Русское слово». Публицистика Д. И. Писарева 7 страница

Следует указать, что после смерти Благосветлова, недоброжелательно относившегося к Салтыкову-Щедрину, журнал отказался от несправедливых нападок на великого сатирика. В 1881 г. в «Журнальных заметках» Ф. Решимова (псевдоним Станюковича) была высоко оценена литературная деятельность Салтыкова-Щедрина в 70-е годы. В 1883 г. в статье Протопопова о Салтыкове-Щедрине он с полным уважением назван «политическим писателем», а его сатира объяснена как плод настоящей большой любви к родине («Характеристика современных деятелей»). Изменил свое отношение к творчеству Салтыкова-Щедрина в 80-е годы и Шелгунов.

Критики «Дела» допустили грубые ошибки в оценке творчества Л. Толстого, явившегося, по словам В. И. Ленина, шагом вперед в художественном развитии человечества[267][142]. В то же время они преувеличивали значение романов Шеллера-Михайлова и других беллетристов «с направлением» (статья Ткачева «Тенденциозный роман», 1873, № 2, 6, 7).

Но в ряде других вопросов — например, в критике натурализма, пустого либерального обличительства — «Дело» оставалось на уровне эстетических теорий 60-х годов. Шелгунов, Минаев, Благосветлов вместе с «Отечественными записками» искренне приветствовали и поддерживали разночинную литературу, в частности Решетникова, чьим героем стал трудящийся человек, рабочий.

Бесспорной заслугой критиков «Дела» было то, что они вместе с «Отечественными записками» отстаивали в годы реакции эстетику революционных демократов, когда правящие классы стремились всеми способами вытравить из памяти общества идеи 60-х годов, предать забвению имена Чернышевского и Добролюбова.

Журнал «Дело» сохранял свое демократическое направление вплоть до 1884 г., чем он в большой доле обязан Благосветлову, а также его соратникам и преемникам по редактированию — Шелгунову (1881—1882) и Станюковичу (1882—1883). Журнал честно пронес знамя демократии через полосу реакции, наступившей вслед за спадом революционной волны 60-х годов, и во всеоружии встретил новый подъем в конце 70— начале 80-х годов XIX в. Своими статьями он постоянно содействовал просвещению русского общества, будил революционную энергию передовых слоев русской интеллигенции, звал их на борьбу с самодержавием.

Под давлением правительства и цензуры с 1884 г., после ареста Шелгунова и Станюковича, «Дело» как орган демократии фактически перестает существовать: он теряет общественное значение, издается случайными людьми, нерегулярно, и в 1888 г. выход его окончательно прекращается.

в начало

Газета «Неделя»

К демократическим изданиям 60–х — начала 70-х годов надо отнести и газету «Неделя». Она зарекомендовала себя в истории русской журналистики как орган либерального народничества, но в начальный период, приблизительно до середины 70-х годов, ее направление имело демократический характер.

Созданная в марте 1866 г., «Неделя» после закрытия «Современника» и «Русского слова» стала предметом борьбы за влияние между правительством и революционной демократией. Министр внутренних дел Валуев поддерживал газету, очень лестно отзывался о ее издателе, видном чиновнике Мундте, и поощрял его к продолжению литературной деятельности. «Неделя» высказывалась за умеренность в проведении реформ, а печать рассматривала как звено, связующее «жизнь общественную с деятельностью государственной». После покушения Каракозова на Александра II в апре­ле 1866 г. газета подчеркивала свои верноподданнические чувства и призывала правительство к борьбе против социалистов.

Через год Мундт из-за материальных затруднений, связанных с тем, что «Неделя» была непопулярной и плохо расходилась, отказался от нее, передав право на издание, а затем и редактуру книготорговцу В. Е. Генкелю. Новый владелец привлек сотрудников «Современника» и «Русского слова», которые надеялись взять газету в свои руки и сделать ее революционно-демократическим изданием. С 1868 г. в «Неделе» участвуют: Н. А. Благовещенский, А. И. Герцен, Н. А. Демерт, В. А. Зайцев, Н. С. и В. С. Курочкины, П. Л. Лавров, А. И. Левитов, Д. Д. Минаев, Н. К. Михайловский, Ф. М. Решетников, Г. И. Успенский, А. К. Шеллер-Михайлов. Заметную роль в редакции начинает играть наряду с Н. Курочкиным Евгения Конради — представительница демократических слоев русской интеллигенции.

