Научное доказательство того, что наука все это поняла неверно

Руперт Шелдрейк в ближайшее время напечатает книгу. в которой на языке опровержимых аргументов утверждается, что западная наука, к сожалению, создала неверное представление о мире и населяющих его существах. Шелдрейк полагает, что формы вещей — кристаллов или организмов — и способ их поведения не определяются лишь физически «законами» и принципами, установленными наукой к настоящему времени. По его скромному мнению, представления, согласно которым все, что делает каждое существо, в конеч­ном счете может быть объяснено свойствами составляющих его молекул — что биология в конечном счете есть химия, а химия (если бы знали достаточно) была бы физикой, — все это есть лишь ненужный хлам.

Вместо этого он выдвигает (или, скорее, повторяет, по­скольку сам термин заимствован из эмбриологии) идею «морфогенетических полей», согласно которой, когда что-то (ска­жем, кристалл) образует форму или какое-либо животное обучается новой форме поведения, это влияет в дальнейшем на рост других кристаллов или на последующее обучение животных того же вида. Фактически он предполагает, что мир дер­жится не потому, что «законы» предписывают, что должно случиться, но потому, что из всех вещей, которые могли бы произойти, реализуется лишь одна и эта одна затем влияет на все вещи того же рода, которые осуществляются впоследствии

Конечно, в контексте современной науки такая идея вы­глядит совершенно несостоятельной. Блонд и Бриггс, кото­рые на будущей неделе выпускают в свет «Новую науку о жизни» Шелдрейка, и мы, публикующие его краткое эссе, очевидно, завершили соответствующие дела и должны вер­нуться к нашим пробиркам лишь по трем причинам.

Первая состоит в том, что Шелдрейк — прекрасный, истинный ученый, к тому же одаренный богатым воображе­нием, из тех, кто в давние века открывал новые континенты и отражал мир в сонетах. Он физиолог растений, когда-то со­трудник, затем член Совета Клэр-Колледжа в Кембридже и стипендиат Королевского Общества. К началу 1970-х годов он имел все возможности достичь предела мечтаний наиболее честолюбивых ученых — получить должность профессора в университете по своему выбору, но он предпочел наблюдать растения, которые растут на полях, а не фрагменты растений в лаборатории. В 1974 году он отправился в Индию, в Хайдерабад, и там написал первый вариант «Новой науки о жизни».

Вторая причина, заставляющая принимать Шелдрейка всерьез, состоит в том, что в его идеях есть хорошая наука. Чтобы проглотить то, что он говорит, необходимо произвести, по определению Томаса Куна, сдвиг парадигмы, это значит от­ставить наши принятые допущения о том, как устроен мир. Это неприятная работа. Однако представление современной механистической науки, что мы действительно знаем все главные силы и поля, которые действуют в мире, является по­разительно самонадеянным. Кроме того, оно не проверяемо и потому, согласно критерию Карла Поппера, ненаучно. Как по­лагают механицисты, если что-либо не объяснено (а к таким явлениям относится заметное число биологических феноме­нов), ответ может быть найден, если будет получено немного больше знания, проведено немного больше исследований по тем же направлениям. Это основано на утверждении, что будущее разрешит все проблемы, а такое утверждение не проверяемо и, следовательно, ненаучно.

То, что предлагает Шелдрейк, напротив, несомненно, научно. Это не значит, что он прав, но что его гипотеза про­веряема, например, путем выяснения того, будет ли крыса легче обучаться некоему приему в Лондоне после того, как Другая крыса той же линии обучалась ему в Нью-Йорке. (Шелдрейк хотел бы сам проделать такой эксперимент, но для физиолога растений трудно добыть соответствующую лицензию для работы с крысами на дому, особенно если такая работа предполагает «сдвиг парадигмы».)

Третья причина для серьезного отношения к Шелдрейку — то, что другие его воспринимают вполне серьезно. Конечно, аргумент, что мы все должны обратиться в католичество, потому что Папа Римский — человек умный, не мо­жет привлечь многих сторонников. Но, как говорит Шелдрейк, наиболее серьезно его воспринимали и сидели ночами разрабатывая различные применения его гипотезы, именно физики, то есть те ученые, которые должны были быть его наиболее ярыми оппонентами. Никто из тех, кто работал с частицами, расстояниями или температурами, которые лежат вне пределов, постижимых человеческим разумом, не может сомневаться в том, что «морфогенетические поля», предполагаемые Шелдрейком, действительно существуют.

Если предложенные Шелдрейком эксперименты покажут, что его идеи не работают и продолжают не работать, будет ясно, что он ошибается. Как он говорит — такова, жизнь. И что более существенно — такова наука.

Колин Тадж («New Scientist», 18 июня 1981)

Обзор корреспонденции, последовавшей за публикацией статьи Шелдрейка, был дан Роем Гербертом в разделе «Форум»

Дата добавления: 2015-08-18