коптов. Это привело к большим осложнениям с Западом. Там считали, что это – религиозная дискриминация, не важно – мусульманская или христианская, хотя они и ошибались. Просто полиция здесь так ведет расследование. Они хватают всех, кто оказался рядом, и бьют, пока кто-нибудь не заговорит. Но на этот раз вместо коптов они схватили мусульманских активистов и избивают теперь уже их. А их друзья и семьи винят во всем людей типа нас с вами. Сегодня в городе проходит большой марш через весь город.

– Просто чудесно, – прокомментировал Стаффорд, на глазах теряя интерес. Он повернулся к Лили: – Что из багажа мы потеряли?

– Думаю, только одежду, – ответила Лили. – Оборудование я спасла.

– Мою одежду, полагаю?

– И мою тоже.

– И в чем, черт возьми, мне стоять перед камерой?

– Мы что-нибудь придумаем. Не волнуйтесь. – Ее улыбка в последние дни все время выглядела натянутой. Но при работе со Стаффордом это стало неизбежно, особенно если в последний момент тебя бросают коллеги, а именно так и случилось. Прошлым вечером за ужином он рассуждал о своей поездке в Дельфы. Gnothi Seauton – предсказал оракул. Познай себя. Стаффорд откинулся на спинку кресла и заявил, что это является его личным рецептом для ощущения полноты жизни. Она невольно фыркнула, разбрызгивая микроскопические частички белого вина по скатерти. Ей никогда не приходилось встречать людей с таким завышенным уровнем собственной значимости, а он при этом отлично преуспевал – был успешен и счастлив. При всей своей самовлюбленности и непоколебимой вере в собственную красоту и чудесность. И уверенности в том, что люди им восхищаются! А они и правда восхищались, потому что люди глупы и считают других теми же, кем себя. Она повернулась к Гейл:

– Фатима сказала, что завтра с нами поедете вы. Мы очень признательны.

– Завтра? – нахмурилась Гейл. – Вы о чем?

– А разве она вам не пояснила?

– Нет, – ответила Гейл. – Она ничего такого не говорила. А что случилось?

– Мы снимаем в Амарне. А наш проводник сбежал в самоволку.

– Скатертью дорога, – пробурчал Стаффорд. – Не велика потеря.

– Вот почему нам пришлось ехать на поезде, – продолжила Лили. – Ваша профессор обещала поехать с нами. Но наверное, у нее неожиданно изменились планы. А у нас нет выхода. И дело даже не в том, что нам нужен эксперт, который будет говорить в камеру, хотя это было бы здорово. Но никто из нас не говорит по-арабски. То есть все документы оформлены и все в полном порядке, но я не знаю, как здесь решаются дела. Ведь в разных странах все делается по-разному, верно?

– Я поговорю с Фатимой, когда мы вернемся, – вздохнула Гейл. – Уверена, что мы что-нибудь придумаем.

– Спасибо, – сказала Лили, сжав ее плечо. – Просто замечательно. – Она быстро подавила угрызения совести. Одним из наказаний за уродство было то, что никто и никогда не предлагал помощь, и все время приходилось изыскивать способы получить то, что требовалось: лестью, сделками, подкупом, жалостью.

Они остановились, и Лили перевела взгляд на ветровое стекло. Дорогу впереди забаррикадировали металлическими ограждениями. Виднелись ряды спецназовцев в черной форме и шлемах, на другом конце улицы проходил марш протеста, толпилась возбужденная молодежь в длинных одеждах, мелькали безукоризненные овалы женских лиц в хиджабах^[18] и глаза тех, кто носил никаб.^[19] При виде их у Лили перехватило дыхание от нахлынувших воспоминаний. Как она раньше завидовала мусульманкам, имевшим возможность спрятать лицо за непрозрачной вуалью.

– Мне очень неудобно спрашивать, – шепотом сказала она, – но вы уверены, что мы не потерялись?

II

Нокс и Омар ждали Гриффина, облокотившись на джип.

– Маха говорила, что это следы от пуль. Машину обстреляли сразу после того, как мы нашли саркофаг Александра Македонского, – заметил Омар, проводя рукой по свежей после ремонта краске. – Но ведь это неправда?

– Боюсь, что правда.

Омар засмеялся:

– Ну у тебя и жизнь, Дэниел.