Не исключено предположение, что возглавить газету должен был Некрасов. Такой вывод можно сделать из документа Третьего отделения, опубликованного М. Лемке в 1923 г.; во всяком случае подставной характер редакторства самого Генкеля в конце 60-х годов цензуре был ясен. «Необходимо... иметь в виду, — говорится в письме Третьего отделения, адресованном цензурному комитету, — чтобы он [Генкель. — Ред. ] не был подставным лицом. В настоящем случае такое опасение представляется тем более имеющим вероятность, что на газету «Неделю», как известно, имел виды бывший редактор запрещенного журнала «Современник» Некрасов, а также сотрудники как этого, так и тоже прекращенного журнала «Русское слово»[268][143].

Новые сотрудники «Недели», несмотря на бдительность цензуры, сумели придать газете демократический характер. Они внимательно следили за внутренней жизнью страны. В течение года «Внутреннее обозрение» в «Неделе» вел публицист-демократ Демерт. Главная мысль его материалов — народу тяжело, народ бедствует. Цензура не преминула отметить уже в 1868 г. «обличительный характер» этих статей. Демерт писал о земствах, о русской провинции, и его обозрения «Наши общественные дела», публиковавшиеся в «Отечественных записках», прямо продолжали выступления автора в «Неделе».

Газета нередко освещала положение русских рабочих, хотя ее сотрудники не понимали еще исторической роли пролетариата в общественной жизни. В «Неделе» отмечены рост числа рабочих, их материальные нужды, подчеркнута непримиримость классовых противоречий в капиталистическом обществе.

Прогрессивным тоном отличались выступления газеты и по другим вопросам. «Неделя» сочувственно откликнулась на испанскую революцию 1868 г., открыто приветствовала свержение монархии во Франции («Да здравствует Франция!», 1870, № 35). Несколько фельетонов Герцена «об иностранном обществе», с его «безнравственною нравственностью, эксплуататорскою благотворительностью и ложною любовью к отечеству», по словам Лаврова[269][144], удачно дополняли материалы внешнеполитического отдела.

На страницах газеты ведется критика реакционной прессы и литературы, а некролог Писарева превратился в страстный обвинительный документ против царизма. Он как бы продолжал знаменитый мартиролог русской литературы, составленный Герценом в книге «О развитии революционных идей в России». К числу безвременно погибших русских мыслителей отнесены Писарев, Шевченко, Добролюбов, Помяловский и Михайлов (1868, № 30).

Критикуя многие стороны русской самодержавной действительности, газета пыталась дать своим читателям и положительную программу, по-своему отвечая на вопрос: что делать?

Свидетельством поисков такого ответа в первый период издания «Недели» служат «Исторические письма» Лаврова (псевдоним — П. Миртов) — цикл статей по вопросам истории и социологии, печатавшихся в газете в 1868—1869 гг.

«Исторические письма» — один из ранних документов революционного народничества 70-х годов. Чтобы оценить их значение, надо вспомнить, что в период реакции конца 60-х годов русская революционная мысль находилась на распутье. Среди интеллигенции наметились упадочные настроения. Молодежь, жаждущая действия, не видела перед собой ясной программы, часть ее замыкалась в заговорщических организациях (ишутинцы, нечаевцы). Именно в этот момент и появились «Исторические письма», в которых говорилось о том, как нужно действовать и что делать.

Концепция «Исторических писем» Лаврова в целом идеалистическая. Субъективный идеалист, он преувеличивает роль личности в истории и понимает прогресс как отражение идеальных представлений о жизни в голове мыслителя. Лавров не видит, что общественный строй определяется экономическими отношениями, развитием производительных сил. Однако ошибочные представления Лаврова о роли интеллигенции как решающего фактора прогресса уживаются в «Исторических письмах» с прямой и яркой революционностью.

Исходной позицией автора писем является признание несправедливости существующего эксплуататорского строя. «Настоящий строй общества — строй патологический, — утверждает он. — Если читатель находит, что последнее неверно и все как быть должно, то пусть закроет эту книгу: она писана не для него»[270][145].

