Тихого Дона».

И.Медведева-Томашевская, Зеев Бар-Селла, А.С.Макаровы строят свои выводы на основании расчленения текста «Тихого Дона» на части, которые, по их мнению, написаны подлинным автором, и на части, написанные «соавтором», т.е. Шолоховым, а также пытаются выявить «соавторскую» правку.

И вот тут они допускают полный произвол, приписывая редакторскую, очень сильную в разных изданиях, особенно после публикации сталинского письма Феликсу Кону о «грубых ошибках» Шолохова, правку самому Шолохову. Аутентичного издания текста «Тихого Дона» не существует до сих пор, и в опубликованных изданиях еще нужно отделить шолоховское от нешолоховского – редакторского, а также восстановить выброшенные цензурой места (чего не сделаешь без изучения рукописей). Только после этого, если останется еще охота, можно пытаться применить гипотезу «автор – соавтор» для расчленения текста.

Чтобы была ясна серьезность положения, приведу лишь некоторые примеры цензурных и редакторских вмешательств в текст романа[109].

Вот пример ВСТАВКИ не шолоховского текста:

«Съезд фронтового казачества в станице Каменской объявил о переходе власти в руки Военно-революционного комитета. Узнав об этом, Ленин сказал по радио: на Дону 46 казачьих полков объявили себя правительством и воюют с Калединым.

Казаки-фронтовики послали в Петроград, на Всероссийский съезд Советов, своих делегатов.

В Смольном их принял Ленин.

- Сотрите с лица земли врагов народа, выгоните Каледина из Новочеркасска,- призывал казаков Всероссийский съезд Советов» (часть 5, гл.1Х).

Это и есть то, что Солженицын и его единомышленники называют «пропагандистскими вставками» и приписывают Шолохову, считая, что такими вставками он ухудшал исходный текст чужой рукописи.

И это далеко не единственный пример не шолоховских вставок. В 1953 г. в текст редактором К.Потаповым был введен даже Сталин (в общую характеристику положения на фронтах – слава богу, хоть не в действие). Позднее Шолохов выбросит эту дописку, как и многие другие.

Есть существенное ИСКАЖЕНИЕ, причем касающееся важнейшего эпизода самосуда над пленными офицерами. Во многих изданиях романа после 1953 года Подтелков убивает Чернецова в порядке самозащиты – так как Чернецов выхватывает из потайного кармана браунинг. Вот тогда Подтелков рубит Чернецова шашкой. В такой редакции представлен этот эпизод и в хорошем фильме Сергея Герасимова – трехсерийной экранизации «Тихого Дона».

Есть весьма существенные ИЗЪЯТИЯ из шолоховского текста. Даже в пейзажных картинах. В описании событий конца 1917 года, когда красные части приближаются к казачьим станицам, Шолохов писал: «Орудийный гром первых боев уже несли ветры с Украины». Дальше – изъятые из текста фразы: «Жухлые надвигались на область дни. Гиблое подходило время».

Из начала третьей книги исчезли слова Петра Мелехова, которые он говорит Григорию: «Ленин, Троцкий, Дудаков нас стравили, дураков».

Исключены из описания схода в Татарском слова: «Председатель ревкома заерзал на стуле, ровно волк, ущемленный капканом».

Изъята фраза о красногвардейских отрядах, которые были «на треть разбавлены китайцами, латышами и прочими иноземцами».

В 1-й главе 2-й книги Бунчук читает сослуживцам-офицерам в землянке статью Ленина в швейцарском эмигрантском издании. В ней – призыв к поражению в войне своего отечества. Он сохранен, а вот комментарий Бунчука снят:

«Рабочие не имеют отечества,- чеканом рубил Бунчук,- В этих словах Маркса – глубочайшая правда! Нет и не было у нас отечества! Дышите вы патриотизмом. Проклятая земля эта вас вскормила и вспоила, а мы… бурьяном, полынью росли на пустыре. Нам не в одно время с вами цвесть».

Казак называет родную землю проклятой, патриотизм для него ненавистен. Понятно, что такое классовое ожесточение приведет Бунчука и к жестокому самосудному убийству Калмыкова, и потом в палаческую команду ЧК – расстреливать «врагов», в том числе и тех, у кого темные рабочие руки и земля под ногтями.

Снят ответ Листницкого Бунчуку:

«Горячась, заговорил Листницкий. Он, видимо волнуясь, застегнул ворот рубашки и, быстрее шагая, тычась из угла в угол, сыпал дробный горошек слов:

- Статья эта – жалкая попытка человека, выброшенного родиной из ее пределов, повлиять на ход истории. В наш век реальные пророчества не пользуются успехом, а такое пророчество – тем более. Истинно русский человек пройдет мимо этих истерических выкриков с презрением. Болтовня! Превращение войны народа в войну гражданскую… о, черт, как это подло!».

Читатели не могли составить представление ни о резком неприятии русским патриотом Листницким ленинского пораженчества, ни о степени наивности Листницкого, недооценившего реальности ленинских пророчеств.

Снят был авторский текст об «обработке» Штокманом казаков, Ивана Алексеевича Котлярова, в частности:

«Обрабатывая его, думал в свое время Штокман, Осип Давыдович: «Слезет с тебя, Иван-свет Алексеевич, вот это дрянное национальное гнильцо, обшелушишься, - и будешь ты – непременно будешь! – кусочком добротной человеческой стали, пружинкой в общем массиве нашей партии. А национальное гнильцо обгорит, слезет. При выплавке неизбежно выгорит все ненужное».

Для таких, как Штокман, национальное чувство – гнильцо. И просвечивают в его словах идеи денационализации России, которые потом, в 20-х годах, будет пропагандировать Троцкий.

Во втором томе был изъят целый персонаж и связанная с ним колоритнейшая сцена, передающая нравы в красногвардейском отряде Подтелкова. Это сцена в вагоне, в котором отряд Подтелкова двигается в поход по станицам – навстречу своей будущей гибели:

«Кривошлыков зло глядел на Зинку – «шмару» Подтелкова, белесую полногрудую девку, которую он вез с собой под видом милосердной сестры. Зинка дарила тщедушного Кривошлыкова такой же антипатией: развалив толстые ноги, привалясь к цибику чая, она курила, мяла папиросу мелкими зверушечьими зубами и вызывающе, нагло улыбалась. Они почувствовали друг к другу острую неприязнь со дня первой же встречи. Кривошлыков ждал момента, чтобы обрушиться на Подтелкова и выкинуть из вагона эту мразь.

- Походом бы можно… Можно, если б меньше багажу. Баб одних на воз не покладешь. К черту! Я вот вопрос подниму, чтобы повыкинуть их вон!

- Оставь, Михаил, - смущенно попросил Подтелков.

- Ничего не оставь! – звеня зубами, выговорил Кривошлыков, - нечего баб катать в такой момент.

Зинка вскочила, будто дымком вспыхнули синие ее глаза.

- Не на твои еду, подхвостная дрожалка! Не трясись!

- А ну замолчи!

- Чести тебе много, сопляк! Офицеришка несчастный!

- Отставить! – резко, как в строю, крикнул Подтелков, и кулаком Зинке: - Замолчи, ты! А то за волосья да на ветер!

Зинка, негодующе дрожа ноздрями, смолкла».

Разве эта сцена была бы лишней в тексте романа?

Поэтому одной из важнейших, если не самой важной задачей шолоховедения сейчас является текстологическая работа, восстановление подлинного шолоховского текста «Тихого Дона», его научное издание с учетом всех имеющихся теперь вариантов рукописей.

Дата добавления: 2015-08-18