– Всякое бывает. – Он наклонился осмотреть почву. Место представляло собой небольшое известняковое возвышение, почти полностью лишенное земли, непригодное для возделывания и не тронутое ни жилищным, ни промышленным строительством. Если в древности здесь кто-то и жил, то шансы найти следы этого были совсем не призрачными. Из-за постройки показались двое мужчин, в серой от пыли и паутины одежде и с такими же серыми волосами.

– Мистер Тофик, – произнес первый, протягивая руку, – вы, как я понимаю, новый руководитель ВСДД Александрии. Поздравляю.

– Спасибо, – ответил Омар. – Меня назначили исполняющим обязанности.

– Я, конечно, встречался с вашим предшественником. Ужасная трагедия потерять такого хорошего человека еще молодым.

– Да, – согласился Омар и повернулся к Ноксу: – А это мой друг, мистер Дэниел Нокс.

– Дэниел Нокс? – переспросил человек. – Тот самый? Гробница Александра Македонского?

– Тот самый, – подтвердил Нокс.

– Для нас это большая честь. – Человек обменялся рукопожатием и с ним. – Меня зовут Мортимер Гриффин. Главный археолог на этих раскопках. – Он повернулся к своему спутнику: – А это преподобный Эрнст Петерсон.

– Раскопки со своим капелланом? – удивился Нокс.

– Наши раскопки носят учебный характер, – объяснил Гриффин. – Большинство людей в команде очень молоды. В первый раз так далеко от дома. Родители чувствуют себя спокойнее, зная, что у них есть духовный наставник.

– Понятно, – добавил Нокс. Он протянул руку Петерсону, но тот продолжал стоять с застывшей улыбкой, скрестив руки и не шевелясь.

– Так чем мы можем быть полезны, джентльмены? – поинтересовался Гриффин, делая вид, что ничего не случилось. – Вы проделали такой неблизкий путь без предварительной договоренности. Должно быть, что-то важное.

– Да, – подтвердил Нокс. – Мне все больше начинает так казаться.

III

Стаффорд громко вздохнул, когда Гейл остановилась перед заграждением.

– Только не говорите, что мы потерялись!

– Я должна была уехать с вокзала, – напомнила Гейл в свое оправдание. Она наклонилась вперед. На пыльном ветровом стекле садящееся солнце казалось пятном, напоминающим головную боль. Она не имела ни малейшего представления, когда закончится марш и уберут заграждения. Делать нечего: она неловко развернулась на узкой улице и поехала через базар обратно, добравшись до привокзальной площади, все еще настолько забитой пассажирами и машинами, что пришлось двигаться со скоростью пешехода.

Два человека от души веселились, перебрасывая друг другу соломенную шляпу.

– Это – моя! – сердито воскликнул Стаффорд, открыв окно и попытавшись ее перехватить. Они рассмеялись и, пританцовывая, начали весело выкрикивать оскорбления, привлекая к «лендроверу» всеобщее внимание. Люди обступили машину, заставив Гейл остановиться.

– Что вы делаете? – возмутился Стаффорд, поднимая стекло на дверце.

– Я подумала, вы хотите забрать шляпу.

– Поехали отсюда!

Гейл нажала на клаксон и на педаль газа, заставив двигатель взреветь: толпа неохотно расступилась, давая возможность тронуться. Но тут светофор переключился на красный, и путь к отступлению перегородил допотопный трехколесный фургон. Гейл обернулась. К их машине направлялся высокий парень, с угрожающим видом раскачивая плечами. Возможно, он хотел только произвести впечатление на своих друзей, но светофор никак не переключался, а он с каждым шагом становился все ближе, и Гейл поняла, что ему придется что-нибудь сделать, иначе будет выглядеть глупо. Она проверила, закрыты ли все двери, и вновь посмотрела назад. Парень остановился, поднял у бордюра камень величиной с яйцо и со всей силы швырнул его. Он ударился о крышу машины и отскочил. Кольцо из людей опять начало сжиматься. На заднем стекле расплылось уродливое пятно от куска брошенной грязи. Наконец светофор переключился. Трехколесная развалина безуспешно пыталась тронуться, но никак не могла завестись, и в мгновение ока «лендровер» оказался в самой гуще людей, принявшихся отчаянно барабанить по стеклам. Какой-то мужчина начал копаться в складках своей одежды, пытаясь что-то достать, и в это время раздался громкий хлопок, как от петарды, заставивший Гейл подпрыгнуть от неожиданности. Из выхлопной трубы фургона примирительно повалил дым, и тот наконец тронулся. Гейл нажала на газ, и машина начала набирать скорость.

Дата добавления: 2015-08-18