Передовой интеллигент, деятель прогресса должен мыслить критически, утверждал Лавров, но и этого мало. «Критически мыслящие личности» обязаны действовать, чтобы изменить положение масс к лучшему, должны оплатить исторический долг народу, не останавливаясь перед жертвами. Для этого нужно образовать свою партию, искать союзников в народе. «Общественная партия не есть партия кабинетных ученых, — писал Лавров. — Ее реальная почва— в страждущих массах»[271][146]. Публицист приближается к идее «хождения в народ», которая стала лозунгом и программой революционного народничества 70-х годов. В «Исторических письмах» звучит прямой призыв к «насильственной революции», которую подготовят и осуществят «критически мыслящие личности», используя в качестве реальной силы союзника революционной партии — народные массы.

«Письма» пользовались большой популярностью в 70-е годы, и критика отдельных журналистов (Шелгунов, Ткачев) не смогла умалить их значения. В то же время на страницах газеты имели место и более умеренные, подчас либеральные, выступления отдельных сотрудников. Они переоценивали роль земств в русской жизни, хотя и критиковали политику правительства по отношению к земствам. В начале 70-х годов в «Неделе» появляются первые статьи в защиту общины как ячейки социализма (Берви-Флеровский и др.), которые позднее приняли характер крайней идеализации отжившей патриархальности русской деревни.

В эти годы «Неделя» жестоко страдала от цензуры. Не раз ей объявлялись предостережения, издание приостанавливалось. Боязнь Генкеля потерять газету в обстановке цензурного нажима и меры предосторожности, принятые им, заставили В. Курочкина, Минаева, Демерта, Успенского и некоторых других в 1869 г. отказаться от сотрудничества в «Неделе».

Почти все наличные демократические силы группировались в это время вокруг «Дела» и «Отечественных записок». Состав участников газеты постепенно обновляется, меняет лицо и сама «Неделя», особенно с приходом к руководству Гайдебурова (фактическим, негласным руководителем газеты Гайдебуров стал с осени 1870 г., официальным — с 1876 г.). Хотя в «Неделе» еще продолжают сотрудничать отдельные демократы, например Шелгунов, но уже в середине 70-х годов газета печатает статьи лидера русского либерализма Кавелина. Гайдебуров старается наладить отношения с цензурой и обещает «употребить все усилия» для избежания неприятностей.

Медленно, но верно «Неделя» превращалась в орган либерального народничества. Этот процесс завершился к концу 70-х годов.

в начало

Нелегальная революционная журналистика 1870-х годов

К концу 60-х — началу 70-х годов XIX в. нужды русского освободительного движения потребовали организации ряда нелегальных изданий.

В это время за границей уже сосредоточились значительные силы профессиональных революционеров-эмигрантов из России, которые искали средств участия в борьбе против самодержавия. Сложились благоприятные предпосылки для создания ряда вольных русских периодических органов по образцу «Колокола» Герцена и Огарева.

Народничество никогда не было единым течением, в нем существовали два крыла — революционное и либеральное, причем первое к середине 70-х годов делилось на три главнейшие группы: бакунистов, или анархистов, лавристов, или пропагандистов, и сторонников заговорщической тактики Ткачева.

Анархизм как идеология мелкой, преимущественно городской, буржуазии возник во время подъема рабочего движения в Европе. Одним из его лидеров был русский революционер Бакунин. Анархизм не следует смешивать с народничеством, но нельзя забывать, что он имел большое влияние на народническое движение в России именно в силу своего мелкобуржуазного характера. В. И. Ленин в работе «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» указывал, что анархизм в 70-е годы в России развился «необыкновенно пышно» и это способствовало выяснению его непригодности «как руководящей теории для революционного класса»[272][147].

В 1868 г. в Женеве группа революционеров-эмигрантов во главе с Бакуниным предприняла издание журнала «Народное дело». Авторы статей его первого номера развивали анархистскую программу с призывом к немедленному восстанию против самодержавия, уничтожению частной собственности и государства, к созданию в России союза вольных земледельческих и фабрично-ремесленных общин. Однако политические разногласия между участниками журнала вскоре привели к выходу Бакунина и некоторых его единомышленников из редакции «Народного дела».

Идейное руководство журналом перешло в руки русского политэмигранта, ученика и соратника Чернышевского — Н. Утина. На страницах «Народного дела» Бакунин подвергся критике за «анархическую бестолковщину». Как и Чернышевский, публицисты, сгруппировавшиеся вокруг журнала, сознавали недостаточную революционную организованность русского народа и поэтому пропаганду считали своей основной задачей.

Редакция ставила своей целью оказать борцам против самодержавия посильную помощь в выработке революционного мировоззрения и тактики, опираясь на опыт европейского движения. Она отказывалась от всяких претензий на руководящую роль в революционной работе в России, что было свойственно Бакунину, и стремилась сделать журнал помощником и «органом всей сплоченной партии освобождения» в России — органом, который поможет выработать правильную революционную теорию.

Сотрудники «Народного дела», как социалисты-утописты, были убеждены, что неизбежность социальной революции обусловлена ростом умственного сознания народных масс. Главными силами революции в России они считали народ (крестьянство) и передовую разночинную молодежь, вставшую на его сторону. Идеалом такой революционной личности был для них Рахметов. В 1869 г. вместе с Лавровым они призвали русскую революционную молодежь «организованными группами идти в народ».

Журнал увлекался общинными иллюзиями русских социалистов 60-х годов. Признавая сходность путей России и Западной Европы в преобразовании эксплуататорского общества через революцию, он, однако, видел некое преимущество России в наличии крестьянской общины как зародыша социалистического строя.

Уже в конце 60-х годов участники журнала проявляли большой интерес к деятельности I Интернационала, созданного К. Марксом. В 1869 г. на страницах «Народного дела» появляется ряд материалов, отражающих деятельность первой международной организации пролетариата. Тогда же Утин, Трусов, Нетов и другие принимают решение создать русскую секцию 1 Интернационала для пропаганды в России революционных идей и развития солидарности между трудящимися классами России и Европы во имя общего освобождения.

Создав такую секцию в 1870 г., редакция «Народного дела» обратилась к Марксу с просьбой быть ее представителем в Генераль­ном Совете I Интернационала, на что был получен скорый и положительный ответ.

В том же году журнал «Народное дело» был реорганизован в газету, имевшую целью не только разрабатывать вопросы теории, но и освещать «текущую международную жизнь пролетариата», борьбу революционеров в России. Именно с этого времени «Народное дело» становится официальным органом русской секции I Интернационала. Первый номер газеты, вышедший в апреле, целиком был посвящен основанию секции и переписке с Марксом по этому поводу.

В 1870 г. «Народное дело» представляло собой многополосную газету, печатавшуюся убористым шрифтом. Все номера ее (кроме первого) содержат по одной статье теоретического характера, а также статьи и заметки, посвященные различным вопросам текущей политической жизни, главным образом борьбе трудящихся европейских стран за свое освобождение. Газета «Народное дело» открыто выступает против Бакунина, продолжавшего свою раскольническую деятельность в международном рабочем движении.

Уделив много внимания I Интернационалу, «Народное дело», однако, не стало от этого марксистским изданием. Мелкобуржуазный характер социализма руководителей журнала сказывался в выдвижении на первый план как для России, так и для Европы аграрного вопроса, в нечетком понимании термина «пролетариат», в непонимании учения К. Маркса о классах и классовой борьбе, в защите общины. Несмотря на эти ошибки, В. И. Ленин высоко оценил попытку русских революционеров-эмигрантов «перенести в Россию самую передовую и самую крупную особенность «европейского устройства» — Интернационал»[273][148].

Газета «Народное дело» просуществовала недолго. Увлеченные работой в женевских секциях I Интернационала, руководители издания не могли отдавать много времени литературной деятельности. К тому же им не удалось наладить необходимых связей с Россией. Все это привело к тому, что в сентябре 1870 г. на седьмом номере издание «Народного дела» прекратилось.

Бакунисты, потерпев неудачу с первым своим печатным органом, пытались в 1869 г. издавать совместно с Нечаевым журнал «Народная расправа». Им удалось выпустить только два номера.

Лишь в 1875 г. в Женеве бакунисты сумели наладить издание газеты под названием «Работник». Это была первая русская популярная революционная газета для читателей из народа. Революционные народники начали в середине 70-х годов вовлекать в свое движение рабочих, стали искать среди них союзников, пробовали готовить из числа городских рабочих пропагандистов крестьянской революции.

Газета «Работник», составившая комплект в 15 номеров, печаталась в Женеве группой народников-эмигрантов (Н. Жуковский, Э. Ралли, Н. Морозов, А. Эльсниц), причислявших себя к анархистам-федералистам. Возникла она по инициативе группы революционеров, занимавшихся пропагандой среди фабричных рабочих Москвы, а рассчитана была как на рабочих, так и на крестьян, т. е. вообще на людей физического труда. Редакция не делала различия между рабочими и крестьянами. «Мы пишем газету для работающего народа русского, вот почему она и называется «Работник», — указывала редакция. Задача этих двух классов в революции совпадает, считали организаторы газеты, и сводится к «разрушению государства» и созданию вольного союза общин. Средством для этого они признавали «всероссийский бунт».

В статье «Почему мы печатаем газету», которой открывался первый номер, редакция писала: «Мы хотим по мере сил и возможностей познакомить русский рабочий люд с житьем-бытьем и делами рабочих других земель; мы хотим познакомить их с тем, что думают другие работники о своем горьком положении и каким средством хотят выйти из него»[274][149].

Выполняя это обязательство, газета публиковала информацию о деятельности I Интернационала, пропагандировала чувства международной солидарности трудящихся, скрывая при этом серьезные разногласия между Бакуниным и К. Марксом.

Отдельные экземпляры газеты доходили до рабочих в России, использовались в революционно-пропагандистской работе на Юге, но серьезного влияния на рабочее движение этот печатный орган не имел. Анархистско-бакунинские лозунги газеты о разрушении государства, о восстании-бунте, об устройстве союза рабочих общин сочувствия у передовых рабочих не встречали.

Связи с Россией и этой газете наладить не удалось. По свидетельству одного из ее редакторов Н. А. Морозова, «прежде всего обнаружилась полная... оторванность от России и отсутствие из нее каких-либо корреспонденции о местной жизни и деятельности... Приходилось писать корреспонденции большей частью по воспоминаниям или рассказам приезжих»[275][150]. При таких условиях газета допускала грубые ошибки, а неверная, неточная информация всегда пагубно отражается на доверии к печатному органу.

Кроме газеты, бакунисты — Бакунин умер в 1876 г. — издавали журнал «Община» (1878—1879), рассчитанный на революционную интеллигенцию. В девяти вышедших номерах журнала печатались теоретические статьи. Взгляды народников-анархистов, враждебные марксизму, нашли в них широкое отражение.

Журнал «Община» был связан с организацией народников в России, и освещение фактов их деятельности, публикация отчетов о политических процессах имели революционизирующее значение для читателей. Сотрудничали в журнале С. М. Степняк-Кравчинский и будущий соратник Г. В. Плеханова по группе «Освобождение труда» — П. Б. Аксельрод.

Кравчинскому принадлежит ряд корреспонденции и статей, в которых он с восхищением пишет о мужестве и выдержке революционеров на «процессе пятидесяти», на «процессе ста девяноста трех». Настоящим дифирамбом революционному подвигу выглядит его статья о Вере Засулич, совершившей в 1878 г. террористический акт над петербургским градоначальником Треповым. Находясь под обаянием подвига Засулич и встречи с Бакуниным в Италии, Степняк-Кравчинский на страницах «Общины» отрицает путь мирной пропаганды в народе и защищает идею решительного выступления организации революционеров («Беневентская попытка» и другие статьи).

Значительно больший интерес по сравнению с бакунистскими газетами и журналами представляют революционные издания Лаврова.

П. Лавров и его сторонники выпускали с 1873 по 1877 г. в Цюрихе, а затем в Лондоне журнал «Вперед!». Вышло пять томов этого издания. Журнал собирался объединить все оттенки русской революционной мысли и должен был помочь русским революционерам организоваться и выработать правильную революционную теорию и тактику.

В первом номере Лавров выступил со статьей «Вперед. Наша программа». Основная задача социалистов, провозгласил он, состоит в их сближении с народом для подготовки революционного переворота, который приведет к социализму. Ячейкой будущего общества станет русская община. Общинная собственность поглотит частную, и в этом смысле путь России к социализму будет иным, чем в западноевропейских странах. Лавров требовал серьезной личной подготовки пропагандистов, идущих работать с народом.

Сходясь с бакунистами в отрицании государственности, Лавров разошелся с ними во взглядах на организацию восстания. Революция должна иметь подготовленных руководителей. «Кто воображает, что может решить угадыванием или инстинктом трудные и сложные задачи, которые представляет установка нового общественного строя, тот приготовляет себе неминуемое поражение в минуту, когда задача станет перед ним со всею своею практическою неизбежностью. Он окажется бесполезным деятелем в то самое время, когда силы его будут всего нужнее; он станет игрушкой в руках шарлатанов или эгоистов, которые лучше его подготовились в области мысли»[276][151].

Критикует он, не называя по имени, и Ткачева за установку на захват государственной власти небольшой группой революционеров-заговорщиков. «Современный русский деятель должен, по нашему мнению, оставить за собою устарелое мнение, что народу могут быть навязаны революционные идеи, выработанные небольшою группою более развитого меньшинства, что социалисты-революционеры, свергнув удачным порывом центральное правительство, могут стать на его место и ввести законодательным путем новый строй, облагодетельствовав им неподготовленную массу»[277][152]. Призвать народ к революции можно лишь тогда, когда он будет к этому подготовлен.

К. Маркс и Ф. Энгельс хорошо знали Лаврова, виднейшего теоретика революционного народничества, и поддерживали с ним дружеские отношения. После выхода второго тома журнала «Вперед!», где Лавров выступил с защитой Бакунина и его раскольнической деятельности в I Интернационале, Маркс и Энгельс выразили сильное недовольство позицией русского народника. Не раз они критиковали и присущий Лаврову эклектизм, его попытки выбрать из всех революционных теорий «хорошее» и получить «лучшее» руководство к действию.

Журнал «Вперед!» широко освещал революционную борьбу западноевропейских рабочих. В постоянном отделе «Летопись рабочего движения» излагалась история деятельности I Интернационала в 1872—1874 гг. Вели этот отдел Лавров, Смирнов и Подолинский. Кроме того, были постоянные отделы: «Что делается на Родине?» — его материалы с интересом, по собственному признанию, просматривал Ф. Энгельс — и «Хаос буржуазной цивилизации», где описывались порядки в капиталистических странах. Непосредственное участие в журнале, кроме Лаврова и Смирнова, принимал Кулябко-Корецкий. В качестве корреспондентов выступали в разное время Ткачев, Лопатин и ряд анонимных авторов из России.

Огромное значение имело помещение в журнале отчетов о политических процессах в России, документов по внутренней политике русского правительства. Лавров впервые опубликовал знаменитую речь Петра Алексеева на «процессе пятидесяти» московских пропагандистов, статью Чернышевского «Письма без адреса» и другие запрещенные в России материалы.

Наряду с журналом Лавров издавал с 1875 г. газету «Вперед!». Выходила эта газета один раз в две недели, очень аккуратно, на протяжении двух лет.

Основными сотрудниками газеты «Вперед!» были Лавров, Смирнов и Корецкий, а также русские революционеры: Лопатин, Морозов и, возможно, Заславский, руководитель Южнороссийского союза русских рабочих. Многие корреспонденции по соображениям конспирации печатались без указания автора. В передовой статье — «Новый 1875 год», — которой открывался первый номер этой газеты, Лавров выступил как пламенный революционер, враг самодержавия. Статья написана страстно, в духе решительного протеста против эксплуататорского общества. Она нацеливала читателей на самоотверженную борьбу против самодержавия за народные интересы.

В своей газете, как и в журнале, Лавров освещал международное рабочее движение, деятельность немецкой социал-демократии, печатал большое количество статей и корреспонденции о рабочем движении в России — от Одессы до Петербурга и от Иркутска до Белостока, о революционных выступлениях крестьян. В марте 1875 г. была напечатана статья, посвященная памяти Парижской коммуны. Газета «Вперед!» опубликовала несколько революционных стихотворений: «Новая песня» Лаврова, «Последнее прости!» Мачтета, «Свидание» Огарева, фельетон «Шила в мешке не утаишь» Г. Успенского и др.

Признавая заслуги Маркса в создании теории научного социализма, говоря о деятельности I Интернационала, Лавров, однако, не понимал исторической роли пролетариата в борьбе за социализм, не осмыслил правильно борьбы Маркса и Энгельса против анархизма и призывал бакунистов к примирению с марксистами якобы в интересах революционного движения.

В 1873 г. за границу эмигрировал активный революционер-народник, незаурядный публицист и литературный критик Петр Ткачев. Первоначально он предполагал сотрудничать в журнале «Вперед!», но это оказалось невозможным из-за разногласий с Лавровым. В 1874 г. Ткачев выступил с брошюрой «Задачи революционной пропаганды в России». В ней он критиковал Лаврова за якобы присущий ему оппортунизм, за отказ от решительных действий и намерения вести длительную и систематическую подготовку революции. Ткачев не видел в этом необходимости. Он считал, что народ уже созрел для своей роли в революции, ибо русское крестьянство «по инстинкту» настроено социалистически. Русская революционная интеллигенция тем более готова к тому, чтобы стать во главе переворота. Основное, считал Ткачев, надо действовать, и притом немедленно. Хорошо организованная группа революционеров может захватить государственную власть и, пользуясь ею, осуществить социалистические преобразования общества. Народ примет самое горячее участие в революции, как только увидит, что есть сила, способная выступить против самодержавия; сам же он слишком забит, чтобы подняться на борьбу с правительством. Царское самодержавие непрочно, у него нет никакой социальной опоры, русское государство «висит в воздухе», утверждал Ткачев, обнаруживая полное непонимание классовой природы государства.

В спор между двумя русскими революционерами-эмигрантами вмешался Ф. Энгельс. Сурово критикуя Лаврова за эклектизм и примиренчество, главный удар нанес он Ткачеву. В статьях «Эмигрантская литература» (1874) и «О социальном вопросе в России» (1875) Энгельс научно разобрал воззрения Ткачева и высмеял его как беспочвенного фантазера, «зеленого» гимназиста, которому «нужно учиться еще азбуке социализма». Он подверг критике взгляды Ткачева и на сельскую общину как ячейку социализма, и на мужика как на «коммуниста по инстинкту», осудил его легкомысленное отношение к проблеме революции.

«...Если ваш народ в любое время готов к революции, — писал Энгельс, — если вы считаете себя вправе в любое время призвать его к революции и если уж вы совершенно не можете ждать, чего же ради вы еще надоедаете нам своей болтовней, почему же, черт возьми, вы не приступаете к делу?»[278][153].

Цифрами и фактами Энгельс доказал, что русское государство представляет собой орган классового господства помещиков и капиталистов, а также «бесчисленной армии чиновников». И когда Ткачев уверяет, что оно «не имеет никаких корней в экономической жизни народа, не воплощает в себе интересов какого-либо сословия», «висит в воздухе», «то нам начинает казаться, что не русское государство, а скорее сам г-н Ткачев висит в воздухе»[279][154].

Но даже столь глубокая критика не образумила Ткачева, полагавшего, что Энгельс не знает русской действительности. Для пропаганды среди революционеров-эмигрантов своих взглядов он предпринял в конце 1875 г. издание журнала «Набат», который выходил сначала в Женеве, затем в Лондоне нерегулярно. Менялась форма издания, ряд номеров верстался в виде газеты.

«Набат», руководимый Ткачевым, требовал немедленного свержения самодержавия. В программной статье журнала издатель писал: «Бить в набат, призывать к революции — значит указывать на ее необходимость и возможность именно в данный момент, выяснять практические средства ее осуществления, определять ее ближайшие цели»[280][155]. «Государственный заговор» был провозглашен наиболее целесообразным средством низвержения царского самодержавия. Революционная проповедь Ткачева была обращена исключительно к интеллигенции. Информация из России ограничивалась фактами политической борьбы народников, студенчества. В журнале были отделы: «Иностранное обозрение», «Внутреннее обозрение», «Правда ли?».

Дата добавления: 2015-08-09